Одна зима на двоих 2

Глава 4

– Тише Лисса! – прошипела Ким, отпихивая от себя зубастую морду.

Вирта уже съела свою порцию вяленого мяса и теперь настойчиво пыталась отобрать последний кусок у Ким. Толкала ее под руку, сопела и нетерпеливо тянула за рукав.

– Держи, обжора ненасытная, – Ким все-таки отдала ей свою порцию. Кусок все равно в горло не лез, и вкуса она не чувствовала. Вирта наоборот с блаженным урчанием проглотила добычу и еще раз обнюхала хозяйку, – Больше ничего нет. Можешь не пыхтеть.

За пределами пещеры бушевал Сеп-хатти, с остервенением бросаясь на невидимую стену, которая едва держалась благодаря амулету кхассера. Страшно было подумать, что будет, если однажды он не сработает, и пропустит ураган внутрь.

Жухлый костерок чуть теплился, и его едва хватало на то, чтобы натопить снега и заварить пряный нестерпимо горький чай. Он был невкусным, но зато прекрасно согревал изнутри, и после него жизнь не казалась такой кошмарной, как прежде.

О том, что дорога обратно будет непростой, Ким знала, но даже представить не могла настолько. Одна, без сил и навыков выживания, она продолжала двигаться вперед на чистом упрямстве. Боролась со страхами, с одиночеством, а еще с той цепью, что с каждым шагом все сильнее натягивалась и влекла обратно. Ошейника больше не было, но она все равно не чувствовала себя свободной. Холодными ночами ей снился Хасс. Разный. То отстраненно холодный, то устрашающе лютый, как Сеп-хатти подстерегающий в горах, то с улыбкой на красивых губах. Именно эта улыбка что-то перетряхивала внутри, заставляла замирать и морщиться будто от боли.

Ей не хотелось думать о Хассе, но он настойчиво лез в мысли, в сны, чудился в каждом шорохе и птичье тени, скользящей по земле. Он был везде. И это выводило из себя, выматывало. Она хотела освободиться от наваждения, но в то же время…хотела увидеть его снова. Прямо здесь, сейчас, посреди снежного бурана, отрезавшего ее от всего остального мира.

Когда возле водопада случился обвал, Ким вместе с тремя воинами оказалась в самом центре событий. Кругом грохот, камни, грязь с обломками сплошным потоком. Крики.

Она бы непременно погибла во всей этой мешанине, если бы не Лисса. Преданная вирта напрочь отказалась подчиняться ее паническим приказам. И когда все рванули назад, пытаясь выбраться из грязевого потока, она ринулась вперед, на долю секунды опередив основной обвал. Проскользила по самой грани ущелья и, на ходу перекидываясь в ящера, по отвесной скале заскочила на выступ. Там они и притаились. Распластались на камнях, за день нагретых солнцем, и наблюдали, за тем, что происходило внизу.

Когда облако из грязной пыли и брызг водопада осело, открылась жуткая картина развороченной дороги. Камни, земля, одинокие горные ивы и кусты дикого барбариса. Все это смешалось в одну бурую массу, большая часть которой сорвалась вниз, в ущелье.

Уцелевшая часть группы, успевшая выскочить от опасной зоны, теперь возвращалась обратно. Ким наблюдала, как они ищут своих пропавших товарищей и искренне надеялась, что у них получится, что найдут хоть кого-то и вытащат из-под обвала. Но увы. Они провозились до самой ночи, выгребая камни, пытаясь спуститься в расселину, но так никого и не нашли. Ни живых, ни мертвых.

Эти люди не сделали ей ничего плохого, не обижали, просто выполняли чужой приказ и везли в ненавистную столицу Андракиса. Ким не жалела им зла и искренне сочувствовала утрате.

…А еще она увидела, как в чуть в стороне, прикрытый валунами валялся кем-то оброненный походный рюкзак, и свернутый рулоном зимний походный плащ. Наверное, отвязались от седла, когда все начали метаться в поисках спасения.

Ночь они с виртой провели на том же уступе, прижимаясь друг к другу, чтобы укрыться от пронизывающего горного ветра, а на заре, когда первые лучи только начали разбивать ночную тьму, спустились вниз.

Ким сама еще раз обошла место завала в поисках того, что могло пригодиться. С трудом вытащила битком набитый рюкзак, который так никто и не заметил, и поспешила убраться подальше от перевала. Мало ли кто еще мог тут пройти?

Было страшно, но она понимала, что это шанс, который никак нельзя упустить.

Теперь, когда все будут думать, что она погибла, шансы добраться до долины возрастали. А вот время поджимало. Старый брегет беспристрастно показывал, что до конца зимы оставалось две недели. Слишком мало, для простой девушки, решившей вернуться домой. Но у нее была Лисса, туго-набитый рюкзак, и карта, украденная из шатра кхассеров.

Весь день они потратили на то, чтобы спустится к подножью гор. Вирта, прекрасно понимающая, что от нее требовалось, проворно сновала между камней, выбирая короткий путь, а от Ким требовалось только одно: не вывалиться из седла.

На ночном привале, среди осиновой рощи она отпустила недовольную, голодную вирту, и та сразу принялась щипать сочную траву. Тем временем беглянка, наконец, добралась до содержимого рюкзака.

Там было огнево, веревка, пара складных ножей и котелок для разогревания пищи на костре. В глубоком кармане обнаружился куль с ломтями вяленого мяса, немного заварки, сухие яблоки и соль. Вдобавок к теплому походному плащу обнаружился сверток с одеждой: плотные брюки, пара шерстяных рубашек.

Ким восприняла это как благой знак. Сама судьба благоволила ее возвращению домой.

***

Они двигались в основном в сумерках. Рано утром и вечером, когда начинало темнеть. Днем, в самую жару отсиживались в пещерах или рощах, попадающихся на пути, а ночью старались забиться как можно глубже.

Было страшно. Их могли увидеть андериты, мог почувствовать рой или напасть дикие звери, но они продолжали продвигаться вперед. Отмеряя километр за километром, преодолевая препятствия в виде зыбучих песков, коварных болот и непроходимых чащоб, наполненных мрачными голосами.

Им везло. Настолько, что ни разу за время путешествия они не наткнулись ни на патрули, ни на одиноких путников, ни на диких хищников. Будто чья-то невидимая рука проводила их по самой грани, оберегая от опасностей.

В начале пути, когда еще горы даже не появились на горизонте, Ким сомневалась, что сумеет до них добраться. Когда же они вышли к серому подножью ее изумлению не было предела. Смогли. Справились!

Правда им предстояла еще более сложная часть пути…

Первый переход, отмеченный на карте, оказался схлопнутым, как и второй, и третий. Этой зимой их уже использовали для перемещения, поэтому Ким пришлось продвигаться вдоль скал, проверяя каждую возможную точку разрыва. Повезло лишь на третий день, когда отчаяние уже начало пускать свои ядовитые ростки.

На берегу крохотной речушки, возле кустов боярышника розовым маревом мерцало зеркало перехода. Ким не сразу осмелилась туда войти. Организовала маленький привал, отпустила вирту, а сама сидела, жевала мясо и, не отрываясь, смотрела на разлом.

У нее еще был шанс оставить эту затею. Остаться здесь в Андракисе. Попытаться затеряться на его бескрайних просторах. Обустроиться… Но вечная жизнь в бегах пугала ее больше, чем лютующий Сеп-хатти и холод заснеженных перевалов.

Спустя час она все-таки решилась. Переоделась в одежду воина – такую объемную и громоздкую, что она утонула в ней полностью. Пришлось подворачивать рукава и штанины, набивать тяжелые ботинки тряпками, чтобы не хлябали, затягивать ремни на рукавицах.

– Ну что, Лисса, готова?

Вирта только фыркнула, продолжая щипать траву, но хвост, нервно бьющий по крутым бокам, намекал, что зверю эта идея совсем не нравилась.

– Пора.

Перед тем как сделать решающий шаг Ким набрала полные легкие воздуха и зажмурилась. Теперь обратного пути нет. Будь что будет.

Холодный порыв ветра едва не сбил ее с ног и, если бы не вирта, которая, как всегда, приняла удар стихии на себя, Ким бы отлетела вниз по склону. Они поспешили под защиту мрачного утеса и только оттуда смогли осмотреться.

Вокруг только камни, снег, серое небо.

Ким не знала горы. Для нее единственным ориентиром были высокие пики, похожие на лисьи зубы. За ними начиналась долина. Оставалось добраться до них и не погибнуть.

Ей с трудом удалось разобраться с картой. Она нашла точку выноса, в которой оказалась, просмотрела все тропки, спуски, подъемы и перевалы ведущие в нужном направлении и тяжело вздохнула.

– Нам туда, – угрюмо указала на Лисьи пики, виднеющиеся по левую руку, – и у нас всего несколько дней в запасе. Как думаешь, справимся?

Вирта посмотрела с таким выражением, будто сомневалась в ее умственных способностях. У нее на морде было написано – поворачиваем назад, туда, где тепло, сухо, полно сочной травы и другой еды.

– Нет, Лисса. Я не вернусь. Мне надо туда.

Собравшись духом, она забралась на спину вирты, пристегнулась к седлу, как это делала во время прошлого перехода и отдала робкую команду:

– Поехали.

Лисса фыркнула, но начала послушно подниматься вверх по склону. Ее тело на ходу менялось, походка становилась неровной, шея удлинялась, копыта пропадали, уступая место острым когтям. Она готовилась к сложному переходу.

***

Во время первого путешествия, когда Хасс тащил ее из Милрадии в Андракис, Ким четко усвоила основные правила. Во-первых, в горах нельзя шуметь и быть беспечным, поэтому они продвигались вперед в полнейшей тишине, осторожно обходя ненадежные места, готовые обвалиться от любого неверного шага. Во-вторых, при любом подозрении на приближении бурана надо прятаться в расселины, пещеры, куда угодно – на открытой местности его не пережить.

Первый Сеп-хатти настиг их спустя нескольких часов пути. Сначала раздался непонятный гул, а потом с ближайшей вершины начало спускаться мерцающее снежное марево. Им повезло – пещера оказалась рядом. Такая маленькая, что вдвоем с виртой они едва там поместились. Трясясь от страха, Ким попыталась вспомнить как раньше закрывал проход косматый Верн. Он ведь сделал это сам, без кхассера, имея в своем распоряжении лишь такой же камень, как у нее. За тонкую цепочку она вытянула из-за пазухи медальон, покрутила его в руках, погрела своим дыханием и оставила на пороге, надеясь, что сработает.

Вирта, наблюдая за ее неубедительными действиями, только фыркнула и плотнее вжалась в стылую стену. На ее морде так явно отражалось недоверие, что Ким даже обиделась.

– Должно сработать…наверное.

Да что уж врать, она сама не верила в то, что делала.

Снежный ураган стремительно приближался. Внутри него угрожающе кружились вихри, полные ледяных осколков, сверкали молнии, а раскаты грома отражались от древних скал, усиливаясь и оглушая.

– Спаси нас, Трехликая – только и смогла выдохнуть Ким, отчаянно обнимая Лиссу и жмурясь.

Амулет не подвел, выставил защитную стену на пути бурана, не пропустив его вглубь. Стена получилась неидеальной – в пещере сильно похолодало и закружился хоровод колючих снежинок, но все-таки настоящая ярость Сеп-хатти была погашена. Он бросался на невидимую преграду, рассыпался миллионами ярких искр, лютовал, но не мог пробиться внутрь.

– Получилось, – сквозь слезы облегчения выдохнула она, – ты видишь? Получилось!

Вирта только икнула, тогда Ким забралась к ней под бок, накрывая плащом не только себя, но и свою верную подругу.

– Вдвоем теплее, да?

Лисса опустила ей на плечо шипастую голову и грустно вздохнула.

Первую ночь они провели в тесном закутке под гигантским обломком, застрявшим между двух отвесных скал, вторую – в пещере, настолько глубокой, что если забиться в самую ее дальнюю часть, то холод и снег не достанут. Правда пришлось из недр пещеры выгонять каких-то зверьков, похожих на злых енотов.

Одного из них поймала вирта. Разодрала и жадно урча съела, не оставив даже костей.

Ким отвернулась, чтобы не видеть это зрелище. Енота было жаль, но каждый выживает как может, а Лиссе нужно было много сил, чтобы вывести их обоих. Она послушно карабкалась по отвесным скалам, перемахивалась чем бездонные ущелья, змеей стелилась по самому краю обрывов. Иногда следовала строго указаниям Ким, которая вела их, чуть ли не каждый миг сверяясь с картой, а иногда своевольно натягивала поводья и сворачивала совсем в другую сторону. И не разу не ошиблась. Спасая и себя, и свою отчаянную хозяйку от гибели.

Именно благодаря ей они избежали столкновения со снежной лавиной, обошли коварно притаившееся в снегу ущелье, нашли узкий разлом, там, где его казалось не могло быть и спаслись от очередного коварного Сеп-хатти.

И Ким благодарила всех богов: и Трехликую, и тех, кому поклонялись в Андракисе, за то, что однажды она завернула в узкий проход между шатрами и нашла раненую вирту.

В последний день перед окончанием зимы Ким не находила себе места. Сумерки уже спускались, а им еще предстояло преодолеть последний перевал и спуститься в долину. Времени так мало, нетерпение и страх остаться среди заснеженных гор толкали вперед, но здравый смысл говорил: остановись, передохни, ночью ты точно свернешь себе шею и погибнешь в нескольких метрах от спасения. И вот они сидели в очередной пещере, дожевывали остатки вяленого мяса, смотрели на скромные язычки пламени, облизывающие закопчённый котелок.

Если все получится, если они справятся, то уже завтра окажутся в долине Изгнанников и о том, ужасе, который она пережила можно будет забыть навсегда.

…У ее ужаса были янтарные глаза, светлые волосы, внушительный рост и разворот плеч. Низкий голос, в котором иногда рокотал гнев, а иногда тихо перекатывались ласковые ноты. У него были сильные руки. Которые могли удержать, если упадешь, могли причинить боль или удовольствие. У него были…

Проклятье, да какая разница, что там у него было? Он останется в Андракисе, она вернется в долину Игнанников. Вот и все. И не о чем больше думать. И жалеть не стоит.

Но тем не менее, именно сожаление стискивало ее сердце холодными когтями, когда ранним утром, она разбила снежный заслон, преграждающий выход из пещеры и выбралась наружу. И никуда было не деться от того сосущего чувства пустоты, что все больше расползалось где-то глубоко под сердцем.

Ей не хватало его…

Давясь от горечи и не смея больше отрицать, она понимала, что Хасс привязал ее к себе, приручил. Он был везде. Внутри, снаружи. В мыслях, в испуганном биении сердца, в каждом толчке крови.

– Ну уж нет, – решительно тряхнула головой, плотнее кутаясь в плащ, – Нет! Идем Лисса! Нам пора. Времени почти не осталось.

Она забралась на спину вирте, и та проворно начала карабкаться по гладкому уступу.

Последний изнурительный подъем и они выбрались на перевал, с которого открывался вид на долину Изгнанников.

– Мы сделали это, – просипела она, чувствуя, как горло свело горьким спазмом, – сделали.

Радоваться было еще рано. Старый брегет безжалостно отсчитывал последние часы зимы, еще немного и пойдет разделение, а им еще предстояло спуститься вниз.

– Давай Лисса, – Ким пригнулась к длинной шее, – нам надо успеть!

Вирта рванула с места. Ей передавалось волнение юной хозяйки, поэтому она неслась во весь опор, перескакивая с уступа на уступ, скользя по крутым склонам, перемахивая через непроходимые завалы. Под ее когтями крошились камни, обваливались валуны, с грохотом срываясь вниз. Она яростно хлестала тонким хвостом и рычала, если из-под лап уходила опора. Изворачивалась и летела дальше.

Их бешенная гонка казалась нескончаемой. Ким казалось, что у нее не осталось ни одного живого места. Бедра, которыми она сжимала бока зверя, дрожали от напряжения, руки, мертвой хваткой вцепившейся в поводья, просто сводило, глаза драло от пыли и порывов ветра, бивших в лицо. Под конец она почти ничего не видела от пелены слез, застилавших взор. Только почувствовала, как Лисса сбавляет ход и останавливается, с хрипом стягивая воздух.

Спуск завершился.

Беглянка утерла лицо краем плаща и, с трудом проморгавшись, посмотрела по сторонам. Перед ними спала знакомая долина, все еще укрытая высоким снегом. Но что-то уже менялось. Ким чувствовала, как вокруг гудел воздух, как глубоко под снегом с тон ему вздыхала оживающая земля. Разъединение миров началось.

Последние минуты убегали, как вода сквозь пальцев, а им еще предстояло добраться до граничных камней.

– Давай, Лисса, – Ким подбодрила тяжело дышащую вирту, потрепав по шипастой шее, – Последний рывок.

Словно прощаясь с прежней жизнь, она обернулась на крутой спуск, на котором они чудом не переломали шеи.

…И замерла, не в силах пошевелиться.

На том же самом уступе, что и в их первую встречу, широко расправив крылья, стоял знакомый песочный зверь и угрюмо смотрел на нее.