Ноктис 1: Луны и Творцы

Интерлюдия Хроника Последних Дней

«…Суждено Спасителю взять в руки оружие, что им не является, окропить его кровью матерей и отцов, друзей и врагов, став единым и разъединённым, убив миллионы, запугав тысячи. Спаситель будет велик и жалок по сути своей, ведь душа его должна разбиться, чтобы вновь стать единой. Лицо его станет украшать шрам, значащий „Л“, что одни поймут превратно, а другие неверно. Окунув свой клинок в воды океанов, пройдёт он по волнам, как по суше, будто бы Герой Эр, исчадье тьмы и судья повинных. Затмит Спаситель тленных и разобьёт устои, чтобы вознестись на Небеса и стать звездой, что поведёт народы в последний бой…»

— отрывок Пророчества Спасителя, героя героев, властителя властителей, короля королей, единоличного Императора Веридиса, до и после которого не будет ничего.

Перо опустилось на страницу дневника, не проронив ни капли лишних чернил на безупречно чистый лист бумаги. Изящная женская рука аккуратно выводила символы на оксианском языке, излагая свою мысль красиво и точно.

«…в связи с чем нет больше уверенности в „избранности“ господина Фитсроя, не смотря на все возможные и невозможные знаки, что, казалось, были даны нам Свыше. Я могу сказать единственно верно — Фитсрой не тот, кто был обещан этому миру на роль объединителя и героя. Он не Спаситель, а лишь зазнавшийся мелочный человек, который смог взять власть в свои руки, убедив в своей правоте сильных мира сего, кого-то из них запугав, а кого-то подкупив. Кроме того, Фитсрой — это не один человек. Фитсрой — это целая группа. Писари, искусные ораторы, заимодавцы, солдаты, да, даже крестьяне. И, самое главное, Роксана Шанлин — та, на чьих плечах лежит тяжёлая ноша по минимизации ущерба, приносимого сумасбродными поступками Фитсроя. Моя личная встреча с Лжеспасителем так и не переубедила меня в обратном. Он молод, слишком порывист и обычен, что бы это ни значило. Вместо того, чтобы спасти нас — он погубит всё к чему прикоснётся, если…»

Женщина вздохнула, откинув выбившиеся на лицо пряди медово-русых волос.

Она устала. Сильно устала от происходящего. Вот уже месяц внутри неё тлело некое предчувствие, что приводило её в смятение и не давало ясно мыслить. Оно всё нарастало. Смерть Мэриха стала отправной точкой. Всё шло плохо, и женщина понимала это. Но вот причина… Причина была не ясна. Конечно же и смерть Этель подкосила её, но… она не была так уж близка женщине. Они были подругами, да, но далеко не лучшими. Всегда было много «но».

Женщина отложила перо и встала из-за стола. Её взгляд устремился на настенные часы, пробившие 5 часов вечера.

Она вздохнула, испытывая некоторое облегчения от того, что работу можно закончить и позже.

«Время пришло. Я должна с Ним поговорить. Должна. Прошло слишком много лет с нашей последней встречи. Если не сегодня — то уже никогда.»

Женщина вышла из своего кабинета и бросила взгляд в огромные четырехметровые окна Золотого Дворца, давно уже ей не принадлежащего. Вид вечернего Таранталя с его солнечными оранжевыми черепичными крышами и распростёртыми по районам зелёными садами лишь усугубил чувство чего-то неминуемого, неотвратимого.

Она миновала этажи и коридоры Дворца, воспользовавшись одним из множества тайных проходов, не желая, чтобы кто-то из родственников или же слуг заметил её отсутствие. Золотой Дворец женщина знала, как все пять пальцев на правой или левой руке, ведь именно она приказала его достроить сотню лет назад.

После относительно долгого перехода по подземным тоннелям, она вышла за черту города, в луга.

Женщина обернулась и вновь посмотрела на Таранталь.

Грандиозные, тонкие, устремленные ввысь башни Золотого Дворца прикрывали собой Солнце, бьющее сегодня светом, как никогда прежде. Красные и оранжевые тона заполняли небо. Всё казалось каким-то странным и несбыточным, но при этом тревожным, будто бы цветок, держащейся изо всех сил корешками за почву и уносимый ветром.

Красота. Красота неизбежности.

Женщина вздрогнула и отвернулась.

Пройдя ещё где-то с километр по лугам, ей удалось обнаружить каменную арку, испещрённую узорами и рунами.

Шаг вперёд.

Движение тонкими пальцами по холодному монолитному камню.

Всплеск потоков всех стихий.

Синяя линия пробежала по узорам арки, как песчаная змейка с Запада. Женщина моргнула и за этот краткий миг в арке возникла пелена, казалось, тугая и вязкая, как нафта.

Женщина просунула в неё руку, ощущая, как её обволакивает тягучей жидкостью, а затем она шагнула вперёд и… оказалась во влажном помещении, похожем на грот какого-нибудь соляного месторождения. На самом деле так оно и было, однако соль в этих местах закончилась ещё во времена правления Вечного Императора, а теперь всё это стало личными владениями одного древнего творца, почти отошедшего от дел в связи не с возрастом, а с моральным истощением.

Она прошла к деревянной книжной полке и, выбрав нужную книгу, потянула за неё.

Книжный стеллаж отъехал в сторону, вместе с каменной глыбой за ним, впуская женщину в большой зал, выбитый прямо в толще породы. Стены фосфоресцировали мягким лазурным светом и были чуть теплыми. Тут было много всего для спокойной и долгой жизни. Родниковая вода, удобная постель, различные принадлежности для поддержания чистоты и здоровья, а также десятки, если не тысячи книг разного содержания, начиная со времён Первородной Империи, заканчивая сегодняшним днём, ну и конечно же множество «личных» регалий, безусловно необходимых, ведь никто из нынешнего поколения творцов и не посмел бы изъять их у женщины с такой репутацией, как она.

Глыба за творцом затворилась, и она, вздохнув полной грудью, ощутила, как неведомая тревога отступает.

Пара лёгких движений и подол её длинного платья полетел на стул рядом, и женщина села на подушки в одном из углов зала, подобрав под себя ноги и закрыв глаза. Песни птиц и леса доносились из звуковой регалии, что автоматически воспроизводила нужную мелодию.

«Вдох и выдох. Вдох и…»

Она провалилась во тьму, свою тьму, Внутреннюю Империю, что ждала её десятилетиями. Женщина боялась её и ненавидела. Она просила и умоляла, но повлияло ли это на что-то? Нет. Мэрих умер, чтобы она не пыталась сделать. Лекарство, регалии, потоки. Где был Он, когда ей нужна была помощь⁈

— Я здесь. — произнесла она, стараясь держаться с силой в словах.

Прошли долгие минуты перед тем, как громогласный пробирающий до нутра и костей правдивый и чистый Голос достиг её разума. Это было невероятным. Слишком нереальным, но истинным. В этом не было никаких сомнений.

— Приветствую тебя, чадо моё. Вот ты и пришла после стольких лет.

— Отец Света, ты убил Мэриха. — её голос надломился, когда во тьме возник луч света, превратившийся в туманный силуэт, сотканный целиком из белизны, от которой слезились глаза.

— Чадо, ты знаешь, что всё в Семимирье, да даже в Инфимуме, подвластно правилам. Смерть — это обратная сторона жизни. — его Голос был глубок и в меру снисходителен. Он не давил, он объяснял глупому ребёнку порядок вещей.

— Ты мог сделать что угодно. Ты всесилен.

— Чадо, пойми, такова жизнь. Я старался сделать иначе, но… увы.

— Как ты смеешь мне говорить подобное⁈ Я была твоим орудием, Этель и Мэрих тоже!!! Ты же, дал им умереть! Они заслуживали иного! — вскричала женщина, не сдерживая ярость и бросаясь во все тяжкие, спуская с поводка злость и обиду, томившиеся уже не одно десятилетие.

— ДОВОЛЬНО! — вскричал Голос, и женщина вмиг скукожилась, почувствовав весь праведный гнев Отца Света на себе. — Твой эгоизм, женщина, и твоё самолюбие… — он едва заметно смягчился. — Я понимаю и знаю. Я создал вас всех и дал свободу. Я понимаю всё. Я беседовал и с Мэрихом, и с Этель. Ты знала, чада, что Этель желала лишь двух вещей — покоя и счастья? Этот человек не хотел богатств, не хотел власти. Она была лучше и выше тебя, хотя и являлась когда-то воровкой и преступницей. Я дал ей и то, и другое в том месте, что вы называете Садами. Она не вернётся на Веридис. Она нашла то, что искала. А Мэрих… он отправился в новый путь, выбрав это самолично. Поэтому, чадо моё, не смей говорить о том, чего знать не можешь. Твоё долголетие и возможность творить — уже высшие награды. Ты и понятия не имеешь, что прошла та же Этель в Хрустальграде. Ты, дочь моя, жила жизнью иной и благополучной. Одно лишь то, что ты не упомянула свою умершую дочь уже говорит о многом. А ведь она спрашивала о тебе, пыталась найти ответы в моих словах.

— Но… но… — не смогла женщина ничего сказать в ответ.

— Хочешь спросить почему я не остановлю всё это? — Отец Света вздохнул. — Я пытался. Пытался много раз сделать так, чтобы вы, люди, жили на плодородных землях, имели все блага, уходили в жизнь с головой, но… вам этого не нужно. Вы хотите быть самостоятельными, сильными, а иногда и жестокими ради потехи. Вы не ищете Правды, а ведь в ней заключатся цель. Я дал вам волю выбирать и теперь вы бьёте себя в грудь, обвиняя меня в чудовищности, особенно после сегодняшнего…

— Сегодняшнего? — подняла женщина глаза.

— Чадо, так сложилось, что ты лучше многих. Я не буду этого скрывать и отрицать, ведь это истинная правда. Несмотря на многие… аспекты, ты вновь встанешь в ряд с теми, кто придёт после. Ты обучишь их, возьмёшь над ними опеку. В наш Дом пришла беда.

Она непонимающе воззрилась на силуэт из света.

— Ты поймёшь и… я не смог это остановить. Так было нужно. Пятый Мир шёл к этому сам. К сожалению, ваша троица лишь отсрочила неизбежное, однако я вмешиваюсь. Хочу помочь вам, мои чада. Это ход на опережение, на тысячелетие.

— Я ничего не понимаю. — молвила женщина отрывисто.

— Ты поймёшь, я призову, когда придёт день. Мир ушёл и это дело рук моих и ваших, чтобы это не значило.

Силуэт исчез, и женщина осталась парить в абстрактном Ничто одна. Её била мелкая дрожь, а чувства… они были не просто в смятении. Она наконец поняла. Поняла абсолютно всё.

Мир рухнул.

Она раскрыла глаза и по её щекам полились слёзы. Слёзы скорби по земле. Капля за каплей, они падали на каменный отшлифованный пол в такт страшной буре снаружи. Буре, что билась в герметичную дверь, стараясь пробиться и ворваться не только в покои Эирин, но и в её стремительно пустеющую душу…