Невеста инопланетянина

Глава 5

Назавтра зима решила напомнить людям, что им рано радоваться наступлению весны — повалил снег и завьюжила метель. Из-за этого к Киру добрались всего лишь двое пациентов.

— Хорошо, что выехали затемно, — поведал ему водитель «москвича», привезший свою мать. — Еще часа бы два — и не пробились бы. Дороги заметает…

Кир, отпустив их, начал собираться.

— Куды ты? — удивилась мать.

— Договорились встретиться с Кариной, — ответил сын.

— Загрузнешь на дороге, — мать покачала головой. — Гляди, якая завируха! И што тады?

— Пробьюсь, — не согласился Кир.

— Ну, к ёй даедешь, — подумав, согласилась мать. — А як абратна? На вулице завируха, и яна не унимается.

— В ФАПе заночую, — пожал плечами Кир. — Там есть палата с койками для больных, сейчас она пустует, поскольку нет тяжелых — их всех в район отвозят. Карина разрешит заночевать, я думаю, — он улыбнулся. — Поработаю там сторожем, как ты.

— А завтра?

— Завтра снег растает — на улице плюс, я на термометр смотрел.

— Тады я есци саберу, — сказала мать. — Хто ж тябе накормиць у гэтым ФАПе?

И она этим занялась. Из дома Кир выбрался с тяжелой сумкой, которая оттягивала руку. Но спорить с мамой бесполезно: сказала взять с собой еду — будь добр подчиниться. Да и не хотелось спорить. Забросив груз в салон, Кир завел мотор и быстренько обмел веником занесенный снегом «запорожец». Затем сел за баранку и выехал в раскрытые ворота.

В Октябрьское он едва дополз. Машина буксовала, он пару раз едва не «сел» в сугробах, но все же выбрался. Новая резина и плоское днище «запорожца» помогли машине их преодолеть. От напряжения Кир вспотел и, остановившись возле ФАПа, с облегчением вздохнул. Пробился все же. Обратно он поедет завтра, сегодня даже речи нет — метель не прекращалась.

В приемной было пусто. Не удивительно — в такую погоду люди не пойдут лечиться, если, конечно, не припрет. Как видно не приперло. Оставив сумку возле лавки, Кир примостил на вешалке куртку с шапкой и постучал в дверь кабинета фельдшера.

— Приехал! — Карина прямо засветилась, увидев гостя на пороге. — Я думала, что не сможешь — на улице метет как в фильме «Снежная королева».

— Я обещал, — пожал плечами Кир. — Чем будем заниматься? Как вижу, пациентов нет.

— Сначала выпьем чаю, — ответила Карина. — Конфеты и печенье остались со вчера. А после ты меня научишь этим своим точкам.

— Заметано, — кивнул ей Кир.

Чай пили, не спеша, болтая. Кир рассказал Карине про Москву, учебу в институте, забавных случаях на экзаменах.

— Есть у нас на курсе один поэт, любитель выпить, как многие из них, — он улыбнулся. — И накануне экзамена по зарубежной литературе весь вечер квасил. Пришел сдавать похмельный, мятый. Взял билет, а там про творчество Флобера. А он-то имени его не слышал.

— Что так бывает? — не поверила Карина. — Писатели же.

— Да только в путь! — заверил Кир. — Таких студентов много. Зачем им творчество Флобера? Они же гениальные поэты! Стихи и без него напишут. Короче, садится он, похмельный, отвечать и говорит экзаменатору: «Я Флобера не читал, но Мопассаном восхищаюсь». Преподаватель сморщился, но вежливо спрашивает: «И вы что скажете о творчестве Мопассана?» Поэт ему: «Ну, Мопассан… Он это…» И начинает плакать. Я не вру. Вот прямо слезы льются, а он выкрикивает сквозь рыдания: «О, Мопассан! Я так его люблю!» Вся аудитория легла от смеха.

— А что экзаменатор?

— Поставил ему тройку, чтобы не связываться с психом, к тому ж похмельным. Поэт мгновенно плакать перестал, сказал ему: «Спасибо!» и ушел с зачеткой.

— Так он все это разыграл?

— Конечно! У нас на курсе есть такие клоуны! Цирк отдыхает.

— Веселая у вас учеба, — Карина улыбнулась. — А вот у нас в училище…

Как не приятно было им болтать, но о своем желании обзавестись умением воздействовать на нервные узлы на теле Карина не забыла. Прибрала посуду, и они вдвоем присели на кушетку.

— Начнем вот с этой? — Карина указала пальцем на шею Кира.

— Ни в коем случае! — закрутил он головой.

— Почему?

Она насупилась.

— Представь: ты нажимаешь здесь, я падаю в беспамятстве, и что ты будешь дальше делать? Совать под нос мне нашатырь? А если не очнусь?

— Но как мне научиться?

— Постепенно. На теле человека есть много точек для воздействия. Не обязательно лишать его сознания, если болит рука или нога. Им можно отключить чувствительность на время, а в это время сделать операцию или зашить там рану.

— Так можно ведь вколоть новокаин, к примеру.

— А, если его нет? Закончился или же вы в походе и собой его не брали? Или тебя внезапно вызвали к больному, а там открытый перелом, а новокаин остался в ФАПе? И что ты ему скажешь? Вы тут немного потерпите, пока сбегаю? А у него может случиться болевой шок.

— А ты откуда это знаешь? — сощурилась Карина. — Говоришь, как наш преподаватель. Но он-то врач с огромным опытом.

«Ну, у меня побольше будет», — подумал Кир, но вслух сказал обычное:

— Учили. Мне продолжить?

Она кивнула.

— Начнем с простейшего, как и положено — с точки возле локтя. Она парализует и обезболит предплечье с кистью. Приступаем, — Кир снял с себя рубаху и примостил ее на спинке стула, который притащил к кушетке. Оставшись в майке, сел на него лицом к Карине. — Точка где-то здесь, — он указал на локоть с наружной стороны. — Однако люди разные, и нервный узел может находиться выше или ниже, к суставу — дальше или ближе. И ты должна его найти. Поэтому кладешь свой палец здесь и медленно водишь им, стремясь почувствовать под подушечкой биение, ну, что-то вроде пульса. Но только еле уловимое. В отличие от сосуда, нерв очень тонкий, вроде нити, и ощущение другое. Приступим?

— Да, — она кивнула, приложила палец к локтю Кира и начала медленно водить им. Ее прикосновения были приятны, он от удовольствия прикрыл глаза. Так продолжалось несколько минут. Но вдруг руку его пронзила боль. Кир охнул и, открыв глаза, отдернул руку.

— Да что ты делаешь?! Это же сустав! Здесь нерв снаружи, а ты его нажала. Меня как током стукнуло! Я где сказал искать?

— А я нарочно, — хмыкнула Карина. — Ишь сел и глазоньки прикрыл, а я его тут глажу. Обманываешь — нет здесь этой точки.

— Неужели? — теперь уже Кир прищурился. — Позвольте вашу руку, недоверчивая госпожа!

Карина фыркнула, но протянула ему руку. Кир оттянул к ее плечу рукав воздушной блузки, коснулся пальцем точки возле локтя и слегка нажал.

— Ой! — легонько вскрикнула Карина. — Рука вдруг стала деревянная — совсем не чувствую.

— А так? — он взял ее ладонь и сжал легонько. — Что ощущаешь?

— Ничего. Как будто бы новокаин вкололи.

— Вот то-то и оно. Нет, если есть новокаин, то можно обойтись без этой точки. Но так быстрее, проще и безвредно. От новокаина может быть анафилактический шок.

Он вновь нажал на точку, вернув чувствительность ее предплечью. Карина забрала свою руку и стала трогать ее пальцами другой руки.

— Чувствительность вернулась, — сообщила Киру. — Но почему же у меня не вышло?

— Карина, — Кир вздохнул. — Ты хочешь научиться воздействовать на точки за несколько минут? Серьезно?

— А сколько нужно? Годы?

— Кому неделя, а кому годы, — он кивнул. — Зависит от чувствительности пальцев, упорства и желания учиться. Мне было легче — как говорил, я обладаю повышенным осязанием, но все равно умение пришло не сразу. Ну что, продолжим?

— Подумаю, — ответила Карина. — Одевайся! Сидишь тут в майке, словно в бане.

«Обиделась, — понял Кир, набросив на себя рубашку и застегивая пуговицы. — Девчонка гордая и своенравная, но все равно хорошая…»

Он не додумал. В дверь постучали, затем она открылась, и в комнату ворвался председатель.

— Карина, здравствуй! — загремел с порога. — Ты занята?

— Нет, Николай Егорович. Мы с Константином обсуждали методы лечения. Вы заболели?

— Я нет, а он похоже — да.

Председатель обернулся и вытащил из-за своей спины мужчину, вернее, парня лет двадцати пяти на вид.

— Это наш бухгалтер Дима. Смотрю, сидит в конторе за столом и кривится. Спрашиваю: что случилось? Отвечает, что живот болит. Потрогал лоб — горячий. Так, говорю, иди к Карине в ФАП, она в субботу принимает. Стал отговариваться, дескать, дома полежу, тем более, метет на улице. Но я его в машину — и сюда. Посмотришь?

— Конечно, — ответила Карина. — Присаживайтесь. Вы — на кушетку, — сказала пациенту, — вы, Николай Егорович, — на стул. Сейчас я дам термометр Дмитрию, а пока он будет измерять температуру, заведу историю болезни. У нас ведь ваш бухгалтер не бывал, насколько знаю.

— Я помогу, — подсуетился Кир. Вид Дмитрия ему не нравился — похоже, парня прихватило крепко. Он дал ему термометр, заставив расстегнуть рубашку и примостить его под мышкой. Затем спросил: — Расстройство было? Я о кишечнике.

— Нет, — покрутил тот головой.

— Мутит?

— Подташнивает, но не рвало.

— А где болит?

— Сначала было тут, — бухгалтер указал на область эпигастрия[31], затем его ладонь сместилась ниже. — Болит не сильно, но знобит и слабость.

— Понятно, — Кир кивнул и направился к умывальнику. Помыл там руки, вытер полотенцем, и вернулся к пациенту.

— Термометр?

Шкала показывала 37 и пять. Хреново.

— Раздевайтесь, Дмитрий, — до пояса, и брюки приспустите. Ложитесь на кушетку — посмотрим ваш живот.

Пока бухгалтер этим занимался, Кир показал термометр Карине.

— Температура субфебрильная, — сказала фельдшер, рассмотрев шкалу.

— Что это значит? — поинтересовался председатель.

— Невысокая, — ответила Карина.

— Выходит, ничего особенного?

— Эх, если бы! — заметил ему Кир. — Карина, подойти к кушетке, посмотрим парня.

Она послушалась. Встав возле пациента, Кир спросил:

— Вот тут болит?

Он указал на правую подвздошную область живота.

— Да, — ответил Дмитрий.

Кир положил ладонь в указанное место, несильно надавил.

— Больно?

— Немножко.

— А вот так?

Кир резко убрал руку.

— Ой, — вскрикнул парень.

— Классический случай, как в учебнике, — заметил Кир.

— Что у него? — спросила девушка.

— Аппендицит.

— Уверен?

— На тысячу процентов. Температура субфебрильная, расстройства стула нет. Тошнит, но рвоты не было. Боль началась в эпигастральной области, затем сместилась в правую подвздошную. При пальпации кишечника диагноз подтверждается — аппендикс воспален. Николай Егорович, — он повернулся к председателю. — Везите Дмитрия в райцентр в больницу. Ему показана операция.

— В райцентр? — нахмурился председатель. — Не получится. Сугробы поперек дороги намело. У меня молоковоз вернулся, водитель говорит, что еле выбрался обратно. ЗИЛ не пробился, а мой УАЗ застрянет точно. Может, таблетку дать ему пока какую? А завтра отвезем, если, конечно, снег расчистят.

— А если нет? — спросил сердито Кир. — Тут дорог каждый час. Если аппендикс лопнет, содержимое его пойдет в брюшную полость. Брюшина воспалится, и у Дмитрия случится перитонит. А в этом случае прогноз неблагоприятный.

— Нормальными словами скажешь? — насупился Николай Егорович. — Без этих ваших терминов.

— От перитонита умер космонавт Беляев. Если уж такого не спасли… Теперь понятно?

— И что же делать? — нахохлился председатель. — Класть Дмитрия на санки и тащить в больницу? Так не дойдем — тут двадцать километров, к тому ж метель на улице.

Кир на мгновение задумался, перебирая варианты в голове. Как ни крути, но выход у него единственный — придется засветить свои способности. Нет, можно наплевать на парня — пусть умирает, но он себе такого не простит. Говорят, что стыд глаза не выест, но это просто поговорка. Его он загрызет…

— Придется сделать операцию здесь, в ФАПе, — сказал Кир жестко. — Безотлагательно.

— Кто будет оперировать? Карина? — удивился Николай Егорович.

— Нет, я.

— А ты сумеешь?

— Мне приходилось это делать.

— Серьезно?

— Не сомневайтесь.

— Не знаю, — растерялся председатель.

— Давайте спросим Дмитрия!

Кир повернулся к пациенту. Тот, пока они беседовали, успел одеться и следил за разговором, сидя кушетке, встревоженный и бледный.

— Все слышал?

— Да, — бухгалтер пожевал губами. — А эта операция опасная?

— Простейшая, хотя и полостная. В больницах ее студенты медицинских вузов делают.

— Вы там учились?

— Не в Белоруссии, — нагнал туману Кир. — Не бойся, Дмитрий! Все будет хорошо, я гарантирую. Через неделю выйдешь на работу.

— Тогда согласен, — кивнул бухгалтер.

— Так, Николай Егорович, — Кир повернулся к председателю — Понадобится ваша помощь. Доставьте санитарку в ФАП: нам нужно вымыть кабинет и мебель. Простерилизовать инструментарий.

— Понял, — ответил председатель и ушел.

— Костя, на пару слов, — Карина подошла к нему. — Выйдем.

В приемной она сердито зашипела:

— Ты, что, с ума сошел?! А если он умрет? Тебя посадят — и меня с тобой на пару. За то, что разрешила.

— Не бойся, не посадят, — он подмигнул ей. — Все будет хорошо, поверь мне. А если ты боишься за себя, то уходи домой. После скажешь, что ничего не знала, я сам управился.

— Нет, не уйду! — она насупилась. — Я встану рядом, буду ассистировать, понятно? Не вздумай отговаривать — обижусь. И, если что, ответим вместе.

«Ах задница арахнида!» — подумал Кир.

Он собирался для операции использовать робота. Но показать его Карине нельзя — вопросами замучит. А прознают и другие — слух пойдет, после чего как говорят здесь хавайся[32] в бульбу. От КГБ не спрячешься, а там заинтересуются. Законопатят в камеру и станут спрашивать: где он взял такой чудесный агрегат? Ты, часом, не шпион американский? Выходит, надо резать самому, только без робота. Но аппендицит он лично удалял давно, молодым специалистом в Обитаемых мирах. Что в результате выйдет? Хотя, чего он опасается? Мозг помнит тысячи сложнейших операций, которые Кир сделал. Сумеет. Это как на велосипеде ездить — раз получилось и не разучишься до смерти. А сейчас имеются пальцы, с моторикой, отработанной на зубных протезах и на позвоночниках больных. Он справится. Пускай потратит времени чуть больше, чем обычно, в нем-то его никто не ограничивает…

— Договорились! — Кир кивнул Карине.

А дальше понеслось. На подготовку кабинета к операции ушло немало времени. Баба Катя там выдраила все, включая два стола. Дополнительный принесли из кабинета, в котором Кир принимал больных. Столы составили и застелили простынью, которую прогладили горячим утюгом. На тумбочке накрытой такой простыней разложили хирургические инструменты. Кир и Карина надели белые халаты, шапочки и марлевые маски. Затем он выглянул в прихожую, где лавках сидели пациент и председатель, а с ними — баба Катя. Последние не стали уходить, сказав, что подождут, пока все не закончится. Кир лишь пожал плечами — хотят, пусть ждут.

— Раздевайся! — велел бухгалтеру. — Оставь одежду здесь и заходи в операционную.

— Все, что ли снять? — засмущался Дмитрий.

— Носки можно оставить, — Кир хмыкнул. — Ну, что ты, словно маленький? Это же больница, если ты еще не понял. Здесь не стесняются.

Вздохнув, бухгалтер подчинился. В кабинете, он, кряхтя, как дед, залез на стол, лег на спину. Кир взял бритвенный стенок — он нашелся у Карины, скорей всего, что ноги бреет, и очистил живот бухгалтера от волос. Проинструктированная Киром, Карина прикрыла простыней ноги и промежность пациента, а второй — грудь до подбородка, оставив обнаженной часть живота — операционное поле. Кир взял банку с йодом и тампоном из стерильной ваты, намотанной на полочку, обмазал его полностью.

— Коли ему новокаин в живот, — велел Карине, сам отошел в сторонку, к умывальнику, где еще раз вымыл руки. Поднял их кверху, ожидая пока не высохнут, и подошел к столу. Карина к тому времени с уколами закончила.

— Скажи нам Дмитрий, — Кир обратился к пациенту. — У тебя есть девушка?

— Да, — бухгалтер снова застеснялся. — Студентка, в Минске учится на агронома. Зовут Светлана.

— Жениться собираешься?

— Летом свадьба, так будущая теща настояла. Сказала: будет много свежих овощей, чтоб на столы поставить.

— Разумно, — согласился Кир. — Приедет девушка, похвастаешься, что у тебя, как у настоящего мужчины, есть шрам на теле и обязательно его продемонстрируешь.

— А это нужно?

— Конечно! — Кир подмигнул ему. — Любить сильнее станет — Карина подтвердит…

Он затеял этот разговор, чтобы пациент не сосредоточился на предстоящей операции и накручивал себя тревогами. Пусть думает о девушке, их будущем и прочем позитивном. С таким настроем поправляются быстрее. Карина подключилась к разговору, а Кир коснулся пальцем живота бухгалтера.

— Чувствуешь?

— Что, где? — спросил бухгалтер.

— Ничего, — ответил Кир. Новокаин подействовал. Склонившись к Дмитрию, он тронул точку возле шеи, и пациент обмяк.

— Карина, скальпель!

Перестраховавшись, Кир наложил сначала лигатуры и резал между ними. Сначала неуверенно, но дальше мозг включился, и руки заработали, как нужно. Зажимы, теперь расширить рану… Аппендикс чуть не выскочил наружу — так воспалился. Кир нитью перевязал его у основания, иссек и осторожно вытащил наружу. Бросил в подставленную девушкой кювету и взял иголку с нитью. Да, в Обитаемых мирах заклеивали раны медицинским клеем, но швы использовали тоже — с другими иглами и нитями, но все же. Метод хоть и старый, но надежный. Клей может подвести, а нити — никогда. Сначала он ушил культю аппендикса, а после занялся операционной раной. Шил, как здесь положено — сначала кетгутом, а после — шелком. Он стягивал послойно ткани, вязал узлы и отрезал нить ножницами. Пришлось немного повозиться — бухгалтер оказался парнем полноватым и нарастил жирок на животе. Вот, наконец, последний узелок. Кир взял салфетку из хирургического бинта, положил ее на рану и приклеил пластырем — полосками, поданными ассистенткой.

— Закончили, — сказал Карине. — Что, долго провозился?

— Двадцать две минуты, — сказала девушка. — Я засекала. Следить не успевала за твоими пальцами.

«Долго, — подумал Кир и мысленно вздохнул. — Раньше бы за десять справился».

— Ты где так научился, Костя?

— Наступит время — расскажу, — ответил Кир. — Сейчас разбудим Дмитрия.

Он вновь коснулся точки возле шеи пациента. Бухгалтер разлепил глаза и удивленно посмотрел на Кира.

— Я, кажется, уснул. Когда же операция?

— Она закончилась. Карина, покажи ему аппендикс.

Та поднесла кювету. Содержимое отростка отчасти вылилось в эмалированную емкость и неприятно пахло.

— Фу! — сморщился бухгалтер.

— Вот именно, — Кир хмыкнул. — Теперь представь, что эта гадость разлилась в животе. В результате — воспаление брюшины, кишечника и прочие проблемы. А так мы — чик, и нету. Через неделю выйдешь на работу. Сейчас мы отнесем тебя в палату, где полежишь под наблюдением. Рана пока что не болит — новокаин работает, но через час-другой чувствительность вернется, и ты ощутишь резь. Поэтому вколем анальгина с димедролом, чтобы спокойно спал. А завтра или послезавтра — это как получится, отвезем тебя в больницу. Там врачи присмотрят. Понятно?

— Да, — сказал бухгалтер.

— Карина, позови Егорыча — я сам его не отнесу, тяжелый больно. Оброс жирком.

— Работа у меня сидячая, — заметил недовольно парень.

«А физкультурой заняться или же в поле поработать? — подумал Кир. — Работничек конторский…» Но вслух он это говорить не стал. Пришел Егорович, они с ним вместе переложили парня на носилки (в ФАПе они были) и перенесли в палату. Там уложили на кровать, Карина вколола Диме анальгин и димедрол, и он, прикрытый одеялом, задремал.

— Спасибо, вам ребята, — поблагодарил их председатель, когда они втроем вернулись в кабинет. — Выручили. Мне Дима словно сын, тем более что скоро зятем станет.

«Понятно, на чьей дочери он женится», — подумал Кир, а вслух сказал:

— Я попрошу вас, Николай Егорович, об операции особо не рассказывать. Вас, тетя Катя, тоже. Формально я не имею права оперировать — диплом не позволяет. Да, случай исключительный — пришлось вмешаться, поскольку Диме угрожала смерть. Но все равно вопросы у начальства могут быть. Пришлют проверку… Мне-то все равно, а вот Карина может пострадать.

— Ну, если с Димой будет все в порядке… — задумчиво ответил председатель.

— Не сомневайтесь, Николай Егорович, — уверила его Карина. — Я контролировала операцию и скажу вам, что Константин провел ее блестяще. Все сделал правильно.

— А я пока за Димой присмотрю: останусь в ФАПе и заночую здесь, — дополнил ее Кир. — Дороги замело, мне в Заболотье не добраться, поэтому подежурю. А завтра, если снег расчистят или же он и сам растает, отправим Дмитрия в районную больницу.

— Не беспокойтесь, — заверил Николай Егорович. — Если с Димой все будет хорошо, болтать в Октябрьском никто не станет.

— Спасибо, — Кир кивнул. — До завтра.

Председатель удалился. Кир с тетей Катей и Кариной навели порядок в кабинетах, после чего ушла и санитарка. Кир притащил к Карине в кабинет сумку с снедью и стал выкладывать ее на стол.

— Мать собрала, — сказал Карине. — Составишь мне компанию? Есть очень хочется.

— Составлю, — согласилась девушка.

Мать положила в сумку сыну кастрюлю с вареной картошкой, вторую — с маринованной свининой, две литровых банки с огурцами и квашенной капустой. Нашлась бутылка водки. Кир с удивлением покрутил ее в руках, но на стол поставил.

— Пить будешь? — поинтересовался у Карины.

— Не знаю, — девушка замялась. — Обычно водку я не пью.

— Я тоже, — Кир пожал плечами, — но сегодня выпью. Что-то потряхивает — нервы.

— Тогда мне чуток налей, — она кивнула. — Саму трясет. Как вспомню…

— А ты не вспоминай, — сказал ей Кир. — Все будет хорошо — ручаюсь.

Поскольку рюмок в ФАПе не было, пили из стаканов. Универсальная посуда в СССР, годится для всего — от чая, кофе до вина и водки. Карина, выпив свою порцию, скривилась:

— Какая все же гадость, эта водка!

— Мужчинам нравится, — заметил философски Кир, поставив свой стакан. — Хотя, согласен, гадость. Но, одновременно, самый дешевый и доступный нейролептик. Хотя его побочные явления… — он сморщился. — Закусывай, Карина. Огурчики, капустка и свининка. Все мама делала.

Они занялись снедью, и ели с удовольствием — проголодались оба. Картошку греть не стали — даже холодная зашла обоим.

— Все очень вкусно! — заметила Карина. — Капуста, огурцы и мясо. Мать у тебя — кудесница.

— Так все в деревне говорят, — ответил Кир. — Никто так не умеет огурцы солить, капусту квасить. А это мясо… Мы осенью кабана забили, смотрю: мать мелкие кусочки мяса в кадушку складывает и пересыпает их тмином, солью и лаврушкой. Что, думаю, получится? А кадушка постояла в погребе, мать приносит миску мяса, попробовал — за уши не оттащишь.

— Запишешь мне рецепт?

— Конечно, — Кир кивнул. — Готовить любишь?

— Когда есть время. Тетя Катя говорит, что вкусно. Меня мать научила.

— Понятно. Плеснуть еще? — Кир указал на водку.

— Не надо! — Карина замотала головой. — Достаточно.

— Тогда и я не буду.

Кир завернул на горлышке бутылки пробку и отодвинул ее в сторону.

— Костя, — Карина посмотрела на него. — Ты скажешь мне когда-нибудь, откуда ты умеешь оперировать? Только не надо говорить, что научил тебя Кувайцев! Я хоть и фельдшер, но разбираюсь. Провести аппендэктомию за двадцать две минуты! И так уверенно.

— Когда-нибудь, возможно, расскажу, — ответил Кир, подумав.

— А почему «возможно»?

— Я должен быть уверен, что все, что рассказанное останется между нами.

— Ты мне не доверяешь?

— Я слишком мало тебя знаю.

— Я не болтушка! — насупилась Карина. — Хотя не понимаю, что может быть преступного в умении лечить людей.

— Преступного тут нет, — Кир подтвердил, — но есть тайна, государственная. Узнают там, — он указал на потолок, — и будут неприятности. Конечно, у меня, но и тебя зацепит. Потащат на допросы, заставят подписать бумаги о неразглашении. Меня ты больше не увидишь. Нравится тебе такой вариант?

— Я правильно считала, что ты секретный академик, — заметила Карина. — Но одного не понимаю: что ты делаешь в деревне?

— Так нужно было, — Кир пожал плечами. — Но вскоре возвращаюсь в Минск.

— А я? Ты меня бросишь?

Она, смутившись, покраснела.

— Можешь последовать за мной. В Минске у меня квартира, пока что съемная, но в конце апреля сдается дом, где у меня будет двушка. Места хватит. Я буду работать, ты учиться в институте.

— Ты делаешь мне предложение? — кокетливо спросила девушка.

— Пока рисую перспективы. Как говорил, я мало тебя знаю, хотя ты очень нравишься. Подумай. Человек я непростой, сама заметила, но не подлый. Друзей не предаю.

— Знаю! — Карина фыркнула. — Подлец не стал бы делать операцию, рискуя своим будущим. Мне тетя Катя говорит: «Держись за Костю! Такие хлопцы на дороге не валяются. Упустишь — пожалеешь!»

Она вновь покраснела.

— Мне мама говорит такое же насчет тебя, — Кир засмеялся. — Предлагаю так. Пока что дружим и присматриваемся друг к другу. А далее — как сложится.

— Ты скоро в Минск поедешь?

— До конца апреля не планирую. Устраивает?

— Да, — ответила Карина…

Мужчина в белом халате заглянул в кабинет главного врача и спросил:

— Не заняты, Федор Иванович?

— Заходи, Семен Аркадьевич! — главврач сделал приглашающий жест. — Присаживайся, — и спросил после того, как хирург устроился на стуле: — Что-то случилось?

— Можно сказать и так, — кивнул хирург. — Больного из Октябрьского привезли. Мужчина, 25 лет. Аппендицит.

— Сложный случай? Перитонит? — нахмурился главврач. — Доставили поздно? Я в курсе, что метель дороги замела. Пока расчистили…

— Да нет перитонита! — махнул рукой хирург. — Его прооперированного к нам привезли. Вчера аппендэктомию сделали.

— В Октябрьском? — Федор Иванович удивился. — Да там же только ФАП, в нем — девчонка-фельдшер.

— В том-то и дело, — хмыкнул посетитель.

— Она прооперировала?

— Какой-то Константин Чернуха, как мне сказали: зубной техник. Фельдшер помогала. Она и выписку прислала из болезни, а там написано: аппендэктомию проводил К.В. Чернуха, а ассистировала — К.А. Клинцевич.

— Чернуху знаю, — сказал задумчиво главврач, — вернее, слышал. Он лечит позвоночники, причем, весьма успешно. Люди хвалят.

— Я тоже слышал, — кивнул Семен Аркадьевич. — Костоправ. Но одно дело — ладошкой по спине похлопать, другое — полостная операция.

— Наворотил делов? Придется переделывать?

— В том-то дело, что не нужно, — хирург развел руками. — Я парня осмотрел. Температура 37,2, что характерно после этой операции. Если она прошла успешно, разумеется. Живот спокойный, рана не воспалена — так, небольшое покраснение у шва. Прогноз благоприятный.

— Тогда что вас беспокоит? — пожал плечами главный врач. — Ребята справились — честь им и хвала за это. Спасли больного. Я понимаю, случай экстраординарный — пришлось вмешаться, чтоб не допустить перитонита. Хотя, конечно, удивили.

— Меня — тем более, — развел руками посетитель. — Ну, ладно бы прооперировали кое-как — что взять с выпускников училищ? Но в нашем деле достаточно увидеть швы после операции, что понять, кто их накладывал — хирург или какой-то коновал. Так вот, швы у больного словно прострочили на машинке. Наложены аккуратно, а промежутки между ними будто бы линейкой вымеряли. Затянуты идеально. Работа классного специалиста. Если этот К.В. Чернуха — зубной техник, то я — дворник.

— Не принижайте свой талант, Семен Аркадьевич! Хирург вы замечательный. А что касается Чернухи… Вы видели, как работают зубные техники?

— Не доводилось.

— Мне пришлось, и был немало удивлен. Там ювелирная работа. У техников великолепный глазомер, отличная моторика всех пальцев. Сложились два умения: фельдшер знала, что нужно делать, Чернуха выполнял, поэтому и получилось. Ребята — молодцы!

— Понятно, — произнес Семен Аркадьевич. — В райздравотдел напишем?

— Зачем? — главврач пожал плечами. — Если прогноз благоприятный и он, как я надеюсь, подтвердится, к чему их беспокоить? Зачем им эта головная боль? Создать комиссию, послать ее в Октябрьское… Нас привлекут, как будто тут работы мало. А в результате — пшик, поскольку некого наказывать и не за что. В истории болезни напишите: доставлен прооперированным из другого медучреждения. А эту выписку подклейте — на всякий случай.

Хирург так и сделал, а через неделю, после выписки больного, забыл об этом случае — забот и без того хватало.