Очкарик 4

Глава 13

Видимо, Ермек не удержался и какие-то эмоции на его лице всё же проявились.

— Сидим спокойно, как ни в чём ни бывало. — Затем Вадим повернулся обратно соотечественнику. — А что с меткой не так?

— Мы нашли того, кто мог бы её ставить на регулярной основе, — вздохнул гость.

— Что, даже с этим были проблемы?

— Да. К сожалению, она оказалась не такой простой и самостоятельно мы не справились.

— В чём затык? Если нашли мастера?

— Мы не можем проконтролировать качество его работы.

Хан с напряжением ловил каждое слово: банкир явно чего-то не договаривал.

Метка на степном дирхаме, кроме прочего, в зрении орков как бы подсвечивала монету, если та лежала в траве, в песке или даже просто ночью на земле. Функция достаточно узкая, но не бесполезная, по крайней мере, для эмитента.

— Мы можем, наверное, изготовить деньги с повышенным содержанием золота — завысить пробу, — пришедший неуверенно посмотрел на пятнистого. — Теоретически, если отсутствие метки занижает номинал, то завышенная проба должна его повышать. Такой вариант можем обсуждать? — Он вопросительно поднял бровь. — Компенсация одного другим?

— Нет, — друг дочери покачал головой. — Мы же это проговаривали. Нужна именно автохтонная монета, точь-в-точь как прототип. Не копия, не имитация, а полный аналог и функционал оригинального платежного средства. Ещё раз: не копия дирхама, а настоящий дирхам.

— Эти метки на монетах раз в несколько лет обновлять надо, — глядя в стол, уронил Ермек. — Если тебе прямо полный оригинал нужен. Либо монета должна лежать у единственного хозяина без движения — там даже когда сильный шаман ставит зер, метка со временем всё равно подсаживается. Монета же ходит по рукам, какой-то общий и остаточный магический фон действует; в общем, ты понял.

— Ты знаешь, как это делается? — пятнистый резко запах удивлением, досадой и надеждой одновременно. — Чего молчал?

— Ты дурак? — номад решил не церемониться в разговоре, раз и человек уж несколько часов слов не подбирал. — Ты меня спрашивал? Я все твои затеи что, угадать должен? И зачем, по-твоему, до войны в каждом оазисе наш шаман по полгода жил на караванных путях? Как раз метки обновлять.

— Знаешь, как её ставить?!

— Шаманы знают. Я только проверить могу.

— К А К? Как это проверить?! И кто ещё может это делать компетентно?!

— Брось на землю, насыпь сверху песок, — фыркнул хан. — Если в зрении орка будет светиться сквозь пыль — значит, работает. Кто может проверять: любой орк может, если у него глаза есть. Орки-полукровки тоже могут. Орквуды не все, через одного: кто с их севера, к нам близко — тот видит. Те, что южнее, уже нет.

— А-а-а, так вот зачем её обновлять надо, — хуман резко успокоился. — Сигнал со временем падает. Спасибо огромное. Уважаемый Георг, я вижу по вашему лицу, что вы сказали не всё.

Человек на противоположном конце стола замялся:

— Мы не в состоянии выдержать условия нашего с вами первичного соглашения. Вам, наверное, это неинтересно, но мы даже попытались выкупить всю степную монету у Проекта, — он вздохнул. — Без толку: нет такого количества.

— Продолжайте. Пока я от вас ничего страшного не услышал.

— Банк готов выплатить вам неустойку либо нужно подписать дополнение.

— Да не волнуйтесь вы так! — товарищ Асем решительно набулькал чаю из заварника в третью пиалу. — С финиками — самое оно, попробуйте.

— Проблема в следующем. — Глотнув терпкого зелёного напитка, гость и правда взял себя в руки и заговорил спокойнее. — С одной стороны, шамана орков мы нашли и на время выкупили.

Сердце Ермека пропустило один удар. Хорошо, что люди ничего не чувствуют по запаху, а лицом управлять можно.

— Он даже, обезьяна такая, согласился на наш тест! — продолжил банкир, после чего спохватился. — Ой. — Его глаза испуганно скосились на хана.

— Не переживайте, он не понимает всеобщего, — на голубом глазу соврал пятнистый. — Вы его нисколько не обидели. Продолжайте.

Хану отчего-то стало смешно, но он снова справился с мимикой.

Интересно, не такими ли штучками этот Вадим к себе и дочь расположил?

Вроде бы, все присутствующие — взрослые люди. Но почему тогда возникает чувство (орк старательно анализировал собственные ощущения), что ведётся какая-то игра? По неизвестным и непонятным правилам, оттого интересная.

— Продолжаю. В общем, шаман орков согласился. И даже приступил к работе…

— Прошу прощения, что перебиваю, но если не секрет, а где вы вообще этого подрядчика разыскали?

— В Проекте, запросили списки пленных, — рассеянно отмахнулся Георг. — Где ж ещё. Не суть, — похоже, он сбился с смысли. — Так вот! Поскольку сам раб нам не принадлежит (мы его лишь берём в аренду), то договор с ним заключали через посредника.

— Через его владельца в Проекте? — пятнистый тоже забросил в рот пару фиников и принялся жевать.

Ермек чувствовал по запаху, что друг дочери волнуется как бы не больше его самого.

А ведь это — очень интересное его качество, внезапно понял орк. Он владеет лицом так, чтобы по нему ничего было нельзя прочесть на переговорах. Понятно, что такой навык легко не даётся и отрабатывать его долго, номад знал по себе.

Единственная тонкость: использовать умение возможно лишь в тех местах, где нет ни орков, ни их метисов (орквуды не в счёт): этих мимикой не обманешь.

Все базары мира сразу отпадают. По крайней мере, так было до последнего времени.

— Где ты научился нашему языку и обычаям, если вокруг тебя никогда не было никого из нашего народа? — глухо поинтересовался кочевник, глядя в стол и не обращая внимания на происходящее вокруг.

— У себя дома, — нервно отозвался новый… товарищ?

Да, видимо, всё-таки товарищ. Дочери он так и вообще друг.

— Не врёшь, — не стал скрывать напряжённого удивления хан. — А почему тогд…

— Слушай, давай не сейчас?! Извините, он очень кушать хочет, но для разнообразия просит сменить рис на овощи. Эй, любезный! — пятнистый махнул подавальщику.

Ермек хрюкнул и чуть не подавился чаем:

— Не буду я эту траву жрать. Мне мяса хватит.

— Я буду. Потом съем, когда он уйдёт. Молчи, ради всего святого.

— Ничего страшного, — взгляд второго хумана даже не задержался на степняке. — В общем, тот шаман первую пробную партию метил не у нас.

— В Проекте?

— Да. Логика такая: вдруг его работа не годится? Так зачем нам проблемы с его выкупом? В банке орчину использовать точно не выйдет, особенно мага. А уж купить, чтобы убить…

— … Бесхозяйственно.

— Да! Очень хорошее слово! — банкир с благодарностью посмотрел на собеседника.

Орк почувствовал, что друг дочери начал испытывать лёгкую брезгливость вперемешку со злобой. Наблюдать за этим человеком со стороны оказалось неожиданно интересно, особенно если свободно говорить на всеобщем.

— В общем, отправили мы ему два десятка монет новой чеканки, — продолжил Георг. — Это же легче, чем с конвоированием связываться; на пробу годится. Три четверти часа не прошло, как они нашего курьера обратно вернули.

— Зачем?

— Вручили мешочек с монетами обратно: работа сделана, — банкир указал взглядом на деньги на столе. — И вот тут, моя вина, возникает затык: а как проверить? — человек с надеждой стрельнул взглядом в сторону хана. — Я услышал, что вы сделали приобретение на рынке. Так совпало, что…

— Понял. Действительно, удачно совпало.

— Что скажешь об этих деньгах?

— Сам не видишь? — отчего-то решил сострить кочевник.

— У меня ваши глаза пока не выросли.

М-да. Настроения собеседника пятнистый тоже не чувствовал. Впрочем, с таким нюхом и слухом неудивительно.

И как они только с дочерью общались? Неужели всё время на полном серьёзе?

Один очень нехороший вариант эмоциональной близости без обоняния на автомате всплыл в голове, но орк, моментально вспотев, тут же прогнал его усилием воли: нет, дочь не могла ТАК поругать честь своего отца! И Семьи!

Не могла.

Наверное. Очень хочется верить.

И ведь не спросишь…

Б****. Хоть бы от одиночества не пришло ей в голову ноги раздвигать, не говоря уже про чего похуже… И ведь не исправишь прошлого, если не дай бог она уже… это самое…

— Нормальная монета, — внешне спокойно пожал плечами Ермек. — Шаман силы раза в три больше влил, чем нужно. Эти лет десять ходить будут и светиться при том. Кстати, работы там на минуту.

— Количество монет неважно? — стремительно догадался человек. — Ставится сразу на всю партию, сколько бы их на столе не лежало?

— Или в ящике. Да. Из той четверти часа они, наверное, десять минут его из тюрьмы доставали или по коридорам вели.

— Меня устраивает эта работа, — лаконично бросил товарищ дочери посетителю. — Остальные можно делать в том же духе. Дополнение к договору не требуется.

— Тут ещё одна загвоздка, — Георг успокоился и теперь с аппетитом наворачивал орехи и финики, запивая всё чаем.

Орку почему-то снова стало смешно.

— Какая?

— Шаман заявил через своих хозяев: никакой работы не будет до тех пор, пока он своими глазами не увидит конечного заказчика.

— Надо как угодно освободить его, — Ермек старался говорить как можно глуше, чтобы никто не мог разобрать слов.

Орқша вокруг никто понимать был не должен, судя по лицам, но мало ли.

— Это понятно. Вы пришли пригласить меня на встречу с вашим подрядчиком? — лицом пятнистый, пожалуй, владел великолепно.

Это стоило признать. Другое дело что рядом с любым из кочевников такое умение было бесполезным и даже вредным, если только этот орк не был твоим другом.

В любом ином случае молчать о базарном обмане никто из степняков не будет (другу можно по голове надавать и потом, без свидетелей, наставляя на путь истинный): сегодня ты дашь обмануть других — а завтра Всевышний вернёт твой обман тебе же.

Неважно, что ты лишь был соучастником; бога не обманешь.

— Это было бы идеально, — аккуратно ответил на вопрос друга дочери банкир. — А вы не возражаете?

— С чего бы? Мне нужна именно эта монета. Вы, как партнеры, делаете для меня всё возможное. Зачем мне вам мешать делать мой же заказ? — Вадим говорил искренне и легко.

Только вот пах предвкушением и каким-то нездоровым азартом.

— Благодарю за обед, — Георг встал и коротко поклонился. — Тогда примерно через пару часов у нас? Мне нужно время, чтобы перевести исполнителя из другого здания.

— Без проблем.

Два человека снова пожали друг другу руки, затем один из них ушёл.

— Метка подлинная. И поставить её мог только наш живой шаман, — после длинной паузы не удержался хан, когда они остались вдвоём. — Почему ты сейчас молчишь?

— Других вариантов точно нет? — человек о чём-то резко задумался. — Прогоняю в голове возможности, не ошиблись ли мы где… Они нас не пытаются обвести вокруг пальца?

Вместо ответа номад красноречиво промолчал, демонстративно отодвигая от себя стакан с водой.

— Другие маги точно не могут повторить или подделать? — не обращая внимания на реакцию собеседника, продолжил пятнистый. — Только орки?

— Ты так спрашиваешь, как будто тебе есть разница.

— Очень важно сейчас не ошибиться, — повторился хуман извиняющимся тоном, — даже если шанс погрешности очень слабый. Мне это нужно для полного понимания наших совместных возможностей, — похоже, сейчас этот Вадим лихорадочно менял какие-то намерения.

— Совместных с кем возможностей?

— С твоей дочерью. В интересах вашего народа, как ты понимаешь, я работаю исключительно под её руководством.

Главное было сказано вслух и пятнистый не врал.

Ермек сдержанно кивнул: не хочет хуман говорить — ладно. Ему и без деталей понравилась то, что он только что услышал.

Дочь, несмотря на мизерные шансы, ухитрилась сделать четырежды невозможное; даже сам хан не справился бы лучше.

«Молодец, моя девочка. Какая же ты у меня молодец…».

Во-первых, Асем осталась в живых там, где шансов у неё не было. Одна из всех.

Во-вторых, она привлекла на свою сторону разумных из других рас — да ещё из каких. Одна эта дроу чего стоит (кто бы мог подумать).

В-третьих, чеканка монеты. Кому-то другому этот момент ничего не скажет, но хан, поразмыслив, теперь очень хорошо понимал значение и перспективу такого шага.

Возможностей дальнейшей борьбы за жизнь народа новый дирхам открывал столько, что страшно думать (чтобы не сглазить).

В-четвёртых, третий пункт помог найти как минимум одного живого шамана.

Дальнейшие слова бессмысленны, поскольку блёкнут перед делами. Какая же дочь молодец.

Наверное, узнай он прямо сейчас, простил бы ей даже, расплатись она за всё с пятнистым своим телом.

В переписке через амулет интимную близость с человеком Асем, кстати, грубо отрицала.

Спасибо тебе, Всевышний. Чудеса ещё возможны.

В подвале банка не было ни окон, ни иных технологических отверстий, даже в виде вентиляции. И как они тут сидят целыми днями?

Спёртый воздух был невыносим, но он терпел. Теперь было ради чего.

Старик сразу сообразил: посланием лично ему является сама эта работа.

В качестве ответного жеста в самые заурядные метки на деньгах он вложился втрое больше, чем следовало бы: свои поймут.

Если невозможно общаться содержанием сообщения, значит, нужно подать знак количеством силы. Что-то одно из двух, увы.

Если кто-то заказал у банка, как ни в чём не бывало, чеканку дирхама Степи, значит — …

А вот это уже было страшно.

Не потому страшно, что что-то плохое, а наоборот. Пытка надеждой — самая страшная.

Если кто-то заново чеканит дирхам Степи, да ещё во Всеобщем банке — значит, малодушные мысли о гибели всех орков преждевременны.

Старому шаману не нужно было объяснять роль символов в жизни народа. Если кто-то поддерживает эмиссию такой родной монеты, это говорит весьма о многом.

В отличие от многих разумных, предпочитающих вещи конкретные (например, как эти двое смешных дроу, которые битых три часа его уговаривали работать дальше), он всегда с удовольствием мыслил абстрактными символами.

А дирхам Степи — это ого-го какой символ. И если кто-то (неважно, правдами или неправдами) принудил для чеканки именно этих денег в качестве эмитента Всеобщий банк — значит, забастовка шамана прямо сегодня оканчивается.

Чужим родная монета без надобности, понятно даже годовалому жеребенку. Для своих же сигналом о том, что хотя бы один шаман жив, будет являться эта самая метка.

На которой так настаивают банкиры и которую он уже не рассчитывал когда-либо воспроизвести своими руками.

— Я согласен, — спокойно ответил орк внезапно подобревшим тюремщикам утром в ответ на повторное предложение. — Только мне будет нужна хорошая кормёжка: пока голодал у вас, все силы ушли. Для вашей работы их нужно много.

— Вообще не проблема, — торопливо отмахнулся эльф, словно от назойливой мухи. — Читать умеешь?!

— Да.

— Тебе принесут меню из лучших ресторанов по соседству. Сделаешь заказ сам.

— Я много ем, — заметил кочевник.

— Да хоть всю дневную кухню у них сожри. Главное, чтобы работу сделал…

— Не переживай. Сделаю. Если покормите.

Сама работа над жалкой парой десятков золотых не заняла и минуты.

После этого его обратно отвели на нижний ярус, где он впервые за всё время растянулся на кровати и уснул спокойно: утраченный смысл жизни только что родился заново.

А через несколько часов, ближе к вечеру (он ориентировался по внутренним ощущениям и счёт дням вёл аккуратно), двери каменного мешка снова отворились:

— Пошли. — На этот раз конвой стоял чуть в стороне, а его хозяин пах мало не уважением.

Наверху и дух был получше. Людям и ушастым не понять, но Старик украдкой и с удовольствием вытягивал ноздрями даже такой воздух: не подвал под каменными сводами, уже спасибо.

В его положении радостью был и самый обычный сквозняк.

— Сюда. — Конвой распахнул перед ним железную дверь очередного каменного мешка.

Он сразу почувствовал, что здесь есть кто-то из соотечественников, но в первую секунду побоялся в это верить.

— Сәлеметсіз бе, (здравствуйте) — внутри вдруг обнаружился человек в необычной одежде.

Говорящий на орқша, как свой.

От неожиданности старик запнулся прямо на пороге; неужели ошибка?

— Есіміңіз кім? (как вас зовут?) — незнакомец подхватил его под руку и повёл к одному из стульев.

Зачем-то. Как будто он сам ходить не мог нормально.

— Шал, (Старик) — не думает же хуман, что с ним сейчас начнут откровенничать.

А затем из темноты угла вышел ещё один разумный, запах которого он и почувствовал в коридоре.

— Сәлем! (Привет) — как ни в чём не бывало поднял ладонь в воздух Ермек.

Хан среднего жуза. Далеко не самый близкий друг, чтобы сказать мягко, и уж далеко не родственник.

Но вместе с тем, особенно по нынешним временам, далеко и не чужак.