Охотник на ведьм и земли падших

Глава 17

Прошло пять месяцев.

Твердыня мира зализывала свои раны после того, как получила удар под дых. Стала жертвой собственной гордыни и недальновидности. Она не скоро забудет довольно жестокий урок, который унёс много жизней, хотя в будущем они будут рассказывать, как гордо отбили это место у врага.

Историю пишут победители, забывая о своих прегрешениях.

Муромец молча смотрел из окна своего кабинета, как восстанавливают стену, что могла бы выдержать годы осады, но была разрушенна всего одним человеком. И это наглядно показывало, что такой крепкий предмет как мир, может оказаться настолько хрупким. Стоит лишь одному человеку надавить в правильном месте в правильное время, и он сразу расколется.

И Муромца не покидало чувство, что где-то он уже это видел. Видел много раз.

В своём мире, в других мирах…

— И везде одно и тоже… — пробормотал Муромец, держа стакан с виски, что нашёл в одном из шкафов.

Сколько раз он видел подобное?

Тысячи, если не десятки тысяч раз. Отголоски войны, что даже по прошествии стольких времён так или иначе дотянулись аж до сюда.

А вмешайся он тогда в войну, смог бы заставить примериться стороны или только ухудшил ситуацию? Вмешайся он в войну и чем бы это закончилось? Может миром, а может ещё одной войной, как случалось уже до этого. А там уже непрекращающееся кровопролитие и мир медленно погружается сам в хаос и тьму.

Он вздохнул, глядя, как рабочие таскают к стене камни, как те привозят животные на телегах из каменоломен. Скоро эту дыру залатают, и скроют следы трагедии. А потом окончательно восстановят этажи и корпуса, что были разрушены оружием не из этого мира. Первое время новый камень будет подобен шрамам на замке, но со временем он станет такого же цвета под солнцем и дождями.

И все забудут об этом. Забудут, сколько было отдано жизней за непонятно что и ради непонятно чего. Как забываются многие войны, становясь лишь простой датой или отметкой в календаре, которые не передадут тех чувств, что она приносила в своё время. Сколько этих отметок, что стали трагедией для многих? Сколько их было, войн ради всего, чего только можно: защиты своих идеалов, свободы, чести, добра, веры, права обладать и права быть человеком?

И ведь во многих он воевал, каждый раз находя причину поднять оружие и отобрать чью-то жизнь, решить, кто достоин жить, а кто должен умереть, надеясь прекратить войну и восстановить мир. Но всё, чего он достиг — лишь смерть в таких количествах, что можно было бы отстроить новый мир.

Его звали героем и спасителем, но он стал очередным убийцей. Как и те немногие, кто не знал, на что обрекают себя. И теперь они тащат на себе этот груз насилия.

Они никогда не были героями, лишь убийцы. Хорошие убийцы, кто переживёт всё и вся. Они были лишены способности умереть и отчистить свою душу, возрождаясь в другом мире. Это было наказание за их тщеславие, за их слепость и гордыню. Они хотели силы, они получили её со всеми вытекающими.

Его звали героем, но лишь те, за кого он сражался. Другие называли его чудовищем, но обычно их уже никто не слышал, ведь историю пишут победители. Он был героем в некоторых мирах, но в тех легендах не говорилось, сколько трупов предшествовало счастью. Всегда было две стороны и обе были по-своему правы. Став предвестником смерти, он старался не вмешиваться в это, так как баланс всегда найдётся.

Но всегда кончалось одним и тем же. Как кончилась история войны этого мира. Одни победили, другие проиграли. Вмешайся он, смог бы исправить всё или повторил бы историю, что постигла некоторые другие миры? Муромец пытался найти решение даже спустя века той задаче, но возвращался всегда к одному итогу — войну надо было закончить, иначе бы она повлекла за собой лишь боль и новые жертвы. И он её закончил, просто добив тех, кому было суждено кануть в лету. Избавился от малого числа, чтоб спасти большее — классика жанра.

И этим лишь подтвердил статус убийцы, кто может решить вопрос лишь одним способом. Это было словно клеймо, от которого нет спасения.

Муромец уже столько раз возвращался к мысли, что хочет умереть. Умереть по-настоящему, а не так — убили (если сил вообще кому-нибудь на это хватит, живучесть предвестников смерти поражала даже самые смелые фантазии), а потом хоп, в другом мире с тем же телом. Он хотел бы получить свободу и жить дальше, а вынужден подчищать мир, обрывая судьбы людей, а иногда и народов лишь ради того, чтоб другие жили спокойно.

— Чтоб жили одни, другим придётся умереть, — сказал он в окно, продолжая разглядывать рабочих, которые подобно муравьям, мельтешили маленькими фигурками снизу. — Помню, мне это однажды сказал один из моих военачальников. Кто бы мог подумать, что он, такой молодой по моим меркам, скажет такую вечную мысль.

— Я знаю другую поговорку: великие цели требуют великих жертв. Или вот ещё: невозможно очистить комнату не запачкав руки.

— Ты прямо сборник цитат, — усмехнулся Муромец.

— Но мы оба знаем, что они — своеобразные отговорки для совести, не так ли? А теперь иди и обними меня.

Лилит с повязкой на глазах, с перебинтованными руками, одна из которых оканчивалась культей и такими же ногами, теперь не способная даже двигаться нормально, тянула к нему свои руки с какой-то счастливой улыбкой, подобно ребёнку, кто тянется за чем-нибудь вкусным. Её тело под одеждой было так же всё в бинтах, он это видел практически каждую ночь.

— Илья, я не слышу, чтоб ты шёл в мои объятия. Разве я этого не заслужила?

— Я тебя и так постоянно одариваю объятиями. Побереги здоровье.

— Так это ночью. А я хочу днём! Ну давай же, не ёрничай!

В отличии от него, Лилит ничего не мучило. Казалось, что её даже не смущает то, что она стала калекой, хотя иногда он слышал, как она по ночам тихо плакала. Да, Рафаэлла вытащила её с того света в прямом смысле этого слова, но вот раны до сих пор излечить не могла. Вернее, могла, но очень медленно. Только сейчас у Лилит потихоньку стало всё заживать и отрастать. Но проводить сутки напролёт в темноте, без возможности нормально ходить и что-то делать для такой, как Лилит… это было сущим адом.

Но днём и ночью рядом с ним она всегда была бодра и весела, возможно таким образом не давая впасть себе в депрессию. И лишь иногда давала слабину.

Поэтому Муромец вздохнул, откинул подальше свои сожаления и мысли, и подошёл к Лилит. Они всегда будут с ним, пока он окончательно не умрёт. Они всегда будут его мучить, потому что всегда будет шанс, что можно было поступить иначе и исправить ситуацию.

Он подхватил её на руки, она в ответ обвила их вокруг его шеи.

— Не могу привыкнуть, что ты побрился, — сказала она ему, проведя оставшимися пальцами по его лицу.

— Я тоже не могу к этому привыкнуть.

Всю жизнь не брился, а тут на тебе. Лилит все мозги проела, что ей не нравится колоться об его жёсткую бороду. «Будто ёршиком для унитаза по лицу водят» — заявила она тогда, и он был готов удушить её за такое сравнение, но лишь смирился. Да и такое желание он мог исполнить.

В конце концов, она отдала тогда свои силы, здоровье и жизнь, чтоб он смог вернуться целым.

Способ, которым спасли Лилит, был довольно известным, пусть и редко применяемым из-за того, что спасал не всегда и в зависимости от ситуаций. Просто энергию от осколка силы передавали в тело в надежде, что это поможет запустить жизнь обратно и исцелить тело. Жаль, что тело должно было быть относительно целым и недавно умерщвлённым. А на не ведьм такое вообще не действовало. Иначе бы тут всех на ноги обратно можно было бы поставить. Таким образом в прошлом спасли погибшую по вине Рея ведьму, когда он сам вернул осколок силы для этого и, можно сказать, приложил руку к её спасению. От сюда вопрос — насколько действительно он был плохим?

Что касается тела Лилит, то оно не было исцелено, но вот жизненную энергию подвостановили. Пусть способность пользоваться магией сбросилась, но вроде что-то она там уже пускает из своих пальцев. Она была не из тех, кто сдаётся и возможно сможет вернуть себе способность управлять магической силой.

— О чём думаешь? — спросила Лилит. — Обо мне? Я права?

— Нет.

— Эм-м-м… о том, что случилось, о Рее?

— Ты сказала и вот уже думаю над этим.

— А чего думать? Он мёртв, мы живы. Плохо, что Калипсо дура, но уже ничего не изменить. К тому же она погибла, а о мёртвых стараются не вспоминать плохо.

Всегда на словах так легко, но чувства такие, словно совершили ошибку. Причём помимо Рея погибла одна треть курсантов, все рыцари из группы расследований, что были в тот день в Твердыне мира и ведьмы. К тому же, ведьм погибло в половину меньше, так как их ещё убить надо было, а охотник, после резни в подземелье с камерами, вдруг стал более… милосердным, если так можно выразиться, не добивая раненых и стараясь обходить других.

Хотя то, что он убийца, уже не изменить.

Лилит же по этому поводу не сильно печалилась или делала такой вид. Радовалась, что жива, что потихоньку, пусть и очень медленно, восстанавливается, а на остальное ей было наплевать. Она это особо и не скрывала.

Завтра должны были начаться слушания по делу о бойне в Твердыне мира. Следовало разъяснить некоторые вопросы в суде. Ведь, в конце концов, здесь старались следовать букве закона, хотя не редко это использовали и в своих целях. Как и здесь, скорее всего, будут искать слабое звено, чтоб сбросить всю вину на кого-то.

— Завтра в суд… — простонала Лилит. — Эх, судебные тяжбы….

— Я бы назвал это просто разбором полётов, не более. Никого судить не собираются. Пока.

— А нас и не будут. У меня компромат на каждого судью, — улыбнулась она.

— Лилит, не вздумай, — предупредил он.

— Да ладно, они сами не рискнут. Будут давить либо на Арию, либо на Адалхеидис. Кстати, видела её недавно, у неё такое пузо! — восхищённо сказала она. — Прямо круглое! Сколько месяцев, интересно?

— Она уже здесь?

— Приехала к суду. Слышала, у неё теперь проблемы с шахтами. Тут и случившееся на неё тень бросило, теперь все знают, кто её муженёк. И беременность не даёт заняться делом вплотную, и суд ещё. А тех, кто хочет посадить к себе на поводок девушку с детишками от охотника и двумя шахтами так вообще бесчисленное множество. Давят со всех сторон и грызут её бизнес.

Лилит была прямо набором сплетен. Удивительно, где она теперь их достаёт, когда Калипсо нет, а она вступить лишний раз без помощи не может.

— А может Арию попытаются прижать, но у той за спиной дом, так что вряд ли им удастся. Скорее всего свалят на некомпетентность Калипсо и дело с концом. Ну и Адалхеидис засадят как жену.

К Адель прилетела беда примерно через месяц после случившегося, когда поползли слухи про то, что Рей был её мужем. Потом слухи переросли уже в откровенные разговоры.

А потом, около одной из шахт, на подъезде куча писак, что расписывают новости для газет, начали давить на неё и прежде, чем охрана успела тех оттеснить, она сорвалась, разревелась, накричала на них, сказав, что да, он был её мужем.

То ли нервы пошаливают после его гибели, то ли беременность сказалась, а может всё вместе. Но завтра ей будет веселее всех.

Слушания проходили в одном из огромных залов, что был предназначен обычно для собраний. За несколько недель его быстро переоборудовали в зал для слушаний. Проводить такое в Твердыне мира посчитали нецелесообразным. Никто не хотел показывать, насколько сильно была она разрушена. Это бы слишком сильно ударило по репутации страны и подкосила и без того треснувший авторитет.

Людей было много. Помимо всех, кто должен был собраться, сюда приходили просто интересующиеся. Например, представители всех сильнейших домов, кто смог пробить себе путь в этот зал или, как его называли, клондайк интересной информации. Конечно, позже все всё равно всё узнают, но кто первый услышал, тот имел шанс сделать первым ход.

И ход именно в сторону той, кто стала обладательницей редкого дара и силы.

Конкретный прессинг на Адель ещё не начался, однако дома уже не стеснялись жать Адель и её бизнес со всех сторон. Там палки в колёса, там отгрызут что-либо. Весь маленький клан, что она сколотила за два месяца, сейчас очень быстро рвали на части, присоединяя маленькие предприятия к себе и лишая её силы большинства и как следствие, поддержки. Заодно давили и обе шахты, стараясь довести всё до банкротства.

Можно сказать, они готовили почву, чтоб потом нанести удар и вынудить мать с ребёнком, что лишится обеих шахт, примкнуть к кому-нибудь. Естественно, теперь шахты служили лишь бонусом — интерес был конкретно к ребёнку, что будет обладать силой. Если девочка — хорошо. Парень — ещё лучше. Будет купаться в огромном количестве прекрасных дам.

Были и те дома, что уже согласились поделить её между собой. Это может звучать дико, однако Адель бы получила всё, что душе угодно, не боясь лишиться денег, и её бы ребёнок купался в достатке. Правда, как все уже уяснили, Адель была не из тех, кто кому-то подчиняется. Таких как она склонить нельзя, можно лишь посадить на цепь.

Слушанья начались с Арии.

— Госпожа Ария, вы поняли свои права и обязанности? — спросил один из пяти судей после того как ей зачитали практически на пятнадцать минут целый свод правил.

— Да, господин судья. Я всё поняла, — спокойно кивнула она.

— Очень хорошо. И так, вы знали охотника на ведьм лично?

— Нет, я его не знала лично. Несколько раз видела в коридорах, не более.

— Хотите сказать, что не разговаривали с ним? — спросил другой судья.

— Не помню такого, господин судья.

— От чего так?

— Потому что на мне, как на главе группы расследований, висит безопасность нашей страны и у меня есть, чем заняться помимо того, чтоб запоминать разговор с каким-то курсантом.

— Но он был не просто каким-то курсантом.

— Я не могла этого знать на тот момент.

Повисла лёгкая тишина. Только скрежет перьевой ручки нарушал её своими едва слышимыми царапаньями, да едва слышимый шёпот, что пронёсся по залу подобно ветру. Судьи готовились к новой атаке.

Заговорил полноватый судья с крючковатым носом.

— Госпожа Ария, это странно, что вы не можете вспомнить, разговаривали лично вы с ним или нет. Ведь после случившегося вы бы наверняка такой момент вспомнили. Или глава группы расследований не может фиксировать тех, с кем общалась?

— Господин судья, к сожалению, я занята важными делами, и я общаюсь с огромным количеством людей. Но боюсь, что некоторые не могут вспомнить даже, здоровались ли они сегодня с таким заметным человеком как я или нет. И вот у них такой вопрос надо спрашивать.

Этот камень был кинут в того самого судью, что задал этот вопрос. Сегодня утром он три раза здоровался с Арией с таким видом, словно впервые её за сегодня видит.

Он поджал губы и буквально буравил теперь её взглядом. Слово взял другой судья, высокий, суховаты на вид с синяками под глазами. Его Ария хорошо знала — он был отцом Лиары.

— Госпожа Ария, Рей Клод был сопровождающим принцессы Стелларис, если я не ошибаюсь?

— Верно, — кивнула она.

— И он был её личным подручным, так?

— Да.

— Как получилось, что он попал в её сопровождающие? Курсант, что буквально недавно начал учиться?

— Господин судья, Рей Клод показывал довольно внушительные успехи и уже не раз доказывал свою состоятельность как воина, что было уже доказано его действиями в одном инциденте, — о каком инциденте идёт речь, объяснять не надо было. Все и так знали. — История помнит, когда уже назначали курсантов на роль сопровождающего.

— И ни один из них не заканчивался так.

— Но это уже не вина Рея Клода.

— А чья?

— Боюсь, я не могу дать ответ на ваш вопрос. Группа расследований сделала всё, что было в её силах, чтоб спасти принцессу.

— И Рей Клод оказался с ней на том корабле, судя по документам, что мы изучили. Вам не показалось это подозрительным? — он прищурился, словно стремился разглядеть в ней что-то.

— В свете последних событий — нет. На тот момент… боюсь, что, учитывая его заслуги, такое было возможно.

— И вас ни разу не заинтересовала его сила?

— Ни разу. И до него были сильные курсанты. Он не сильно выбивался из общих показателей, которые мы всегда регистрируем.

— А его победа над господином Агустином?

— Он победил не по силе, а по хитрости. Есть детальное описание боя и прохождение им соревнований, можете с ними ознакомиться. Любой человек мог бы сделать так же. Если вы хотите знать моё окончательное мнение по вопросу, который вы хотите услышать — нет, группа расследований не знала о том, кто он такой. И нет, похищение принцессы не связано с ним. По крайней мере после разбирательств мы такого не обнаружили.

Она врала. Спокойно врала, зная, что её не схватят. Да, она знала об охотнике, однако никто теперь об этом не скажет. Лиара мертва, Адель будет молчать. Даже признайся Ария в этом, ничего бы не изменилось, нельзя было вернуться обратно во времени и исправить ошибки прошлого. К тому же — исправлять было нечего. Она всё равно точно не знала тогда, Рей это или нет.

Что касается заговора, который раскрыла Лилит и который она уничтожила, то это было одно из тех тёмных дел, о которых никто ничего не знает. Да, подозрительно, но никто не мог связать их со случившемся. Это был одна из теневых операций, что проводила ОСЦНГ и о которых таким обычным людям как судьи было знать не положено.

После этого Арию и дальше допрашивали, однако уже не так рьяно. Весь интерес заключался лишь в том, знала она про охотника или нет. Всё остальное, включая правильность действий в Твердыне мира, вопросов особых ни у кого не вызвало. В конце концов, она сама чуть не погибла тогда. Множественные повреждения потолка магической природы говорили, что она действительно пыталась завалить его обломками, но не успела.

Вопросы лишь вызвало то, почему он вырвался.

— Рядом с его камерой была обнаружена девушка Кио. Рабыня Рея Клода.

— Она попыталась помочь ему сбежать? — спросил один из судей.

— Скорее всего. Но у неё это не вышло, её убили до того, как он успел вырваться.

— Тогда как он получил свободу?

— Мы не можем точно ответить на этот вопрос, — честно призналась Ария. — Он был не от сюда, если вы понимаете, о чём я. Он мог иметь при себе оружие, способное на подобные разрушения. Возможно по этой причине не сработала и ограничивающая его силы магия. Сейчас это узнать невозможно. Смерть девушки послужила лишь причиной его помешательства, при котором он начал всех атаковать.

— Тогда как она пробралась внутрь? Вы не охраняете подземелье? — недобро усмехнулся судья.

— Охраняем. Есть магическая охрана конкретно на камерах, но не в коридоре, так как иначе бы она реагировала бы на всех подряд. Есть по двое на каждом из этажей, что патрулируют их и один который обходит все этажи. Есть группа немедленного реагирования.

— И она прошла через всю охрану?

— Да. Она использовала снотворный газ, чтоб усыпить конвоиров. После этого спустилась вниз, усыпляя остальных.

— И никто не заметил этого?

— Заметили, но поздно.

— Тогда как вы охраняете одно из мест, где содержаться опаснейшие враги ОСЦНГ? Даже девушка смогла пройти через всё!

— Мои люди получили инструкции от покойной госпожи Калипсо просто отконвоировать её в камеру. Это не было задержанием, при котором производят определённые процедуры. Им сказали, просто поместить её в камеру, чтоб ограничить контакт с внешним миром. Всё.

— И они не обыскали её.

— Нет. Повторюсь, это не было задержанием. Мы так иногда поступаем с людьми, которых надо просто спрятать и это не всегда преступники.

— И у вас так мало стражи, что никто сразу не спохватился?

— Боюсь, нам не выделяют столько средств, господин судья. Эта система эффективна и используется во многих тюрьмах. Единственной проблемой стало то, что госпожа Калипсо не приказала моим людям задержать её как подозреваемую. И эта охрана рассчитана в первую очередь на то, чтобы предотвратить побег, а не защиту от угроз из вне.

После этого последовало ещё несколько общих вопросов, после чего разговор свернул к нежити.

— Вы знали, что у него была нежить в комнате? — спросили Арию и та покачала головой.

— Для меня это стало сюрпризом, господин судья.

— То есть, вы не знаете, что происходит в Твердыне мира?

— Я могу знать только то, что могу выяснить. Мы не имеем права обыскивать комнаты курсантов.

— И вы без понятия, как он её туда провёл?

— Если учесть её размеры, то предположу, что в личных вещах, например, в чемодане. Однако мы личные вещи тоже не обыскиваем.

— Как вы считаете, несла ли она угрозу безопасности?

— Мне очень трудно судить. Я слишком мало общалась с этой нежитью.

— То есть вы хотите сказать, что нежить не угроза!? — воскликнул один из судей. — Вы себя слышите!? Они воплощение зла!

— Раньше мы считали, что все охотники погибли, а синий демон — лишь красивая легенда. Учитывая эти обстоятельства, я не могу быть ни в чём уверена. Нежить, как нас учили, проявляет агрессию, пусть и способна на хитрости. Однако эта не оказала ни сопротивления, ни попытки побега. Она просто сдалась и была очень вежлива. Мы даже не сразу поняли, что это нежить.

— Если вы не поняли, что это нежить, то может это говорит о вашей непригодности к данной работе?

— Боюсь, что весь отдел группы расследований не пригоден тогда к работе, включая всех тех, кто видел её. Никто не смог сразу понять, нежить она или нет. К тому же, рапорт моих людей должен был уже ответить на этот вопрос.

— И сейчас вы не знаете, где она?

— Нет, Рей Клод забрал её с собой. Но этот вопрос уже надо адресовать не мне.

Повисло молчание. Все знали, что Муромец был тем, кто видел последним Рея. И он не говорил, где того настиг и убил. Сомневаться в том, что его убили, никто не смел, но вот тело для всех представляло интерес. Не будет ложью сказать, что некоторые даже подумывали первое время попытаться воскресить его или сделать нежитью. Возможно именно поэтому Муромец и скрыл его место захоронения.

Про нежить же он сказал, что её по пути не встретил. И никто не допытывался до него, так как не хотел иметь такого врага. Возможно поэтому его и не было среди тех, кого допрашивали.

Потом продолжился вновь обстрел вопросами и Арию отпустили. Скорее всего, бы ей ничего и не было. Во-первых — её дом, что имел связи. Вторая — группа главы расследований. Она бы точно смогла испортить жизнь многим. Но основной причиной было то, что вины её не нашли. Она действовала по приказам и закону в соответствии правилам. Иначе бы задавить её было бы уже вопросом чести и вечного противостояния домов.

Через несколько дней, после прослушивания показаний обычных свидетелей и участников событий, перед судом предстала Лилит.

То, что в суд вызвали одну из пяти великих, уже было очень и очень смело. Это лишь значило, что сейчас все были готовы зайти далеко (не на столько далеко, чтоб вызвать Муромца). Всем было интересно, как охотника прозевали, и кто виновен. Сама общественная обстановка давила и заставляла идти на подобное.

И в отличии от напряжённых судей, Лилит счастливо улыбалась, сидя за столом и крутя головой, прислушиваясь. Всем было известно, что Лилит — хранительница многих секретов и знала то, что знать в принципе не могла. Так же было известно, что у неё была своя сеть агентов, что вылавливали опасные элементы. Но это всё было на уровне слухов. Что было точно — компромат на многих людей.

И переходить дорогу ей никто не хотел.

— Госпожа Лилит, спасибо, что пришли, — начал один из судей.

— О, это же мой долг, — махнула она культей.

— Отлично, тогда приступим. Вы знали об охотнике на ведьм?

— Да, — кивнула она спокойно головой.

Повисла тишина. После этого прошёлся тихий шёпот по залу, который прокатился из одной части в другую и затих подобно волне.

— Значит, вы знали об охотнике на ведьм? — спросил осторожно другой судья.

— Верно, я знала.

— И вы ничего не предприняли?

— Предприняла, — кивнула она.

«Я с ним тра….сь как душе угодно и в таких позах, что вам и не снилось! Вот что я предприняла!» — хотела бы она сказать им, но естественно не сказала. Не была уверена, что они поймут шутку… Которая была правдой. Поэтому лишь скромно ответила.

— Он был под постоянным наблюдением.

— И вы, зная, что он охотник на ведьм, ничего не предприняли больше!? Даже не задержали!?

— За то, что он охотник? Нет.

— Почему!?

— Хочу напомнить вам, господин судья, что у нас правовое государство и мы не задерживаем людей просто за то, что они другой расы. К тому же я не имею права отдавать таких распоряжений.

Судья был весь красный, однако не смел даже ничего сказать ей. Лилит была не тем противником, с которым справится один человек. И даже дом. Тут надо было против неё пол страны объединять.

Поэтому слово взял другой, давая время успокоиться своему коллеге.

— Вы не думаете, что бездействие привело к таким последствиям?

— Нет, не думаю.

— И вы не сообщили группе расследований?

— Боюсь, что дела совета — это дела совета. Дела группы расследований — это их дела, — спокойно ответила она.

— Разрешите узнать причину такого решения?

— Конечно, господин судья, — это она сказала с такой улыбкой и таким голосом, что у того мурашки по коже пробежали. — Я считаю, что проблемой стал непрофессионализм покойной госпожи Калипсо. Ей не следовало вмешиваться в такие дела.

— Считаете, что она поступила неверно, задержав Рея Клода?

— Верно, так я считаю.

— И почему же, позвольте спросить?

— Рей не был замечен ни в каких правонарушениях. Для его поимки не было причин.

— Хотите сказать, — подался один из судей вперёд, — что потеря принцессы Стелларис, не повод?

— Не повод для такого задержания. Было бы потом разбирательство, сделал ли он всё возможное или нет. Однако здесь начали сажать всех его родных и ему дорогих людей. Он мог воспринять это как акт агрессии против себя. Ведь многие знают, как относятся к охотникам в нашей стране.

— Хотите сказать, что он прав в своём поступке?

— Господин судья, если вы не можете понять, что я говорю, то вам не кажется, что на этом слушании вам не место? — неожиданно ответила она ему.

Это было сказано всё тем же милым голосом, однако угроза, вложенная в него, ощущалась физически. Все знали, что Лилит откровенно грубит ему, однако сказать ей по этому поводу никто ничего не мог. Было понятно, что слушанья закончатся и она вновь глава совета пяти. И как бы здесь не пытались отделить правление от судебной власти, они всё равно были связанны и, как главная, она бы могла потом оказать множество неудобств ему.

И пока судья пребывал в лёгком шоке, Лилит продолжила.

— Это была провокация. Как если бы начали незаконно сажать членов какого-нибудь другого дома. К Рею Клоду нельзя относиться как к ещё одному уголовнику или обычному человеку. Он проявлял вполне нормальные качества и никогда не был замечен в агрессии или правонарушениях. До тех пор, пока не было провокаций.

— Хотите сказать, что это ОСЦНГ не право?

— Я считаю, что оно допустило ошибку.

— То есть вы обвиняете нашу страну?

— Да. Я считаю, что действия были незаконны и не обоснованы. Они не были подкреплены рамками закона и не были согласованны с остальными.

Судьи о чём-то начали переговариваться, перелистывая бумаги на столе, пока Лилит с беззаботной улыбкой качала ногами подобно ребёнку.

— Госпожа Лилит, а почему вы не предупредили остальных? — задал вопрос судья.

— Именно потому, что они не могли адекватно оценить обстановку. Покойная госпожа Калипсо — прямое тому подтверждение. Вместо установления диалога она сразу попыталась посадить и казнить его. Бездумная необоснованная агрессия, которая, к тому же, направлена на родных, дала свои последствия. Думаю, что за такое незаслуженное отношение любой бы стал защищаться.

— Вы не думали, что она была права?

— По какому закону? — улыбнулась Лилит. — Я не эксперт в судейском деле, но не помню, чтоб был закон, разрешающий казнить лишь из-за расы. Или может что-то изменилось, и вы просветите меня?

— Вы знали о нежити в его комнате, госпожа Лилит?

— Нет, не знала.

— Вы не думали, что казнь — вполне заслуженное наказание за такое?

— Нет, не думала. В первый раз слышу, чтоб за подобное казнили.

— Это считается изменой.

— А ещё считается изменой посещение мест, где доступны девушки лёгкого поведения и которые контролируются преступными группами. Может стоит казнить такого человека, который ещё и приговоры другим выводит?

Судья, заметно побледневший, отстранился. По залу вновь прошёлся шёпот. Не долго ему осталось держаться на этом посту. Дома всегда между собой ведут нескончаемую борьбу и можно с уверенностью сказать, что на его место претендуют многие. И услышанное позволит им теперь сильнее надавить на него, вытесняя с этого места.

Лилит же улыбалась, демонстрируя суду свои белоснежные зубы.

Пока уже двое пытались взять себя в руки, слово взял отец Лиары.

— Госпожа Лилит. Считаете ли вы виновным Рея Клода в произошедшем?

— Да, — тут же кивнула она.

— Считаете ли виновной покойную госпожу Калипсо в произошедшем.

— Да.

— Считаете ли виновной госпожу Арию в произошедшем?

— Нет, — покачала Лилит головой.

— Можно узнать причины вашего мнения?

— Госпожа Ария осталась вместе со своей группой расследований тогда в подземелье и была готова погибнуть, обвалив этажи вместе с собой. Так же она противостояла охотнику, от чего чуть сама не погибла. Все остальные действия были лишь исполнением приказа свыше. Пусть совет и не имеет прямой власти, однако он может поручить то или иное действие любой структуре в рамках закона.

— Ясно… Считаете ли ещё кого-то виноватым в произошедшем?

— Кроме рабыни Кио, больше никого.

После этого как обычно посыпались обычные общие вопросы, которые ни у кого не вызывали интереса. Скорее это было формальностью. Вопросы о том, как всё произошло, что предприняла сама Лилит и всё в таком же духе.

Последней, словно вишенка на торте, была Адель. После множества опрошенных свидетелей, со слов которых восстанавливалась картина произошедшего и выяснялась степень вины, Адель скорее служила как конечная цель. Самая близкая к Рею, она была главной свидетельницей. К тому же, интерес она представляла для всех сугубо деловой.

Сама Адель выглядела, мягко сказать, не очень. Такая худенькая, но с животом, который был слишком большим для шести месяцев, она выглядела довольно необычно и болезненно. Вся в поту, постоянно вытирающаяся платком, бледная, с синяками под глазами и болезненным выражением лица. Беременность для её тела давалась слишком тяжело. В отличии от своей покойной матери, она была совершенно худой, что, скорее всего, и сказывалась.

Она смотрела слегка мутным взглядом на всех, постоянно поддерживаемая за руку своей единственной ближайшей родственницей — Шанни.

И сейчас, сидя за столом перед судьями, положив руки на живот и слегка поглаживая его, она смотрела куда-то сквозь них. Рядом с ней сидела Шанни.

— И так, госпожа Адалхеидис, — начал уже слегка сменившийся состав судей, покончив с формальностями на подобии вопросов, ваше имя и так далее, — вы знали Рея Клода?

Адель подняла взгляд так, словно это стоило ей огромных усилий.

— Да, знала…

— Эм, вы можете говорить по громче?

— Знала, — повторила она. Но всё равно никто не услышал. Даже судьи наклонились поближе.

— Ещё раз, пожалуйста.

— Зна…

И тут её вырвало. Она попыталась прикрыть рот рукой, но всё хлынуло прямо через ладонь. Судьи дружно отстранились обратно с отвращением на лицах. Как в принципе и большинство мужчин в зале. А вот женщины восприняли это спокойно, они смотрели на неё с сочувствием и пониманием. Многие здесь уже имели счастье порадоваться будням беременной женщины со всеми вытекающими.

Так окончился первый день слушаний Адель. Её пришлось увести и звать уже Рафаэллу, которая могла хоть как-то улучшить её состояние.

На следующий день Адель уже сидела между Рафаэллой и Шанни, так как она сама ходила с трудом, постоянно придерживая живот снизу. Зато, благодаря стараниям Рафаэллы, она теперь выглядела получше.

Буквально после первого же дня слушаний Адель, быстро распространился слух, что слишком уж живот большой у неё. И многие предположили, что у неё вполне может быть двойня, что было дикой редкостью в семьях. А где двойня, там уже и более широкие возможности. От этого Адель стала лишь желаннее для всех.

И для её же безопасности Твердыня мира выделила сопровождающих из остатков группы расследований, которые должны были уберечь её от возможных действий домов. Ведь когда речь идёт о таких возможностях, неизвестно, как всё случиться и что будет.

— Госпожа Адалхеидис, как вы себя чувствуете? — учтиво поинтересовался один из судей.

— Погано, — тут же отозвалась Адель. Однако её слишком грубое высказывание все проигнорировали. Как из-за состояния, так и из-за того, что она именно так и выглядела.

— Вы готовы отвечать на наши вопросы?

— Нет.

— Нет? — лица судей вытянулись от удивления.

— Да задавайте вы уже свои вопросы, мать вашу! — рявкнула Адель. Он буквально покраснела вся от внезапной вспышки ярости.

— Госпожа Адалхеидис, хочу на…

— Да вы издеваетесь надо мной!? Вы притащили меня, беременную, сюда чтоб, я слушала этот бред!? Вы ё…

Что ё, она так и не договорила, хотя собиралась довольно точно высказать своё мнение обо всех. Шанни и Рафаэлла обняли разбушевавшуюся Адель с обеих сторон, поглаживая ту по спине, голове, по животу, что-то ей нашёптывая на уши и успокаивая. Адель же постепенно стала меняться в лице, приобретая всё тот же бледный болезненный вид, который был до этого. Она была словно больной тенью себя самой.

— Уважаемый суд, в связи с состоянием опрашиваемой, я прошу вас преступить к опросу сразу.

— Госпожа Рафаэлла, мы…

— Я это говорю, как член совета пяти. Это не дружественное предложение, господин судья, — Рафаэлла словно светиться начала от злости.

— Да, хорошо госпожа Рафаэлла. Так, Госпожа Адалхеидис готова отвечать?

Та кивнула головой.

— Нам…

— Задавайте вопрос, господин судья. Она не может сидеть здесь вечно, — угроза уже слышалась без проблем.

Сама Адель вновь, вся мокрая, с прилипшими волосами к лицу, с трудом фокусировала взгляд на судьях. Рафаэлла легонько взмахнула перед лицом Адель, накладывая магию голоса, чтоб её теперь было слышно.

— И так госпожа Адалхеидис, как долго вы знакомы с Реем Клодом?

— Четыре месяца до случившегося, — пробормотала та.

— Как вы познакомились?

— Случайно поругалась с ним.

Теперь все буквально не сводили глаз с неё и старались не упустить не единого слова. Эта история в будущем будет передаваться из уст в уста как одна из тех красивых сказок. Никто не знал, как так Адель смогла подцепить охотника и чем, ведь ни тела, ни тем более денег она предложить ему не могла.

— Можете подробнее рассказать об этом?

— Не могу, я не помню уже ничего.

— Не помните?

— Да, не помню! Я что, должна каждую секунду своей жизни помнить!?

Шанни и Рафаээла вновь принялись успокаивать Адель, которая часто дышала. А потом та испуганно и чуть ли не плача пробормотала:

— Меня сейчас вырвет…

Вновь поднялся шум и вновь Адель спешно увели, хотя по пути она всё равно не смогла в себе всё удержать.

Настал третий день слушаний. Теперь уже договорились спрашивать сразу и быстро, иначе этот процесс мог затянуться на неделю, чего многим не хотелось.

— Госпожа Адалхеидис, когда вы вышли за муж за Рея Клода?

— Два месяца назад.

— Можете назвать точную дату?

— Не помню.

— Не помните, когда вышли за муж?

— Да, не помню! У меня тогда вся семья погибла! Мы быстро обвенчались в один из тех дней и всё!

— Ладно, ладно, — начал успокаивать её судья и передал слово другому.

— Госпожа Адалхеидис, знали ли вы, что он охотник на ведьм?

— Да, знала.

Она бы могла соврать, ведь никто бы не смог её поймать на лжи. Необязательно, что он ей рассказал об этом. А как поженились… любовь, штука странная. Но Адель решила идти прямо в лоб. Кто знает, чем она руководствовалась.

— Значит знали? С этим связан ваш союз? С желанием получить от него детей?

— Нет… Да… Не знаю. Сначала да, потом нет.

— И вы не доложили группе расследований об этом?

— Нет, ведь это семейное дело.

Судья подался вперёд.

— Госпожа Адалхеидис, вы служили в тот момент в группе расследований, вы должны были предупредить госпожу Арию об этом. В конце концов, охотник на ведьм является довольно опасным объектом.

— Это вы — объект, — зашипела на него Адель.

— Госпожа Адалхеидис, даже не смотря на ваше дели…

— Господин судья, — перебила его Рафаэлла. — Попрошу воздержаться от оскорблений мужа госпожи Адалхеидис.

Судья вздохнул. Если бы не поддержка Рафаэллы, он бы давил Адель, пока не смог выбить нужное. Но идти против Рафаэллы, а значит и против Лилит, он не хотел.

— И так, вы не рассказали ей о вашем муже?

— Он был моей семьёй.

— Вы знали, кем он был до этого, и не сказали.

— Не обязана.

— Как это, не обязаны? Разве вы не сообщите нашей страже, если увидите вора?

— Он не был вором. И у нас нет расовой дискриминации, и нет правил, приписывающих сразу сообщать начальству об охотниках, и он не был преступником.

— Учитывая то, насколько они опасны и ваше отношение к ним, не думаете ли вы, что тогда вам не место в группе расследований?

— А я там и не работаю уже, — оскалилась она.

Судья цыкнул. Вместо него уже другой взял слово.

— Госпожа Адалхеидис, вы знали о нежити?

— Нет, не знала.

— И не видели её?

— Нет.

— Рей Клод никогда не упоминал о ней?

— Нет.

— Разрешите спросить, сколько месяцев вашему ребёнку?

— Шесть.

— Это получается, вы имели интимную близость примерно за месяц до произошедшего. Его видели всего раз у вашей комнаты. Следовательно, всё остальное происходило у него. И вы не увидели нежить?

— О-о-о… У нас куда чаще она была, хотите расскажу, какие позы мы предпочитали? Например, когда я…

Судья залился краской, а Шанни с Рафаэллой вновь принялись успокаивать Адель, которая заводилась с полуоборота и так же быстро впадала в своё обычное состояние. За это время она уже успела и поплакать. Её настроение менялось так быстро, что выводило многих из себя.

— И так, — стараясь побороть смущение, продолжил судья. — Вы не знали о нежити. Но вы знали, что он охотник и ничего не предприняли. С показаний, что мы получили, с ваших показаний, госпожа Адалхеидис, вы спасли Арию тем, что прикрыли собой. Значит вы имели на него влияние. Почему не остановили от дальнейших разрушений?

Губы Адель задрожали. Она открыла рот, закрыла, потом вновь попыталась что-то ответить… но замолчала. Не на долго.

— Он потерял разум, — тихо пробормотала она.

— Потерял разум? Сошёл с ума? Но он всё равно вас послушался, когда вы закричали ему остановиться.

— Он не послушался, — покачала головой Адель. — Просто он не смог убить меня, вот и всё. Я кричала ему остановиться, когда он уходил, но… Это был не Рей.

— Не Рей Клод? Тогда кто?

— Не знаю, — пожала она плечами и уставилась в стол.

Судьи переглянулись, что-то между собой обсудили шёпотом и вновь повернулись к Адель.

— Госпожа Адалхеидис, связан ли Рей с гибелью вашей семьи?

— Нет, — выдавила она приглушённо.

— Сразу после их смерти ваш отец передал вам две шахты. Одна из членов семьи заявила, что по их возращению в поместье Норстан было много личной охраны. И судя по всему кто-то был убит. Это всё совпало с вашим пожаром. К тому же вы отсутствовали вместе с Реем в Твердыне мира. Что можете сказать по этому поводу?

— А что должна?

— Рей был причастен к этому?

Она покачала головой.

— Где он был тогда? В вашем доме?

Она вновь покачала головой.

— Где?

— Со мной тра…ся, — неожиданно свирепо ответила она ему. — Вас удовлетворит такой ответ?

От такого заявления все умолкли и ещё не сразу смогли прийти в себя. Нет, все знали эти слова, взрослые уже, но чтоб так откровенно при всех кто-то заявлял, да ещё и в суде… это было что-то новенькое.

— Госпожа Адалхеидис, прошу вас не выражаться так в суде, — мягко попросил один из судей. — Мы понимаем ваше горе и то, что вам сейчас приходиться переживать. Но прошу вас держать себя в руках. Что вы можете сказать о Кио, рабыне Рея?

— Обычная, очень смышлёная девушка, — пожала плечами Адель, поджав губы.

— От куда у Рея рабы?

— Он мне не говорил.

— Вы знали, что планирует Кио?

— Меня не было тогда в Твердыне мира, я не знала. А потом я уже сидела в камере.

— Понятно… А что на счёт Нэнси? Она ещё одна рабыня Рея, в последний раз её видели у господина Агустина, но потом он сообщил нам, что она куда-то ушла. Её до сих пор не нашли.

— Я ничего не знаю об этом. Я с ними не общалась.

Но она знала. Нэнси не ушла. Агустин спрятал её, чтоб она смогла избежать проблем. Очень скоро не будет никакой Нэнси. Будет госпожа Примия из старого рода, что давно уже потерял своё могущество. Описывать то, как Нэнси убивалась по поводу смерти Кио и Рея бесполезно. Агустин говорил, что она убежала в лес, полностью изменившись, и носилась там как больная, истребляя живность в течении недели, пока не вернулась обратно к нему; вся грязная, заплаканная, в царапинах, синяках и крови в своём кошачьем обличии.

Сейчас она была в одном из отдалённых поместий, подальше от проблем и лишних глаз. Конечно, не все были довольны решением Агустина, но он был единственным наследником, и он умел убеждать людей. К тому же, он не отказывался от других союзов ради бизнеса и политики, однако с условием, что Нэнси останется с ним.

— С чего Кио решила вдруг спасти Рея?

— Я не знаю. Возможно просто она испугалась за его жизнь.

— Она знала, кто он есть на самом деле?

— Я не знаю. Мы не разговаривали с ней об этом.

— Ясненько. Госпожа Адалхеидис, вы знали, что он и есть тот самый охотник, что уже совершал нападения и кого не добила в прошлом госпожа Ария?

— Нет, я не знала.

— И вас не смутило, что вдруг по прошествии такого времени появился охотник на ведьм?

— Нет, не смутило.

— Вы пытались предположить, что он и есть тот самый охотник?

— Мне не положено было знать эту информацию в тот момент. Так что я не знала, что даже было до этого: про охотника и про нападения.

— Вас не смутила его потеря памяти?

— Нет, не смутила. Ни вижу ничего странного.

— Ну… — протянул судья, явно на кое-что намекая. — Может он хотел что-то от вас скрыть?

— Я не могу знать об этом.

Вопросы продолжали сыпаться на неё. Адель в одно время то приободрялась, в другое наоборот, словно впадала в апатию. Она спокойно отвечала на все вопросы, хотя иногда буквально взрывалась ненавистью и её успокаивали Шанни с Рафаэллой. Для её же блага.

Ни по одному вопросу Адель так и не дала положительного ответа, который мог бы привлечь её к суду. Она клялась богиней Нуарой в начале суда, что будет говорить правду, но врала глазом не моргнув.

Очень скоро ей вновь стало плохо. Она словно из горячего душа вылезла, вся мокрая и тяжело дышащая, из-за чего Рафаэлла попросила завершить слушание. В любом случае, уже ничего выведать у неё бы не получилось, а повторять основные вопросы никто не собирался. В конечном итоге всё было свалено на Рея, Калипсо и Кио, так как мёртвые, в отличии от живых, не могут оправдываться.

Последняя фраза, которую произнёс судья, была странной и сказанна словно между делом, хотя все знали, что это было заранее запланировано. Чтоб дома смогли прощупать почву.

— Госпожа Адалхеидис, спасибо вам за ваше присутствие здесь в столь тяжёлое для вас время.

— Не за что, — пробормотала она, вставая с помощью Шанни и Рафаэллы.

— Всё-таки прийти сюда, ожидая двойню, это подвиг, за что мы хотим поблагодарить вас, — слегка поклонился он.

Рафаэлла бросила злобный предупреждающий взгляд, но было поздно. Адель со слегка мутным взглядом посмотрела на судью и ослабевшим голосом произнесла:

— Двойня? Боюсь, что нет, не двойня. Я жду тройню.

Шесть лет спустя.

Лилит заканчивала готовить ужин, задумчиво смотря на приготовленное блюдо. То не самой аппетитной кучей возвышалось на тарелке, своим видом больше отпугивая, чем привлекая. Подойдёт на сегодня или нет? Можно было добавить чего-то ещё, более не полезного и вкусного… Но Лилит решила, что сможет обойтись и этим. Ведь она вбухала уже туда всё, что можно было вбухать. Как рекомендовала Рафаэлла.

— Ох, толстею, — пробормотала она, туша огонь в печке.

Она до сих пор служила в Твердыне мира. До сих пор вела дела и следила за порядком, хотя в последнее время всё было спокойно. Слишком спокойно. Твердыня мира продолжила жить своей жизнью, перевернув ещё одну печальную историю этого мира.

На место Калипсо пришла какая-то ведьма — из бедной семьи, но очень целеустремлённая идеалистка, что уже смогла зарекомендовать себя с хорошей стороны. Она даже иногда захаживала к Лилит. Возможно она будет даже лучше Калипсо, так как очень проста в общении и неведомым образом уже знала все сплетни страны.

Лилит лично её выбирала, после чего представила совету. И всем показалось, что та, в принципе, подходит. Были конечно изъяны, но те можно было поправить со временем. Ведь никто не был идеальным по пришествии на эту работу.

— Кроме меня, — улыбнулась она.

С тех событий прошло шесть лет и Лилит очень редко возвращалась к ним. Слишком много воды утекло. Раны, что она получила при телепортации, заросли и теперь ничто не напоминало о том, что тогда произошло. Словно воспоминания, которые со временем лишь исчезают.

Лилит, подхватив тарелку с едой, подошла к столу, где уже всё было готово. И вновь ужин в одиночестве. Как обычно. Муромец в последнее время слишком занят, чтоб согреть её ночью, от чего на душе иногда становится тоскливо. Особенно тоскливо видеть этот длинный ненавистный стол, который всегда пуст!

Она поставила тарелку на стол, где её рацион составляли фрукты, овощи, сок и страшного вида каша, которую она приготовила. И ни капли спирта… Нет, даже лучше об этом не думать. Нельзя, значит нельзя. Соблазнять демона, это лить спирт в огонь.

И когда она уже собиралась сесть за стол, неожиданно услышала едва заметное топанье. Оно был довольно частым и неравномерным.

Лилит замерла и пригнулась, прячась за столом. Она внимательно вслушивалась в это топанье, которое становилось всё громче и громче. Этот кто-то приближался сюда, явно с одной понятной целью.

Словно хищник на охоте, Лилит присела, коснувшись пальцами пола и расправила крылья. Её лицо было до жути сосредоточенным.

Сейчас или никогда.

Лилит метнулась на шум, всего мгновение и…

У него не было и шанса. Лилит схватила и тут же подбросила к потолку верещащие чудо, после чего ловка поймала его и принялась щекотать, оглашая комнату весёлым детским смехом.

— Кто это у нас тут выбрался из манежика!? — со счастливой и слегка жуткой улыбкой она щекотала своё маленькое чадо, которое пыталось отбиться, продолжая смеяться. — Всего десять месяцев, а уже ходит тут как у себя дома! Страх передо мной потерял!? — приговаривала она и тискала своего ребёнка, не зная пощады.

После минутного наказания, она, в обнимку с маленьким чудовищем, как ласково она его называла, села за стол.

— Что? Рано тебе ещё такое кушать — улыбнулась она, когда ребёнок потянулся к тарелке своими пухлыми ручками, и скинула лямку своего платья с плеча. — Вон своё ешь, а мама своё есть будет. Из-за тебя, кстати, давлюсь этой полезной и невкусной кашей. Ой, а сам то счастливый какой…

Дитё с каким-то подозрительным сосредоточением присосался к её груди. Ну а Лилит… Она полюбовалась им ещё несколько секунд и принялась есть своё наказание-кашу. Но недолго.

— Ай! — Лилит аж подпрыгнула. — И хватит кусать меня! Вот действительно, демонёнок растёт.

А ребёнку то что; продолжает есть, весело хлопая иногда по груди ладошками. Как зубы расти начали, так устраивает время от времени ей веселье. Особенно, когда Лилит засыпала, кормя его. Вот уж точно побудка. То ли зубы чешет, то ли просто маленькое зло растёт и маму мучает. Это, не говоря о некоторых бессонных ночах, когда он устраивает ей настоящие концерты, где главной песней является его плач.

— Маленькое чудовище, — проворковала она, поглаживая чадо по голове. — Ну вот вырастишь, ух припомню, ух, будешь у меня одну кашу есть…

Ребёнок лишь отвечал улыбкой и продолжал иногда хлопать своими ладошками по ней.

Сейчас у неё был заслуженный отпуск, и она наслаждалась им как никогда раньше. Возможно, скоро она вообще покинет этот пост, так как уже присмотрела новую кандидатку. Не считала Лилит нормальным заниматься подобным, когда растишь ребёнка. Она сможет покинуть наконец этот замок, купить себе на свои сбережения дом и жить там, радуясь новой жизни, о которой мечтала.

Прощай существование, здравствуй жизнь.

А Муромец… Он останется тут, но всё равно будет к ним заходить. Никуда не денется.

Она уже представляла себе, как сможет так же готовить и кормить своего сына, когда тот вырастет. А потом и внуков, если всё сложится. Хотя почему «если»? Всё сложится! И стол уже не будет таким пустым. И обед не будет в одиночестве, как раньше.

Теперь у неё появился свой смысл жить дальше и радоваться жизни. Дни перестали отдавать серостью, а к алкоголю не тянуло так сильно. А потом будут ещё дни, и ещё.

Очень скоро, Лилит была уверена в этом, её навыки кулинарии пригодятся, и это занятие вновь станет её любимым делом. Потому что будет, ради кого стараться.

Листва тихо шелестела на ветвях деревьев, что расположились в одном из дворов отдалённой деревушки. Солнечный день дарил его обитателям свет и радость. Этот красивый край, где преобладали зелёные холмы, словно волны, уходящие на многие километры, удивляли своим видом, словно срисованные с одной известной заставки, но в тоже время намного красивее и более пологие.

Изредка эта красота прерывалась лесом, солнечным и чистым.

И именно здесь располагалась деревушка, подальше от мирских забот, не зная, что происходит вокруг. Она жила своей жизнью, боролась со своими проблемами и дружила с теми деревнями, что располагались в округе.

В одном из дворов деревни, что находилась в этих полях, бегали дети. Лет пяти, брат и сестра, они весело смеялись, играя в догонялки и совершенно позабыв о том, что им сказали сделать родители.

— Догоню! — закричал мальчишка.

— Нет, не догонишь! — крикнула девочка в ответ и со смехом бросилась к дому.

Но стоило ей подбежать к дому, как оттуда вышел мужчина. Загорелый из-за постоянных работ в поле, подтянутый и привлекающий взгляды всех окрестных девушек своим жизнерадостным лицом и харизматичностью.

Он одной рукой подхватил девчушку и подкинул её вверх. Та, заливаясь криком вперемшку со смехом, подлетела вверх и упала к нему в руки.

— И так, кто из вас первый бросил работать и подговорил другого играть?

Он перевёл взгляд со всё ещё смеющейся девочки на смутившегося мальчика, что теперь смотрел в землю и ковырял её носком.

— Это всё он! — тут же тыкнула она пальцем в брата.

— Неправда! Папа, неправда! Она водой плескалась! Брызгалась в меня!

— Потому что ты медленный!

— Помогла бы мне тогда! Вредительница! — крикнул мальчик и вернулся к перевёрнутым вёдрам.

Мужчина вздохнул и поставил девочку на землю.

— И так, дочка, бегом к брату, помогать.

— Но он же мужчина! — сказала она упрямо. — Он должен справиться! Ты же сам говорил, что мужчина должен делать подвиги!

— Говорил, — не стал отрицать он. — Но и девушка должна поддерживать мужчину, — коснулся он её носа. — Иначе одному ему будет сложно.

— А как же рыцари? Их не поддерживает женщина.

— Ага, но за каждым рыцарем есть принцесса, которая даёт ему силы идти дальше. Так что марш к брату. Сил ты ему не придашь, но хотя бы поделишься своей. Иначе не быть тебе принцессой.

— Ладно…

Девочка бросилась к брату, с таким видом, словно совершенно позабыла, о чём только что говорил её отец. Но это лишь на первый взгляд. Подойдя, она похлопала мальчика по спине, что-то сказала, и помогла ему поднять ведро. Второе он взял сам.

Молодой человек молча наблюдал как они вновь отправились к ручью за водой.

— Вся в мать, пробормотал он, глядя, как они уходят.

— Кто-то звал меня?

Из дома вышла девушка с платком на голове. Она оглянулась и её взгляд остановился на детях, что шли к ручью.

— Опять озорничают?

— Давай, даю одну попытку, угадай, кто из них двух? — тут же улыбнулся он, косясь в её сторону.

— Ну естественно, эта неугомонная куропатка.

Вот такое прозвище получила их дочка. Куропатка. Одной богине известно, почему мать именно так её называет.

— Правильно, сразу видно, в кого она пошла, — усмехнулся он.

Девушка бросила на него недовольный взгляд, после чего стянула с головы платок и попыталась его им хлестануть. Её серебристые волосы подхватил весёлый ветер, разметав их и вытянув словно флаг. Они отдавали серебром и словно искрились на солнце.

Парень с завидной ловкостью увернулся от неё.

— Ух… Вос, ни капельки не меняешься!

— Менялся бы, ты бы меня бросила.

Несмотря на её строгий взгляд, улыбка всё равно растянулась на её лице. Не могла она сдержать её рядом с ним.

— Ох, получишь же!

Она попыталась его достать, но куда там. В конце концов, он подхватил её на плечо и бросился бежать в поле, где бросил в один из стогов сена и приземлился в него сам.

— Стелларис, признайся, был бы я скучным, бросила бы, — пропыхтел он весь красный.

— Бал-да, — сказала она и слегка стукнула его кулачком по лбу. — Куда я тебя брошу. Даже стань ты стариком, ворчливым и злобным, всё равно бы не оставила. Ведь пропадёшь без меня.

— Не пропаду… или пропаду… Проверять не хочется.

Он повернулся на бок к ней лицом, и она сделала так же. Теперь они смотрели на друг друга с каким-то едва уловимым и понятным только им счастьем, улыбаясь не только губами, но и глазами.

— Не изменился ни капельки, — сказала она, проведя по его лицу пальцами.

— Принцесса моя, хочешь я тебя порадую?

— Не здесь, дети скоро возвращаться будут, не стоит им видеть ещё такое. Но вот ночью… Знаешь, мне тут рассказали, что ниже по ручью есть…

— Выдвигаемся! — тут же вскочил Вос, но Стелларис со смехом дёрнула его обратно в сено.

— Вот ветер же в голове гуляет! — сказала она, смеясь.

Они были совершенно обычной семьёй в этой отдалённой деревне, что не знала горя, пусть из знала, что такое бороться за жизнь. Местные помогли обустроиться пришедшей шесть лет назад молодой паре, которая по виду пережила не самые лёгкие моменты в их жизни.

Вечно бодрый и готовый помогать парень сразу нашёл своё место в этом месте. Девушка же первое время был явно потерянной, так как руками работала плохо. Но она многое знала и позже стала учить деревенских детей и даже тех, кто приезжал к ней из других деревень. Она сильно выделялась своей тонкой и необычной красотой. А ещё серебристыми волосами, столько нехарактерными для этих краёв.

Они жили, построили дом. Потом родили, сначала одного ребёнка — мальчика, так похожего на Стелларис всем кроме цвета волос; а потом и девочку — точную копию, опять же, Стелларис. Как Вос сказал, он рад побыть в окружении её маленьких копий.

— И всё же… ты тогда вытащил меня, — сказала она, на мгновение возвращаясь в тот ад, что они пережили.

— Не я. Ты. Ты сама дала возможность спасти тебя.

В этом мире нет чудес. В нём нельзя ждать, что тебе улыбнётся это самое счастье. Здесь есть лишь поступки и их неотвратимые последствия, которые рано или поздно настигнут тебя.

Её поступок — оставить, как она выразилась, «приберегу на потом», зелье исцеления, что когда-то купил Рей в Бромдоке.

И последствие — когда Вос, сидя в грязи перед едва живым телом Стелларис, нашёл это зелье в той самой сумке на самом дне, упорно надеясь на чудо. В сумке, которая была с ними с того города и которую оставил ушедший Рей.

Поступок и его последствие.

Каковы были шансы, что это зелье не разобьётся и не потеряется? Что Рей купит именно такое, что могло восстановить практически все органы за раз? Множество непредсказуемых поступков и их последствий, когда в конечном итоге приводят к закономерному концу.

Возможно в этом мире именно такие далёкие друг от друга ситуации принято называть чудом, где в самый неожиданный и нужный момент они образуют связь между собой и ты обнаруживаешь, что не всё кончено.

Да… возможно это и есть чудо. Маленькое и такое необходимое.

— Стелларис, ты плачешь? — спросил насторожившийся Вос.

— Да нет, — улыбнулась она счастливо, смахивая с лица одинокую слезинку. — Просто вспомнила кое-что.

— Ты про Рея?

— И его тоже, — кивнула она. — Как ты думаешь, где он сейчас?

— Кто знает, — пожал Вос плечами. — Наверняка стал рыцарем в Твердыне мира. В конце концов, такие как он вряд ли где-то пропадут со своей силой.

— И то верно.

И пока они наслаждались моментом, на них легла тень мужчины, что встал перед ними с косой, на которую были закинуты два ведра, а на его широких плечах были их два чада.

— Мама! Мама! А нас подвезли! — радостно крикнула девочка. — И пригласили к себе!

Вос посмотрел на хмурого, вечного строгого мужчину с шрамом на лице, словно от ожога, который когда-то был его врагом. Мир беспощаден во всех смыслах. Даже в случайностях, когда два врага оказываются соседями, стремясь убежать от прошлого.

— Давно не виделись, — встал Вос.

— Со вчерашнего дня, — ответил мужчина и пожал ему руку. — Нашёл ваших по пути домой. — кивнул он на детей головой. — Мои дочери опять у вас грядки топтали?

— С моей на пару. Всю редиску затоптали, маленькие вредители.

— Так охотницы же, чего с них взять, — усмехнулся он.

— Так моя то нет! — воскликнул Вос. — А разрушает за двоих.

— Неправда! — сказала девчушка и спряталась за плечами мужчины.

— А я, смотрю, вы тут развлекаетесь по среди бело дня, — сказал он, переведя взгляд на Стелларис.

— Да будет вам, — скромно улыбнулась она. — Мы же взрослые люди.

— А зря, — выдал мужчина. — Мы вас ждём сегодня на день рождение Аркадии, а завтра уже на день рождение Тории. Придёте? Жена будет очень рада.

— Придём конечно, — кивнула Стелларис. — Кстати, как у неё с ребёночком? Я уже сшила вам пелёнки.

— Спасибо, ей приятно, что ты помогаешь нам даже после… — он замялся, однако Стелларис продолжала вежливо улыбаться, показывая всем видом, что её это не тревожит. Прошлое осталось в прошлом. — Спасибо. Да и недавно приходил лекарь, говорит, что нормально развивается ребёнок то. Уже месяца через три родиться, надеюсь сын.

— Да по любому девочка будет, — усмехнулся Вос, от чего заслужил недовольный взгляд мужчины.

— Хватит с меня уже двух. Кто-то должен в поле помогать.

— Так пусть и помогают, делов то?

— Нет, женский удел, не по лесам и полям скакать. Пусть они и охотницы, но в первую очередь девушки. Их забота — очаг и дети. Пусть мужская работа останется за мужчинами, он вздохнул, — Ладно, пойду я, а то Тория и Аркадия как с ума посходили перед днём рождения.

Он аккуратно спустил на землю детей, которые вернулись к своим родителям, и, оставив вёдра и махнув рукой, пошёл к деревне.

— Мда… все девушки в семье… — протянул Вос.

— Считаешь, что плохо?

— Я был бы только рад, — улыбнулся Вос и чмокнул неожиданно Стелларис в губы.

— Да ты всему рад, — улыбнулась она, провожая мужчину, что когда-то был её похитителем, взглядом.

Чувствовала ли она к нему ненависть?

Стелларис была другой. Она не держала зла и всегда знала, что для него это была лишь работа и ничего личного. Он тоже потерял тогда родных и близких. Она знала, что он каждый раз совершает паломничество к их могилам, где рядом, в его бывшем доме поселилась другая семья, так же когда-то потерявшая свой дом в пожаре и нашедшая убежище, ставшее домом, у них. Они же ухаживали и за могилами.

То прошлое, злое и несправедливое, что отняло столько жизней и принесла столько боли, осталось в прошлом, и она не собиралась к нему возвращаться. Вос некоторое время смотрел на мужчину с опаской и подозрением, но, в конце концов, тоже принял всё как есть, отпустив прошлое.

Теперь же они соседи, живут напротив, помогают друг другу, ходят в гости. И если это нельзя назвать чудом, то тогда этот мир действительно ужасен.

— Ну что, пойдёмте? — спросила она, вставая. — Завтра всё-таки день рождения, надо успеть закончить дела.

— Да! Да!

Дети загалдели, похватали вёдра и двинулись к дому, уже предвкушая сегодняшний вечер и завтрашний день. Вос и Стелларис пошли за ними, обняв друг друга за плечи под лучами солнца, идя через это зелёное море к маленькому островку из домов.

Они шли туда, где был их дом. Настоящий дом.

Адель сидела на склоне холма и смотрела на открывшийся перед ней вид. В закате солнца поля и луга, что расстилались перед ней, окрасились в оранжевые цвета и у самого горизонта словно уходили в густые розоватые облака.

Сейчас с приближением вечера, ей в лицо дул лёгкий ветер, идущий с тех полей и лесов, неся с собой вечернюю прохладу. Он играл с её волосами, разбрасывая их по своим волнам и растягивая их во всю длину.

От этого потока Адель слегка жмурилась, но всё же не отворачивалась от этого пейзажа. Только эта картина приносила её буйной душе какое-то умиротворение, словно успокоительное. И поэтому она так часто сюда приходила.

Её рука скользнула по длинным волос её дочери, которая положила голову на её колени. С другой стороны её ноги оккупировала другая дочь. Её Адель тоже нежно гладила по волосам пальцами, проводя по ним словно расчёской. Что касается третьего…

Тот всегда засыпал как придётся.

И сейчас, например, он спал у Намбиры, просто завалившись на её ноги животом, словно бравый солдат, перелезающий бруствер. Как шёл, так уснул. Каждый раз, когда Адель на него смотрела, ей вспоминался Рей. Пусть все говорили, что все дети — её копия, но именно мальчик был похож на отца больше всех. И смотря на него, она видела мужа. И чувствовала гордость так как знала — его будет ждать великое будущее.

— Намбира, положи его нормально, что он себе живот передавливает.

Та молча кивнула, отложила книгу и положила ребёнка себе на колени, после чего вернулась к чтению.

Те дни, когда всё случилось, уже были историей. Шесть лет. Шесть долгих лет, когда её жизнью стали дети и борьба со всеми подряд за свой маленький мир, который она заслужила. Адель знала, что дай она слабину, и её дети станут лишь пешками в политических играх и от того она боролась в три раза усерднее. За каждого.

Она не была одна в своей борьбе.

Адель искала Намбиру и нашла её, лишь возвращаясь после слушаний, когда до неё дошли слухи о призраке девушки в лесу. Не смотря на своё состояние, с Шанни под рукой она смогла найти её и вернуть домой в семью.

Именно в семью.

Потому, что как бы она не ругалась после этого и не дралась с Намбирой (всё всегда заканчивалось победой последней), та была частью её странной и разнообразной семьи, которую она по-своему (очень по-своему) любила и дорожила.

И сейчас она могла наслаждаться тишиной и спокойствием в окружении своих любимых.

— Намбира, как ты думаешь…

— Он обрёл покой, — спокойно перебила та, не отрываясь от книги.

— Не перебивай меня, — шикнула Адель на неё.

— Каждый раз, глядя на этот пейзаж, ты спрашиваешь одно и тоже.

— Потому, что меня это волнует.

— Меня тоже это волнует. И я думаю, да, он спокоен. Спокоен, что его дети рядом с тобой. Уж кто-кто, а ты действительно лбом стену проломишь ради них. Поэтому закрой страницу этой истории и живи дальше.

Она говорила это не со зла. Намбира и сама многое чувствовала. Ей тоже было больно вспоминать о нём. Ведь для той, кто прожила десять веков, эти шесть лет были лишь мгновением. И она хотела жить дальше.

Будь её воля, она бы воскресила его, но найти тело так и не смогла. А по прошествии месяца делать это не имело смысла, он бы превратился в обычного зомби, что было бы кощунством.

Адель скосилась на Намбиру, явно не понимая, хвалит та её или нет. Но решила промолчать. Среди них первенство всегда занимала Намбира, иногда физически давая понять Адель, что она не права. Потому, что ту иногда было не остановить. И Адель старалась лишний раз на свои несчастные волосы, за которые та нещадно таскала, беду не кликать.

Отложив книгу, Намбира, тоже посмотрела на горизонт, что сливался с лесом.

— Быть дождю, — заметила она.

— Я люблю дождь, — пожала она плечами. — Он у меня ассоциируется с детьми.

Она с мягкой и доброй улыбкой посмотрела на дочерей и потом на сына. С той улыбкой, которую ни её бизнес партнёры, ни её враги не могли себе представить. На мгновение она превратилась из холодной и жестокой стервы (шлюхи, в зависимости от мнения) в прекрасную девушку. И такой она была при детях всегда.

Может она надевала перед ними маску, чтоб не сложить о себе плохого впечатления, а может… Может она действительно была такой, но боялась внешнего мира так сильно, что предпочитала надевать маску стервы, каждый раз отходя от детей.

Намбира это знала, она пыталась влиять на Адель, но ничего не вышло. Эта сущность стала частью её души.

И дождь у неё ассоциировался с ними именно потому, что детей она рожала в страшную непогоду, когда дождь нещадно бил в окно. Адель вспоминала те моменты с содроганием сердца от ужаса и теплотой одновременно. Потому, что тогда для неё настал настоящий ад из боли и тогда она смогла увидеть своих детей, которых любила всем сердцем. А про саму беременность лучше вообще не вспоминать. Последние месяцы она даже ходить не могла, её мучила такая болезнь беременных, что её тело едва справлялось с нагрузками.

Но зато сейчас она счастлива и спокойна.

Почти.

И это почти будет всегда в её душе, потому, что там будет всё всегда почти заполнено. И тот свободный кусочек останется за тем человеком, которого она однажды потеряла.

— Мне кажется, пора нам собираться, — заметила Намбира.

— Да, — согласилась Адель. — Наверное, пора.

Адель вложила в эти слова немного больше. Она отворачивалась от прошлого, поворачиваясь к будущему.

Адель аккуратно разбудила дочерей и вместе они отправились к карете, что ждала их на дороге.

Их жизнь продолжалась. Продолжалась, несмотря ни на что, как продолжалась жизнь тех, кто смог пережить те события. Потому, что жизнь — это то будущее, что даётся каждому. И каждый создаёт его своими поступками, хорошими или плохими, наивными или расчётливыми.

Адель уходила со своей семьёй, покидая это место. И ветер был для них единственным спутником. Она старалась не жалеть ни о чём, радуясь тому, что получила. Потому что обернись она назад, и этой истории не было бы конца. Попытайся Адель вернуться обратно и ничего бы не кончилось, повторяя этот круг.

Адель закрыла книгу истории этой войны, раз и на всегда положив её на полку, потому что жизнь не стоит на месте. И возможно она это поняла, идя дальше и живя ради своих любимых. Ведь оставляя её на полке, ты открываешь новую книгу, чтоб раскрыть для себя новую жизнь.

Которая принесёт тебе новые приключения и радость.

Больше книг на сайте — Knigoed.net