Глава 15


Он хотел всего лишь развеяться, забыться, но сердце, стряхнувшее наледь прожитых лет, лишало возможности вернуться в состояние беззаботной расслабленности, надменного равнодушия, что позволяла Бэф бесстрастно взирать на мир людей, от души веселиться, глядя на их деятельность, пародию, на ту мораль, что проповедуют, на маски лиц, диссонирующие с мыслями.

Совсем недавно он любил бродить по улочкам городов, подшучивать над людьми, подслушивая их мысли. Ему нравилось снимать с человеческих лиц фальшивые маски, оголять истинную суть, как нравилось смотреть на шедевры живописцев. Кисть художника фантастически точно передавала забытые Бэф чувства. Он мог часами стоять у полотен Эль Греко, Боттичелли, Васильева, Веласкес, ловя малейшее движение души, рожденное от полотен гениев. Мог улететь в Санкт-Питербург специально лишь для того, чтоб посетить Эрмитах, пройтись по Ботаническому саду. Или в Венецию, чтоб покормить голубей на площади, посидеть в кафе на набережной. В такие минуты он почти чувствовал тепло солнечных лучей, что заливали улочки древнего города, почти ощущал дуновение ветра: и понимал радость озорных мальчишек, играющих у фонтанов.

Этой малостью он жил и порой верил, что жив.

Внешне он был таким же, как все, кто его окружал - уверенным в себе, спокойным. Загар ложился на его кожу, как на кожу любого другого туриста, официант заискивающе улыбался ему и ждал хороших чаевых, как от любого иного посетителя, элегантные женщины заинтересованно поглядывали на него, оценивая и достоинства фигуры и лица, и кошелька, флиртовали, как с обычным мужчиной, привлекшим их внимание. Радовались комплиментам и вниманию, огорчались при игнорировании их призывных взглядов. И никто, где бы он ни был, с кем бы ни общался, не ведал о том, что под шелками одежды и атласом кожи, не бьется сердце, что кровь не греет вены, что сильное молодое тело не чувствует ласковых прикосновений нежных женских пальчиков, прохлады морской воды, грубого холода Северных ветров, плавящего жара Южных пустынь. Оно лишь помнит, лишь желает почувствовать вновь все то, что так доступно человеку, но проходит незамеченным.

С каждым годом, с каждым веком он утрачивал память о тех переживаниях, пусть глупых, но прекрасных, что бурлили в нем, двадцатилетнем юном, пылком идеалисте - человеке. Вокруг менялся мир, менялся темп жизни, рушились системы, воевали и объединялись государства, рождались и умирали законы, идеи, религии, люди. А он бесстрастными глазами смотрел вокруг, словно в экран, и видел лишь смену декораций и бесконечное повторение пройденных этапов истории. Не его, без него.

Все чаще Бэфросиаста одолевала грусть, то, пожалуй, одно из немногих чувств, что было оставлено ему Монгрейм, самой природой существования Варн. Тихая печаль сожаления о том, что не может испытать вновь, прочувствовать то уникальное чувство безумия, что овладевает и молодыми, и старыми, и чистыми, и искушенными. То родство душ, ту близость и счастье полета не тела - души, что расправляет крылья под взглядом любимой.

Он смотрел на влюбленные парочки и пил, как нектар свет исходящего от них восторга и пытался растопить этим светом наледь собственного сердца, заставить его биться и вновь обрести давно утерянное, желанное...

Вот он и добился.

Бэф сел за столик открытого кафе в парке, прислушался к себе - сердце не билось без Лесс, но тлело словно уголек, рождая тепло, лелея чувства. Мешало разуму, предавало хозяина, подменяя долг вожака клана стремлением влюбленного стоять на защите лишь одних интересов, лишь одного существа. Которое и не догадывается о том, не знает, как не знал и он всего лишь три месяца назад....



Ему нравилась Любица. Она завораживала, манила Бэф. Старинные здания, фонтаны, горный массив, белеющий седыми вершинами, хорошо просматривался с верхней точки - площади у центральной гостиницы, где он поселился. Отсюда был виден весь город - аккуратные черепичные крыши домов, раскидистые кроны деревьев, кривые линии улочек, шпили старинных башен и часовен и цветы, цветы - на клумбах, на окнах, в палисадниках, огромных газонах.

Замечательный древний город, не одну сотню раз менявший свое название, видевший и разрушение, и возрождение, но сохранивший атмосферу беззаботной свободы от любых завоевателей, включая человека. Он словно мирился с присутствием людей на своей территории, позволял им топтать каменные мостовые, дышать своим воздухом, пропитанным ароматами цветов, чистотой и свежестью снега, что лежал в горах, и взирал на своих жителей глазами бойниц, окон и средневековых витражей, как великан на лилипута, с долей снисхождения. Люди подсознательно чувствовали, что не живут здесь, а гостят. Но не знали даже, не догадывались, кому же на деле принадлежит и подчиняется их город.

А Бэф знал - главным Варн. Старым, очень мудрым, матерым хитрецам, трем вожакам трех сильнейших и самых могущественных кланов: Камилу, Соуистису, Хеду. Бэф слышал, что именно отсюда пошли Варн, именно здесь когда-то эти трое приняли бой против изгоев, отстояли право на существование меж людей, приняли законы. И теперь зорко следят за своими потомками, распространившимися по всей планете. Слово трех - главный закон для любого Варн, от изгоя до вожака. Эти трое, прослышав о распри меж Юзифасом и Бэф, вызвали их сюда, чтоб вынести приговор, урегулировать проблему, выслушав обе стороны. Они приняли право Бэфросиаста, осудив действия Юзифаса. Тот остался недоволен, но был вынужден смириться. Пока. Не знай Бэфросиаст его характер, он бы поверил в лояльность противника, но спор меж ними имел слишком давние корни, чтоб так просто разрешиться. Бэф знал - тот нарушит вердикт Главных при удобном случае. Возможно, очень скоро, стоит только покинуть Рицу территорию вожаков. Он был готов поставить точку без вмешательства извне, в честной битве, один на один, послав тому вызов. Ждал, когда Юзифас решится назначить встречу, время, место. Кланы больше не должны страдать, и из Любицы домой вернется лишь один вожак.

Потому Бэф не торопился покинуть гостеприимный город, тем более, здесь у него образовалось весьма интересное знакомство с профессором Зелинским. Забавный старичок развлекал его байками о нежити и нечисти, оглашая невероятные теории с присущим всем ученым темпераментом. В прениях и занимательных беседах время шло незаметно, прошла неделя, пошла вторая, но Юзифас не спешил проявиться. Бэф начал скучать и томиться.

Сказки профессора уже не развлекали. Рицу все чаще оставался в номере. Но в соседний поселили какого-то фаната тяжелого рока. Он, видимо, был глух, и оттого на умеренной громкости дуэты отбойных молотков слушать не мог. Бороться с меломаном было бесполезно, это он понял, когда портье попытался вразумить жильца: в ответ тяжелый рок сменился на "легкий", но разницы никто не уловил, потому что теперь не только децибелы музыки, но и тоскливые тексты песен давили на разум, влетая в открытые окна и балконные двери номера Бэфросиаста.

Прослушав двадцать раз "О чем поет ночная птица", Бэф понял, что в двадцать первый раз споет сам, и решил сменить интерьер своего номера на прелести городского пейзажа, что открывались с гостиничной площади. Нет, можно было просто закрыть окно и остаться в уединении номера, что в принципе и сделали остальные жильцы, однако Бэфросиасту это бы не помогло. Мало его слух был много острее человеческого, так еще и чувствительность обострена до предела, и хоть в закрытые окна не проникали звуки музыки, зато легко - чужие мысли, вернее, полное их отсутствие. Пустота и одиночество разъедали меломана, и состояние его души фактически в точности отображало состояние Бэф. Он даже подумал, что за стеной поселился его собрат, еще один Варн. Однако, привычного знака приветствия, что принято меж своими, не последовало, и Бэф понял, что ошибся - за стеной жил человек. Обычный депрессированный пессимист, что не жил, а мучился своей жизнью, и пытался смириться с ней, примириться с собой. При этом конфликтовал с окружающим миром, абсолютно естественным для человека способом - оставаясь один на один с собой и своими одиночеством. Был бы Варн, пришел бы к собрату, и они разделили бы его на двоих, как делят на весь клан, на все сообщество. Но у человека свой подход к данной проблеме, они живут огромными поселениями, образуя не то что города, мегаполисы, и все равно не видят, не слышат, не чувствуют друг друга и не столько не понимают, сколько не хотят понять. Пусть проблема будет одна на сотню миллионов, каждый все равно будет нести ее в одиночку, не поделится, не попытается помочь. Эта сотня миллионов одиночеств будет корчиться в моральной ломке строго каждый по отдельности, в своей соте-квартире, четко сам с собой. И натягивать на лицо маску безмятежного спокойствия при звонке в дверь, шутить и мило улыбаться непрошенному гостю, прикрывая ханжеской лирикой гостеприимства стон и плач в душе. А иначе - никак, а иначе они не умеют жить.

Бэф закрыл номер, прошел по коридору и... получил по носу внезапно распахнувшейся дверью номера любителя громких оргий. Впрочем - любительницы. Взъерошенного вида мадмуазель стояла, подперев одной рукой бок, другой, опираясь на ручку дверцы, всем своим видом показывая крайнюю степень недовольства всем, а опешившим от неожиданности мужчиной, в частности. И при этом ворчала, выкрикивая в глубину коридора:

- Эй! Портье или как вас там?! Уснули?! Мне что самой за чаем сходить? Тогда какого черта они здесь делают? В преферанс играют? Я чая дождусь или нет?! Черт! Сколько можно ждать?!

- Успокойтесь, я позову кого-нибудь, - отнял руку от носа Бэф. Девушка кинула на него злобный взгляд:

- Зачем мне кто-то?! Мне нужен чай! Черт знает, что! Десять минут назад сделала заказ, сколько можно заваривать чай? Они что, его в Китае разливают?

Бэфросиаст настороженно прищурился - экспрессия девушки была нарочитой, поведение слишком вызывающим, грубость беспричинной. Но при этом на неврастеничку девушка была абсолютно не похожа.

- Проблемы?

- Да! Обслуживающий персонал захолустной гостиницы!

- Зря, гостиница приятная, обслуживание великолепное.

- Часто путешествуете?

Бэф облокотился на дверь, нависнув над девушкой с понимающей улыбкой:

- Скучаете?

- Хотите развлечь? - игриво выгнула бровь фурия. Бэф выгнул бровь в ответ: значит, вся эта комедия была разыграна для него? Что ж, интересно. И почему бы не поиграть, чтоб узнать причину внимания? К тому же действительно скучно...

- Почему нет?

Девушка окинула фигуру мужчины оценивающим взглядом и отошла, пропуская его в номер:

- Что ж, проходите.

Бэф шагнул внутрь.

- Садитесь. Любите рок?

- Нет, что-то я охладел к нему в последнее время, - поморщился Варн.

- Хорошо, поищу классику. Где-то была...Хотя, зря. Рок вечен. Живые голоса, живая музыка нетленная. Мы с вами умрем, а она останется.

"Надеюсь, я ее переживу", - хмыкнул мужчина, оглядывая помещение. Ничего примечательного: стандартный интерьер гостиничного номера, в котором живет легкомысленная и немного неряшливая особа. На стойке под телевизором засушенный букетик незабудок, томик стихов с розовой лентой-закладкой. Ряд дисков фривольного характера, на полу розовые тапочки с пушистым мехом. Вокруг музыкального центра внушительная стопка флешек, раскиданных дисков. Открытая дверь в спальню, где видна смятая постель. На пуфике валяется золотистый пеньюар, на трельяже кавардак из баночек с кремами, пудрой, флакончиков духов, лака, губной помады. Посередине на полу стоят замшевые полусапожки на тонкой шпильке.

Именно они и не понравились Бэфросиасту. Мало они стояли ровно, носок к носку, чуть не по линейке, были явно новыми, так еще и смотрелись слишком элегантно для столь экспрессивной особы, что пыталась изобразить девушка. Взгляд Бэф мгновенно выхватил и другие неувязки - превалирование розовых и золотистых цветов, притом, что сапожки были сиреневыми, а на мадмуазель была надета свободная светлая блузка с черным геометрическим рисунком на груди и черные обтягивающие брючки. Что говорит о присутствии вкуса и чувства стиля, а не отсутствии оного.

Ступни девушки босые при том, что рядом стоят тапки. Темно-синий педикюр, маникюр. Черные, с синеватым оттенком волосы. Сама ухоженная и аккуратная, стройная, гибкая как лоза. Но с грацией в натянутых отношениях - плавные движения переходят к резким. Нервничает? Бэф почувствовал бы.

При всей легкомысленности созданного антуража девушка подобное впечатление не создавала, диссонируя острым, слишком внимательным взглядом с прилипшей к ее накрашенным губам улыбкой. Такой не подойдут те розовые бантики, цветочные заколки со стразами и тонкие браслетики, что кинуты на столе. И вряд ли она знает, как носить изящную обувь.

Девушка, наконец, отыскала диск с классической музыкой и получила поднос с чаем. Молча. Тогда как пару минут назад усиленно возмущалась. Дала чаевые с трогательно-кроткой улыбкой и ласковым голосом попросила дубль заказа плюс пирожное.

Бэф еле сдержал смех, сложив все воедино и представив, как вытянется лицо девушки, если он спросит: Вы случайно не агент разведки приставленный ко мне? Забавная ситуация. Предсказуемая. Зря он зашел в надежде развеятьсяся. Все ясно у порога. Минут десять разговора, и он начнет зевать со скуки, слушая заранее отрепетированные, отредактированные реплики, вопросы, ответы. Неужели нельзя было послать более высококлассных специалистов?

Впрочем, десять минут тоже нужно как-то убить.

Бэфросиаст сел, вальяжно раскинув руки по спинке дивана, и с насмешкой уставился на глупышку.

- Еще немного и вы начнете зевать, - заметила она, проходя мимо. Поставила Вивальди и села напротив Бэф, поджав ноги:

- Меня зовут ...Нет, сначала представьтесь вы.

- О, а я думал, вы сейчас скажете: а как вам больше нравится?

- Меня зовут Алиса.

- Это ваше настоящее имя? - не скрывая иронии, спросил Бэф.

- Нет, взяла напрокат. Так как вас зовут, мистер Остроум?

- Бэфросиаст.

- То же взяли напрокат? Застрелите того, кто вам его презентовал, - рассмеялась девушка.

- Это родное имя.

- А-а. Не повезло.

- Отнюдь.

- "Отнюдь"... Вы отпрыск дворянской фамилии?

- Граф.

- Ничего себе! Настоящий?

- Всамделишный, - не сдержал улыбки Бэф. Ее искреннее любопытство было забавно, смех - заразителен. Запаха лжи не чувствовалось. Девушка не играла. Это и нравилось ему и не нравилось, но точно - интриговало. Может, он ошибся? В конце концов с кем не бывает? - Граф Рицу к вашим услугам, мадмуазель Лесс.

- Лесс?

- Алиса больше подходит для девочки, Алисия - слишком напыщенно, Лис - не для ваших искренних глаз. Значит - Лесс.

Девушка во все глаза смотрела на Бэфросиаста с долей восторга, любопытства и ... недоверия. Она явно пыталась что-то понять.

- А вы чудак, граф. Хорошо, уговорили, буду Лесс. Мне даже нравится. А вот и ваш чай, - качнула пальчиком в сторону двери, услышав стук.

- Вы будете холодный? - кивнул на ее чашку.

- Не люблю горячий, - кивнула в ответ на его чашку с дымком.

- Как скажете. Счет пришлете в соседний номер, - бросил служащему. Тот согласно отвесил поклон и вышел.

- Так о чем мы побеседуем? - и был уверен, она скажет: расскажите о себе. Но вместо этого услышал:

- Зачем вам графский титул? Соблазнять любительниц геральдики?

- Примерно. А чем занимаетесь вы?

- Не поверите - служу Отечеству. А в данный момент отдыхаю от этого.

- Вы служащая?

- Что вас так удивило? Нормальная профессия.

- Но не женская. В каком же вы чине?

- До графьев далеко.


Да, ему запомнилась встреча с Лесс: удар по носу, острый взгляд темных глаз. А вот разговор - частично. Два часа, потраченные на пустую беседу, действительно от скуки, выветрились, как только он покинул номер девушки. Она не флиртовала с ним, не выведывала, не играла роль томной кошечки или острозубой пираньи. Она с искренним интересом слушала его рассказы о городах и странах, которые он посетил, почти не задавала вопросов, охотно отвечала на его, не скрывала, что имеет отношение к спецвойскам и, естественно, уходила в сторону от этой темы. Они расстались так же легко, как и встретились. К ночи Бэф уже забыл о новой знакомой. Пара часов неспешных бесед за чашкой чая - о чем помнить? Подозрения его развеялись, а особого интереса не возникло. Было в Алисе что-то, было. Но его ли это дело?


Как он был не прав тогда. И ничего, ничего не говорило за то, что эта встреча стала роковой для обоих.

Он не учел, не понял, как, возможно, и сейчас что-то скидывает со счетов.

Бэфросиаст посмотрел на стайку студенток, что звеня голосами прошли мимо, обдав его запахом духов, и понял, что ему, пожалуй, стоит посетить одного навязчивого человечка, что никак не может уняться.


Игнат разложил свои трофеи на столе. Взял головку чеснока, покрутил, очистил, понюхал и скривился - бе-е-е.

- Да уж не приятный запах, - раздался вкрадчивый голос со стороны окна. - Я знаешь, тоже от него не в восторге.

Игнат, вздрогнув, выронил чеснок и уставился на непрошенного гостя со смесью ужаса и растерянности. Бэф восседал на подоконнике, грозя свалиться на улицу, и лениво покачивая ногой, выжидательно посматривал на парня.

- Вы-ы... Что вам надо? - очнулся, наконец, тот.

- Гениальный вопрос. Ответ мне озвучить или сам в состоянии?

- Вы.. из-за Лесс.

- Точно. Напомни, я предупреждал тебя, что с ней лучше не встречаться?

- А?... Да. Но вы мне не отец и не...

- А родители - за? В восторге от невестки. Прав?

Игнат отвел взгляд не в силах прямо смотреть в насмешливые глаза.

- Ага, - рассмеялся гость. - Чувствую, что у тебя уже наметились трения с родными по данной теме.

- Не ваше дело.

- Не надо хамить, юноша, - поморщился Бэф, легко спрыгивая с подоконника в комнату. - Ты просто умиляешь меня своим героизмом. Связаться с вампиром... Это любовь.

- Не смейтесь. Вам все равно этого не понять. Для вас Лесс пешка, неодушевленный предмет. Жертва ваших амбиций!

- А ты защитник справедливости, заступник угнетенных вампиров? - улыбнулся Варн, приближаясь к столу. Навис над ним, с интересом разглядывая разложенные предметы. - Средства защиты? Браво, какой тщательный подбор. Осиновый кол с серебряным наконечником. В какой лавке древностей вы его приобрели, юноша? Знатная вещь, учитывая его стоимость.

Скепсис вампира был невыносим Игнату. Парень начал злиться, видя пренебрежение мужчины к тем предметам, что могли нанести ему существенный урон, и по всем признакам, по всем догмам - убить.

Он выхватил кол из рук Бэф и приставил к его груди.

- А дальше? - спросил тот, с насмешкой глядя на парня.

Одно движение, решительный толчок и острие бы вошло в грудь соперника, но легко убить в мыслях, на деле почти невозможно. Игнат дрогнул:

- Не искушайте, - то ли предупредил, то ли попросил.

- Ну, что вы, что вы. Может, начнем с менее радикальных средств. Что это у нас? - взял склянку со святой водой, не обращая внимание на острие у груди. Отвернул крышку и глотнул. - Недурственно. Высокий процент серебра. Да, вас не обманули - действительно святая вода, - кивнул, оценив и отсалютовав банкой с водой, словно бокалом с марочным вином, залпом выпил все содержимое.

Игнат уставился на Бэф в ожидании, что тот сейчас упадет замертво, рассыплется, как должно быть, как пишут в книгах, показывают в фильмах. Гость хмыкнул в ответ на выжидающий взгляд юноши:

- Не расстраивайтесь, наверное, доза недостаточная. Еще есть? Нет? Жаль. Тогда попробуем распятье.

Мужчина взял деревянный крест и, повертев в руке, спросил:

- Мне его кусать или куда-то прикладывать? Ко лбу, да? - приложил, замер, копируя позу парня. - Вы не подскажете, сколько мне его так держать? И что в принципе должно последовать? Позвольте, угадаю: кожа должна зашипеть, расползтись, оголить кость черепа, прожечь и ее...

Бэф поморщился и хлопнул деревяшку на стол:

- Вы не задавались вопросом, отчего вы так кровожадны? Представьте сцену, что я вам описал - мерзость. А вы верите в это, смотрите... придумываете все новые леденящие душу истории. Более лояльных средств уничтожения у вас нет? Обязательно нужна кровь, грязь! Скотство, - качнул головой, - и вы нас обвиняете в кровожадности. Ладно, не будем вдаваться в тонкости человеческой психики и ее производные. Вернемся к прежней теме. Так, это серебро. Пули? Вы ими как косточками от вишни, стрелять в меня собрались? Нет? Н-да-а. Все. Весь арсенал? Не богат выбор, прямо скажу, скудновато у вас со средствами защиты от вампиров. Кол-то будете пробовать или на слово поверите, что эффект тот же, что и от остального?

Кол дрогнул и ушел в сторону. Бэф внимательно посмотрел на поникшего юношу:

- Надеюсь, вы приобрели все это не для того, чтоб апробировать на Лесс?

- Не смейте! - зло процедил Игнат, вскинув горящий взгляд на непробиваемого монстра. - Я человек, а не какая-то нежить!

- А в чем разница? - вздохнул Бэф, отворачиваясь. Облокотился на край стола и, сложив руки на груди, задумчиво протянул. - Сейчас мы с вами равны. Вот в чем суть. Мне пятьсот лет, вам двадцать от силы. У меня за спиной огромный жизненный путь, у вас - нулевой опыт. Я фактически неуязвим, бессмертен. Вы хрупки, как стекло, смертны, уязвимы до смехотворности, даже не видимая глазу кроха - бактерия может отправить вас в могилу. И все же мы равны и стоим в одном тупике. Но каждый попал в него по воле случая. Забавно, не правда ли?

- Нет, - отрицательно мотнул головой Игнат, глядя прямо в глаза мужчины. В них больше не было насмешки - в них плавала печаль.

- Н-да, - вздохнул Бэф, отвернувшись. - Что будем делать? Биться за право владеть дамой, как это принято у вас, или дадим ей право выбора, как это заведено у нас?

Игнат задумался, занервничал:

- Вы влияете на нее, давите.

- Нет.

- Я же видел, она подчинена вам, вы сделали ее себе подобной, и сделаете все, чтоб она такой осталась. Выбор ясен - она выберет вас, потому что не видит иного пути, не признает, не понимает!

Бэф грустно посмотрел на него:

- Вот самое главное отличие меж нами. Остальные второстепенны.

- Причем тут наши с вами отличия - речь идет о душе Лесс! О ее жизни!

- И вы готовы все решить один, не спрашивая ее, не давая возможности выбрать, потому что боитесь, что выбор будет не в вашу пользу. Поэтому лучше изнасиловать предмет своих чаяний собственной волей, прикрыв столь инвективный способ достижения заманчивой, вожделенной вами цели патетическими лозунгами, гротескными по сути, отвратительными в своей фальши. Солгать, надавить, обхитрить - не важно, что придется применить, чтоб склонить Лесс на свою сторону. Главное, достичь той заветной цели, где вы на коне, а она... А где будет она, где вообще она в вашем плане? Где-то далеко в тумане красивых декораций? Ваших фантазий, заметьте, не ее.

- Наоборот. Не подменяйте свои алчные цели моими.

- Опять - вашими. А речь, как вы правильно заметили - о ней, - Бэф внимательно посмотрел на парня и качнул головой: что он хотел, придя сюда? Парень явно ему не соперник. Обычный болван, очарованный голосом Варн, но не осознающий этого. И тем опасный. - Вы больны. Больны чарами Варн, и из-за этого, как любой в приступе лихорадки, вы бредите не существующими миражами. Вы готовы сломать Лесс, завоевать ее любой ценой, и будете стоять до конца, испробуете все средства, от простейших до самых изощренных. Вы дойдете до пика отчаянья в попытке завладеть грезой и, возможно, добьетесь своего, если я позволю. Но я не позволю, потому что не могу позволить. Сделайте прививку от очарования вампиров. Сейчас вакцинацию проводят даже в ВПВ. Через сутки вы поймете, что Лесс нужна вам не больше, чем вы мне. Кстати, это будет самый разумный шаг с вашей стороны, самый человечный поступок: сломать себя, стереотипы своего мышления, а не того, кто живет в ваших мыслях с утра до вечера, владеет вами, словно наваждение. Лесс виновна в том, не больше, чем вы в том, что попали ей навстречу.

- Я люблю ее, и это не мираж...

- А всего лишь заблуждение. Одно из многих. Не первое, наверняка и точно - не последнее. Очнитесь, юноша. Выкиньте все ваши штучки, сойдите со стези охотника на нечисть. Ступайте в пункт ВПВ, вакцинируйтесь. Не могу сказать, что вам это точно поможет, но облегчение принесет - бесспорно.

- Не собираюсь!...

- Вы упрямец. Зря. Поверьте, я редко даю советы людям, но если дал, к ним стоит присушаться.

- Я христианин, и не собираюсь слушать всякую нежить! Проповедь сатаны для меня пуста. Вы не получите ни меня, ни Лесс. Я вырву ее из ваших грязных лап!

Бэф прищурился:

- Порой грязь чище, чем душа иных христиан. А нежить, как вы выразились, светлее в помыслах, чем иной религиозный фанатик. Будем считать попытку вразумить вас неудачной. Вы мало, что услышали, еще меньше поняли. Не скажу, что я удивлен или ожидал нечто иное. И все же шанс вам был предоставлен, вы отказались. Ваше решение - ваше право. Теперь пусть выбирает Лесс, я же обещаю, что сделаю все, чтобы это был лично ее выбор и ничей более. Ее довольно ломали и гнули подобные вам. Пока она под моей защитой этого не повторится. Прощайте, молодой человек, но помните - я пристально слежу за вами, и если замечу опасность для Лесс в любом проявлении с вашей стороны.

- Тогда укусите меня! - решился Игнат. - Укусите, и я стану одним из вас, таким как Лесс! Я готов, не буду сопротивляться! Хотите, я заплачу вам за это?!

Бэф скривился: сначала профессор, теперь этот экспрессивный студент.

Куда катится мир людей?

- Вы еще более наивны, чем я предполагал. Счастливо оставаться.

Бэф в совершенном разочаровании покинул парня, не обращая внимания на его отчаянные попытки вернуть гостя.

"Если б я мог руководствоваться теми же правилами что этот пылкий юноша, я бы силой удержал тебя среди нас, не пустил туда, где ждет тебя лишь боль и одиночество, еще большие, чем в нашей среде", - думал он, возвращаясь домой.


Загрузка...