Оракул с Уолл-стрит 2

Глава 14 Лунный сад

Ночь в Брейкуотер-Холле выдалась необычайно тихой.

Я лежал в роскошной постели под шелковым балдахином, прислушиваясь к далекому шепоту прибоя. Часы на прикроватной тумбочке показывали половину второго, но сон не шел.

Слишком много впечатлений, слишком много информации требовало осмысления. Встреча в библиотеке не выходила из головы.

Вандербильт показал мне меморандум Continental Trust, и каждая строчка этого документа говорила об одном: они знали. Каким-то образом они знали о приближающемся крахе и готовились к нему.

Но как? Неужели в этом времени есть еще кто-то вроде меня? Или же финансовые воротилы Continental Trust просто оказались достаточно прозорливыми, чтобы разглядеть фундаментальные проблемы рынка, которые большинство предпочитало игнорировать?

Устав от бесплодных размышлений, я поднялся с постели. Серебристый лунный свет струился сквозь высокие окна, создавая причудливые узоры на мраморном полу.

Я накинул легкий халат и решил выйти на свежий воздух. Может, это поможет привести мысли в порядок.

Выскользнув из комнаты, я направился по коридору к боковой лестнице. Дом казался погруженным в сон, лишь где-то вдалеке слышались приглушенные голоса ночной прислуги.

Спустившись в сад, я вдохнул полной грудью. Ночной воздух насыщен ароматом роз и морской соли.

Полная луна заливала террасы и аллеи серебристым светом, придавая каждой статуе, каждому фонтану призрачную красоту.

Я двинулся по гравийной дорожке, наслаждаясь тишиной и возможностью побыть наедине со своими мыслями. Встреча с Вандербильтом открывала новые перспективы.

Получив его доверие, я мог получить доступ к еще более высоким кругам финансовой элиты. А упоминание Continental Trust в контексте смутных политических связей добавляло новую деталь в мозаику расследования.

Дойдя до розария, я остановился, любуясь белыми розами, сияющими в лунном свете словно призрачные фонарики. Внезапно я услышал легкие шаги и шелест шелка. Обернувшись, я увидел Констанс Хэллоуэй.

В лунном свете она казалась почти нереальной. Легкое платье цвета слоновой кости, накинутый на плечи темно-синий шарф, распущенные волосы вместо дневной модной прически.

Девушка выглядела моложе и одновременно серьезнее, чем днем.

— Не можете уснуть, мистер Стерлинг? — тихо спросила она, подходя ближе. — Или это просто привычка финансистов, бродить по ночам, придумывая способы приумножения капитала?

— Скорее слишком много мыслей, которые не дают покоя, — ответил я. — А вы? Тоже страдаете от бессонницы?

Она улыбнулась, становясь рядом со мной у мраморного бортика фонтана.

— В такие ночи слишком жаль тратить время на сон. Смотрите, — она указала на небо, — полная луна, ни облачка. В такие ночи я обычно летаю. Но здесь приходится ограничиваться земными прогулками.

Лунный свет играл в ее волосах, подчеркивая тонкие черты лица. Без дневного макияжа и вызывающих нарядов она выглядела почти уязвимой.

— Хотите увидеть мое любимое место в поместье? — вдруг предложила она. — Обещаю, оно стоит небольшого ночного приключения.

— С удовольствием, — отозвался я, игнорируя предостережения Прескотта, звучавшие в голове.

Констанс с легкой улыбкой взяла меня за руку.

— Тогда идемте. Только тихо. Дядя Уильям не одобряет ночные прогулки незамужних девушек в компании малознакомых джентльменов.

Мы двинулись по извилистым дорожкам сада, минуя беседки и фонтаны. Констанс уверенно вела меня, очевидно хорошо зная каждый уголок поместья.

Наконец мы миновали официальную часть сада и вышли на узкую тропинку, спускающуюся по пологому склону.

— Осторожнее здесь, — предупредила она, крепче сжимая мою руку. — Тропинка довольно крутая.

Спустившись по склону, мы оказались на небольшом частном пляже. Полумесяц берега обрамляла невысокая каменная стена, защищающая от ветра.

В центре располагалась изящная мраморная беседка, напоминающая античный храм, колонны которой отражались в спокойной воде залива.

— Вот мы и пришли, — тихо сказала Констанс. — Лунный сад. Так его называла моя мать.

— Это великолепно, — искренне восхитился я.

Мраморная беседка словно парила над водой, соединенная с берегом узким мостиком. Вокруг росли белые цветы, раскрывающиеся только ночью, их аромат наполнял воздух сладковатым благоуханием.

— Моя мать дружила с тетей Элеанор с юности, — продолжила Констанс, направляясь к беседке. — Я провела много летних сезонов здесь, еще до того, как отец построил наше собственное поместье. Этот пляж и беседку я всегда считала своим тайным убежищем.

Мы вошли в беседку и сели на мраморную скамью. Отсюда открывался захватывающий вид на залив и звездное небо, сливающиеся на горизонте в единое сверкающее полотно.

— Вы когда-нибудь чувствовали себя чужим среди своих, мистер Стерлинг? — вдруг спросила Констанс, глядя на воду.

Вопрос застал меня врасплох своей проницательностью.

— Почему вы спрашиваете?

— Потому что я вижу это в ваших глазах, — она повернулась ко мне. — Все эти люди в доме, они говорят о акциях, дивидендах, светских сплетнях… А вы смотрите на них словно исследователь на странное племя с неизвестными обычаями. Вы среди них, но не с ними.

Я невольно улыбнулся. Проницательность этой девушки была поразительной.

Конечно, она не могла знать истинной причины моей отстраненности, но ощущение уловила безошибочно.

— А вы? — спросил я вместо ответа. — Вы тоже чувствуете себя чужой?

Она слегка пожала плечами, обхватив руками колени.

— Моего отца называют «нефтяным королем Техаса». Его состояние открывает любые двери, но за ними я всегда остаюсь «дочерью нувориша». Моя мать умерла, когда мне было шестнадцать. Отец любит меня, но не понимает. Он хочет, чтобы я стала «настоящей леди» и вышла замуж за кого-нибудь вроде этого невыносимого Гордона Фишера. — Она произнесла это имя с таким отвращением, что я не смог сдержать улыбку.

— А чего хотите вы?

— Летать, — просто ответила она. — Подняться выше облаков, где нет ни светских условностей, ни ожиданий семьи, ни назойливых поклонников. Только небо, солнце и свобода. — Она повернулась ко мне с внезапной серьезностью. — Они все считают это причудой, блажью. Даже отец говорит, что однажды я остепенюсь и забуду свои «опасные увлечения». Но это не увлечение, это моя сущность…

Я смотрел на эту удивительную девушку, так не соответствующую своему времени, и чувствовал странную смесь восхищения и грусти. В моей эпохе Констанс могла бы стать пилотом истребителя или астронавтом, а здесь ее ждало, в лучшем случае, место в истории как эксцентричной богатой наследницы.

— Я верю, что вы добьетесь своего, — искренне сказал я. — Мир меняется быстрее, чем многие готовы признать.

— Вы правда так думаете? — в ее глазах появилась надежда. — Иногда мне кажется, что все эти условности никогда не изменятся. Женщины наконец получили право голосовать, но общество все еще ожидает, что наша жизнь будет вращаться вокруг мужа и детей.

— История движется вперед, даже когда кажется, что она стоит на месте, — ответил я, думая о головокружительных изменениях, которые произойдут в течение следующего столетия. — Многое из того, что сегодня кажется незыблемым, через двадцать лет будет восприниматься как устаревший предрассудок.

Она внимательно изучала мое лицо.

— Вы говорите так, будто уже видели это будущее, — тихо произнесла она. — Кто вы на самом деле, Уильям Стерлинг?

Ее вопрос, так похожий на тот, что задал мне Мэдден, заставил меня вздрогнуть. Неужели моя маска начинает трескаться? Или это просто совпадение, результат наблюдательности незаурядной девушки?

— Я просто человек, который верит в прогресс, — ответил я с легкой улыбкой. — И в людей, достаточно смелых, чтобы бросить вызов устаревшим правилам.

Она смотрела на меня несколько мгновений, словно пытаясь разгадать загадку, потом вдруг улыбнулась:

— Знаете, я поверила в это, когда увидела, как вы разговариваете со мной. Большинство мужчин либо снисходительны, либо слишком очарованы, чтобы воспринимать меня всерьез. А вы слушаете так, словно мои слова имеют значение.

— Они имеют значение, — просто ответил я.

Констанс внезапно поднялась и подошла к краю беседки, где мраморные перила отделяли ее от темной воды залива.

— Иногда я прихожу сюда и представляю, что этот залив — весь мир, а я стою на его краю, готовая отправиться в путешествие. — Она обернулась ко мне. — Глупо, правда?

— Вовсе нет. — Я встал и подошел к ней. — Мечты — это карты, по которым мы прокладываем курс своей жизни.

Лунный свет серебрил ее профиль, придавая чертам почти скульптурную четкость. Она была прекрасна той редкой красотой, которая идет изнутри, от силы духа и независимости мысли.

— Уильям, — она впервые назвала меня по имени, — вы верите в судьбу? В то, что некоторые встречи предопределены?

— Я верю, что случайностей не существует, — осторожно ответил я, вспоминая собственное невероятное путешествие через время. — Каждая встреча, каждое событие имеет значение, даже если мы не сразу это понимаем.

Она сделала шаг ко мне, оказавшись так близко, что я чувствовал аромат ее духов, смешанный с морским бризом.

— Тогда, возможно, наша встреча тоже не случайна.

Прежде чем я успел ответить, она поднялась на цыпочки и легко, почти невесомо, коснулась моих губ своими. Поцелуй длился всего мгновение, но в нем было столько неожиданной нежности и искренности, что я застыл на месте.

Отстранившись, Констанс смотрела на меня с легкой улыбкой, в которой читалось и смущение, и вызов.

— Простите мою дерзость, — тихо сказала она. — Но я предпочитаю действовать, а не гадать.

Я понимал, что должен соблюдать осторожность. Констанс принадлежала этому времени, а я нет.

Любые серьезные отношения между нами обречены. Не говоря уже о том, какие социальные последствия ждали бы ее за связь с таким, как я, человеком без прошлого и будущего.

Но в то же время что-то в ней находило отклик в моей душе. Может быть, это узнавание родственного духа.

Человека, не вписывающегося в рамки своего времени. Или просто естественное притяжение между двумя людьми, встретившимися в лунном саду на краю Атлантики.

— Вы никогда не должны извиняться за смелость, — наконец сказал я. — Особенно когда она приносит столько неожиданной радости.

Констанс улыбнулась, но в ее глазах мелькнула тень грусти.

— Вы не останетесь здесь надолго, верно? Я вижу это в ваших глазах, вы человек действия.

Ее проницательность снова поразила меня.

— У меня есть определенные обязательства и цели, которые требуют моего присутствия в Нью-Йорке, — осторожно ответил я. — Но это не значит, что мы не можем…

— Не продолжайте, — она мягко прервала меня. — Я не прошу обещаний. Я лишь хотела момент подлинности в мире, полном притворства. И вы мне его дали.

Она взглянула на небо, где звезды уже начинали бледнеть, предвещая приближение рассвета.

— Нам пора возвращаться, — сказала она. — Скоро начнут просыпаться первые слуги. А нам обоим не нужны лишние сплетни.

Мы молча вернулись по тропинке к основным садам поместья. У розария Констанс остановилась.

— Я пойду через боковой вход, — сказала она. — А вам лучше воспользоваться главной террасой.

Она протянула руку, словно для формального рукопожатия, но когда я взял ее, она неожиданно поднесла мою руку к губам и легко поцеловала.

— До встречи за завтраком, мистер Стерлинг, — сказала она с озорной улыбкой и исчезла среди розовых кустов, оставив меня с бурей противоречивых эмоций.

Вернувшись в свою комнату, я не мог заснуть до самого рассвета, размышляя о неожиданном повороте событий и о девушке, которая, казалось, видела меня насквозь, несмотря на все мои тщательно выстроенные барьеры.

Воскресное утро в Брейкуотер-Холле началось с колокольного звона местной церкви, доносившегося издалека. Я поднялся, чувствуя легкую усталость после бессонной ночи, и обнаружил, что Томас, мой камердинер, уже приготовил одежду для утреннего завтрака, светло-бежевый летний костюм и галстук приглушенного голубого цвета.

— Доброе утро, сэр, — поприветствовал он меня с безупречной учтивостью. — Мистер Прескотт просил передать, что завтрак подается на южной террасе в девять часов. Большинство гостей уже собираются.

Я поблагодарил его и начал одеваться, размышляя о том, как вести себя при неизбежной встрече с Констанс. Светский этикет этой эпохи не предусматривал руководства по поведению после тайных ночных поцелуев в лунном саду.

Спустившись на террасу, я увидел, что большинство гостей уже заняли свои места за длинным столом, накрытым под большим белым тентом.

Хрустальные бокалы сверкали в утреннем солнце, серебряные приборы отбрасывали блики на безупречно белую скатерть. Лакеи в ливреях разносили блюда и наполняли бокалы свежим апельсиновым соком.

Прескотт приветственно кивнул мне, указывая на свободное место рядом с ним. Я заметил, что Констанс сидит на противоположной стороне стола, оживленно беседуя с пожилой дамой. На ней было светло-зеленое платье, подчеркивающее естественную грацию, а волосы уложены в более официальную прическу, чем ночью.

Когда я проходил к своему месту, наши взгляды на мгновение встретились. Легкий румянец окрасил ее щеки, а глаза блеснули тем особым светом, который бывает только у людей, разделяющих тайну.

Затем она снова повернулась к своей собеседнице, но улыбка, игравшая на ее губах, явно не вызвана светской беседой.

— Выглядите утомленным, Стерлинг, — заметил Прескотт, когда я сел рядом с ним. — Надеюсь, постель была достаточно удобной?

— Более чем, — заверил я его. — Просто слишком много мыслей после вчерашней встречи в библиотеке.

— Понимаю, — кивнул он. — Документ, который показал вам Вандербильт, дает пищу для размышлений.

Тут я заметил, что Гордон Фишер, сидевший неподалеку, не сводит с меня настороженного взгляда. Его явно раздражало то внимание, которое Констанс оказывала мне вчера на протяжении всего дня, и, судя по всему, слухи о наших танцах уже вызвали пересуды среди гостей.

Завтрак проходил в непринужденной атмосфере. Подавали свежие фрукты, омлеты, бекон и корзины с ароматной выпечкой. Три официанта обеспечивали бесперебойную подачу кофе, чая и свежевыжатых соков.

Хозяйка дома, Элеанор Вандербильт, вела общую беседу с изысканной непринужденностью, легко переключаясь с обсуждения последней оперной постановки на благотворительный бал в пользу госпиталя Красного Креста.

После завтрака гости разделились. Некоторые отправились в часовню на утреннюю службу, другие предпочли прогулку по саду или партию в теннис.

Я уже готовился присоединиться к Прескотту для обсуждения наших планов, когда ко мне подошел дворецкий Ричардсон.

— Мистер Стерлинг, мистер Вандербильт хотел бы переговорить с вами. Он ожидает вас у розария.

Я нашел хозяина дома там, где указал дворецкий.

Вандербильт стоял у фонтана в окружении белых роз, именно там, где я встретил Констанс прошлой ночью. Одетый в светлый летний костюм и соломенную шляпу, он выглядел воплощением аристократического досуга.

— А, Стерлинг! — он приветственно помахал мне. — Прекрасное утро, не правда ли? Не составите ли мне компанию в небольшой прогулке?

— С удовольствием, сэр.

Мы двинулись по гравийной дорожке в сторону небольшого пруда с лилиями.

— Я много размышлял о нашем вчерашнем разговоре, — начал Вандербильт. — Ваши наблюдения о рыночных тенденциях и потенциальных направлениях инвестиций были весьма проницательными. Особенно в свете определенных документов, которые я вам показал.

Он остановился, глядя на пруд, где пара белых лебедей величественно скользила по зеркальной поверхности воды.

— Прескотт высоко ценит ваши аналитические способности, и теперь я понимаю почему. Вы видите то, что другие предпочитают игнорировать. — Он повернулся ко мне. — Поэтому я хотел бы предложить вам официальное сотрудничество.

— Я польщен, сэр, — ответил я.

— Условия следующие, — продолжил Вандербильт деловым тоном. — Вы будете выступать финансовым консультантом для определенной части семейных активов. Ежеквартальные встречи для обсуждения стратегии и корректировки портфеля. Вознаграждение — один процент от прироста доходности сверх среднерыночных показателей.

Он назвал сумму первоначальных активов под управлением, и я с трудом скрыл удивление. Даже один процент от прироста такой суммы представлял собой внушительную цифру.

— Это очень щедрое предложение, мистер Вандербильт, — сказал я. — Но я должен уточнить границы моих возможностей. Моя основная работа в «Харрисон и Партнеры» требует значительного времени, особенно сейчас, когда я получил повышение.

— Разумеется, — кивнул он. — Я не ожидаю, что вы посвятите все свое время нашим активам. Более того, ваша позиция в «Харрисон и Партнеры» только увеличивает вашу ценность как консультанта. Вы находитесь в центре финансовых потоков.

Мы продолжили прогулку, огибая пруд.

— Есть еще один аспект, который меня особенно интересует, — продолжил Вандербильт, понизив голос. — Я хотел бы, чтобы вы разработали специальную стратегию защиты капитала на случай серьезных экономических потрясений.

— Вы ожидаете кризиса, сэр? — осторожно спросил я, хотя уже знал ответ.

— Скажем так, я доверяю своей интуиции, — он внимательно посмотрел на меня. — И документ Continental Trust только подтвердил мои опасения. Они что-то знают, чего не знают другие. Или планируют что-то, о чем не говорят публично.

— Вы упоминали, что хотели бы сократить их участие в управлении семейными активами, — напомнил я.

— Именно. — Он кивнул. — Continental Trust управляет примерно восемнадцатью процентами наших инвестиций. Их результаты неплохи, но методы становятся все более агрессивными, а уровень прозрачности оставляет желать лучшего. Кроме того, — он сделал паузу, — у них появились странные политические связи, которые меня беспокоят.

— Какого рода связи?

— Неофициальные контакты в банковских регуляторных органах, — сказал он. — И, что более тревожно, с определенными сенаторами, известными своими радикальными экономическими взглядами. — Он покачал головой. — Я старомоден, Стерлинг. Я верю, что бизнес должен оставаться бизнесом, а политика — политикой. Их смешение редко приводит к чему-то хорошему.

Мы остановились у живой изгороди, за которой открывался вид на залив.

— Итак, мистер Стерлинг, вы принимаете мое предложение?

— Да, сэр, — ответил я без колебаний. — Это большая честь для меня.

— Превосходно! — Он протянул руку для рукопожатия. — Колдуэлл подготовит все необходимые документы. Надеюсь увидеть вас в Нью-Йорке в следующую пятницу для более детального обсуждения портфеля.

Мы медленно направились обратно к дому, обсуждая некоторые практические аспекты нашего сотрудничества. Вандербильт упомянул, что хотел бы начать с реструктуризации транспортного сектора, следуя моим рекомендациям по электрификации железных дорог и модернизации судоходного флота.

Когда мы приблизились к дому, я заметил, что Прескотт беседует с Колдуэллом на террасе. При виде нас он поднял руку в приветственном жесте.

— Похоже, ваш наставник уже догадывается о результате нашего разговора, — с легкой улыбкой заметил Вандербильт. — Джонатан имеет удивительную способность читать людей.

На террасе Прескотт сообщил, что шофер готов отвезти нас обратно в город.

— Вы сможете вернуться к ужину, — сказал он. — В понедельник нас ждет насыщенный день.

Слуги уже вынесли наши чемоданы, и автомобиль ждал у парадного входа. Когда я направился к машине, меня окликнул знакомый голос:

— Мистер Стерлинг! Вы уже уезжаете?

Обернувшись, я увидел Констанс, спускающуюся по лестнице. Она успела переодеться в более повседневный наряд, белую блузку и светло-голубую юбку.

— Долг зовет, — ответил я с легкой улыбкой. — В Нью-Йорке меня ждет работа.

— Как жаль, — она подошла ближе. — Я надеялась показать вам свой биплан сегодня днем.

— В другой раз, возможно, — сказал я, чувствуя на себе внимательный взгляд Прескотта.

— Обещаете? — в ее глазах мелькнул озорной огонек.

— Обещаю.

Она неожиданно достала из кармана юбки небольшую фотографию.

— Тогда возьмите это, — она протянула мне снимок. — Чтобы не забыли.

На фотокарточке Констанс была запечатлена рядом с бипланом в летном шлеме и очках, с решительной улыбкой на лице. На обороте аккуратным почерком было написано: «До следующего полета. К. Х.»

— Спасибо, — я бережно спрятал фотографию во внутренний карман пиджака. — Я сохраню ее.

— Мисс Хэллоуэй, — Вандербильт, подошедший попрощаться, улыбнулся своей племяннице, — вы, как всегда, все превращаете в маленькую драму.

— Жизнь слишком коротка для скуки, дядя Уильям, — она поцеловала его в щеку. — А мистер Стерлинг слишком интересен, чтобы его отпускать без сувенира.

Вандербильт с теплотой обнял Констанс за плечи.

— Что же, Стерлинг, теперь вы официально покорили самую неприступную девушку Восточного побережья. Это впечатляет даже больше, чем ваши финансовые прогнозы.

Констанс шутливо хлопнула его по руке:

— Дядя Уильям!

— Всего лишь констатирую факт, дорогая, — он подмигнул мне. — До встречи в пятницу, Стерлинг. И берегите себя. В Нью-Йорке сейчас слишком много людей интересуются талантливыми финансистами.

Мы с Прескоттом сели в автомобиль, и Джеймсон плавно тронулся с места. В окно я видел, как Констанс стоит на ступенях, подняв руку в прощальном жесте. Что-то сжалось внутри при мысли, что я, возможно, больше никогда ее не увижу.

— Она необыкновенная девушка, — задумчиво произнес Прескотт, когда мы выехали за ворота поместья. — Но крайне неподходящий объект для серьезных намерений молодого человека с вашими амбициями.

— Я не имею серьезных намерений, — ответил я, возможно, слишком поспешно.

— Рад это слышать, — он достал сигару из серебряного портсигара. — Потому что за ней уже несколько лет ухаживает Гордон Фишер, чья семья контролирует значительную часть сталелитейной промышленности Пенсильвании. Их брак считается делом решенным в определенных кругах, несмотря на эксцентричность мисс Хэллоуэй.

Я промолчал, глядя на проносящийся за окном пейзаж. Роскошные поместья постепенно сменялись более скромными домами, по мере того как мы удалялись от Саутгемптона.

— Вандербильт предложил вам сотрудничество, — утвердительно произнес Прескотт, меняя тему. — И, судя по вашему виду, вы согласились.

— Да, — подтвердил я. — Он хочет, чтобы я консультировал его по реструктуризации портфеля, с особым акцентом на защиту от возможных рыночных потрясений.

Прескотт удовлетворенно кивнул.

— Вы произвели на него сильное впечатление. Это открывает перед вами двери, о существовании которых вы даже не подозреваете. Вандербильты по-прежнему остаются одной из самых влиятельных семей Америки, несмотря на то, что «Позолоченный век» давно закончился.

Он выпустил колечко дыма.

— И еще, Стерлинг… — Прескотт посмотрел на меня с необычной серьезностью. — Будьте осторожны с Continental Trust. То, что вы видели в меморандуме, это лишь верхушка айсберга. Я слышал вещи, которые предпочел бы не обсуждать даже здесь. Просто помните, некоторые организации на Уолл-стрит имеют длинные руки и еще более длинную память.

Его слова эхом отозвались в моей голове, когда мы продолжали путь к Нью-Йорку. Загадка Continental Trust становилась все более интригующей, но и все более опасной.

Они явно готовились к кризису, который, как я знал, неизбежно наступит. Но были ли они просто прозорливыми финансистами, или их планы еще более зловещие?

А фотография Констанс грела карман, напоминая о мимолетном, но таком ярком мгновении искренности в ночном саду.

Две истории, две загадки, два пути, которые, возможно, гораздо теснее связаны, чем я мог представить.