Окись серебра

Беспокойные дни II[11]

София проснулась на рассвете, когда первые, ещё не яркие утренние лучи несмело заползли в комнату и осторожно коснулись её лица. Здесь было жарко, и лишь через щели в окне внутрь поступал хоть какой-то сквозняк. Девушка хотела потянуться, но вдруг осознала, что находится в чьих-то объятиях, и вздрогнула. В памяти тут же всплыли воспоминания о вчерашнем дне и, что было куда интереснее, о вчерашней ночи. Что ж, тогда понятно, что в её постели делал не совсем одетый Хельмут…

Нужно было встать и одеться, но мешала его рука, обвивающая плечи Софии и прижимающая её к его груди. И никакой одежды поблизости не оказалось: платье София вчера убрала в шкаф, а халат Хельмут снял с неё и, кажется, бросил на пол… Но хотелось накинуть на себя хоть что-то, хоть его камзол, висящий на спинке стула. Одеяло прикрывало Софию лишь до пояса, отчего кожа на груди и плечах покрылась мурашками. Она сама не понимала, почему смущается: Хельмут ведь уже видел её всю — и не только видел… Но то было ночью, а сейчас, в свете утренних лучей, ей снова стало неловко.

Наконец Хельмут выпустил её, и София поняла, что он тоже проснулся.

— Чего ты так рано? — спросил он.

— А ты не хочешь проводить наших гостей, например? — усмехнулась София, натягивая одеяло до груди. Она привстала, огляделась и обнаружила свой халат на полу. Не выпуская одеяла, осторожно придвинулась к краю кровати, прогнулась вниз и подцепила халат кончиком пальца. — Да и потом я должна буду к брату зайти, он всегда рано встаёт.

Она не заметила, как Хельмут оказался сзади неё и несильно сжал её плечи. От этого прикосновения София вздрогнула, вспоминая, как он касался её ночью. И понадеялась, что муж не увидел её покрасневших щёк.

— Если хочешь, к Роэлю схожу я, — предложил Хельмут, шелестя дыханием по её коже. — Мы же с ним так и не познакомились толком.

— Да, может быть… — София резко повернула голову, поймала его взгляд и поняла, что ей почему-то не хочется отводить свой. Стеснение и неловкость постепенно сошли на нет благодаря осознанию, что Хельмут теперь — её законный супруг, что они всю жизнь проведут вместе… Что они — одна семья.

А его предложение ей понравилось. Каждый раз, когда София приходила к Роэлю, он либо говорил ей уйти, либо просто молчал, не обращая на неё внимания, — и это ещё было хорошей реакцией… Тогда она проходила в его комнату и тихо наблюдала за тем, как он переставляет по полу деревянные фигурки рыцарей, даже не пытаясь изобразить игру. На её вопросы брат зачастую не отвечал или отвечал односложно. Софию это пугало. Роэль ещё слишком мал для того, чтобы относиться к окружающему миру настолько наплевательски.

Что самое странное, он почти не плакал — по большей части просто молча злился. К посторонним людям — служанкам, няням, прочей челяди — относился совершенно холодно и безразлично, а на Софию почему-то сердился. Возможно, он винил сестру в смерти отца, думал, что она как старшая должна была хоть что-то сделать, хоть как-то предотвратить беду… Но об этом София лишь догадывалась. Она не могла у него прямо об этом спросить, боясь ещё сильнее обидеть Роэля, да и вряд ли бы он, отзываясь молчанием на все предыдущие вопросы, вдруг захотел ответить на этот.

Нужно было как-то восстанавливать отношения с братом, возвращать его доверие, но она совсем не представляла, что может сделать. Может, Хельмут ей подскажет…

Вдруг в дверь постучали. София быстро спрыгнула с кровати (хотя спрыгнула — это сильно сказано: она едва не упала с неё), закуталась в халат и бросилась открывать. Хельмут остался сидеть в постели, но хотя бы одеялом прикрылся, и на том спасибо.

Вошла одна из служанок Софии с подносом, кувшином и полотенцем. Она была уже в летах и явно многое повидала на своём веку, поэтому при виде почти не одетой госпожи и совсем не одетого, сидящего в постели новоиспечённого мужа госпожи никак не изменилась в лице. Служанка поставила всё на прикроватный столик и собралась было уходить, но София остановила её.

— Леди Кристина уже уехала? — спросила она в надежде, что её догадка неверна. Вчера они так толком и не попрощались…

— Пока ещё нет, вас дожидается, — пожала плечами служанка.

— Хорошо, можешь идти.

Когда дверь за ней закрылась, София вздохнула. Ей хотелось как можно скорее рассказать обо всём леди Кристине. Или не нужно? Наверное, это не вполне правильно: леди Кристина ведь не делилась с ней впечатлениями о своей первой брачной ночи… Хотя могла бы поделиться, могла бы, исходя из личного опыта, рассказать, что ждало Софию. Она в своё время наслушалась таких ужасных историй о потере невинности, в них непременно присутствовали кровь, боль и слёзы… Но всё оказалось вовсе не так, как рассказывали ей другие женщины и как писали некоторые авторы книг об устройстве человеческого тела. Все они сулили что-то неприятное, но София могла поклясться, что ей ещё никогда не было так хорошо.

Вся одежда Хельмута, кроме свадебного наряда, осталась в его комнате, и он ушёл переодеваться, на прощание подарив Софии лёгкий, но полный истинной страсти поцелуй. Она же решила навестить леди Кристину, пока та не уехала. Хорошо было бы вместе позавтракать, а потом проводить подругу и её мужа в нелёгкий путь до Айсбурга.

Когда София зашла в главный зал, там уже накрывали стол к завтраку. От вчерашнего торжества не осталось и следа, всё дышало спокойствием и повседневным уютом; со стен исчезли полотнища гербов и гобеленов, с пола смели лепестки, а праздничные скатерти, белоснежные, украшенные золотом и причудливыми узорами, сменили на повседневные серые. София с улыбкой подумала, что слуги, возможно, хлопотали всю ночь, и решила повысить жалование управляющему.

Леди Кристина появилась в зале буквально через минуту, а вот лорда Штейнберга с ней не было, да и Хельмут отчего-то задерживался… Зато Софии выпал шанс поговорить с подругой наедине, так что следовало поторопиться — и не ждать опаздывающих мужчин.

— Ну? Как ты? — взволнованно спросила леди Кристина, беря Софию за руки.

Та лишь смущённо улыбнулась и кивнула на стол, предлагая сесть и спокойно всё обсудить.

От каши и хлеба с маслом леди Кристина почему-то отказалась — попросила принести ей фруктов и овощей.

— Ну, рассказывай, — нетерпеливым тоном напомнила она, беря с подноса небольшое зелёное яблоко.

— Да что рассказывать… — пожала плечами София. — Всё хорошо. Даже… даже, я бы сказала, прекрасно, — не выдержала она — эмоции переполняли её, желали выплеснуться наружу словами, взглядами, улыбками… — Я и не думала, что это так… так приятно.

От смущения аппетит пропал, но София всё равно отправила в рот ложку каши, чтобы не сболтнуть чего-нибудь ещё такого… неприличного.

— Больно не было? — В голосе леди Кристины скользнуло недоверие. Она осторожно коснулась рукой плеча Софии и посмотрела на неё участливо. Девушка покачала головой. — Слава Богу, — с облегчением улыбнулась леди Кристина. — Если честно, я до последнего боялась, что этот… — Поймав укоризненный взгляд Софии, она закатила глаза и поправилась: — Что твой новоиспечённый муженёк сделает тебе больно. Почти всю ночь не спала, боялась представить…

— Миледи! — София не выдержала и рассмеялась — до этого они говорили вполголоса, но сейчас её смех наполнил собой зал, отражаясь эхом от стен. — Мне не было больно. А Хельмут, он… — Она отвернулась, стиснув пальцами подлокотники стула. — Он был очень осторожен и сделал всё, чтобы порадовать меня.

Кристина прищурилась, словно не верила ей. Впрочем, София уже давно поняла, что подруга к её теперь уже мужу относилась предвзято, с толикой неприязни — и в то же время однозначно доверяла ему, считала его своим другом и уж точно не ненавидела.

— Мне в первый раз тоже не было больно, — призналась вдруг леди Кристина, выковыривая семечко из дольки апельсина — эти экзотические фрукты каким-то чудом оказались в Даррендорфе после войны и холодной зимы. Леди Кристина похлопотала ради свадьбы своей подруги, заявив, что обеспечит её самым лучшим в один из важнейших дней в её жизни.

— Значит, нам повезло, — улыбнулась София. В том, что лорд Генрих ни за что бы не стал причинять своей жене боль, она не сомневалась.

— Повезло, да, — вдруг вздохнула леди Кристина и, взяв нож, резко разрубила полукруглую дольку апельсина напополам. — Но мне кажется, что мужская нежность, осторожность и уважение должны быть не везением, а обыденностью.

София не успела ничего ответить — двери в зал открылись, пропуская внутрь припозднившихся мужчин.

Однако не согласиться со словами подруги она не могла.

На прощание леди Кристина обнимала Софию так долго, что Хельмут заявил, что уже ревнует. Лорд Генрих же поцеловал ей руку, в очередной раз поздравив с бракосочетанием, хлопнул Хельмута по плечу с многозначительной ухмылкой и вместе с женой скрылся в карете. Странно, что леди Кристина не захотела поехать на коне — помнится, верховая езда ей всегда нравилась больше, чем тряска в карете… И это в очередной раз заставило Софию задуматься о том, что её подруга беременна, однако напрямую она этого так и не спросила.

Через минуту замковые ворота закрылись за их небольшим эскортом.

Близился полдень, Роэль уже наверняка давно проснулся и тоже позавтракал (после войны он никогда не ел вместе с сестрой), и София, не скрывая сомнения, повела мужа в детскую. Слуги, встречавшиеся им в коридорах, кланялись и улыбались, и баронесса кивала в ответ, но мысли её были далеко. Она всё ещё не могла поверить, что вышла замуж за человека, в которого была без памяти влюблена. Это так невероятно, немыслимо, непостижимо — дарить кому-то свою любовь… Софии нравилось думать, что сказанные вчера ночью слова пришлись Хельмуту по душе.

В тот миг будущее представлялось ей счастливым и безмятежным, а трудности… трудностей просто не существовало.

Задумавшись, она чуть не прошла мимо нужной двери, и лишь звон пробившего двенадцать часов колокола заставил её вернуться в явь из мира грёз.

— Подожди пока здесь, — бросила она Хельмуту, нервно сглотнула и осторожно приоткрыла дверь в комнату брата.

Мальчик сидел на расстеленном по полу ковре, по которому были разбросаны игрушки. Он угрюмо смотрел на них и даже не поднял взгляд на вошедшую сестру. София вздохнула и, покачав головой, оглядела светлую комнату. Старательно наведённый служанками порядок был безжалостно нарушен: перевёрнутый стул, незаправленная кровать, разбросанная одежда… Раньше София бы строго отчитала Роэля за разгром, но сейчас это было бесполезно, к тому же ей не хотелось повышать голос на мальчика. Его что-то терзало, что-то мешало ему спокойно жить… И вдруг он начнёт плакать? София понятия не имела, что нужно делать с плачущими детьми — мама так и не успела научить её… Она оперлась о дверной косяк, сложив руки на груди, и внимательно взглянула на Роэля.

— Уйди, — буркнул он.

— Пф, ладно, — фыркнула девушка и послушно вышла. Всё-таки по закону Роэль — правящий барон Даррендорф, кто она такая, чтобы противиться ему?

Но вместо неё в комнате оказался Хельмут. Он улыбнулся жене и прикрыл дверь, но София тут же прильнула к замочной скважине. Видно было плохо, а вот слышно — прекрасно.

— Ну здравствуй, герой, — сказал Хельмут, и София представила себе удивлённое лицо Роэля. Он, конечно, знал, что его сестра вышла замуж, и не раз видел Хельмута, но вряд ли он ожидал, что София притащит своего мужа сюда. — Чем занимаешься?

— Ни-ничем, — ответил Роэль, наверняка в волнении сжимая в пальчиках фигурку рыцаря.

— Может, хочешь пострелять из лука? Подберём тебе такой, который не был бы больше твоего роста…

Девушка усмехнулась: Роэлю едва исполнилось пять, и росту в нём было не более ста сантиметров. Вряд ли ему тетиву натянуть удастся, не то что стрелу в цель пустить…

— Нет, я не люблю луки, — отозвался Роэль. — Мне больше мечи нравятся. — Он чуть прокартавил, хотя уже потихоньку учился выговаривать все звуки как надо. — Мечи и кинжалы.

— Разумно, — протянул Хельмут. Интересно, он присел на корточки или смотрел на мальчика сверху вниз? София попыталась посмотреть в замочную скважину, но ничего толком не увидела. — Я тоже люблю кинжалы, особенно метательные.

Девушка вздрогнула. В памяти всплыла их первая с Хельмутом встреча — если это вообще можно было назвать встречей. Хейлинский бастард пытался убить Софию, но леди Кристине и Хельмуту удалось спасти её. Ублюдок был убит метательным ножом, по счастливой случайности попавшим ему в глаз… София до сих пор помнила алую кашу, что вытекала из глазницы, смешанная с белёсыми ручейками — то, что осталось от глазного яблока.

Но вспоминать смерть своего врага было не так страшно, как думать о том, что произошло за несколько минут до этого: осознав, что поражение неизбежно, хейлинский бастард попытался взять девушку силой, а когда она посмела дать отпор — ударил. Может, он бы избил её до смерти или перерезал ей горло, если бы не Хельмут… София старалась не вспоминать об этом и сейчас с радостью осознала, что ей уже не так больно и тревожно, как раньше. Видимо, свадьба и первая брачная ночь пошли ей на пользу.

София решила больше не подслушивать и направилась к себе. Уже дойдя до конца коридора, она услышала заливистый смех Роэля и облегчённо выдохнула.

День выдался тёплым и солнечным, хотя такая жаркая весна сулила довольно холодное лето. После обеда, правда, стало пасмурнее — лёгкие тучки заслонили солнце, но дождём всё же не заплакали. Сменившая духоту свежесть манила и звала, и София не выдержала. Ей надоело сидеть за вышивкой, и она уже начала расстраиваться, что её первый день в качестве замужней женщины протекал так скучно.

София заплела косу, глянула в зеркало и оправила зелёное шерстяное платье, подчёркивающее цвет глаз. Последнее время собственная внешность снова начала нравиться ей. Исчезли затравленный взгляд и круги под глазами, не было больше нервных жестов и ужимок… Когда-нибудь, наверное, София Даррендорф… Нет, теперь уже София Штольц навсегда забудет те дни, которые стали известны среди народа как война трёх земель.

Она спустилась во внутренний двор, светлый и оживлённый. Немного непривычно было видеть его таким, раньше здесь лишь ветер и дождь лили слёзы по павшим. Теперь же всё изменилось: туда-сюда то и дело прохаживались стражники, слуги бегали с вёдрами, тазами и корзинами, а их дети играли в рыцарей, гонялись друг за другом, шумели и смеялись. Вместе с Хельмутом в Даррендорф приехали его люди, от местных их отличали фиолетовые сюрко с золотым львом.

София нашла своего мужа у западной стены, у мишеней — оруженосец помогал ему снарядить лук. Увидев свою жену, Хельмут улыбнулся, а она тут же выпалила:

— Ты не мог бы научить меня стрелять? — Голос прозвучал тихо, сдавленно, неуверенно — София сама не знала, насколько эта просьба была необходима.

— Зачем? — Хельмут посмотрел на неё удивлённо, но в то же время с пониманием.

— Просто… почему нет? — пожала плечами девушка. — Вдруг (не дай Бог, конечно) настанет такой момент, когда мне придётся постоять за себя самостоятельно? Я не думаю, — добавила она ещё тише, — что мир в нашей стране воцарился навсегда.

— Ну… давай попробуем, — нерешительно отозвался он и протянул ей лук. — От мишени далеко не отходи. Рука должна быть перпендикулярна туловищу. Выпрямись.

Он провёл рукой вдоль её позвоночника, и София вздрогнула — не от неожиданности, а от ощущений, которые подарило ей это прикосновение. Она неуверенно вытянула левую руку вперёд, изо всех сил сжимая лук. Нет, он не был тяжёлым, просто девушка боялась его выронить из-за волнения и как-то повредить. Хельмут подал ей стрелу и показал, куда её класть и как натягивать тетиву.

— Чтобы тетива не задела руку, чуть-чуть согни её в локте. — Он сжал предплечье Софии, и её снова передёрнуло. — И вообще руки не расслабляй: ни левую, ни тем более правую. Работают лишь пальцы: указательный, средний и безымянный. — Он легонько коснулся её пальцев, будто нарочно дразнил. — Ты просто их выпрямляешь — и всё. Пробуй.

София нервно сглотнула, оттянула руку подальше, слыша скрип тетивы, и выпрямила пальцы. Непроизвольно вместе с ними расслабилась правая рука, и стрела упала, не долетев до мишени метра полтора.

— Ничего, — улыбнулся Хельмут, кивая оруженосцу. Тот сбегал и поднял стрелу. — Ни у кого с первого раза не получается. Попробуй ещё.

Он встал сзади неё, сжимая её запястья и помогая правильно натянуть тетиву и прицелиться, и эта внезапная близость снова заставила Софию затрястись. Все прикосновения напоминали ей прошедшую ночь: так же Хельмут проводил кончиками пальцев по её позвоночнику, так же дотрагивался до запястий и плеч, а она млела и дрожала в его объятиях… Господи, не стоило ей проситься стрелять сейчас, пока не улеглись первые впечатления и супружеская близость не вошла в привычку… Но отступать было некуда. София крепко зажмурилась, чтобы избавиться от навязчивых мыслей, и натянула тетиву. В этот раз сработали только пальцы и стрела вонзилась в самый край мишени, но и это обрадовало девушку настолько, что она рассмеялась.

— Так-то лучше, — сказал Хельмут. — И помни: руки не расслабляй.

Он учил её стрелять долго, пока не стемнело. Двор постепенно пустел, из открытых окон повеяло запахом жареной рыбы — вот-вот настанет время ужина. Наконец, когда Софии уже в третий или четвёртый раз удалось запустить стрелу прямо в центр мишени, Хельмут объявил, что им пора. Он отпустил Рихарда и, взяв Софию за руку, отправился в оружейную.

Там было пусто, и слабый свет из небольшого окошка под потолком отвоёвывал у тьмы серебряную паутину в углах, развешанное по стенам оружие и покрытые тонким слоем пыли скамейки. Хельмут повесил на крючок колчан, снял с лука тетиву, София же замерла рядом, у стены, не зная, что ей делать. Уходить одной не хотелось — хотелось просто поговорить с мужем, ни о чём, о всякой ерунде…

Она пока ещё не привыкла к его постоянному присутствию в её жизни и не знала, с чего начать.

— С-спасибо, — пролепетала София. — Наверное, я очень плохая ученица.

— Вовсе нет, — улыбнулся Хельмут. — Просто нужно пробовать ещё. Я учился стрелять с детства и до сих пор стараюсь совершенствовать свой навык. Стоит приказать оружейнику сделать лук специально для тебя. Мне кажется, мой тебе не очень подходит: он едва ли не с тебя ростом.

София рассмеялась, не зная, что ответить. В оружии она совершенно не разбиралась, но лук Хельмута не показался ей слишком сложным в обращении. Тут же ей подумалось, что она выглядит глупо, но мысль о том, что Хельмут с таким же успехом мог судить о вышивальных нитках, немного успокоила.

Муж замешкался со стрелами, и Софии пришлось поторопить его.

— Мы можем опоздать к ужину, — сказала она, коснувшись его плеча.

— Да не опоздаем, — отозвался Хельмут и попросту выронил на пол охапку деревянных стрел с блестящими затупленными наконечниками.

София не успела и глазом моргнуть, как он прижал её к себе и чуть подтолкнул назад — спиной она почувствовала холодную шершавую стену. Так вышло, что она не могла пошевелиться: сзади мешала стена, а спереди — Хельмут. Но всё же кое-как ей удалось поднять руки и обхватить ими его талию. А его рука уже скользила по её бёдрам, задирая юбку… Софии подумалось, что неправильно было бы делать это не в постели. Здесь, в оружейной, холодно и пыльно… а вот прикосновения мужа дарили ощущение теплоты внутри.

— Вдруг кто-то зайдёт, и нас заметят? — громко выдохнула София, чувствуя его губы на своей шее. Нет, ей не хотелось, чтобы он перестал, — ей правда было страшно, что кто-то случайно заглянет в оружейную… Это мешало расслабиться и постоянно отвлекало от его прикосновений и поцелуев, которые становились всё горячее и настойчивее.

— Я запру дверь, — улыбнулся Хельмут, и через пару мгновений в оружейной воцарился мрак, пробиваемый лишь серым светом из маленького окошка.

Но глаза быстро привыкли к темноте, и снова София поняла, что не может оторваться от взгляда Хельмута. А он уже шарил ладонями по её спине, нащупывая шнуровку платья, но потом, видимо, решил, что не хочет этим заниматься. Поэтому он сжал её запястье, приближая руку к пряжке своего ремня.

София поняла, что от неё требуется. Ощутив невероятную, невесть откуда взявшуюся смелость, она расстегнула ремень Хельмута, скользнула рукой под штаны и брэ — и поняла, что всё сделала правильно, когда услышала тихий, сдавленный стон.

К ужину они всё же опоздали.