Никогда не было, но вот опять. Попал 4

Глава 27

Пётр Петрович Сойкин издатель и меценат оказался довольно молодым симпатичным мужчиною с аккуратной бородкой и усами. Нашему посещению он не обрадовался, но Прудников на это не обратил никакого внимания. Он шумно и весело поздоровался и представил меня, как некую диковинку, вызвав сначала у Петра Петровича лишь вежливую имитацию внимания. Но приглядевшись, Сойкин вдруг сказал:

— А вы не тот ли Щербаков, о котором в столице столько шуму?

Я пожал плечами, не представляя, что на это ответить, но мой куратор, не слишком заморачиваясь всякими условностями, весело произнёс:

— Он это, Пётр Петрович! Он!

Пётр Петрович уже с заметным доброжелательным интересом оглядел меня:

— Так что привело вас ко мне, господин Щербаков?

Я, не отвечая, достал из саквояжа книгу положил на стол и подвинул её поближе к Сойкину. Тот машинально взял её в руки и с недоумением уставился на меня, ожидая пояснений. Я не стал его мурыжить и сказал:

— Я некоторым образом являюсь литературным агентом госпожи Лиховицкой, автора этого романа. А к вам я пришёл как к издателю, чтобы предложить издать это, несомненно, выдающееся произведение.

Пётр Петрович усмехнулся и пролистал книгу, разглядывая иллюстрации.

— Иллюстрации хороши! Так о чём книга? — спросил он.

Я был не готов к такому вопросу. Книгу прочесть я так и не удосужился. А что внимательно просмотрел, так это я Прудникову соврал. Картинки только посмотрел.

— А он её не читал! — с весёлым смехом заявил Прудников, с интересом наблюдавший за моим общением с издателем.

— Это правда? — спросил Сойкин.

— Иван Николаевич так шутит, — сказал я. — Но моё суждение о книге это суждение дилетанта, у меня есть кое — что получше.

С этими словами я достал несколько газетных статеек за авторством Иванцова и выложил их на стол. Сойкин взял одну и быстро прочёл. Потом просмотрел остальные и подняв на меня взгляд сказал:

— Я прочту книгу и потом дам ответ. И кстати, как с цензурой?

Я пожал плечами и произнёс:

— У нас в провинции цензуры как таковой нет, но те, кому положено блюсти это направление никаких претензий к автору и книге не имеют. А вот их жёны от книги в полном восторге. Поэтому я вам бы посоветовал не самому читать эту книгу, а дать её прочесть кому либо из женщин. Вот возьмите ещё один экземпляр.

Я достал ещё одну книжку и положил на стол. Сойкин усмехнулся и проговорил:

— Ну что же, господин Щербаков, вы меня убедили.

Он протянул руку и подергал за шнур, свисающий с потолка справа от стола. Буквально через полминуты в кабинет заскочил рыжеватый подросток и почтительно замер, ожидая распоряжений.

— Григорий, пригласи ко мне Варвару Ильинишну.

Подросток кивнул и выскочил за дверь. Не прошло и двух минут как дверь снова отворилась и в кабинет вошла сухопарая дама в черном платье и очках.

Она неторопливо прошла к столу и вопросительно уставилась на Сойкина, совершенно проигнорировав нас с Прудниковым.

— Варвара Ильинишна, это господин Щербаков, — указал Сойкин на меня.

Я встал и обозначил поклон. Женщина взглянула на меня из под очков и что-то невнятно пробормотала.

— А с Иваном Николаевичем вы знакомы, — продолжал Сойкин.

Прудников чуть привстал и приветливо помахал рукой. Дама же коротко взглянула на него, фыркнула и отвернулась. Что характерно, своим демаршем Прудникова она нисколько не задела. Тот, похоже, откровенно забавлялся ситуацией.

— Варвара Ильинишна, прочтите, пожалуйста, эту книгу.

Сойкин подал даме книгу. Та, не задавая вопросов, кивнула и, взяв книгу, удалилась. Я посмотрел ей вслед, и мысленно выругался. Этой мымре книжка про «гадкого утёнка» вряд ли понравится и придется мне подыскивать для госпожи Лиховицкой другого издателя. Петр Петрович проследил за моим взглядом и насмешливо проговорил:

— У Варвары Ильинишны отменный литературный вкус и если книга вашей протеже покажется ей интересной, то мы издадим её.

Я уныло покивал и собрался было с издателем Сойкиным попрощаться, но тот вдруг спросил, показывая газету с нашими фотографиями и статьёй об отважных аэронавтах:

— Скажите, господин Щербаков, как вы додумались до этих своих паралётов?

Я сначала хотел просто отшутиться, мол наблюдал за птицами, но подумав, что тот спрашивает не из простого любопытства, а скорее всего хочет тоже заработать немного на модной теме решил ответить.

— Так я, Пётр Петрович, далеко не первый, кто пытается построить летательный аппарат. Ещё великий Леонардо да Винчи разрабатывал эту тему. И я уверен, что и до него были люди, пытавшаяся летать. А в наше время я знаю только двоих. Это Лилиенталь в Германии и Можайский у нас, но если покопаться в старых газетах, найдётся еще немало таких чудаков.

Дальше я рассказал об устройстве самолёта Можайского. Посетовал, что не нашлось никого, кто бы профинансировал работы контр-адмирала. Выразил уверенность, что тот бы обязательно осознал и исправил свои ошибки, если бы продолжил работу над воздушным судном. Потом свернул из бумаги самолётик и дал поиграться Сойкину. Под конец пригласил того к нам на аэродром и даже пообещал самолично прокатить того на паралёте. Ну и, разумеется, познакомить с бесстрашной барышней Екатериной Балашёвой, что учит летать самого Георгия Александровича Романова. Пётр Петрович на приглашение откликнулся с энтузиазмом и обещал обязательно быть на аэродроме в назначенное время. На этом мы с господином Сойкиным расстались.

А у меня появилась небольшая надежда, что книга нашей писательницы будет напечатана в столице. В крайнем случае, сделаю Сойкину предложение, от которого он не сможет отказаться. Пообещаю оплатить печатание книги в количестве пятьсот или даже тысячи экземпляров и отдам ему же на реализацию. И что-то мне подсказывает, что в накладе не останусь.

На следующий день, когда я уже собрался выходить из номера, в дверь постучали. Открыв дверь, увидел мальчишку, который в гостинице был на побегушках.

— Господин Щербаков?- спросил он и, получив подтверждение, сказал, что меня ждут в вестибюле какие-то господа. Я кивнул и одарил паренька гривенником. Когда тот довольный хотел было убежать, я притормозил его:

— Как выглядят господа, что меня поджидают?

Тот вполне толково описал, ожидающих меня, Щелкана и его подручного. Дав бойкому парнишке ещё один гривенник, отправился вниз. В вестибюле действительно топтались Прохор Шаркунов и его помощник. Я не спеша подошёл к ним и молча, стал ожидать, что мне поведают хруновские посланцы. Щелкан, кинув исподлобья на меня взгляд, сказал:

— Фрол Никитич хочет с тобой встретиться.

А ведь Щелкану я почему-то очень не нравлюсь. Забавно! Впрочем его не любовь ко мне я как-нибудь переживу.

— Хорошо! Сегодня в семь вечера я буду там же, где мы встречались в прошлый раз, — сказал я и, не дожидаясь ответа, развернулся и вышел из гостиницы.

Поймав извозчика, отправился на аэродром, где провёл время до вечера за приятными занятиями. Поболтал с друзьями, посмотрел, как строит курсанта Георгия Романова его инструктор Екатерина Балашёва. Немного рассмешил несколько глуповатый вид Его Высочества, когда он смотрит на нашу прекрасную пилотессу. Но и та посматривает на своего подопечного вполне красноречиво.

Поймал себя на мысли, что нисколько не ревную Катьку к царевичу. Не воспринимаю её как взрослую женщину. Понимаю, что у Катьки с Георгием не будет никакого совместного будущего. Кто же позволит царскому сыну жениться на крестьянке. Но, похоже, Катьку это мало волнует. Она из тех, кто живёт взахлеб, не оглядываясь на прошлое и не слишком задумываясь о будущем. Немного позавидовав ей, я решил разбавить кровь адреналинчиком и попросил Архипку поднять меня на километр.

Прыгнув и пролетев несколько сотен метров в свободном падении, раскрыл парашют и приземлился довольно жёстко. Когда, погасив купол и отстегнув лямки, я повернулся, то увидел что ко мне бегом приближаются все, кто находился на аэродроме, и впереди всех неслась Катька.

— Немтырь! Ты что гад такой творишь? — заорала она и попыталась врезать мне по физиономии.

Я поймал её за руки и с недоумением уставился на окруживших меня парней.

— Алексей Софронович! — выступил вперёд Георгий. — Вы заставили нас поволноваться. Извольте объясниться.

— Прошу прощения! Я как-то не подумал, — сказал я, отпуская катькины руки. — Это называется затяжной прыжок. Эксперимент! Правда эксперимент довольно опасный и потому повторять его мы не будем, но теорию изучим.

— А если бы основной парашют не раскрылся? У тебя же не хватало ни времени не высоты, чтобы раскрыть запасной, — сердито сказал Ярошенко.

— Вот поэтому повторять данный трюк мы не в коем разе не будем, — снова заверил я и добавил. — Так всё! Тему закрыли! Давайте сворачиваться.

Когда все успокоились и занялись упаковкой и погрузкой на телеги наших летательных аппаратов и сопутствующего оборудования, ко мне тихонько подошёл Прудников и, отведя в сторону, сердито произнёс:

— Что же вы творите, господин Щербаков? Под монастырь меня подвести собрались? Как увидел, что с высоты летите, а этот ваш парашют не раскрывается, аж сердце зашлось. Думал — расшибетесь в лепёшку! Вынужден начальству доложить. Так что завтра прошу часиков в одиннадцать быть у господина Мещерякова в кабинете.

— Хорошо! — буркнул я.- Буду!

Чёрт! Накосячил я и завтра будут высокие начальники стружку с меня снимать. Перетерпим! В прошлой жизни не раз приходилось отвечать за косяки настоящие и мнимые. Значит и в этой не минует меня чаша сия. В детстве дед «таволожкой» мою задницу полировал, а теперь полицейские начальники будут мозг компостировать. Прогресс, однако! Ладно! За «синяками и шишками» пойдём завтра, а пока двинемся на встречу с миллионером Хруновым Фрол Никитичем, может «пироги и пышки» обломятся, если тот конечно снова не наедет с претензиями.

Когда подошёл к столу, где меня дожидался золотопромышленник, то увидел, что тот уже успел принять на грудь коньячку не менее ста граммов и сейчас копался вилкой в закуске. Увидев меня он, приглашающее, махнул рукой с вилкой.

— Присаживайся!

Я пожал плечами и устроился напротив. Хрунов щелчком подозвал стоящего наготове официанта и заказал для меня коньяк и закуски, которые появились незамедлительно. Умеет этот «чёрт» устраиваться с комфортом. Недавно здесь появился, а халдеи уже на цырлах перед ним пляшут, видимо не хилые чаевые отстёгивает. А Фрол Никитич набулькал мне и себе по полрюмки.

— Предлагаю, Алексей Софронович, продолжить наши переговоры, — отсалютовав рюмкой, он требовательно на меня уставился.

Снова слегка пожав плечами, я взял рюмку, кивнув согласно, сделал глоток и поставил рюмку на стол. Хрунов, лихо опрокинувший свою, глядя на это проявление сдержанности и отстранённости, чуть заметно поморщился, но постарался разъяснить причины своего повторного обращения ко мне.

— Я тут на досуге поразмыслил и решил последовать вашему примеру.

Я вопросительно приподнял брови и молча, но достаточно выразительно ждал продолжения. Такое моё поведение, похоже, было правильным, поскольку сбивало моего собеседника с уверенного настроя. Похоже, товарищ полагал, что стоит предложить мне денег, и я запрыгаю от счастья. Но моё довольно холодное равнодушие обескураживало и заставляло суетиться. Не дождавшись никаких слов от меня, он заговорил сам.

— Я это к тому, что тоже готов забыть прошлое и жить настоящим.

— Видите ли, господин Хрунов, я, конечно, буду рад, если вы поддержите мои проекты финансово. Это позволит вести их параллельно и в большем масштабе, но мне не нужны проблемы. А вы в прошлую нашу встречу попытались их создать. Кроме того я надеюсь привлечь к авиастроению и созданию радиотелеграфа государственные ресурсы. А это уже, согласитесь, совершенно другой уровень. Если мне это удастся, то вы и я, как инвесторы отойдём на второй план. Разумеется, без меня эти проекты будет трудно осуществить, но без вас, то есть без ваших денег, они вполне осуществимы.

— Это как же ты их собираешься привлекать? — усомнился в такой возможности Хрунов.

— Я попросил аудиенции у Его Императорского Величества! И есть очень большая вероятность, что я её получу, — огорошил я миллионщика.

— Ну попадёшь ты к царю и что сразу будешь у него денег просить? — засмеялся Хрунов.

— А вот просить я ничего не буду не у царя ни у кого ещё! А вот предложить кое-что могу!

— И что же ты такого царю предложить сможешь? Ведь у него уже всё есть! — уже откровенно смеялся Хрунов.

— Как вы думаете, Фрол Никитич, заинтересует царя кимберлитовая трубка на российской территории.

— Чего, чего? Что ещё за трубка такая?

— Это дорогой Фрол Никитич — алмазы. Очень много алмазов, — сказал я.

— Алмазы! Ты знаешь, где есть алмазы? — возбудился Хрунов.

— Я много чего знаю, Фрол Никитич. И месторождение алмазов не самое ценное моё знание.

Но похоже моя последняя фраза не дошла до сознания бывшего старателя и бандита. Воображаемый холодный блеск бриллиантов туманил ему голову. Забавно! Вот предложи я ему заняться гораздо более прибыльным делом нежели добыча алмазов, он бы, пожалуй, так не возбудился. Но алмазы — это ведь алмазы! Может и царь поведётся? Лишь бы принял меня царь-батюшка, а там посмотрим.

Между тем Хрунов налил себе полрюмки и попытался плеснуть и мне, но я жестом остановил его. Тогда он махнул вою рюмку и, поморщившись, спросил:

— Ну и где те алмазы?

Я иронично на него глянул:

— Успокойтесь! Уважаемый! Алмазы от нас не уйдут. Я знаю координаты месторождения алмазов, но, даже зная точные координаты этого места, алмазы ещё нужно отыскать. Они на поверхности кучкой не валяются. Значит надо посылать геологическую партию. Потом, чтобы организовать добычу нужно проделать много предварительных работ и затратить кучу денег. Кроме того алмазы нужно будет ещё продавать, что очень не просто. Одним словом проблем с теми алмазами выше головы. И пусть эти проблемы решает государство, ну а мы где-нибудь сбоку прилепимся.

Хрунов, выслушав меня, помотал головой и снова потянулся к бутылке, но я остановил его.

— Фрол Никитич, давайте сначала дело решим. Отмечать потом будем.

Хрунов посмотрел на меня, вздохнул и, отодвинув бутылку в сторону сказал:

— Ну давай!

Мы просидели за разговорами ещё час. Хрунов оказался цепким и жёстким бизнесменом. Собственно другим он и быть не мог. Его путь к богатству был усыпан не розами, а скорее трупами конкурентов. Но как бы там ни было, предварительная договорённость была достигнута. Окончательное решение он примет лишь посмотрев наши наработки. Я был не против, сказал только, что нам нужно будет встретиться после моей аудиенции у императора.

— Ты всё таки надеешься, что царь тебя примет? — под конец спросил он.

— Примет! — уверенно ответил я, хотя сам такой уверенности не ощущал.

— Ну дай-то бог… — оставил за собой последнее слово Фрол Никитич.

Налив себе в рюмку коньяка он поднял её и требовательно взглянул на меня. Я понял, что отказываться пить не стоит и тоже поднял свою:

— Ну, за сотрудничество! — веско сказал я, и мы чокнувшись разом опрокинули рюмки.

После этого я встал и, распрощавшись с Хруновым, направился на выход. Выйдя из ресторана, вдохнул наполненный влагой после недавнего дождя воздух и огляделся в поисках извозчика. Извозчика поблизости не было и лишь редкие прохожие оживляли пасмурный пейзаж дождливого города, да не далеко от входа стоял в углу человек в картузе и с поднятым воротником. Засунув руки в карманы своего пиджака, он явно кого-то поджидал.

Мельком глянув на него я опять обернулся в надежде увидеть извозческий экипаж, но того не было видно. Решив немного пройтись и по дороге поймать экипаж, пошёл вдоль улицы. Проходя мимо стоящего у стены, отметил, что тот похож на уголовника! Что-то было такое в его чуть сгорбленной фигуре. Но мной тот не заинтересовался и через минуту я уже забыл о нём, увидев, как из-за угла выехал извозчик. Остановив его я запрыгнул в коляску и назвав адрес, попытался расслабиться после непростого разговора с Хруновым. Но что-то мешало мне впасть в нирвану. Было такое чувство, что я чего-то упустил.

Закрыв глаза, я попытался, разобраться во всех перипетиях сегодняшнего вечера. Всё было не то, и вдруг вспомнилась странная фигура, кого-то поджидающая у входа в ресторан. Чёрт! А если это некий Гребень, про которого мне рассказывал городовой Игнат Горлов и который заточку вогнал в печень Ефиму Голубцову. А теперь очередь Хрунова! Ещё вчера мне было бы плевать, что кто-то грохнет этого бывшего бандита, а вот сегодня уже нет. Хрунов нужен мне живым и здоровым.

— Поворачивай назад к ресторану! — почти крикнул я извозчику. — Пятёрка дам если успеем!

— Куда успеем барин? — развернув экипаж, обернулся ко мне тот.

— Гони! Мать твою! — заорал я, ткнув тростью ему в спину.

Тот испуганно дёрнулся и стал нахлёстывать свою кобылу. Я же, держась рукой за сиденье и готовясь выпрыгнуть на ходу, накручивал себя. Опоздал!

Не опоздал! Подъезжая видел, что Хрунов выйдя из ресторана, не спеша направился к пролётке, которую пригнал кто-то из Щелкановских быков. В это же время от стены отлепилась чуть сгорбленная фигура и быстро рванула в его сторону. Щелкан со своими быками явно ловил ворон болтаясь шагах в пяти от охраняемого. Я спрыгнул на ходу и помчался к ним крикнув:

— Фрол! Сзади!

Тот обернулся и успел подставить под нож руку. Ударить второй раз я не дал, успев огреть доморощенного киллера тростью по руке с ножом. Выбитый не хилым ударом нож звякнул о камни, а опомнившиеся быки во главе с Щелканом, свалили убийцу и стали его крутить, что оказалось весьма не просто. Жилистый мужик сопротивлялся отчаянно, пока Щелкан не врезал ему по голове кастетом. Тот обмяк и незадачливые телохранители завернули ему руки за спину и связали его же ремнём.

— Фрол Никитич, как вы? — обратился я к Хрунову.

Тот, задрав порезанный рукав, смотрел как ткань рубашки набухает кровью.

— Вот гад, руку порезал, — сказал он, пытаясь расстегнуть рукав сорочки.

Я достал нож и аккуратно разрезал полотно рукава, открывая глубокую царапину.

— Щелкан! — сказал я. — Пошли кого-нибудь пусть принесут бутылку водки. Рану спиртом полить надо, чтобы не загноилась.

Тот странно взглянул на меня и, отобрав у одного из быков саквояж, достал оттуда бутылку.

— Эта пойдёт?

— Пойдет! Рану водкой залейте и завяжите!

Щелкан кивнул и принялся довольно ловко бинтовать руку своего босса тканью, отрезанной от его же дорогой рубахи.

— А вы, Фрол Никитич, к доктору всё таки обратитесь! — произнёс я, наблюдая, как тот шевелит пальцами повреждённой руки.

— Это всенепременно! — сказал Хрунов и, сделав шаг, наклонился над лежащим бандитом. — Это кто у нас такой борзый?

— Гребень это! — ответил Щелкан, перевернув с помощью быка всё ещё бессознательное тело.

Я вдруг осознал, что совершенно лишний в этих разборках.

— Так, господа! Вижу, что дело это ваше семейное, поэтому мешать не буду, — сказал я и направился к экипажу из которого несколько минут назад выпрыгнул.

— Алексей! –негромко произнес Хрунов и добавил. — Спасибо!

Я махнул рукой и взобравшись в пролётку сказал:

— Держи пятерку, любезный! И давай по прежнему адресу.

Пётр Петрович Сойкин (23 августа (4 сентября) 1862, Санкт-Петербург — 5 января 1938, Пушкин) — русский книгоиздатель. Внук крепостного, сын вольноотпущенника. Окончил классическую гимназию и курсы счетоводов. В 1885 году П. П. Сойкин приобрёл небольшую типографию. Постепенно производство расширялось, и на базе типографии возникло издательство. Книгоиздательство П. П. Сойкина с 1892 (по октябрь 1917) располагалось в Санкт-Петербурге по адресу Стремянная ул., 12 (было перестроено в 1903 году из здания бывшей типографии А. И. Траншеля). В этом доме с 1885 Сойкин начинал свою деятельность в качестве книгопродавца. Издательство выпускало естественнонаучную и научно-популярную литературу, многотомные собрания сочинений русских и зарубежных писателей (Н. А. Добролюбова, Жюля Верна, Ф. Мариета, Ч. Диккенса и др.), а также журналы «Природа и люди» (1889—1918), «Книжный мир» (1901—1911), «Сельский хозяин» (1899—1918).

https://ru.wikipedia.org/wiki/Сойкин,_Пётр_Петрович

Пётр Петрович Сойкин, фотография 1885 года. Виртуальная выставка «Книжное дело Петра Сойкина» https://vk.com/video-56383780_456239667

Пётр Петрович Сойкин, фотография начала 1910-х годов.