Охота на зверя (СИ)

Глава 7

Проклятый дельфин, оставивший на моем лобовом стекле целую россыпь трещин. И теперь никто не починит мне его бесплатно или там в треть от цены. Почему? Потому что отлучение от Семьи сравни перекрытию воздуха. Члены Семьи обычно блюли законы, установленные внутри. Поэтому Каролина Хаон, которую я вытаскивала из трущоб — больше не часть Семьи. Пристрастие к наркотикам равнялось нарушению закона. Один раз прощалось, два — нет. Твой семейный счет замораживался. Тебя увольняли из семейного бизнеса и выселяли из семейного особняка. Тебя больше не будут обслуживать в торговых центрах Семьи, банках Семьи, ресторанах Семьи. Ты действительно лишаешься целого мира.

Только вот Каролина Хаон сама на это напросилась. А я этого не заслужила! Я тяжелым трудом заработала своё место в Семье, хоть и не принадлежала к ней по родству. И я собиралась себе это место вернуть, чего бы это ни стоило. И никто не смеет лишать меня всего просто мановением маленькой наманикюренной руки!

Я сжала руль и глянула на покоящуюся на пассажирском сиденьи шпагу, оттуда баорий меня не достанет. Да, я не соврала Хугу, сказав, что шпага изначально была не моей. Да, Маркус хотел, чтобы она принадлежала мне, ему понравилось это оружие. Только вот… иногда мы со шпагой никак не могли найти общий язык. И от моих злости, страха и стресса — баорий нагревался. А сейчас мне было на редкость сложно себя контролировать, глядя в небольшое пространство под паутиной трещин на лобовом стекле.

Шака каким-то образом усыпил во мне этот страх. Сделал его чуточку меньше, не таким громким. Будто я не один на один со всем этим дерьмом.

Мой пропуск на подземной парковке «Соратников» не сработал, и пришлось искать место вдоль обочины.

— Что за? — выпалила я, взглянув на башни, когда выходила из машины.

Скульптура соратников изменилась! Больше не было рукопожатия, теперь руки соратников сплели пальцы в замок, словно влюбленные. Как многотонная скульптура из стекла, бетона и металла могла измениться за одну ночь?! Я оглянулась — это заметила не только я. Прохожие снимали это на телефоны и показывали пальцами. Фух, я не сошла с ума.

— Чертовы искажения, — пробурчал прошедший мимо меня старик. — Скоро детей родных не узнаем.

Я подумала, что некоторые родители даже рады изменить своих детей. Например, провести операцию младенцу по замене желтого ши-ире на красный. Я вновь посмотрела на переход «Соратников» — может, это какой-то знак мне? «Найди друга» там или «Воссоединись с семьей»? Нет, тьфу, глупость какая.

Я собралась с духом и двинулась ко входу. Каго сказал, что «госпожа Ньеро» вернулась в свой офис. Я сжала ножны шпаги до боли в пальцах, надо бы держать себя в руках. Держать в руках. Не дать шпаге показать мои чувства. Да, я подумывала оставить её в машине, но боялась остаться без оружия — всё-таки баорий хорошо справлялся с теневой плотью монстра. Но я никогда не признаю, что с Хугом было спокойней. Ни за что это не признаю! Тем более после его шантажа.

Внизу на стойке регистрации меня уже ждала Лора. Видимо, Каго предупредил.

Лора была старше нас с Сэрой, но никогда не указывала на это. Всегда идеально выглядела и всегда могла достать все, что бы ни попросил Маркус. Даже место в ресторане «Идеалис» за полчаса. Туда, к слову, записывались за полгода. Даже учителя фехтования, знающего особенности клинков из баория.

Короткие рыжие волосы Лоры были аккуратно уложены на одну сторону, а очки с толстыми стеклами покоились на носу. Она держала руки в карманах своего синего брючного костюма и явно была мне не рада.

— Энид, — сдержанно поприветствовала она.

— Лора, — я подумала, что обойдусь без реверанса и простого кивка хватит.

— Только не устраивай ей истерик, девочка многое пережила за эти дни, — Лора поправила очки привычным движением.

Я лишь пожала плечами. В лифте мы ехали молча. Лора ничего не решала и мне не о чем было с ней сейчас говорить. Мы не были друзьями, просто коллегами. По сути, никто из Семьи не был мне семьей, кроме Маркуса…

— Когда похороны? — спросила я.

— Завтра в десять, на кладбище Несвятого Эда, — тихо отозвалась Лора и сглотнула, чуть сгорбившись. — Он был мне как второй отец.

— Мне тоже, — проронила я. — Полиция что-нибудь нашла?

— Он умер от сердечного приступа, но…

— Но?

— Его пытали, — почти беззвучно произнесла Лора. — Каго сказал, что ши-ире вырвали за миг до смерти.

Это были те слова, на которые не найти ответа. Слова, которые вышибают у тебя из легких воздух одним ударом. Ужасно заныла рана на ноге и слегка нагрелись ножны шпаги. Черт возьми, если я найду вас, ублюдки и сама запытаю вас до смерти.

Лора провела меня мимо кабинета Маркуса налево. Опять отвратные воспоминания. А хороших на горизонте и не предвиделось. Я заставила себя успокоиться, не тревожить красный металл шпаги и собственную душу. Впереди меня ждал разговор, которого мы с Сэрой избегали годами.

Мы с Лорой шли через светлый коридор и наши шаги поглощал дорогой ковролин. Нам вслед смотрели портреты родственников Ньеро и других членов Семьи. Портрет моей семьи остался где-то в маленьком шахтерском городке Артет, и я рассчитывала больше никогда в жизни его не увидеть.

Лора постучала в дверь из матового стекла. Я отодвинула ее и вошла первой.

И тут же остолбенела.

Сэра в ужасе вжималась в стену между огромным фикусом и покосившимся портретом Маркуса. А в противоположной стороне из тени под её рабочим столом торчало черное худое тело. Тене-человек поскреб ногтями по дорогому паркету и поднял голову.

— Ловошш! — узнала я.

— Помогите… — прохрипел он.

Ловошш харкал темной кровью на пол и, пытаясь вылезти из черной тени, размазывал одной рукой кровь по полу, вторая ещё была в тени. Вначале я глянула на Сэру, пытающуюся слиться со стеной — она была бледнее мела, а на лице проступило выражение неподдельного ужаса. Нет, это не она его, явно.

— Помогите, — простонал тене-человек, и я, забросив-таки шпагу за спину, подскочила к нему.

Аккуратно взяв Ловошша под плечи, втянула в кабинет. Он был такой худой и легкий! Даже у Гишша были мышцы, а здесь кожа натянутая на кости. Из руки Ловошша вывалилась папка.

— Что ты делаешь?! Убери его отсюда! — взвизгнула Сэра, но я предпочла её не замечать.

Ловошш был абсолютно голым — во тьме одежда не нужна. В уголках его черных губ пенилась кровь. Меня затрясло, заломило виски и затылок. Между лопаток Ловошша торчал мой баориевый кинжал. Мой! Один из тех, что я хранила дома под подушкой! Я уложила тене-человека на бок, его белые глаза совсем потемнели.

— Как ты добрался так высоко? — самый глупый вопрос, который только можно было задать в такой ситуации.

— Мне было нечего терять… — едва разнимая губы, проговорил Ловошш. — Камень… он у вас? Ка-мень…

Он, содрогаясь от боли, вцепился мне в руку худыми ледяными пальцами и вгляделся мне в лицо. Из его груди раздавался ужасающий хрип, пробито легкое, если баорий был горячий… Боже, какая же это, должно быть, боль! Мне захотелось отпрянуть, бросить его, но я этого не сделала.

— Какой камень? — спросила я шепотом.

— Красный камень, спрячьте, не дайте им его найти… Я узнал, я нашел… — черные пальцы ослабевали. — Легранд… Маркус… спрячьте камень…

Голова Ловошша с гулким стуком упала на паркет, а рука ослабла. Он перестал дышать. Я медленно сняла с себя его черную матовую руку. Позволила себе перевернуть его ладонь вверх, как я и подозревала — у тене-людей не было отпечатков пальцев. Единственным «отпечатком» у них была сетчатка. А значит, скорее всего, на рукояти кинжала у него в спине только мои пальчики…

Мне ещё никогда не было так страшно. Неужели это всё и правда из-за меня? Я взглянула на папку, что была у него с собой. Синяя обложка — это подшивка Маркуса с данными по ши-ире, такую же сперли у меня из квартиры.

— Я звоню в полицию! — срывающийся голос Сэры вернул меня в реальность.

Мои руки сработали быстрее, чем голова. Я, чуть не поскользнувшись на крови Ловошша, схватила окровавленную папку Маркуса и вылетела из кабинета.

— Энид! — крикнула Сэра мне вслед.

Но останавливаться было нельзя. Это был мой кинжал, точно мой, перепутать было невозможно. Я пробежала длиннющий коридор за полминуты и, оттолкнув офисного работника, вскочила в лифт. До Сэры не дойдет так быстро, что торчит из спины трупа в её кабинете. Она не успеет меня остановить. Я посмотрела на себя в отражении металлических дверей кабины: дикий взгляд, окровавленная папка испачкала белую шелковую рубашку, лучше сейчас не попадаться никому на глаза, на мне будто большими буквами написано «Убийца». Ещё стоило держаться подальше и от собственного дома… и вообще всего!

Они подставили меня. Не знаю, зачем, остановить или сделать крайней, не важно. Но сейчас я не желала становиться подозреваемой в реальной жизни, а не только в воображении Сэры. Пока я буду сидеть в участке и доказывать, что не убивала тене-человека, возможно, Лотан Легранд уйдет. Единственная моя зацепка. Не зря Ловошш его вспомнил. Я нервно перебирала варианты, не могла остановить мысли. Но сейчас важно было бежать.

Я почти незамеченной прошла через холл, там было слишком много людей для середины дня. Даже если кто-то что-то и увидел — они не сразу поймут, что у меня на руках кровь. Я, стараясь не бежать, быстрым шагом вышла на улицу. Летом есть один существенный минус, окровавленную папку с документами не спрятать под курткой.

— Чертов клюквенный сок! — сказала я в сердцах, сделав вид, что пытаюсь оттереть его с белой рубашки, в глупой попытке показать, что это не кровь. Умно, как всегда, Энид. Чертовы умирающие от твоего оружия тене-люди!

Перебегая дорогу к собственной тачке, я чуть не попала под колеса городского автобуса. Нервы зашкаливали, и мне иной раз казалось, что я слепну и всё вокруг погружается во тьму.

Я облокотилась о твою черную «Заггу», дожидавшуюся меня на солнце. Автомобиль раскалился на жаре, внутри, скорее всего, духота. Но меня это не особо волновало. Я открыла дверь, закинула папку на пассажирское сиденье и… провалилась!

В горле застрял крик. Тьма схватила меня со всех сторон, и я падала в ней с какой-то невероятной скоростью, словно летела с верхнего этажа башен! Я хотела закричать, но вырвался лишь сиплый стон, меня что-то сжимало, не давало дышать. Я в панике широко открытыми глазами пыталась вглядеться в черноту вокруг. Я задыхалась!

И вдруг всё остановилось, ощущение падения исчезло, но меня продолжало что-то стискивать, я чувствовала, как больно упирается в спину шпага.

— Дышите глубже, госпожа Энид Сардо, — сказали два голоса одновременно.

— Вы ещё кто? — выдохнула я во тьму вместо приветствия. Мне казалось, я чувствую её кожей, будто вокруг было что-то осязаемое, мерзкое и шершавое. Поэтому дышать и правда было тяжело, казалось, что тьма проникает в нос, в легкие и в глаза. Я по-прежнему не могла пошевелиться, меня что-то держало, а очень хотелось провести руками по лицу, чтобы смахнуть эту мерзость. Под ногами была сущая пустота, и я беспомощно болталась в воздухе.

И ещё тишина. Удушающая тишина. Я невольно вспомнила молчаливого безголового тене-монстра и содрогнулась.

Как я себя чувствовала? Абсолютно беззащитной! Когда я думала о том, что в городе небезопасно — я имела в виду именно это! Если сейчас кто-то вонзит в меня теневой нож, то я ничего не смогу сделать. А моё тело никогда не найдут…

— Кто вы?! — яростно выкрикнула я, от моего голоса не было даже эха. Тьма всё поглощала.

— Как у тебя получилось достать его в тени? Как ты его убила? А если это сделала не ты, то как тене-человеку удалось дотронуться до баория? — спросили два голоса, явно мужских, низких. Они были передо мной.

И, ой как интересно, что это такое у тене-людей и баория? Неужели непереносимость? Я впервые об этом слышала, но виду постаралась не подавать. Ну, виду, который мне во тьме и так был не виден.

— Я никого не убивала, — ответила я темноте.

— Он обезумел, полз вверх и вверх, наполняемый тьмой без света, и от него несло Энид Сардо и кровью, — голоса стали холоднее, злее. Мне стоило быть аккуратней.

— Это не я. Но в мою квартиру вчера кто-то проник, и я не сомневаюсь, что этот кто-то спер и моё оружие.

— Баорий — это боль! — голоса сорвались на яростный крик. — Это был не тень!

Кольцо вокруг сжалось, меня словно сдавил огромный удав. И с каждым моим выдохом он сжимал всё сильнее.

— Тень не убивает другую тень инородной материей! — зато убивает людей. Меня стискивало с такой силой, что я чувствовала — сейчас треснет ребро.

— Я не бью в спину… — выдавила я из последних сил. Зажмурилась, пытаясь дотянуться до баория, разозлиться самой и разозлить этот своенравный металл! Зажгись, зажгись, к черту волосы! Я не собираюсь умирать здесь! Тогда, с монстром, ведь так легко получилось!

— Она не лжет.

— Нас не могли предать!

Голоса разделились. Я не могла вдохнуть и стала задыхаться. Открыла рот, пытаясь втянуть воздух, но ничего не выходило. Меня накрыло ужасом.

— Но кто? Кто? Кто?! — спорили голоса.

— Кто? Кровь Ловошша мешалась со следом Энид Сардо!

Тьма, словно песок, окутывала меня, ребра пронзило болью, я застонала. Вскрикнуть не было воздуха. Зажгись, проклятая шпага! Она, наконец, поймала мой страх. Потому что кроме него и желания выжить у меня больше ничего не осталось.

Голоса ахнули абсолютно синхронно и закричали:

— Баорий! У неё красный баорий!

Хватка ослабла, и я из последних сил вывернула руку и выхватила шпагу, баорий горел, а я была в ярости и в панике. И мы слились в едином порыве сжечь и перерезать вокруг всё живое, чтобы выжить.

Черное пространство вокруг вдруг лопнуло. И я оказалась на настоящей теневой стороне Пирамиды. Вокруг меня были тене-люди, в передо мной висела наверняка сама Двойня — два мужчины, матово черные с белыми горящими глазами. Тусклый свет очерчивал их массивные мускулы, Двойня точно были не такими как остальные. Их окружали сплошь костлявые и чрезмерно худые тени и их тощие силуэты выделялись на абсолютно черном пространстве.

Я задрала голову — свет лился из теней города с обратной стороны. Вокруг меня десяток огромных черных щупалец пытались вновь стать черным непроницаемым куполом. Они жутко шелестели в полной тишине, словно сами разрывали пространство. Под ногами была только тьма. Я висела в воздухе. Одно щупальце резко дернулось в мою сторону, чтобы схватить, и я, взмахнув шпагой, обрубила его, оно истлело и рассыпалось. Тене-люди не приближались, наблюдали, словно я была на арене. Они молчали, не вскрикивали, не улюлюкали, они соблюдали полную, всепоглощающую тишину, которая пугала меня до чертиков.

Я взмыла вверх, в тени оказалось на удивление легко двигаться! Только вот… жители этого мира явно передвигались быстрее. За мной устремился уже не десяток, а сотня, клянусь, сотня этих черных штук! И они были острыми! Я поняла это, когда, рубанув одну, пропустила удар. Чернота прорезала мне бок, я рассекла и это щупальце, и оно, тлея, опустилось вниз и исчезло. Я глянула через плечо — Двойня преследовала меня, словно и правда один тень другого. Словно идеальные темные убийцы. Это был их мир, они были в нем словно акулы, а я лишь червяк на крючке.

Мне осталось немного до тени, которую я выбрала, я уже видела небо. Два острых щупальца летели от Двойни мне наперерез, они будто образовывались вокруг них из ничего! Я резко двинулась вправо, уворачиваясь.

— Она не лжет!

— Она лжет! — донеслось до меня, они всё ещё спорили.

Я старалась ускориться, но не понимала, как это сделать. Мышцы ныли, ребро, казалось, разрывает легкие. Я с надеждой смотрела на эту маленькую прорезь, наверное, тень от фонаря, и мечтала быстрее до нее добраться.

А потом что-то черное и острое пронзило меня насквозь, я опустила голову — из живота чуть справа торчал черный осколок, больше похожий на копье, и он тут же распался в пыль. Тут же что-то ухватило меня за ногу, я развернулась и взмахнула шпагой, сотни щупалец истлели во тьме и изошлись тут же утихающим огнем.

Спасительная тень, она была так близко. И боль в животе всё усиливалась, я чувствовала, как намокла рубашка, я ползла, летела, плыла к этой тени света, из которой на меня смотрело яркое синее небо. И вдруг чернота накрыла меня, сжала. Только тишина и моё отчаянное, громкое дыхание. Но я не выпустила шпагу и продолжила кромсать и рубить направо и налево, ничего не видя вокруг, кроме тут же затухающих огненных прорех в черноте. Только я и свистящий звук моей шпаги. Легко я не дамся!

И вдруг меня что-то подтолкнуло, на секунду мне показалось, будто кто-то взял меня за локоть и подкинул, словно пушинку, и выбросил в яркий свет. Я вывалилась с теневой стороны и меня ударило об асфальт. Я закашляла от боли, чувствуя как рот наполнился кровью.

Мир взорвался городскими звуками и оглушил. Свист тормозов. Какие-то голоса. И яркий спасительный свет, из глаз бежали слезы, но я продолжала смотреть на бесконечно синее небо. Я не могла ни шевелиться, ни выть. Только смотреть. Мне было так больно! Спиной чувствовала, как подо мной расползается кровавая лужа, а сознание ускользало. Синее небо меркло.

Кто-то попытался вытащить шпагу у меня из руки, но я лишь сильнее сжала её. Вы получите её только через мой труп.

— Эй, тебе не стоит здесь умирать, — шепнул кто-то на ухо и обнял. Кто-то теплый. А я лишь простонала что-то, когда меня подняли, а потом отключилась.

Потом на секунду я пришла в себя и с удивлением опознала потолок собственной машины.

— Эй, Шака, — прошептала я, наверное, почти беззвучно. — Не смей трогать мою тачку.

Понятия не имею, как я поняла, что это был он. Почувствовала?

Я падала всё ниже, и ниже, и ниже во тьму. А она обволакивала меня и старалась задушить. Стиснуть. Раздавить. Я задыхалась. Всё было в тумане, и лучше бы уж меня вырубило окончательно.

Сквозь шум собственного сердцебиения в ушах я слышала полицейскую сирену. Или мне только казалось?

— Пончик тебя починит, — машина вильнула, я застонала, просто не могла это контролировать. — Если оторвемся. Но в Красном Городе они нас не найдут, детка.

— Ещё раз… — ответила я сквозь боль, — … назовешь меня деткой, и я тебя…

Не договорила, язык стал заплетаться, и я, наконец, отрубилась.

— Пончик, ты мне жизнью обязан! Вперед! — рявкнул Шака.

Заткнитесь. Почему вы такие громкие? И причем тут пончики?

— Не тебе вообще-то… — буркнул незнакомый голос.

— Ты прекрасно знаешь, что это был я.

Мне шесть и я держу в руках нож. Передо мной стоит сильно избитый мужчина, его челюсть вывихнута, нос опух и покраснел, кровь застилает его глаза. Он просто стоит, руки по швам, тупой взгляд направлен куда-то за меня. Я не боюсь его. Но боюсь чего-то другого.

— Хорошо, продолжай, — мать кладет руку мне на плечо. Слегка сжимает.

Я приказываю ему ударить себя ещё раз, как просит моя мама. Чувствую силу камня, мы одно целое и мы хотим, чтобы он избил себя до полусмерти.

Рука мужчины поднимается, и он с силой бьет себя по лицу. Потом ещё и ещё. У него был абсолютно безжизненный взгляд.

— Я дала тебе нож, — говорит мать. — Но это лишь предосторожность. Тебе не нужно убивать. Ты можешь заставить их сделать это самостоятельно.

Я открыла глаза и первым делом уставилась на одинокую лампочку, свисающую с потолка. А в нос ударил запах пыли. Но, честно, я сейчас была бы рада мерзкому запаху синих водорослей, потому что болело абсолютно всё. Даже глаза: яркий свет, отраженный от белого потолка, ослеплял.

Я прикрыла веки, а потом резко вскочила. Крякнула от боли в боку. Где я вообще?! Какого черта я так спокойна?! И кто меня сюда…

Ах, да. Энид, ты в заднице.

Первым делом я заглянула под плед, которым была укрыта — фух, нижнее белье, как и окровавленная рубашка, ещё на мне. Но задери рубашку — и привет, красный камень… Порез с одной стороны почти затянулся, а с другой, куда я получила удар прекрасным теневым копьем, был заклеен. Болело — жуть. Я сложилась в две погибели и на всякий случай проверила ногу — ого, класс, только небольшой след остался. Я опять принюхалась — нет, синими водорослями тут даже не пахло. Чудеса искажений…

А ещё я в какой-то вонючей пустой комнате, в которой нет даже штор на окнах, а на полу строительная пыль… Я огляделась. Диван, где я валялась, был старый, а вот плед, которым я была укрыта, явно связан с любовью, на нем были вышиты милые черные собачки. Единственная в комнате дверь была закрыта. Интересно, заперта? В углу прямо на полу стоял чайник, подключенный к розетке над полом, рядом тарахтел маленький старый холодильник.

Стоило об этом подумать, как дверь распахнулась, и на пороге возник мой татуированный спаситель с охапкой одеял. Мы уставились друг на друга.

— Доброе утро, — расплылся он в улыбке.

Я сощурилась. Как-то натянуто он лыбился.

— Где я? Сколько времени прошло? И кто меня лечил?

— А я-то думал, принесу ей одеяло, вдруг ей здесь холодно лежать в отключке, — включился стандартный механизм Шаки под названием «заговаривать Энид зубы». Он шагнул в комнату, ногой толкнул дверь, чтобы та закрылась, я заметила позади лишь темный коридор. Шака пронес одеяло к дивану и сложил у меня в ногах. — Сейчас девять утра, ты в Красном Городе.

Он опять улыбнулся. Я молча смотрела на него. Шака продолжал улыбаться. Он что, не знает, что со мной делать? Ау, мужик…

— Ты ответил не на все вопросы.

— Пончик, — ответил Шака.

— Не хочу.

Он рассмеялся и подошел к окну, у него за поясом я заметила пистолет. Так, ясно. Из окна видно только небо, значит, мы были либо достаточно высоко, либо где-то совсем на окраине. Но нет, там было бы видно хотя бы макушки деревьев и птиц. Шака глянул в окно, посмотрел направо, налево и повернулся ко мне.

— Пончик — мой, эм-м, знакомый, — он сложил руки на груди и вздохнул. — Ну, типа…

— Типа?

— Типа он такой же как мы.

Такой же как мы? Мы? Дайте мне мою шпагу и я буду пытать этого гада, пока он не начнет сразу и прямо отвечать на мои вопросы.

— Где моё оружие?

— В надежном месте, — Шака опять мягко улыбнулся. Съездить бы тебе по твоей… Ладно, хорошо, он же меня вроде как спас. Должна ли я сказать ему «спасибо»? Хочу ли я сказать ему «спасибо»?

Я облизнула губы, взялась за спинку дивана и поднялась. Бок отозвался резкой, колющей болью, словно копье вонзилось вновь. Я сделала глубокий вдох, выдох и опустила ноги на грязный пол.

— Дай мне мои штаны, оружие и до свидания. Спасибо, всё такое, а теперь мне пора.

Шака посмотрел на меня слегка насмешливо.

— Штаны твои в стирке, а вот рубашку маман я снять не дал. Хватило, что твой камень видел я и Пончик.

— Значит, ты его видел, — заключила я с сожалением.

Шака пожал плечами, а потом вдруг напрягся и потянулся за пояс, к пистолету. Тень, отбрасываемая им, задрожала. Шака выхватил оружие, но выстрелить не успел.