Никогда не было, но вот опять. Попал 4

Глава 33

Оказавшись в двусмысленной ситуации и вспомнив о здоровенном кузнеце, отце, лежащей в чём мать родила девицы, решил уйти по английски- не прощаясь. Пока пытался собрать валяющуюся на полу одежду, разбудил спящую «валькирию». Уйти она мне не дала. Я был насильно затащен обратно в постель и употреблён по назначению, неумело, но пылко и страстно. И не сказать, что мне это не понравилось. Понравилось и даже очень. Но как говорится «дождь прошёл и тучки рассеялись». Я с некоторым страхом сообщил, блаженно жмурящейся девице, что жениться на ней не могу. Ожидал чего угодно, но только не это заявление.

— А я и не собираюсь замуж. Больно мне это надо. Я сейчас сама себе хозяйка, а замуж выйду, придётся при муже быть, да угождать ему.

Нифига себе, заявочки у девушки. Однако! Эмансипация рулит! Хотя Машка и слова того не знает, но поди ж ты! И где набралась только.

— А если ребенок случится? Что отец твой скажет? — осторожно спросил я.

— Ничего не скажет! — беспечно ответила та. — Он сам мне сказал, что никто меня замуж не возьмёт. Побоятся, мол. А внуку будет рад, особливо, если от тебя понесу. Но ты не думай чего. Ты мне ещё тогда понравился, когда на работу брал.

Я лежал рядом с ней и потихоньку охреневал. Или я чего-то не понимаю или в этой реальности нравы посвободнее. Машка приподнялась и, заглядывая мне в лицо, неожиданно произнесла:

— Возьми меня в полюбовницы. Ведь твоя мадам замуж выходит.

Вот чёрт! Я, конечно, не скрывал связь с Сарой-Серафимой, но как-то не предполагал, что это известно буквально всем.

— А почему в любовницы, а не в жёны? — находясь в полном охренении, спросил я.

— Ну ты же сам сказал, что жениться не можешь. А потом девки сказывают, что любовниц любят, а жён только терпят.

— Да кто ж тебе такое сказал?

— Фроська Метёлкина. Да и другие девки тоже самое твердят.

Понятно теперь, откуда ветер дует. Машка больше года общается с этими отвязными девицами, вот и поднабралась всякого. Тоже мне гетера древнегреческая.

— Ладно, посмотрим! — заявил я вставая. — Идти мне надо, дела не ждут. И кстати, не знаешь, где Иван Сухов? Он со мной был.

— Девки его к себе утащили, — засмеялась Машка. — Хотели и тебя утащить, да я не дала.

— Так! — озадаченно сказал я. — Иди, однако, выручай парня, пока его до смерти не заездили.

— Ништо! Небось уцелеет. Ладно, пойду скажу, что ты его ждёшь.

Так совершенно неожиданно для себя, обзавёлся я новой любовницей. Папашу её Андриана Лукича я немного побаивался, но слишком заморачиваться этим вопросом не стал. Некогда было. Пришлось окунуться в дела с головой. Тем более что стало известно, об отмене ряда кабинетских ограничений и предстоящем закрытии сереброплавильного завода.

Приехавший вскоре после нас, Хрунов, посмотрел на наш первый самолёт, который парни отремонтировали и вовсю осваивали, и тоже возжелал присоединиться к веселью.

Я поручил Архипке позаниматься с новоявленным пилотом и тот довольно скоро уже начал раскатывать по полю и даже делать подскоки, но самолёт у нас был один, а очередь порулить летательным аппаратом была большая, и Фрол Никитич пришёл ко мне с требованием сделать для него личный аппарат. Я отказываться не стал, но для ускорения предложил Хрунову заняться организацией логистики, то есть добывания и транспортировки в Барнаул нужных материалов, инструмента и станков в дополнение к тем, что я привез из столицы. Кроме того нужно было строить электростанцию.

Хрунов сначала немного даже растерялся от обилия проблем и задач, которые надо решить, но потом, выделив с моей помощью первоочередные, принялся за дело с настойчивостью и упорством бульдозера. Денег не жалел, но и не разбрасывался ими почём зря. Наблюдать за его деятельностью было интересно и поучительно. В начале, он сам занимался делами, но быстро находил людей и передавал им те или иные направления, оставляя себе только контроль, причём вовсю использовал своих уголовников во главе с Щелканом. Ничего не зная об Аль Капоне, он зачастую действовал его методами. То есть «добрым словом и пистолетом».

Пришлось даже несколько раз заступаться за кой кого из его работников. Впрочем «кнутом» он не слишком усердствовал, «пряники» тоже были.

— А как ты хотел! — говорил он мне, когда я в очередной раз приходил ругаться с ним по поводу его методов. — Людишки — дрянь! Только дай слабину, на шею сядут.

Я хоть с ним не соглашался, но видел, что с появлением в Барнауле Хрунова, город как бы очнулся от провинциальной спячки. Мне казалось, даже люди на улицах стали двигаться быстрее.

Пришлось и нам форсировать изготовление второй модели самолёта, с более мощным мотором и улучшенными характеристиками. Хрунов хотел один из четырёх самолётов присвоить сразу, но я ему не позволил.

— Архипка испытает. Научится на нём летать, потом обучит тебя. Вот тогда и заберёшь! А пока, как пилот, ты ещё слабоват, — выдал я ему свой вердикт.

Фрол Никитич поматерился, но справедливость моих слов признал. Теперь под руководством Архипки осваивает свой личный самолёт. Торопится мужик! Как бы не разбился.

В середине октября вернулся дед. Привез около трёх пудов золота и массу впечатлений. Прииск законсервировали до весны. Работников отправили по домам. В Сосновке остался и Платошка, но обещал зимой приехать. Дед выглядел довольным.

— Богатая жила! — сообщил он мне. — Но вглубь уходит. Придётся шахту бить. Поэтому на будущий год будем мужиков нанимать. С пацанами там делать нечего, летна боль.

— А не уйдём ли мы в убыток с шахтой? — спросил я.

— Не должны, — не слишком уверенно сказал дед. — Спирька говорит, что дальше жила ещё богаче.

— А Спирька это кто такой? — спросил я.

— Спирька Разуваев золотишко всю жизнь копает. Лучше его старателей немного сыщется. Да и с лозой ходить мастак.

— Вот как! А чего же он у тебя работает, а не сам золото ищет да моет?

— Так не просто старается, летна боль, а за долю хорошую, — пояснил мне дед.

— Ну, тебе виднее, — отстал я от него.

Дед же, немного отдохнув от трудов и попарившись всласть в баньке, пошёл к своему приятелю Решетникову, и они хорошо отметились в барнаульских трактирах. К слову сказать, завёлся у них третий приятель и собутыльник. Им оказался папаша моей новой возлюбленной, Андриан Лукич Кузнецов. Узнав об этом, я немного струхнул. А вдруг они с дедом объединятся и наедут на меня, на предмет женитьбы на Машке, но всё обошлось. Да и некогда мне было. Крутился как белка в колесе. Даже на новых самолётах удавалось полетать не часто.

Через три дня после приезда в Барнаул нашёл время встретиться с Аннушкой Глебовой и её подругами. Отдал им десяток экземпляров романа, изданного в Петербурге, издателем Сойкиным и передал гонорар. Они порадовали меня известием, что пишут новый роман, где как я и предполагал, главной героиней является прекрасная пилотэсса и покорять небо она будет на паралёте, ну и конечно любовь. Куда ж без неё! Я пообещал, что как только роман будет закончен, то связаться с Петром Петровичем Сойкиным и постараться издать роман в столице. Заодно предложил перевести будущий роман на французский или английский языки и попытаться издать его в Европе или Америке.

Призрак мировой славы вскружил головы провинциальных красавиц, и они принялись горячо между собой обсуждать это гипотетическое событие. Я же потихоньку ретировался в кабинет к Сергею Петровичу, где и отдохнул душой, рассматривая чертежи улучшенного магнето для нового самолётного двигателя.

После нового года, когда самолёты второй модели были готовы к испытаниям, нарисовал в нескольких проекциях самолёт третьего поколения. Будь здесь ещё один попаденец он бы без труда опознал знаменитый ПО-2 «кукурузник». Конечно нехорошо обкрадывать гениального конструктора, но Николай Николаевич Поликарпов ещё даже не родился. Если он в этой реальности появится на свет и проявит интерес к авиации, то пропасть в безвестности я ему не позволю. Много ещё чего надо будет сконструировать. Так что работы, славы и денег у него будет достаточно. Если конечно мне удастся чуть перекроить историю.

Проставив на рисунке примерные размеры будущего шедевра авиастроения, я уже по сложившейся традиции собрал всех моих конструкторов и летчиков, показал им свои рисунки и предложил к весне забабахать пару опытных, опытовых, конечно, опытовых (пришлось поправиться мне) образцов.

— Если у нас получится приемлемая машинка, будем строить под неё завод, — возвестил я.

— И кому же ты собрался продавать эти самолёты? — задал законный вопрос Хрунов.

— Прежде всего, я надеюсь убедить наших генералов в необходимости иметь Военно-воздушный флот. Но этот самолёт может иметь и вполне гражданское применение. Вот, например ты Фрол Никитич, неужели откажешься приобрести парочку таких самолётов для обслуживания твоих приисков.

— Я то не откажусь, но остальные куда девать будем? — упорствовал Хрунов.

— Давай-те для начала хотя бы парочку сделаем. Посмотрим на что этот самолёт будет способен. Да и если государство не подключится, много самолётов мы при всём нашем старании не сделаем.

— Ты же был на приёме у Его Величества. Разве ты не говорил с ним о самолётах? — задал вопрос Тесслер.

— Говорил, — ответил я. — И получил обещание, что при определённых условиях мы получим полную государственную поддержку. Но она будет в лучшем случае через год, а то и позже. К этому времени мы должны иметь испытанный образец машины. Деньги на это есть.

— Тогда о чём спорить. Будем делать! — воскликнул Ярошенко, которого молодёжь дружно поддержала.

— Тогда для начала нужно изготовить уменьшенную модель и продуть её в аэродинамической трубе, которую уже Семён Аркадьевич заканчивает. Владимир, Иван, займётесь?

— Сделаем! — подтвердили Ярошенко с Гехтом.

— Владимир, завод ваш на днях закроют, можем мы мастерскую вашу как-нибудь арендовать? — спросил я.

— Да можно, наверное, — пожал тот плечами.

— Хорошо! Я встречусь с господином Журиным и постараюсь с ним договориться. И господа, нам нужны более-менее квалифицированные работники. Поэтому просьба, если кого-то знаете, приводите.

Надо сказать, что с закрытием сереброплавильного завода кой-какой контингент освободился и я чуть ли не каждый день принимал на работу мастеровых. Конечно, нужные специалисты приходили устраиваться довольно редко, но я брал тех, кто, на мой взгляд, сможет чему либо научиться. Желание учиться стимулировал повышением зарплаты, а те кто учиться не хотели или не могли, работали на простых работах. Пьяниц и лодырей выгонял беспощадно, за что меня пару раз попытались побить, но револьверный выстрел под ноги, как правило, отрезвлял особо буйных, а Илья Гуревич, с помощью подросших шакалят покойного Стёпки-Бугра, очень доходчиво объяснял утыркам всю пагубность такого поведения.

В общем худо-бедно к маю два «опытовых» кукурузника были готовы. Конечно, до У-2 образца 1928 года ему было далеко, но летал он вполне пристойно и выглядел крепким самолётом, а не хлипкой этажеркой. К тому же я надеялся, что следующая модель будет у нас более совершенной. Удалось добиться самого главного, на мой взгляд, свойства — при отпущенном штурвале самолёт сам выравнивался и летел по прямой.

Деньги на эксперименты пока у меня были. Купцы наши, Кузьма с Митькой прибыли в Барнаул последним пароходом с хорошей прибылью, из которой мне причиталась изрядная сумма. Да и здесь предприятия, куда я постарался влезть начали приносить доход. Вот только всё это требовало внимания и времени, которых катастрофически не хватало.

Я не один раз пожалел, что меня покинула Сара-Серафима. Вот на кого я бы смог скинуть общее руководство Барнаульскими делами. Однажды, когда мне пришлось срочно разруливать очередную проблему с моими партнёрами по бизнесу, я решил всё таки поговорить с бывшей любовницей на предмет поработать на меня в качестве руководителя всеми моими Барнаульскими активами. Через Илью попросил встретиться.

На встречу, Сара явилась с мужем — Бусыгиным Павлом Никодимовичем, мужчиной обстоятельным и в меру бородатым. Когда я озвучил свои предложения, супруги переглянулись и Бусыгин спросил:

— А что сам?

— Слишком много времени на это приходиться тратить, на главное моё дело мало времени остаётся.

— Это на твои леталки что ли? — пренебрежительно бросил Бусыгин.

— Ну, кроме «леталок» ещё кое-что есть, что тоже времени требует, — неопределённо сказал я.

— Что Серафима будет с этого иметь? — взял, наконец «быка за рога» Бусыгин.

— Хорошее жалованье или доля в бизнесе, — возвестил я.

— Что ещё за «бизнес» такой? — не понял Бусыгин.

— Бизнес по-английски «дело». То есть Серафима Исааковна будет совладелицей с некоторым процентом, — постарался разъяснить я.

— Тогда жалованье и долю! — продемонстрировал купеческую хватку новоявленный супруг Сары-Серафимы.

— Понятно! — тоскливо произнёс я. Придется торговаться. Очень уж хроноаборигены это дело любили.

Выручила Сара. Она с лёгкой улыбкой наблюдала за нами и не вмешивалась до поры.

— Павлуша! — произнесла она бархатным голосом и легонько коснулась руки мужа. Тот как-то сразу обмяк и замолчал.

«Однако! Да она из мужика верёвки вьёт»! — изумился я.

— Я согласна Алексей Софронович, работать пока на прежних условиях, но у меня есть предложение.

— Предложение? И что за предложение? — несколько напрягся я.

— Надо учредить собственный банк! — выдала Сара.

— Банк? — удивился я.

— Да, банк! Банка в Барнауле нет, поэтому расчёты вести не слишком удобно. А после отмены кабинетских ограничений банк просто необходим. И тот, кто первым его учредит, получит изрядные преференции, — удивила меня своими познаниями в финансовой сфере Сара.

— Неожиданно! — произнёс я. — В принципе я не против, только в банковском деле я ничего не смыслю.

— И не надо! Будешь соучредителем, а понимающего человека найдём, — уверенно заявила Сара.

Ну, кто бы сомневался! Только вот я то им зачем? Неужели у них без меня денег не хватает? — ничего не придумав, решил спросить напрямую:

— А кроме меня ещё кто учредителем будет?

— Павел Никодимович и я, — не задумываясь, ответила Сара.

— Тогда я вам зачем? Неужели денег не хватает?

— Денег хватает, но без тебя нас будут долго мариновать, а могут и вообще не позволить банк учредить.

— А со мной значит, мариновать не будут? — удивился я.

— Не будут! — подал, наконец, голос Бусыгин.

— Вот как! И почему же?

— Да весь Барнаул знает, что ты с царём разговаривал, а потом завод закрыли. Да тебя теперь все городские чиновники боятся. И потом, ты теперь дворянин, а дворянам да ещё с деньгами все дороги открыты! — заявила Сара.

Вот чёрт! Я за хлопотами и позабыл, что теперь я не простой обыватель, которого можно было послать по дальнему маршруту, а шишка на ровном месте, да к тому же самим самодержцем обласканная. Но считать меня первопричиной закрытия сереброплавильного завода это уже перебор. И ведь ничего не докажешь. Недаром даже главный чиновник в Алтайском горном округе Журин Николай Иванович разговаривал со мной вполне уважительно и на аренду механической мастерской сереброплавильного завода дал добро. Я даже немного возгордился тогда своим умением договариваться, а оно вот как оказалось. Да и чёрт с ними.

— Хорошо я согласен быть соучредителем барнаульского банка, если все бюрократические хлопоты вы возьмёте на себя, — объявил я после некоторого раздумья и добавил на всякий случай. — Только вы, Серафима Исааковна, предупредите будущего директора банка, что я очень разозлюсь, если узнаю о попытке как-то меня нагреть.

В подтверждении этих слов я пристально посмотрел на бывшую любовницу своим фирменным взглядом. Сара побледнела и схватила мужа за руку. Тот удивлённо на неё глянул и, нахмурившись, перевёл взгляд на меня. Но я уже был сама доброжелательность.

— Значит, договорились! — заключил я.

Видимо Саре замужем стало скучно, и она охотно освободила меня от изрядной части дел. Занялась также и банком. Бусыгин же выкупил домишко в Конюшенном переулке, развалил его и стал строить каменное здание будущего банка. Ну и флаг им в руки!

Весной первым пароходом в Барнаул заявились Савватеевна и Екатерина Балашова. Явились они в ослепительном блеске последней столичной моды, чем сильно озадачили местных дам и особенно их мужей. Правда, Катька не долго троллила барнаульских дам своими столичными нарядами. Увидев наш «кукурузник», она быстренько переоделась и начала осваивать новую машину.

А узнав, что в нашем родном селе Сосновка, мы по требованию деда устроили взлётно-посадочную полосу, то потребовала разрешения слетать туда. Отказать Катьке я не мог, да и не хотел, только дал в сопровождение Архипку, чтобы всемирно известная пилотесса не заблудилась в алтайской тайге. Отправились пилоты на двух «кукурузниках» набитых различными подарками для многочисленной родни.

Назад они вернулись через три дня, тоже вполне загруженные теперь уже ответными подарками, а Катька привезла свою двенадцатилетнюю сестру Верку. На мой вопрос, а что же она забыла про старших сестёр, ответила.

— Ну их! Эти кобылы замуж выходят. Невтерпёж им. А Верке учиться надо.

Еще через месяц всё городское начальство было нешуточно взбудоражено телеграммой из Тюмени, где говорилось, что в Барнаул на двух пароходах направляется Его Императорское Высочество Георгий Александрович в сопровождении пяти офицеров и десятка казаков.

Когда весь ажиотаж по поводу появления особы царских кровей схлынул и высокий гость отдохнул, я был через неизменного Игната Степановича вызван к Карлу Оттовичу Граббе, который сообщил, что меня желает увидеть Его Высочество.

В назначенный час я был препровождён в комнату, где за столом сидел и читал какие-то бумаги Георгий. Зайдя, я почтительно поздоровался.

— Да ладно тебе! — вдруг сказал тот. — Давай без чинов.

— Как скажешь, Георгий Александрович! — легко согласился я. И добавил:

— Надеюсь, ты здесь, не только из-за Екатерины Балашовой!

Георгий слегка поморщился, но, решив, придерживаться взятого тона ответил:

— Не только! Отец просил, чтобы ты рассказал мне всё, что рассказывал ему. Ну и велел самолёты твои посмотреть.

Расспрашивать о здоровье царя я не стал. Савватеевна уже рассказала, что подлечила царя. Мол, ещё лет десяток поцарствует Александр Александрович, а там снова можно подлечить.

— Насчёт Военно-воздушного флота Его Величество никаких решений не принял? — поинтересовался я.

— Генералы наши в самолётах не видят нужды. Вот отец и послал меня разобраться, ну пятерых офицеров разрешил взять, чтобы летать научились.

— Генералы всегда готовятся к прошедшей войне, — высказал я сентенцию, набившую оскомину в моем мире. — А самолеты оружие войны будущего и нам надо это доказать.

Потом я поведал Георгию свою историю и немного историю моего мира. Слушал он меня, буквально открыв рот. В конце, когда я собирался распрощаться, он вдруг спросил:

— Екатерина Васильевна на меня сильно сердится?

— Екатерина Васильевна? — не сразу понял я о ком речь. — Катька что ли? Даже не знаю, не спрашивал. А что там у вас произошло.

— Да я ей запретил с парашютом прыгать, а она рассердилась. Жаль, я не могу на ней жениться! — посетовал Георгий.

— Почему не можешь? Вон предок твой Пётр Великий на Марте Скавронской женился и царицей её сделал и никто даже не пикнул, а Катька получше той чухонки будет.

— То Пётр Первый… — протянул высочество.

— А ты стань Георгием Первым и тоже всех своих бояр да князей к единому знаменателю приведи, чтоб отечеству служили и не пищали!

Георгий с изумлением на меня уставился. Я ухмыльнулся и сказал:

— Поговорим ещё с тобой на эту тему. А завтра приезжайте на аэродром, будем из вас лётчиков делать.

Они стояли передо мной, молодцевато расправив плечи и держа руки на эфесах своих сабель. Лишь Великий князь Георгий Александрович был во флотском мундире и с кортиком на боку. Я смотрел на молодые усатые лица будущих первых пилотов Воздушного флота России и думал, что вот он исторический момент и впору произнести пафосную речь, но как-то не получалось у меня настроится на высокий слог. Решив, что всё таки надо соответствовать начал:

— Господа! С сегодняшнего дня вы курсанты Барнаульского училища военных лётчиков. Вам многое предстоит освоить и каждый из вас примет участие в постройке своего самолёта. Возможно вам покажется, что строить самолёт своими руками это урон вашего дворянского достоинства, но вспомните Петра Великого, который не гнушался с топором в руках строить корабли. И потом, самый лучший способ изучить самолёт это построить его собственными руками. Разумеется, вы не будете всё делать сами у нас достаточно специалистов, но участвовать и контролировать постройку своего самолёта вы будете. Кроме того, к каждому из вас будет прикреплен опытный инструктор, который ответит на все ваши вопросы и научит летать. А сейчас можете подойти и осмотреть самолёты и задать вопросы пилоту-инструктору Архипу Назарову.

Курсанты, придерживая сабли, пошли к самолётам, а я остановив Его высочество стал его расспрашивать о каждом из прибывших с ним.

Продолжая придавать первостепенное значение подбору и квалификации кадров, Жоффр, получив права главнокомандующего, отрешил от должности в первый же месяц войны «по служебному несоответствию» двух командующих армий, семь командиров корпусов, двадцать четыре начальника дивизий, то есть около тридцати процентов высшего командного состава. Жоффр оказался в более счастливом положении, чем Куропаткин.

Чистка началась с головы, но одновременно потребовались и пополнения подготовка их началась не сверху, а снизу. Небывалый и неожиданный процесс потерь в младшем и среднем командном составе в сражении на Марне и отмеченная в первых же боях недостаточная боевая подготовка мирного времени потребовали срочных мер для коренной перестройки на ходу всей французской военной машины. Для этого была необходима выдержанная, спокойная, а главным образом, систематическая работа. Никакие успехи, неудачи и связанные с ними войсковые переброски не должны были отражаться на занятиях в той грандиозной школе, которую представляла французская армия в первые два года войны.

Когда впоследствии мне задавали вопрос, кого из двух французских полководцев я ставлю выше — Жоффра или Фоша, я неизменно отвечал: «Без всего того, что сделал Жоффр для подготовки победы, Фош не мог бы победить».

Игнатьев Алексей Алексеевич «Пятьдесят лет в строю».

Граф Алексе́й Алексе́евич Игна́тьев(17 февраля (1 марта) 1877 — 20 ноября 1954) — русский и советский военный деятель, дипломат, советник руководителя НКИД, писатель. Генерал-майор Российской республики (1917). Генерал-лейтенант РККА (1943).