Одинаковые. Том 5. Атлантида

Глава 9. Дукс-1901: прорыв в небо

— Взлетел, взлетел! Парни, он взлетел!

— Иосиф, не похоже на тебя! Успокойся, что случилось?

Сегодня утром к нам в дом ворвался не на шутку возбужденный Джугашвили, мне показалось, что таким я его еще ни разу не видел. Дело было в том, что на нашем заводе Дукс в Москве, которому признаться, много внимания мы не уделяли, просто не хватало времени в ворохе забот, наконец-то подняли в воздух первый аэроплан.

И произошло это, не как в истории моего мира 17 декабря 1903 года, когда сконструированный Уилбуром и Орвиллом Райт Flyer-1 поднялся в воздух и преодолел 37 метров, а у нас в России в июне 1901 года.

Новость и действительно была очень громкая. Это же, по сути, первый в мире зафиксированный взлет летательного аппарата тяжелее воздуха. Юлий Александрович Меллер все-таки талантливый инженер. И мы в своей беготне за артефактами по всему миру и решению проблем как-то не уделяли ему должного внимания. Хотя предприятие принадлежит Кулагину уже пять лет.

Дукс в Москве, как и в прошлой истории изначально делал велосипеды. Внедренные нами принципы организации конвейерного производства и талант Меллера позволили стать практически лидерами рынка в этой области в России. И на экспорт велосипеды Дукс тоже шли очень неплохо.

Еще мы практически полностью передали на это предприятие изготовление мотоциклов, тех самых Иж-49, которые в нашей истории были скопированы у немцев с DKW NZ 350. И надо сказать, что там тоже все было замечательно. Юлий Александрович тему развил и постоянно наращивал объемы производства.

Этот талантливый инженер отлично выполнял свои функции, мы же организовали для него систему мотивации. Она была напрямую привязана к прибыли, а также он получает премии за каждый успешно запущенный новый продукт, который, естественно, прошел проверку спросом. Последняя встреча вживую у нас с ним состоялась год назад, тогда он приезжал на завод Кулагина, доложить об успехах, ну и получить ценные указания.

И вот в тот раз у нас ложился интересный разговор, в котором мы направили поток его мыслей в сторону самолётостроения. Передали чертежи знаменитого У-2 из нашего прошлого, а также подробное описание изготовления дельта древесины и авиадвигателя.

— Представляешь! Они запустили в воздух биплан, тот самый про который ты Илья рассказывал. — не унимался Иосиф.

— Да, сейчас шум поднимется знатный по этому поводу. Вот хотели же мы как-то по-тихому, да не выходит. Ну Кулагину точно нужно ехать в Москву!

— Да однозначно надо. И нам думаю тоже будет съездить недурно!

— А как в целом дела на Дукс обстоят? — спросил я у Иосифа.

— Все стабильно. У них отлаженный конвейер по велосипедам и мотоциклам. Как пирожки пекут, несколько европейских контрактов есть на регулярные поставки в Германию и Францию. Да и на предприятии внедрены наши подходы, что мы отработали на заводе Кулагина. Дети рабочих учатся в школе, есть бесплатное медицинское обслуживание. Постепенно решается жилищный вопрос, путем сдачи в аренду на льготных условиях жилья рабочим. Это все привело к том, что на Дукс выстраиваются очереди в отдел кадров. Но есть и ложка дегтя.

— Ты о чем?

— Так промышленники Москвы поняли, что наиболее профессиональные кадры от них уходят к Меллеру, выбирая лучшие условия труда. Ну и естественно пытаются палки в колеса вставлять. Уже поступали угрозы. Юлий Александрович не жалуется, это противоречит его характеру. Но мои наблюдатели, особенно в последнее время приходят с тревожными новостями.

Решение было принято. Мы с Никитой и Кулагиным отправляемся в Москву. По плану: осмотреть то, что удалось изготовить на Дуксе, выяснить подробности наездов на наше производство, о которых говорил Иосиф, и посетить парфюмерную фабрику Макса Факторовича. Ему тоже необходимо уделить внимание: объемы производства растут, доходы повышаются достаточно стабильно. Нужно сделать выводы — все ли спокойно в датском королевстве. Утро было ясным и солнечным. Мы прибыли на Николаевский вокзал Санкт-Петербурга втроем. Леха оставался в Питере, контролировать работу над батискафом и продолжать заниматься тренировками в Белом ветре.

Отдельно от нас двигалась группа бойцов — двенадцать человек, которыми командовал Борис Александров.

Поездка обещала быть интересной. Наши парни из боевого крыла путешествовали независимо от нас, не подчеркивая никакой связи. Да и сами разделились на небольшие группы по 3–4 человека. Даже одежду подобрали разную, чтобы не привлекать внимания.

Они нужны на крайний случай, если в Москве выяснится, что наезды — не случайность, а закономерность, и действительно нужно поспешить дать жесткий ответ, пока не стало слишком поздно.

Я уже предвкушал встречу с результатами труда, вложенного в развитие предприятия.

— Ну что, Егор Кузьмич, как настроение?

— Боевое, Илья! Надеюсь, что поездка не разочарует!

Дорога до Москвы прошла спокойно. Обсуждали планы на будущее, делились идеями об улучшении производства, вспоминали о Забайкалье и наши последние посиделки в Шувалово. Вскоре мы уже стояли на Николаевском вокзале первопрестольной. Первым делом направились на завод Дукс.

Юлий Александрович Меллер встретил нас с радушием и гордостью. Он провел по цехам, показывая, как организовано производство велосипедов и мотоциклов. Конвейер работал как часы: было видно, что предприятие живет и развивается.

Мне особенно понравился вид рабочих за станками — в их глазах читалась уверенность в завтрашнем дне и любовь к своему делу.

— Юлий Александрович, расскажите о биплане, — попросил Никита.

— Конечно, конечно! — инженер повел нас к ангару, где стоял летательный аппарат. — Это непростой проект, но благодаря вашим чертежам и поддержке мы смогли его реализовать.

Биплан выкатили из ангара. Он выглядел мощно, лакированные крылья блестели на солнце, конструкция казалась надежной и продуманной. Мы обошли его со всех сторон, оценивая качество сборки.

— Ну что, пока вижу отличную работу! — Кулагин похвалил Меллера.

Мы внимательно осмотрели двигатель, установленный на биплане. Нас, конечно, интересовала каждая деталь.

— Юлий Александрович, расскажите подробнее о двигателе! — обратился я к Меллеру, указав на довольно массивный агрегат.

Он улыбнулся и с гордостью начал рассказывать:

— Это, господа, плод долгих бессонных ночей. Мы, опираясь на ваши рекомендации, создали четырехтактный бензиновый мотор, специально адаптированный для авиационных нужд.

— А что с массой? Как решали эту проблему? — поинтересовался я.

— Это было непросто, Илья! — признался он. — Использовали максимально легкие сплавы — и здесь еще куча сложностей, особенно если запускать в серию. Сейчас он весит около ста килограммов.

Кулагин осмотрел систему охлаждения, прошелся вокруг. За последние годы он волей-неволей начал разбираться в технике. Это уже был не тот отставной солдат, с которым мы выдвинулись из Забайкалья в Санкт-Петербург.

— А как система охлаждения работает? — спросил Кузьмич у инженера.

— Здесь воздушное охлаждение, — пояснил Меллер. — Долго экспериментировали с различными вариантами, пока не нашли самое простое решение.

— Вот здесь, — он указал на карбюратор, — мы внедрили усовершенствованную систему подачи топлива. Знаете, сложностей было немало. Главная проблема — адаптация конструкции под авиационные требования. Нужно обеспечить надежность работы при нагрузках, да и с весом пришлось повозиться. В итоге пошли путем упрощения, — добавил Меллер. — Использовали проверенные узлы — по сути те же, что стоят на мотоциклетных моторах. Минимизировали количество подвижных частей и ввели строгие допуски на производстве. Процент брака пока высокий, увы, но иных вариантов в ближайшее время не просматривается.

— А как с топливом?

— Используем обычный бензин, — ответил он. — Запускается вручную, обслуживание достаточно простое… Надежный и понятный в целом получился мотор.

— Впечатляет, Юлий Александрович! — сказал Кулагин. — Вы проделали большую работу.

Меллер тепло улыбнулся:

— Спасибо за доверие. Будем продолжать совершенствовать, чтобы сделать мощнее и надежнее.

— Еще хотелось бы посмотреть на летные испытания! — сказал я.

— Конечно, предлагаю это на завтра запланировать!

Мы обсудили возможные усовершенствования: использование более легких материалов, доработку аэродинамики. Он внимательно слушал, записывал предложения и пообещал апробировать их, а в случае успеха — внедрить в ближайшее время.

Потенциал усовершенствования, заложенный в этот биплан достаточно большой. Уже сейчас он наголову превосходит все то, что должно появиться в мире в ближайшее время. Конечно, глядя на наши успехи, несомненно развитие авиации в этом мире пойдет совершенно другими темпами. Надо постараться сохранить лидерство в этом вопросе. И лучше всего захватить рынок на западе. Думаю, производство таких бипланов в САСШ нам очень сильно сыграет на руку. Как только Лихачев решит проблемы с мафией поднимем вопрос по строительству авиазавода по лицензии Дукс в Америке.

После того, как мы осмотрели завод и детально изучили биплан, в частности его двигатель, Меллер пригласил нас в свой кабинет. Лицо инженера стало серьезным, и я сразу понял, что дело непростое, уже догадываясь, о чем пойдет речь.

— Господа, — начал он, нервно поправляя очки. — У нас есть серьезные проблемы, и имя им — Петр Иванович Лебедев. Последние полгода он сначала исподволь, а теперь уже подключая административный ресурс и криминалитет, пытается всячески надавить на меня, чтобы предприятие перешло в его руки. Он прекрасно осведомлен, что фактическим собственником является Егор Кузьмич, но это его не останавливает. Петр Иванович дал понять: если завод не перейдет к нему, то он просто-напросто перестанет существовать.

— Лебедев? — нахмурился Кулагин. — Похоже, знаю. Слышал я про этого типа.

Меллер кивнул.

— Именно так. Ходят слухи, что он работает на французов.

Вопрос требовалось решать незамедлительно, пока мы находимся здесь, в Москве.

Темная ночь опустилась на Первопрестольную. Мы с Никитой и командой бойцов выдвинулись к особняку Лебедева. Хоть он и находился в центре города, но соседство с парком позволило нам подобраться к нему незамеченными. Операцию начали около трех часов ночи. Забор преодолели без каких-либо затруднений. На территории бегали два пса, которых вывели из строя мясом с препаратами. Бойцы, словно тени, растворились в темноте, занимая свои позиции вокруг дома. Окна особняка были темны — видимо, все его обитатели уже спали.

Проникали в дом одновременно через главный и черный входы. Охрана из трех человек, которую Лебедев держал на первом этаже, не смогла оказать парням сопротивления. Внутри дома царила тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием бойцов. Мы проверили каждую комнату. Прислуги, на удивление, было немного — всего три человека, располагавшихся в отдельных комнатах на первом этаже. Пришлось их вырубить, чтобы исключить ненужных свидетелей. Очнутся через несколько часов, голова поболит, может будет тошнить чуток, но главное — останутся в живых.

Спальни Лебедева на втором этаже достигли первыми мы с Никитой и Борисом. Лебедева, раскинувшегося на кровати, ослепил свет зажжённой керосиновой лампы.

— Тихо, Петр Иванович! — приказал я. — Ни звука, если хотите дожить до утра.

Лебедев замер, на его лице застыла маска страха и ярости. Наши парни тем временем проводили обыск в кабинете, где нашли тайник. Оттуда выгребли все документы. В сейфе, ключ от которого висел на шее у Петра Ивановича, хранился компромат на многих видных московских промышленников и чиновников.

С допросом не стали затягивать. Лебедев поначалу храбрился, но, когда Борис вогнал иглу ему в болевую точку на шее, он поплыл.

— Да, да! Работаю с французами! — выкрикнул он. — И что? Думаете, вы первый, кто пришел за мной? У меня большие связи! И вы еще сильно пожалеете, что вот так вломились в мой дом!

— Плевать на твои связи! Нам нужны имена твоих людей на Дуксе! — спокойно произнес Никита.

Лебедев колебался, но как только Борис пошевелил иглой в его шее, застонал и сдался.

— Алексей Манов и Владимир Вольский! — наконец выдавил он. — Работают в конструкторском отделе и передают все запрашиваемые мной чертежи.

— Что еще? — спросил я.

— Французы обещали, что поддержат в захвате завода. Им нужны технологии.

— Достаточно! — сказал я. — Забираем его. Все, что нужно, мы узнали.

Особняк опустел. Лебедева с кляпом во рту наши парни вытащили наружу. Ему была уготована участь быть закопанным в одном из парков Москвы.

Следующий день начался с посещения парфюмерной фабрики. Максим Факторович отлично справлялся с поставленной перед ним задачей. Он встретил нас с улыбкой и провел экскурсию, показав, как создаются духи и косметика.

— Макс, как идут дела? — спросил я.

— Прекрасно, Илья! Расширяем производство, поставки в Европу идут полным ходом.

— А что во Франции? — уточнил Никита.

— Там примерно так же. Конкуренция, правда, побольше, но в целом неплохо.

Лезть в производство не хотелось, хотя довольно много дельных решений можно было подсказать Максу. Поэтому встречу затягивать не стали, лишь передав ему наброски, касаемые развития парфюмерии из будущего, которые составили по дороге в Москву. Макс был благодарен за рекомендации и светился от радости, когда пробежался глазами по первым листам конспекта.

После обеда были запланированы летные испытания. Агентов, которых сдал Лебедев, наши бойцы уже допросили, и те повторили участь своего нанимателя. Была уверенность в том, что французы не успокоятся. А сейчас, когда разгорается шумиха вокруг летательного аппарата, к ним, скорее всего, подключатся еще и разведки других государств. Надо поставить задачу Дзержинскому повысить уровень секретности на заводе Дукс и увеличить число охраны. Журналисты буквально ночуют на проходной завода. Ведь, по сути, событие произошедшее в Москве было вероятнее всего новостью номер один 1901 года не только в России, но и во всем мире. Мы набросали план пресс-конференции, которую по нашей рекомендации журналистам пообещал провести Меллер. Не Кузьмич, не мы, конечно, в этому участия принимать не будем, но тем не менее влияние прессы нельзя недооценивать.

Впереди нас ждали испытания в небе. «Сокол» — именно такое имя дал Меллер биплану, который в моем времени носил аббревиатуру У-2, — должен был доказать свое право на жизнь.

— Все готово, господа. Биплан ждет испытаний! — сказал Меллер.

Мне самому чрезвычайно хотелось попробовать себя в роли пилота, хоть Меллер и был против такого риска, но в конечном счете я настоял на своем.

Сокол предусматривал размещение двух человек. Это была открытая кабина. Сиденья располагались одно за другим, как в У-2, в передней части фюзеляжа. Управление тоже было спаренным — в обеих кабинах находились одинаковые органы.

Этот самолет вполне подходил под определение учебный. Впереди сел Еременко Николай, пилот, который войдет в историю как первый человек поднявший в небо аппарат тяжелее воздуха.

Когда биплан стал разгонятся по взлетной полосе, сердце забилось быстрее. Сокол плавно оторвался от земли и устремился в небо. Зрелище завораживало. Я почти не касался рычагов и педалей — всем рулил Николай Еременко.

Но вскоре стало ясно, что что-то идет не так. Управление стало гулять, и биплан повело в крен. Внутри все сжалось.

— Николай, что-то не так?! — крикнул я, пытаясь перекричать ветер.

— Похоже, руль заклинило! — отозвался Еременко.

Машина начала стремительно терять высоту. Мы поднялись всего на сотню, может, сто пятьдесят метров — немного, но и этого вполне достаточно, чтобы разбиться к чертовой матери. Я лихорадочно прикидывал, что делать, глядя как мы все быстрее и быстрее приближаемся к земле.