Огромный хаос

Интерлюдия Причины рисковать

Интерлюдия. Причины рисковать.

— Выпьем за Тоша! — Провозгласил высокорослый пузатый и бородатый смуглый мужчина, поднимая к потолку ресторана огромную кружку с этим пенным напитком. — Он жил с честью и умер как герой, в битве с настоящим магистром, которого мы сообща таки уделали…Эй, Лу, морда китайская, не отлынивай! Пей до дна!

— Я не могу, Том, я же не ты… — Повинился его коллега, отличавшийся куда более скромными размерами и характерным азиатским прищуром. — У меня нет в животе встроенного пространственного хранилища для выпивки.

— Это плохо, надо смочь! — Непреклонно заявил любитель пива, чей голос был полон неистребимого техасского акцента…Который в этом помещении вряд ли бы кто-нибудь другой смог опознать. — Воистину, он был отличным парнем! Укладывал автоматную пулю в глазную щель шлема за пятьдесят шагов, неплохо держал барьеры, умудрялся воздух в нашем кубрике очищать до горной свежести даже тогда, когда гороховый суп тушеной капустой заедали, а я еще я остался Тошу три рубля должен…Э…А это у него имя или фамилия?

— Да кто его знает, может вообще прозвище, но человек он был действительно хороший, — с печальным вздохом азиат взглянул на полный пива бочонок со снятой крышкой. Американский коллега интерпритроивал его выражение лица по своему, и повинуясь движениям пальцев волшебника партия пенной жидкости из емкости сама перелетела в кружку осоловело щурящегося китайца. — Как стабилизировать пулю при стрельбе из автомата на дистанцию свыше двух сотен метров меня научил, причем абсолютно бесплатно… Пусть лопнет мой живот, и завтра с утра на моей голове станут отплясывать невидимые и неуязвимые злые духи, но за него действительно надо выпить! А еще за Карла, Фона, Оринамбура…

— За Оринамбура мы уже пили, — осторожно заметил третий и последний из мужчин, сидящих за одним столом. Тоном кожи и чертами лица он от разносящих напитки официантов не отличался, но посмей кто-нибудь из них оскорбить высокородного кшатрия панибратством или, скажем, уроненным на колени подносом — зарубил бы простолюдинов не раздумывая. — Сразу после людоящера Игсона и перед тем индейцем с пулемётом, который Обломанное Перо…Это же был тот немец с катаной, которого паром почти растворило, правильно? Я еще плохо разбираю вас, европейцев, но его хорошо запомнил…

— Не немец, а баварец, но да, — покивал американец. — И, пожалуй, за такого героя и второй раз выпить не грех, первым прорваться к магистру и попытаться его зарубить — это достойная смерть, настоящий подвиг! А потому сейчас мы выпьем за Тоша, а потом за Оринамбура! Кстати, Сингх, что-то ты как-то не весел…

— Он и спит плохо, — с готовностью наябедничал на индуса азиат, решительно отодвигая от себя опустевшую кружку и сосредотачивая свой взгляд на разнообразных закусках, которых бы могло хватить на то, чтобы полностью насытить человек десять или пятнадцать. И частную трапезу трех боевых магов в каком-нибудь другом месте могли бы запросто принять за общедоступный шведский сто. — Ты-то прямо над ним дрыхнешь и потому не замечаешь ничего, а вот мне от противоположенной стороны кубрика отлично видно, как по ночам этот парень часами глаз сомкнуть не может и в стенку пялится, а если все-таки задремлет, то от малейшего шороха дергается. А еще во сне зубами скрипит периодически. Кошмары видать…

— Клянусь всеми именами великого Вишну, я не трус! Мне десятки раз приходилось защищать владения моего отца от алчных разбойников, случалось сразиться и с не знающими жалости и сострадания чудовищами, в войне против южан не прошли мимо ни вражеские пули, ни честные сшибки клинок к клинку… — От накала эмоций индус аж привстал из-за заставленного бокалами и тарелками стола, а после начал оживленно жестикулировать, замолкая и прекращая шевелиться лишь в те мгновения, когда подбирал слова на изначально чуждом ему английском языке. Да и то в те секунды он растерянно шевелил пальцами, словно бы пытающимися нащупать нужные термины. Короткая легкая рубашка воителя, с недавних пор ставшего одним из элитных бойцов в отряде Олега Коробейникова, не особо хорошо справлялась с тем, чтобы скрыть тугие жгуты плотных сухих мускулов, а также шрамы, доказывающие как минимум частичную истинность его слов. Ибо кто-то пытался отгрызть этому кшатрию левую руку когда-то давно, а на первой светлела парочка идеально ровных круглых пятен, определенно оставшихся после извлечения пуль умелым целителем. — Однако тот бой в небесах, после которого наш кубрик опустел наполовину, до сих пор стоит перед моими глазами, а крики тех несчастных, кого пожирала заживо чёрная магия османских колдунов, снятся мне, лишь стоит закрыть глаза…

— Понимаю. Так бывает. У меня тоже раньше было в первое время, хоть и не в такой тяжелой форме, поскольку на морском корабле успел малость покаперствовать. Если ты не решишь перевестись туда, где полегче, например десятником в пехоту или число корабельных инженеров собою пополнишь, то рано или поздно привыкнешь. — Успокоил его техасец, подливая индусу пенного напитка. — Ну, если не сдохнешь раньше, конечно же. Сражения у абордажников практически всегда такие: короткие, яростные, жестокие…Мы должны либо проламывать собою вражескую оборону, бросаясь грудью на пули, клинки и боевую магию, либо стоять насмерть, останавливая вражеских элитных бойцов от того, чтобы ворваться внутрь нашего судна. И практически никогда нет возможности выйти из схватки, а потому остается лишь победить или погибнуть…

— Ну, один раз я сдался в плен. Османам. — Счел нужным возразить третий и последний из сидящих за столиком мужчин, лениво ковыряющийся в утке по пекински, стоящей перед ним на широком ярко раскрашенном фарфоровом блюде. — Вернее, не то, чтобы специально сдался, завалило меня обломками, а откопали уже янычары и тогда, когда бой как таковой давно кончился. Должен сказать, в плену мне не понравилось, сильно не понравилось, не рекомендую этот опыт приобретать…А уж сколько я потом оказался должен денег господину Коробейникову за свой выкуп и за потерянную амуницию, что числилась не в личной собственности, а на балансе отряда…Ух! Вспомнить страшно! Семь раз мой вес в серебре!

— Ты хочешь сказать, что у тебя нет заначки? — Удивился техасец, прикладываясь к массивной кружке пива.

— Семь раз вес человека в серебре…- Повторил индус, пытаясь хоть как-то перевести эту абсолютно чудовищную сумму в привычные ему деньги. — Так, а если в рупиях…Это сотни тысяч? Или даже миллион⁈

— Наверное, что-то вроде, — безразлично покивал техасец. — Я, если честно, с курсом валют особо не заморачиваюсь, просто бросаю золотые монеты на стойку и тыкаю пальцем в то, чего хочу…Пока из местных еще никто ни разу не возмущался, мало мол…Наша работа, мягко говоря, опасная…Но ведь и платят за неё соответствующее. Думаю, если бы я брал серебром, то премия за бой на османском дредноуте весила бы куда больше чем эта китайская морда. Раза в два минимум!

— Не дредноуте, а броненосце… — Поправил своего коллегу абордажник китайского происхождения, вопреки ожиданиям индуса ничуть на обидевшийся на «китайскую морду» от брата по оружию… Хотя сам кшатрий за оскорбление примерно того же толка обязательно бы попытался вызвать обдичика не дуэль. Ну, или хотя бы на тренировочный спарринг, чтобы и приличия соблюсти, и не огрести фатальных проблем от того, кто куда сильнее, опытнее и пользуется в отряде намного большим авторитетом в глазах остальных бойцов и начальства. — И, конечно же, у меня есть заначка! Только вот она в России осталась, а я-то здесь…С долгом, про который вспомнить страшно. Пять раз мой вес в серебре, целых пять…

— Ты же говорил про семь минуту назад, — удивился его собеседник, вновь прихлебывая пиво.

— Ну, так ты довольно точен в курсах валют, хоть и не следишь за ним, а я свою премию в счет долга казначею обратно вернул, — пожал плечами бывший османский пленник. — Не люблю быть должным, у меня отца из-за долгов скормили собакам…Конечно, господин Коробейников не из тех, кто выкручивает руки своим слугам, и сколько бы ни прошло времени, мой долг не увеличился бы ни на монетку…А всё равно не люблю! И предпочту как можно скорее расплатиться со всеми имеющимися долгами и новых не делать! Конечно, если я опять в плен не попаду. Или еще один автомат не потеряю.

— Не латы? — Удивился индус, для которого первое пережитое сражение в воздушном бою стало настолько уникальным опытом, что теперь опытному воину кошмары снились. А еще совсем не таким денежным, ибо пусть премию за участие в бою он получил, но она измерялась отнюдь не тысячами монет из драгоценных металлов, весящих многие килограммы. Ибо пусть он не струсил, но и на борт вражеского судна подняться не сумел, поскольку слишком плохо умел двигаться в воздухе. — Разве эту гору денег не должна была в первую очередь составлять цена волшебных доспехов?

— Мое снаряжение по большей части уже было именно моим, — пожал плечами китаец, чем вызвал у кшатрия завистливый вздох. Латы, которые он получил вступив в отряд, стоили дороже, чем все его имущество…И, возможно, все имущество его отца, включая и саму землю их семьи. Не очень большую и совсем небогатую землю, честно говоря. — Я ведь с господином Коробейниковым давно, помню, как он направлял первых солдат своего отряда улицы Нанкина мести, чтобы поверить, кто будет слушаться его приказов, а кто недостоин места в команде… Так что за автомат свой я деньги остался должен, а вот за все остальное — уже нет.

— Это получается, сколько ты уже на него работаешь? — Уточнил техасец. — Года три? Или лет пять?

— Меньше, чем хотелось бы, — фыркнул ветеран, которому вряд ли исполнилось больше тридцати. — Ведь все это время я жил словно герой легенд, а пировал как король! Пусть даже зачастую пир тот и был поминками по павшим товарищам…Не скрою, были конечно мысли уйти…Кстати, наливай уже, а то у меня с гидромантией никак, а руки трясутся — расплескаю…

— Так чего ж не ушел? — Хмыкнул американец, с готовностью повинуясь команде китайца, которых на его родине пускали далеко не в любые места, наравне с чернокожими или индейцами. — Я вот в России чуть не остался, контракт абордажника разорвав. Там конечно зимой холоднее, чем на дне морском, а за стену деревенскую без пулемета выйти страшно…Но зато девки красивые, да и другая работа мне бы точно нашлась, вот хотя бы корабли летучие собирать, я ведь не только кровь лить и воду заклинать могу, в рунах и технике понимать немного умею…

— Я — шестой сын не сильно-то счастливых родителей, чьим детям в жизни тоже не сказать, чтобы сильно везло… — Издалека начал китаец, потягивая очередную кружку пива и поглаживая живот, раздувшийся у него до опасных размеров. — Про отца и его долги уже говорил, мать навалившейся бедности не выдержала и вскоре слегла, сгорев в лихорадке, когда денег на лекарства тупо не было. Первый брат стал служить одному из мелких аристократов Нанкина, желая получить хоть какое-то нормальное обучение таинствам магии, и ему выпустили кишки якобы воришки, но на самом деле слуги другого дворянина, они особо и не скрывались даже. Второй устроился работать в порт чиновником, и пытался сделать карьеру государственного служащего, но был задавлен ящиком, упавшим с крана, хотя там точно без контрабандистов не обошлось. Третьего сожрали злые духи, когда он приводил в порядок могилы предков, оскверненные то ли гробокопателями, то ли некромантами. Четвертый смог пробиться в ученики к одному мастеру печатей, став для того бесплатным рабом на ближайшую сотню лет, но просто исчез однажды непонятно куда, ничего о нем узнать так и не вышло. Не верю, что бежал в неизвестность — скорее всего, попался черным алхимикам, варящим свои зелья из человеческих потрохов. Они в тот год много кого хватали, и пусть ублюдков в итоге нашли, казнив смертью от тысячи порезов, убитых это конечно же не вернуло. Пятый ушел в армию одного из кандидатов в императоры вместе с десятком приятелей, через год был жив лишь один из них. Судя по его словам, брату вошла в плечо измазанная в дерьме стрела, и через несколько дней он сдох то ли от инфекции, а то ли от тех снадобий, которыми пичкали раненных армейские целители, примерно из такого же дерьма свои никчемные настойки и делающие…

— Сочувствую твоим потерям, — нахмурился индус. — Судьба твоего рода печальна, но причем тут она?

— Умереть в этом жестоком мире, что лежит под равнодушными небесами, можно множеством разных способов, какие-то из них более гадкие, какие-то менее, но по большому счету итог все равно один. — Пожал плечами бывший житель Нанкина. — Однако мои близкие теряли свои жизни либо просто так, либо ради чужой гордости и славы, получая взамен своих трудов в лучшем случае красивые слова, горстку медных монеток и туманные перспективы жить хорошо когда-то потом…И это их «хорошо» точно бы было намного хуже чем то, чего я уже добился здесь и сейчас, пойдя на службу к господину Коробейникову. Мой вес в серебре, взятый несколько раз? Пф! Сомнений, что этот долг будет выплачен нет ни у кого, и даже сейчас я могу позволить себе сорить золотом, не испытывая ни в чем нужды. Таинства магии? Те, кому прислуживал наш род, отдали бы в наложницы собственных дочерей, лишь бы хоть один раз прочитать те древние книги, которые я могу просто взять с полки. И, кстати, одаренных третьего рода среди предков уже целые века не имелось, а я уже там и ничего кроме недостатка времени не помешает мне однажды шагнуть выше. Болезни и раны? Ну, мне отрубали один раз руку…Вот эту, которой кружку держу. И приставили её на место абсолютно бесплатно. Когда срок моего контракта кончится, я мог бы вернуться на родину и восстановить дом своего отца. Я мог бы создать новую обитель там, где захочу, выбирая любой город любой страны мира, и меня бы приняли там с уважением, ибо подмастерья — это всегда деньги, сила и власть…Но я останусь в отряде. Ибо риск смерти будет всегда, а такие достойные причины рисковать, как на службе у господина Коробейникова, еще поискать придется!

— Верно сказано, — расплылся в улыбке техасец, только что опустошивший очередную кружку. — Кем я был раньше? Обычным моряком, каких в любом порту как грязи! Всех достоинств — огрызки магического дара, которым с грехом пополам мог свою одежду высушить, но предложи мне кто поменять такой талант на кошель с золотом и прыгал бы до потолка от радости, что заключил такую выгодную сделку! Кого из меня сделал этот отряд? Того, перед кем капитаны кораблей, причем не только всяких рыбацких лоханок, но и вполне себе достойных торговцев или даже средней руки пиратов будут трепетать от ужаса, пока дочки их втихаря платья свои задирают…И, кстати, Сингх, думаю я знаю, как дать тебе причину позабыть о своих кошмарах! А лучше сразу несколько причин!

Несколькими минутами позже потомка длинной череды благородных воителей-магов, несмотря на попытки оказываемого сопротивления, втолкнули в одну из комнат на верхних этажах здания. И там его уже ждали. Хищно облизывающая вишневые губы обладательница алой кожи, коротких рожек и длинного хвостика с навершием-сердечком, определенно бывшая практически чистокровным демоном. Стыдливо прикрывающаяся пушистым хвостом и мило краснеющая кицуне. Очень редкая для этих южных краев натуральная блондинка, чье плотоядное выражение лица могло бы поспорить с явно уже предвкушающей грядущее веселье почти суккубой. И парочка происходящих откуда-то из родных для него краев близняшек, о чем-то друг с другом перешептывающихся и хихикающих. Из одежды на всех пятерых девушках были в основном чулки и сережки, а остальное в этой комнате, большую часть которой занимала застеленная шелковыми простынями кровать, было явно излишним.

— Не могу же я позволить себе струсить? — Мысленно задался крайне важным в данной ситуации вопросом опытный боевой маг третьего ранга, которого быстро и решительно превосходящие силы противника стали окружать со всех сторон. — Ну уж не-е-е-ет…