Невеста инопланетянина

Глава 15

В дверь постучали. Гальперин сморщился: он не любил, когда ему с утра мешали собираться с мыслями. День ожидался трудным — предстояла сложная и необычная операция.

— Войдите! — с раздражением сказал профессор.

Дверь отворилась, и в кабинет зашел мужчина лет двадцати пяти, худощавый, одетый в джинсы и рубашку с коротким рукавом. Обут он был в сандалии на босу ногу.

— С добрым утром, Яков Самуилович! — сказал гость, встав за порогом. — Меня зовут Чернуха Константин Васильевич. В мединституте мне сказали, что вы хотели меня видеть. Вот и пришел.

Он улыбнулся. Гальперин мысленно вздохнул: беседа предстояла неприятной. И принесло же этого с утра!

— Проходите, Константин Васильевич, присаживайтесь, — профессор указал на стул у приставного столика. После того, как гость занял назначенное ему место, продолжил: — Ректор института показал мне странную бумагу из Минздрава. Его приказом предписывается выдать вам диплом об окончании мединститута. Но я что-то не припомню вас среди своих студентов и как председатель Государственной экзаменационной комиссии отказался подписать диплом, пока мне не предъявят документы о вашем обучении пускай не в нашем, но другом советском медицинском вузе.

— Нет документов, — гость развел руками. — Но я учился. За границей.

— Конкретно где? — спросил Гальперин.

— Увы, закрытая информация.

— И кто ее закрыл? — профессор усмехнулся.

— КГБ. Вас не предупредили?

— Нет, — вымолвил Гальперин, одновременно вспоминая, что ректор в разговоре о дипломе на что-то намекал, указывая пальцем в потолок, но профессор был тогда не в духе и, буркнув: «Ни за что не подпишу!», уехал в клинику. М-да, ссориться с Конторой глубокого бурения опасно, но ведь могли б нормально объяснить без этого дурацкого приказа? Вечером того же дня ректор позвонил ему по телефону и начал уговаривать, намекая, что за Чернухой стоят большие люди, с которыми не нужно ссориться. Тогда Гальперин заявил: «Пусть он хотя бы мне покажется — хочу взглянуть на это чудо!» И вот Чернуха показался…

— Интернатуру проходили? — спросил профессор.

— Конечно, — сообщил Чернуха.

— Специализация?

— Хирург.

— Самостоятельно оперировали?

— Неоднократно, — гость снова улыбнулся. — Яков Самуилович, мне понятны ваши сомнения. Предлагаю проверить мои знания здесь в клинике. Вы мне показываете пациентов, я их осматриваю, ставлю диагноз и, если доверите, могу прооперировать.

— Гм! — Гальперин на мгновение задумался. А почему б и нет? — Идемте! Халат вам выдадут…

Чернуху отвели в палату, где лежала самая проблемная больная. Пожилую женщину привезли сюда по направлению районной клиники, где врачи, увидав ее живот, схватились за головы. Он выпирал над ребрами как баскетбольный мяч, при этом сама пациентка была субтильного телосложения. В республиканской клинике ее обследовали и пришли к неутешительному выводу: в брюшной полости выросло новообразование громадных размеров. А вот что за опухоль, предстояло выяснить при операции, которая не ожидалась легкой.

Присев у койки пациентки, Чернуха стал с ней беседовать, расспрашивая о самочувствии и о симптомах проявления болезни. Вопросы задавал ей грамотные, правильные, что профессор сразу же отметил. Затем обследовал живот больной и, опять же, производя пальпацию весьма квалифицированно. «Не соврал, — определил Гальперин. — Он явно в клинике работал».

— Все будет хорошо, Клавдия Петровна, — сказал Чернуха пациентке перед тем, как удалиться из палаты. — Избавим вас от этого образования. Чик — и нету! — он улыбнулся женщине. — И будете опять здоровой.

— Хутчэй бы, дзетачка, — вздохнула пациентка. — Замучала мяне гэта хвароба.[62]

— Рентгеновский снимок делали? — спросил Чернуха у Гальперина в коридоре.

— Да, но толку… — профессор сморщился. — Там все закрыто опухолью и непонятно, какие органы поражены. Если поджелудочная и кишечник, то намучаемся.

— Кишечник вряд ли, — возразил Чернуха. — И поджелудочная — тоже. Тогда б симптомы были бы другими. А вот в желудок она, скорей всего проросла. Мы сделаем его частичную резекцию — и все дела. Ведь это доброкачественная опухоль.

— Уверены? — Гальперин удивился.

— Злокачественная в такой локализации ее б давно убила, — сказал Чернуха, — тем более, что я не обнаружил клинических проявлений метастазов. Окончательный диагноз, конечно, даст гистологический анализ тканей, но полагаю, что не ошибаюсь. Если доверите, могу прооперировать больную.

Гальперин на мгновение задумался: доверить сложнейшую операцию непонятному хирургу, к тому же без диплома? Авантюра, которая могла закончиться большими неприятностями. Но та уверенность, с которой Чернуха говорил о предстоящей операции, и его диагноз свидетельствовали, что профессор имеет дело с опытным врачом. Пускай попробует. При первой же ошибке, пусть самой незначительной, Гальперин отстранит его, после чего закончит сам.

— Идемте в кабинет, — сказал Чернухе. — Вы мне расскажете план операции и для начала, как станете входить в брюшную полость…

К удивлению профессора и других хирургов, присутствовавших на операции и ассистировавших Чернухе и Гальперину, странный врач не совершил ошибок. Работал он уверенно, но осторожно, поэтому профессор сделал вывод, скальпель молодой хирург не держал в руках давненько. У тех, кто оперирует ежедневно, манера поведения за хирургическим столом другая. Но, тем не менее, вмешаться не пришлось — Чернуха не дал повода. Он оказался прав: опухоль проросла в желудок, и часть его врач удалил. Но это не беда: желудок — орган, который восстанавливается быстро.

— Что скажете об опухоли, Константин Васильевич? — спросил его Гальперин после операции, когда они вернулись в кабинет профессора, где вместе пили чай. — Как вы ее классифицируете?

— Скорей всего, что невринома,[63] — ответил молодой хирург. — Но очень редкий случай. Обычно их находят в головном мозге или позвоночнике, а тут еще гигантские размеры.

— Пожалуй, соглашусь, — кивнул Гальперин. — Новообразование весом в четыре килограмма… Кстати, очень заметно, что вы учились за границей. Методика другая, узлы вы вяжете иначе. Но эффективно несомненно — вы быстро справились. Я ожидал, что операция займет гораздо больше времени. Коллеги впечатлились. Диплом я вам, конечно, подпишу, но есть вопрос. Где собираетесь работать? Предлагаю — у меня на кафедре. С вашими способностями вы сделаете блестящую карьеру в медицине. Лет через пять вы защититесь у меня кафедре и станете кандидатом, а там и докторская за недалеким горизонтом.

— Спасибо, Яков Самуилович, — сказал Чернуха, — но у меня другие планы.

— Что, выбрали другую клинику? — нахмурился Гальперин.

— Нет, открываю частный медицинский кабинет.

— Вам это разрешили? — профессор изумился.

— Есть специальное постановление Совета Министров СССР на этот счет.

— Гм, — Гальперин пожевал губами. — Могу узнать причину? Если, конечно, это не закрытая информация.

— Нет, секрет, — Чернуха улыбнулся. — Слыхали про вакцину против меланомы?

— Слух доходил, — кивнул Гальперин. — В Москве ее сейчас испытывают. Говорят, что очень эффективная. Ждем не дождемся, когда и нам поставят.

— Я причастен к ее созданию.

— Вы? — Гальперин изумился. — Ее же в институте Гамалеи разработали.

— Но без меня не обошлось, — сказал Чернуха и захрустел печеньем.

Профессор вновь задумался. Что ж это получается? Как молодой хирург мог участвовать в создании вакцины? Ведь этим делом занимаются специалисты другого профиля. «Да он стащил рецепт у иностранных разработчиков и передал его СССР, — сообразил Гальперин. — Жил за границей, скорей всего, потомок русских эмигрантов. Теперь понятно, почему не говорит, где он учился, и из какой страны приехал. Ему здесь дали новую фамилию и имя, иначе иностранцы устроили бы грандиозный скандал. А так мы сами разработали вакцину — попробуй, придерись! Он молодец, конечно. Не стащи он разработку, мы это лекарство еще не скоро получили бы. И покупали б за валюту, а ее вечно не хватает…»

Как это ни странно, но Гальперин, несмотря на свою национальность, был ярым коммунистом и патриотом СССР. О переезде на историческую Родину и слышать не хотел. Во-первых, там своих врачей хватает, а, во-вторых, здесь он профессор и доктор медицины, плюс возглавляет кафедру. Его авторитет неоспорим, поэтому Гальперин может позволить себе фронду вроде отказа поставить свою подпись в дипломе этого Чернухи. Но в результате он познакомился с хорошим человеком и талантливым хирургом.

— Константин Васильевич, — спросил профессор, — не просветите: ваш частный медицинский кабинет — это особый случай, или такие разрешения получат и другие?

— Пока что первое, но и второе будет, как полагаю, — сказал Чернуха. — Грядут большие перемены. В стране раскрепостят инициативу масс.

— Вы это точно знаете? — сощурился Гальперин.

— Предполагаю, — уклончиво сказал Чернуха и встал. — Давайте подождем немного. Спасибо вам за угощение, Яков Самуилович. Пойду — жена заждалась. Я не предполагал, что пробуду столько в клинике.

— Константин Васильевич! — остановил его Гальперин. — У вас есть телефон? Да? Очень хорошо. Давайте обменяемся номерами. Вдруг будет интересный случай, и вы согласитесь участвовать в диагностике и последующей операции.

— Да нет проблем, — сказал Чернуха.

«Ох, не простой он парень!» — решил Гальперин, после того как гость ушел, и почти сразу убедился в этом. Зазвонил служебный телефон, профессор снял трубку с аппарата.

— Яков Самуилович, — раздалось в наушнике, и Гальперин узнал голос ректора мединститута. — Я вам звоню по поводу диплома для Чернухи.

— Да все нормально, — сообщил профессор. — Он приходил ко мне, и я проверил его знания на практике. Хороший врач, диплом я подпишу.

— Слава Богу! — обрадовался ректор. — Мне тут звонили из Минздрава. Сообщили, что он заслуженный человек, награжденный орденом Ленина.

«Я даже знаю по какой причине», — хотел сказать Гальперин, но промолчал. Не стоит раскрывать свою осведомленность в делах довольно деликатных.

— Я буду завтра в институте, Александр Александрович, где и поставлю свою подпись, — сказал невидимому собеседнику. — Пусть секретарь ваш подготовит документы.

— Спасибо, Яков Самуилович!

Ректор отключился, а Гальперин погрузился в мысли. Частный медицинский кабинет… Заманчиво.

Табличку на дверях рядом со входом в почтовое отделение Егоров рассмотрел издалека. Тут и не хочешь, но заметишь: отполированный лист нержавейки сверкал на солнце, пуская зайчики в глаза прохожим. «Хозяин появился», — сообразил Егоров. Еще недавно, проходя здесь, он видел, как строители заносили в помещение трубки обоев, банки с краской, ведра с известкой. Похоже, что ремонт закончился. И кто же поселился рядом с почтой? Раньше здесь размещалась бухгалтерия домоуправления, но она в июле переехала в построенное для коммунальников здание.

Поднявшись по ступенькам, Егоров прочел отфрезерованные на табличке буквы: «Частный медицинский кабинет. Работает по будням с 9 до 18». Откуда эта хрень? Что значит «частный»? Кто разрешил? И он решительно нажал на ручку двери. За ней располагалась большая комната. Прежде здесь стояли несколько столов, за которыми сидели бухгалтеры домоуправления. Сейчас столов не наблюдалось. Вдоль стен стояли новенькие стулья, и лишь в углу перед окном приютился стол с телефонным аппаратом на столешнице. На одной из стен висела деревянная доска с написанными сверху буквами «Информация», к ней прикрепили кнопками листок бумаги. Егоров подошел и пробежал глазами машинописный текст:

Тарифы на услуги:

Консультация по всем проблемам — 10 рублей. Лечение заболеваний позвоночника — 20 (вместе с консультацией).

Прием по общей очереди. В дальнейшем можно будет записаться предварительно.

«Ничего себе!» — присвистнул мысленно Егоров. Он знал, сколько больных примерно принимает за смену врач в районной поликлинике. Да это ж атомные деньги! Кто, интересно, этот умник, который тут обосновался?

Из-за неплотно притворенной двери в другую комнату, где раньше размещался кабинет главного бухгалтера, доносился стук молотка, и Егоров решительно открыл ее. За ней увидел стол со стулом, покрытую коричневой клеенкой кушетку, а рядом — медицинский белый шкаф с застекленными створками. Еще в углу имелась фаянсовая раковина с краном, над ней висело полотенце.

В кабинете находились двое. Молодой мужчина, встав на табуретку, закручивал отверткой шуруп в вколоченный в отверстие дюбель. Девушка, стоявшая у табуретки, наблюдала за его работой, держа в руках большую фотографию в деревянной рамке.

— Добрый день, — сказал Егоров. — Я хотел был видеть хозяина кабинета.

Мужчина с девушкой обернулись.

— Я здесь хозяин, — буркнул мужчина. — Но мы пока не принимаем. Завтра приходите.

— Я по другому поводу, — Егоров приосанился. — Участковый инспектор Ленинского РОВД старший лейтенант Егоров. Вы на моем участке, и я хотел бы посмотреть на ваши документы, разрешающие объявленную деятельность.

— Вам, что, не довело начальство? — мужчина удивился.

— Нет, — сообщил Егоров.

— Советская милиция… — мужчина сморщился. — Как ты мне дорога. Тормоз коммунизма!

— Я попрошу вас, гражданин! — нахмурился Егоров.

— Вон в рамочке висит! — мужчина указал на стену возле двери. — Читайте. Карина, забери отвертку и дай мне фотографию.

Егоров подошел к стене, где в застекленной рамке висел листок бумаги с гербом над текстом: «Совет министров СССР. Постановление от… №… Москва, Кремль. Разрешить К. В. Чернухе открыть частный медицинский кабинет в г. Минске Белорусской ССР. Всем государственным органам оказывать ему необходимое содействие в дальнейшей деятельности. Председатель Совета министров СССР Н. Тихонов. Управляющий делами Совета Министров СССР…» Подписи, печать общего отдела…

Егоров на мгновение завис — подобных документов он прежде никогда не видел. Кто этот К. В. Чернуха, если ради него правительство страны издало специальное постановление? Но шок у милиционера случился позже, когда он обернулся и посмотрел на стену над столом, где уже висела та самая фотография в рамке. Егоров рассмотрел на ней Андропова и хозяина кабинета — как следовало полагать, К. В. Чернуху из Постановления Совмина. Они стояли рядом и улыбались в объектив. Егоров впился взглядом в фотографию не в силах оторваться.

— Что, нравится? — спросил Чернуха, усмехнувшись.

— Я… — сдавленно сказал Егоров. — Извините, товарищ. Не знал… Вы и товарищ Генеральный секретарь…

— Давно знакомы, — пояснил Чернуха. — По поручению Юрия Владимировича работал над заданием особой важности.

— За что был удостоен высшей награды СССР, — сказала девушка. — Мужу вручили орден Ленина.

— Еще вопросы есть? — спросил Чернуха.

— Нет, что вы?! — испуганно пролепетал Егоров. — Еще раз извините. Пойду…

Он пробкой вылетел из кабинета, затем — из комнаты со стульями. В себя пришел лишь от отбежав от почты почти сотню метров. Тем временем в оставленном им кабинете смеялись Кир с Кариной.

— Ох, припустил! — Карина вытерла глаза платочком. — Как наскипидаренный…

— А ты ведь сомневалась: зачем нам это вешать? — Кир указал на фотографию, затем — на постановление в рамке. — Вот для таких егоровых и нужно. Заявятся непременно. Санстанция, пожарные и прочие. Поэтому и попросил Андропова сфотографироваться вместе. Он, к слову, догадался, зачем мне эта фотография. Сказал, что, если проблемы будут, дать знать ему. Только зачем? Работы у него и без меня хватает. А мы своей займемся. Так, кабинет мы приготовили, осталось привести в порядок делопроизводство. Короче, нужен регистратор, который станет вести учет больных, записывать их в очередь. Имеет смысл найти какую-нибудь женщину, приветливую и аккуратную, чтоб не рычала на больных как в поликлинике.

— Сколько ты платить ей собираешься?

— Десятку в день. Нормально?

— Да за такие деньги сюда врачи придут с дипломом! — Карина фыркнула.

— Врача не надо, — замотал Кир головой. — Он потеряет стаж: у меня пока что нет права по найму медицинского персонала. Работа-то для регистратора неофициальная. Сгодится медсестра на пенсии, к примеру. Ладно, кого-нибудь найдем.

— Только не вздумай брать молоденькую! — насупилась Карина. — Не то я тебе — вот!

Она продемонстрировала кулачок. Кир улыбнулся, взял его в ладони и чмокнул в согнутые пальцы.

— Ох, Костя!.. — Карина обняла его и прижалась щекой к его щеке. — Если б ты знал, какая я счастливая!..

Пять лет спустя.

— Добрый вечер, дорогие слушатели! Я, Савик Шустер, ведущий радио «Свобода», обращаюсь к вам из нашей студии в Мюнхене. Сегодня будем говорить о жизни в СССР. И поможет мне в этом не кто-нибудь, а сам Владимир Константинович Буковский. Да, да, тот самый диссидент, которого 12 лет назад советские власти обменяли на Луиса Корвалана. Тогда еще частушка появилась: «Обменяли хулигана на Луиса Корвалана. Где б найти такую б…ть, чтоб на Брежнева сменять?!»

(Слышен смех гостя.)

— Владимир Константинович — известный писатель и политик, он пристально следит за происходящим в СССР, так что мы имеем дело с компетентным собеседником. Владимир Константинович, добрый вечер!

— Здравствуйте, Савик. Добрый вечер, слушатели.

— Предлагаю построить нашу беседу так. Я, говоря об СССР, буду изображать адвоката дьявола, напирая на положительные перемены в стране, вы же оцените их с точки зрения политолога.

— Попробуем.

— Что ж, приступим. Ну что, Владимир Константинович, в СССР случился новый НЭП?[64]

— Я не назвал бы это НЭПом — не те масштабы. Да, разрешили мелкий частный бизнес. К примеру, парикмахерам, портным и поварам. Вы можете печь булочки, шить для людей одежду и делать им прически. Но где концессии для иностранных предпринимателей, как это было некогда в 20-е? Природные ресурсы остались в собственности государства. Упор в развитии негосударственных предприятий сделан на коллективные формы собственности, так называемые кооперативы. По сути, это давно знакомые артели, которые работали при Сталине.

— Но, тем не менее, мои знакомые, живущие в СССР, рассказывают, что в стране улучшилась ситуация с продуктами и необходимыми товарами. Почти исчезли очереди в магазинах. Желающим построить дачу выделяют не жалкие четыре сотки, заросшие бурьяном, а десять, причем, на лучших землях. Отменены ограничения при строительстве домов — по площади, этажности и материалу стен.

— При этом обязательно потребуют, чтобы доказал легальное происхождение затраченных на стройку средств.

— Такое есть и в западных странах.

— Здесь проверяют, заплатил ли ты налоги, а где взял деньги фискальным органам не интересно.

— Но, тем не менее, возможность появилась, и, как мне говорят, ей многие воспользовались. Спрос на строительные материалы стимулировал их производство. Кооперативные бригады заготавливают лес, на принадлежащим им лесопилках превращают его в брус и доски. Могут возвести на вашем участке дом. Появились даже кооперативные кирпичные заводы, для возведения которых государство выделяет ссуды под небольшой процент. Значительно расширена программа строительства кооперативного жилья, а доля государственного сократилась. На государственных предприятиях внедрили хозрасчет, разрешив им реализовать продукцию сверх плана по собственному усмотрению и по свободным ценам. Большие перемены!

— Но у власти остается коммунистическая партия и не похоже, что ее руководство отказалось от своих идей.

— Что ж, поговорим о руководстве. За последние три года практически обновился состав Политбюро ЦК КПСС. Кто тихо умер, как Черненко, других отправили на пенсию. Лишь Горбачева сняли с должности и отправили руководить Камчатской областью. На смену древним старцам пришли руководители молодые, многих из которых мы не знали прежде. Из прежней Брежневской команды остался лишь Генеральный секретарь Андропов, который, к слову, весьма неплохо выглядит для своих 73-х лет. Что удивительно. Пять лет назад ходили слухи, что Андропов тяжко болен и в скором времени умрет.

— Ему пересадили почки американские врачи и сделали аортокоронарное шунтирование сердца.

— Да, об этом много говорили, но информация не подтвердилась. К примеру, знаменитый американский врач Дебейки категорически это отрицает.

— Им заплатили за молчание.

— Возможно. Как бы то ни было, Андропов удивляет не только своим внешним видом, но и революционностью предложений по переустройству советской экономики. К примеру, им выдвинута и реализуется амбициозная программа развития микроэлектроники в СССР. Он обещал, что в скором времени Советский Союз обгонит США и Японию.

— Слова, слова, слова…

— Но слова, подтвержденные фактами — российские телевизоры продают в Европе, причем их весьма охотно покупают. По качеству не уступают японским, но стоят дешевле. А достижения в медицине? В СССР создали вакцины против рака, посрамив фармацевтические компании Запада. Что интересно, СССР не стал патентовать рецептуру, а сохранил их состав и технологию производства как коммерческую тайну.

— Не хотят делиться открытием с мировым сообществом. Советы экспортируют лекарство против рака и зарабатывают на этом бешеные деньги. По оценке западных специалистов — доходы от продаж фармацевтической продукции превышают выручку Советского союза от экспорта нефти. Бесчеловечная позиция!

— Фармацевтические компании на Западе тоже продают свои лекарства.

— Но они их патентуют. И через двадцать лет любой предприниматель может производить лекарства по этой рецептуре — так называемые дженерики. Коммунистам на это наплевать, они валюту зарабатывают. На эти деньги покупают различные товары для населения, тем самым понижая градус недовольства в обществе.

— Гм! Насколько знаю, СССР приобретает и заводы для производства товаров повышенного спроса. К примеру, концерн «Рено» возводит в Подмосковье завод по выпуску легковых автомобилей. Появятся в СССР и мотоциклы «Кавасаки», с этой компанией подписан договор. Примеров много. И, кстати, о валюте. Из уголовных кодексов республик СССР исчезли статьи за нарушение правил о валютных операциях, та самая знаменитая 88-я в УК РСФСР, так называемая «бабочка», предусматривавшая суровое наказание вплоть до расстрела. Теперь это административное правонарушение.

— Как будто стало сильно легче. Ну да, не расстреляют и не посадят, но валюту конфискуют и впаяют штраф.

— Если не представишь документов, что ты ее легально заработал или приобрел валюту в банке. Мне приходилось беседовать с советскими туристами в Мюнхене. С их слов ограничений на покупку нет — бери хоть тысячу марок.

— Но по невыгодному курсу: по два рубля за марку. За доллар вовсе четыре.

— Примерно столько требовали и подпольные валютчики. Государство просто перехватило этот бизнес. Ладно, закончим с экономикой и поговорим о внешней политике Советского Союза. Тут много удивительного. К примеру, СССР значительно сократил поддержку так называемых «прогрессивных» стран, объявивших о своей приверженности социалистическим идеям. Он сокращает армию — почти что вдвое. Андропов объявил, что столько солдат стране не нужно, и по призыву в армии будут служить лишь лучшие из лучших. Им подняли денежное содержание, теперь солдат стал зарабатывать, как рабочий первого разряда на производстве, при этом его кормят, одевают. Расширен перечень льгот для отслуживших срочников. В военкоматах стоят очереди из желающих служить.

— Это говорит не о миролюбии коммунистов, как они это сами представляют, а о подготовке к будущей войне. У меня есть тоже информация из СССР. Согласно ей, радикально изменилась служба по призыву. Там больше нет хозяйственных нарядов, строек и прочего, что было раньше. Все два года службы солдата учат воевать примерно, как в американской армии. Но в той контрактники, и их гораздо меньше в отличие от СССР, где в армии — миллионы. Зачем их столько, если, по словам Андропова, страна не собирается воевать? Одновременно СССР не прекращает разрабатывать новейшие вооружения, включая ядерные боеголовки и средства доставки. Ага, «миролюбивое» государство!

— Но и США свои вооружения совершенствует. Взять ту же СОИ.

— Это программа обороны от ракет — понятно чьих.

— Кстати, Андропов ее высмеял, сказав, СОИ появилась по инициативе военно-промышленного комплекса Америки — лишь для того, чтоб обеспечить дополнительное финансирование корпорациям. Генсек сказал, что запустить так называемые «космические войны» при нынешнем уровне технологий невозможно, и руководство США просто обманывает своих граждан.

— Rira bien, qui rira le dernier. Хорошо будет смеяться тот, кто будет смеяться последним, как написал французский баснописец Жан Пьер Флориан. Посмотрим, что скажут в СССР, когда американские платформы с противоракетами появятся на орбите.

— Согласен, но пока нет данных, что программа СОИ как-то беспокоит СССР. Там сосредоточились на внутренней повестке. И вот тут есть много удивительного. К примеру, диссидентов больше не сажают в тюрьмы, а просто высылают в западные страны, как некогда в 20-е годы в СССР. Им говорят: «Вам нравится западная демократия? Вот и живите там!»

— Боятся правды. Коммунистическая идеология не жизнеспособна, и ее критики опасны руководству СССР.

— Но диссиденты рады — они мечтали жить на Западе.

— Понять их можно, что не отменяет факт репрессий в отношении лучшей части общества Советского Союза — настоящей русской интеллигенции.

— Андропов обозвал ее дерьмом, которое прилипло к обуви тружеников. Дескать, оно воняет и мешает людям жить.

— Красноречивое свидетельство уровня культуры руководителей СССР. Первым назвал интеллигенцию говном их светоч Ленин, одобривший репрессии против лучших представителей народа. Эту политику продолжил Сталин. Андропов перенял их методы. В стране идут масштабные процессы против партийных чиновников, в том числе — руководителей краев и областей. Все как при Сталине.

— Чиновников судят за хозяйственные преступления — так утверждает пресса СССР. Народ это приветствует.

— Да бросьте! Андропов расчищает поле для единоличной власти. В 30-е годы народ вот также приветствовал репрессии против «врагов народа». СССР, по сути, вновь превращается в один большой Гулаг. Жаль. Была надежда…

— Да, надежда была. На этом мы завершаем нашу беседу с Владимиром Константиновичем Буковским. До новых встреч в эфире!