Неудачный персонаж

Глава 16. План мистера Лухраспа

Услыхав стук снаружи, Грибус глупо хихикнул, но кричать не стал. Я снова завязал ему рот и, подобравшись к борту таким образом, чтобы гребцы не орали, осторожно посмотрел вниз.

На волнах покачивалась вторая шлюпка, а в ней восседал собственной персоной Лухрасп. Увы, никого из игроков не было.

— Кораблем командую я, мистер Лухрасп, — ответил я. — Если хотите подняться на борт — вы должны рассказать мне, что происходит на острове. Причем кратко, — добавил я, снова с тоской наблюдая, как тает здоровье. Скоро привыкну к постоянному ощущению жжения.

— Рассказать нетрудно, — согласился усач. — Друзья твои, молодой капитан, снова в плену.

...Да что ж такое-то, а?.. Они хоть что-нибудь сделать могут нормально?..

— Подробнее, — приказал я.

Лухрасп, положил весла, начал неторопливо забивать трубку. Солнце пекло.

— Расскажу про себя сначала, — предложил усач. — Как тебя, дружище, схватил своей клешней капитан Гвоздь, а проглотить не успел, я стоял в кругу еще какое-то время. Гвоздь все не уходил из оврага… И вот сперва появился Вилли — вроде бы так его звать. С сундучком! Открыл его — а там душа гнома вашего… Гвоздь ту душу схарчил, конечно. Да только радостнее не стал: Вилли ему рассказал, что слепой призрак — все, а Спящие на шлюпке уплыли. Гвоздь взъярился, и вскоре притащили к нему бедолагу Грибо. Только и с тем у капитана не задалось.

— Почему?

Разбойник пожал плечами:

— Рассвет наступил. Оно и к лучшему, а то бы крысюк первым делом на меня показал… Вышло, однако, так, что пережили мы с Грибо ночь, а капитан сгинул. Грибо я предложил союз: сызнова достаем сокровище, тащим к шлюпке, гребем с этого проклятого острова побыстрей и подальше. Мне ведь много-то из этого клада не надо: всего лишь горстку монет...

— Семь, — уточнил я.

Лухрасп остро на меня глянул:

— Верно, семь. А тебе не одна ли из них досталась, а? Благодаря моему совету…

— Совет был хороший, за него вам спасибо, — хмыкнул я. — И давайте-ка дальше.

— Дальше… Дальше твои друзья появились. Я так понял, могли б уплыть… но уж кто узнал про прОклятое сокровище, тот от мысли им завладеть не откажется. Вернулись они в овраг!

Пока все сходилось с моими предположениями.

— Но что-то пошло не так, — сказал я.

— Верно, — ухмыльнулся усач. — С сокровищами капитана Гвоздя “так” не бывает. Больно много крови на них…

— Конкретнее, уважаемый.

— С друзьями твоими мы в целом договорились, — продолжил рассказ пират, — потому как, о чем я уже поведал, мне из сокровищ нужна доля малая, а Грибо и вовсе крыть было нечем. Договорились, что все впятером выкапываем и тащим клад и плывем все вместе. Тем более полудемон нам рассказал, что галеру вы с ним захватили.

— Так уж и договорились?? — большая часть выносливости и треть здоровья снова растаяли, но ситуацию нужно было представить четко. Если что — успею броситься к Мухомору и восстановиться, пока усач будет лезть через борт.

Пират снова пожал плечами:

— Уж как смогли. Клад-то — немаленький. Его что вдвоем, что втроем несподручно через джунгли волочь. Впятером — легче. ...Эльфийка ваша, правда, бормотала все про какой-то алтарь, — Лухрасп снова метнул на меня острый взгляд, — а гном так и зыркал, кого из нас топором приголубить, меня или Грибо. Но у меня в мыслях предательства не было.

— Ага, — сказал я. — У тебя не было. Однако… было у Грибо?

Лухрасп сокрушенно развел руками.

— Переиграл нас крысеныш носатый. Это я виноват: совсем забыл про перстень Гасана. Как вынули мы клад, оборачиваюсь — старик стоит уже рядом с Грибо, а тот перстень на пальце крутит. “Хочу, — говорит, — чтобы все они в оцепенении попадали”. Ну мы и попадали: я и друзья твои.

— Стоп. Как это понимать — “старик стоит”?.. Отчего попадали??

— Перстень был у Гасана специальный, — пояснил Лухрасп, — к которому он душу свою привязал на такой крайний случай. Ритуал запретный и тонкий! Уж не знаю, где он такому выучился… Поэтому Гвоздь его не сожрал, да и перстень тронуть не смог. Так тот и оставался на пальце у старика, пока Грибо его не стянул. Гасан же теперь — раб перстня. Все свои колдовские способности сохранил, еще и больше их стало. Но делать он теперь может лишь то, что хозяин перстня укажет. Вот Грибо и указал…

— Обалдеть, — пробормотал я. — “Хочешь, я разрушу город или построю дворец” — Гасан наш по этой части теперь? И что, три любых желания небось может исполнить?

— Ну не настолько “любых”, — хохотнул усач. — Все ж таки был он обычным пиратом, хоть и шаманом, так что и джинн из него пока получился слабенький. Например, перенести Грибо с сокровищами на корабль — да хотя бы на берег — сил ему не хватило. Так что мелкий поганец связал нас, на полудемона снова оковы надел, которые там же в овраге валялись, а сам как мог начал таскать из оврага сокровища.

— Ты-то как освободился? — я решил, что пора перестать выкать.

Лухрасп поднял палец: терпение мол.

— А что, капитан, — попросил он, — если на борт мне пока вход заказан, не спустишь ли мне мой кальян? С хорошим куревом и рассказ глаже пойдет — не могу больше трубку смолить…

Я вспомнил перекошенную рожу Лагаша и тяжелый медный сосуд, летящий прямо в меня. Даже как-то неловко стало.

— С кальяном разберемся потом, достопочтенный. Мне тут тоже на солнышке, знаешь ли, не очень приятно. Рассказывай.

Пират вздохнул.

— А на выходе из оврага встретил нашего Грибо медведь: как раз пришло ему время воскреснуть. ...Медведя Гасан долго долбил... И пока все это делалось, меня, как куль с овсом, утащил в кусты старый друг. Он тебе привет, кстати, передает. Говорит, встретит — голову оторвет. Ночью. Днем не может теперь.

— Амра??

Лухрасп кивнул.

— Услугу ты ему оказал, Коготь… как раз медвежью. Амра наш пуще смерти не любил всегда упырей, чернокнижников и всю эту братию. А теперь — сам. Он сначала в кусты уполз и выл там полдня, пока не взял себя в руки и не собрался меня выручать.

Я фыркнул:

— Мне легко, можно подумать. Не нравится — пусть выходит на солнышко и адьос, для него Камень Возрождения не предусмотрен. ...И где он сейчас?

— Там, в кустах, — указал на берег Лухрасп. — Ждет, о чем мы договоримся с тобой. Как он меня выкрал да развязал — побежали мы к морю, я — в лодку и вот говорю с тобой. Такая история! Дозволишь теперь на корабль подняться… капитан?

Он усмехнулся в усы. Я тоже оскалился:

— Еще не договорились. Какие конкретные предложения будут, уважаемый?

— Условия — те же, о коих мы с твоими товарищами столковались. Нам с Амрой — семь монет и место на корабле. Вам — все остальное. От нас — помощь в вызволении друзей твоих… и надо поторопиться.

Лухрасп покосился на солнышко, которое начинало ощутимо крениться к горизонту.

— Ты ведь сам уже знаешь: тут на острове много… охотников за нашими головами.

— И тебе обо всех известно?

— Кое-что знаю и расскажу. Кроме капитана Гвоздя с командой, земля ему сковородкой, есть тут еще богинька одна… тоже хозяйкой себя считает… Да вы, думаю, с ней уже познакомились.

— Ты знаешь, как с нею справиться?

Усач покачал головой.

— "Справиться" — слишком уж самонадеянно сказано… Есть кое-какие мыслишки, на крайний случай… но этого случая мы должны избежать. Богинька первой является, в сумерках; Гвоздь — следом, с луною, если клад потревожить. Небось успеем до темноты, разминемся с обоими...

Я перегнулся за борт и вернул пирату его внимательный взгляд.

— Лухрасп, а ты точно всех перечислил? Кто за той дверью, которую Амра с Хызыром долбили, а?? Клад ведь не там оказался.

Пират стушевался.

— Ошибались мы, — признал он. — И потому… хорошо, что дверь не открылась. А откроется она, тут я усами клянусь, самой последней. И до этого времени нам уж точно надо будет оказаться на “Гриме”. Больше тут толковать не о чем, капитан, ты уж поверь старому морскому разбойнику.

Я задумался. Помощь была мне нужна отчаянно, в одиночку я не справлялся. Но отдать пиратам монеты Грима… Забагованный квест, который пару часов назад вызывал только недоумение, внезапно начал казаться мне исключительно привлекательным и страшно необходимым. Пресловутый внутренний хомяк был решительно против “сливать” загадочное задание. В конце концов, если б не Грим, я бы вообще тут далеко не продвинулся. Но и обманывать союзника мне не хотелось.

— А еще у меня шлюпка, — напомнил Лухрасп, — последняя! Нужны мы друг другу, Коготь, как ни крути.

...Я решился.

— Про монеты Грима мне тоже известно, как ты понял, — объявил я. — Мне явился сам Грим и кое-что про них рассказал! Так что отдавать их я не хочу. Но и драться за них не хочу сейчас тоже. Ты чуть-чуть помог мне, я помог — как мог! — Амре; предлагаю и дальше действовать вместе. А насчет монет — совместно решим, что делать, когда придем в порт. Для меня сейчас это важнее любых сокровищ. По рукам?

Усач явно был поражен.

— Сам Грим… — с недоверием произнес он. — Тебе??

Я вздохнул и в который уж раз сделал себе бо-бо, сотворив “Вспышку”. Здоровье упало почти до низа.

— Я служитель Светлых богов, — произнес я. — Необычный, но уж какой есть. Я могу говорить с Гримом, клянусь. Ну что, отложим вопрос с монетами?

— Ну если так… — пробормотал разбойник. — Если сам Грим…

— Есть один более насущный вопрос, — я скривился. — Управление кораблем. Так вышло, что дудка боцмана канула на дно вместе с боцманом. У меня тут к мачте привязан дядюшка Грибус, который внушает мне, что может сварить отварчик, чтобы гребцы нас слушались. Но его для этого нужно выпустить пособирать травки. Врет? Есть ли иные пути?

— Есть, — Лухрасп нахмурился, — только долгие. Наказывать бедолаг, приучать слушаться новой дудки. Перед этим — торжественно избрать нового капитана. Они сейчас непослушные, потому что настоящего капитана на судне нет, ты уж прости, упырь. Ежели мы не хотим тут надолго задерживаться, то успокоительный отвар Грибуса — самое верное средство.

— Тогда за ним ты будешь присматривать. Как знающий, чего ожидать.

— Добро, напарник. Капитаном тебя величать прекращу пока, ты не против?

...Я позволил усачу взойти на борт. Подошел к Грибусу, похлопал его по щеке, еще раз воспользовался беднягой как аккумулятором, чтобы поднять выносливость и здоровье.

Дядюшка после повторного сеанса кровопускания сильно сдал: его собственная выносливость просела до дна шкалы. Впрочем, мы как могли отпоили его красным вином: я выяснил, что оно замечательно помогает пострадавшим от упыриных укусов. Но, хотя выносливость Грибуса поднялась выше средней отметки, а щечки порозовели, он продолжал делать вид, что едва волочит ноги. Ушлый дед!

Лухрасп, отвязав Грибуса, спустил его в лодку, я, закутавшись сразу в три плаща, присоединился к ним.

— Племянник твой глупости совершает, — внушал Лухрасп Грибусу, — в одиночку сокровище не перетаскать. Надо объединяться: солнце к закату, вечером, сам знаешь, что начнется на острове. Образумишь его — возьмем вас обоих на борт.

Грибус кивал, но в исподволь брошенном на меня взгляде я увидел затаенную злобу. Впрочем, осуждать его мне было трудно, я бы на его месте тоже расстроился. И ведь про кота ему не объяснишь. Лухрасп взялся за весла, и лодка направилась в сторону острова. Что ж, операция “успеть до темноты” начата.

Держа в поле зрения Грибуса, который рыскал от тропы вправо и влево в поисках нужных трав, мы осторожно продвигались в сторону оврага. Кокон из плащей, покуда я находился в лодке, спасал плохо, но по крайней мере мне не нужно было грести. Так что я скукожился на корме и с грехом пополам дотянул до берега.

Встреча с Амрой прошла не слишком приветливо, но по крайней мере голову мне не оторвали. Ни слова не произнеся и только зыркнув на меня исподлобья, упырь (как и я, замотанный в плащ), прыгнул в лодку и мощными взмахами весел погнал ее в другое место. У камня мы лодку решили не оставлять — на случай, если что-то пойдет не так.

В чаще, в густой сени, мне стало полегче, но восстановленное перед началом похода здоровье уже оказалось просажено до середины, как и выносливость. А вновь “поправляться” за счет Грибуса или Лухраспа было неловко. Ладно, придумаем что-нибудь.

— Какой от тебя толк, если ты даже не можешь помочь мне все это тащить? — наконец раздался из-за поворота тропы противный голос Грибо.

— Я уже объяснял тебе, дуралей! — в ответ послышался скрипучий голос Гасана. — Я должен сохранять магическую энергию на случай, если на нас нападут! Тащить ты и без меня способен! Сын демона и ослицы...

— Перестань оскорблять меня, старый хрыч! Я больше тебе не слуга! Наоборот! ...Ну-ка, съешь вон тот камень!

Послышались сдавленные звуки, и сразу за ними — брань:

— Тупоголовый баран! Зачем ты отдаешь мне такие приказы? На выполнение каждого я принужден тратить бесценную магическую энергию!

— Заткнись, Гасан!

И сразу же после этого:

— А ты поднажми, рогатый урод! А то мой джинн засунет твой хвост тебе знаешь куда?

— Быстрее я не могу, — донесся тихий голос РыбНика.

Лухрасп махнул мне рукой: разделимся, мол. Мы сошли с тропы и начали обходить с разных сторон троицу, мучительно тащившуюся в сторону берега. Вскоре я их увидел.

Грибо и РыбНик волокли по два узла, скрученных из каких-то плащей. (У полудемона узел был больше. Еще на нем опять красовались антимагические оковы.) Далее по воздуху плыл Гасан, теперь имеющий вместо ног столб дыма, как из трубы в банный день. Время от времени он нагибался и подбирал монетки и драгоценности, сыплющиеся из узлов, отправляя себе за пазуху. Сабля при этом у него была наголо. Гасан напряженно вглядывался в шевелящиеся кусты, но меня не заметил.

Вы получаете +0,3 к Скрытности — порадовала система.

Я отмахнулся: ладно-ладно, потом!

Наконец со стороны Лухраспа долетел резкий свист.

— Эй, Гасан, Грибо, а как же заповеди морского братства? Мало того, что напали на капитана Хызыра, так еще и меня кинули подыхать, как собаку, вместе со Спящими! А мы ведь договорились действовать сообща! ...Но еще не поздно исправить дело.

— Это Лухрасп! — завизжал Грибо. — Освободился! Убей его, Гасан!

— Осел! — воскликнул Гасан. — Послушай его! — но сам уже занес саблю и летел в сторону Лухраспа.

— Я сказал — убей!!

Внезапно с той стороны тропы раздался вопль. Вопил Гасан.

— Я не могу к нему приблизиться, Грибо!

— Конечно, Гасан, ты ведь теперь джинн, а я знаю, как отваживать джиннов, — отвечал Лухрасп. — В прошлый раз вы застали меня врасплох, но больше так не получится! Грибо, отзови джинна, покуда он не расшибся о магическую преграду! Кстати, у нас тут твой дядюшка — может, ты хотя бы его послушаешь?

— Он говорит верно, племянник, — откликнулся Мухомор. — Прикажи джинну отступить.

— Нет! — взвизгнул Грибо. — Убирайтесь! Я ни с кем не намерен делиться сокровищами! Не пытайся взять меня на пушку, Лухрасп! Ты все равно не сможешь выйти из круга.

— Вот как? Тогда сойди с тропы и сам подойди ко мне, Грибо. Не осмелишься? А ведь у нас в руках — единственная лодка.

— Это правда, Грибо, — подтвердил Мухомор.

Грибо, судя по его хныканью, сдался.

— Я вам не верю! Вы ударите в спину! Дядюшка, и ты против меня! Гасан, не позволяй никому из них ко мне приближаться!

— Ну что ты, мой мальчик, — с неожиданной теплотой откликнулся Грибус. — Я на твоей стороне, поверь, и специально сошел за тобой с корабля.

Кажется, он и впрямь относится с усатому пацану по-отечески, а я-то и не поверил…

— Давайте займемся делом, господа, — вмешался Лухрасп. — Мы можем успеть сделать еще одну ходку в овраг — не больше. Остальные сокровища придется там бросить, пока не пожаловал капитан Гвоздь, а то и еще кое-кто. Я уже говорил, мне нужно всего-то-навсего семь монет, и я должен проверить, не остались ли какие-то из этих монет лежать в овраге. Кроме того, вы оставили там валяться эльфийку и гнома? Их нужно забрать с собой на корабль — это мое условие. Как и полудемона с упырем — кстати, упырь сейчас здесь и слышит наш разговор. И Амру.

— Амру?? — прошелестел Гасан. — Который и сам превратился в отродье мрака? Двух упырей на борт? Ты еще небось скажешь, что не пленными, а в команду?

— Для старика, у которого ниже задницы — хвост из дыма, ты чересчур озабочен насчет упырей, Гасан, — ответил Лухрасп.

— Я вижу у Грибуса рану на шее, — вкрадчиво заметил Гасан, — так что не могу этим не озаботиться. А вот ты, Лухрасп, не слишком озабочен ли Спящими? К чему они нам? Амра — твой друг, но на кой ляд брать на корабль Спящих, да еще делиться с ними добычей, которой и так будет мало? Что скажешь, Грибус?

— Скажу — к демонам Спящих, — буркнул Мухомор.

Предсказуемо.

— Без Спящих я тоже согласен, — пробормотал Грибо. — Если дядюшка так говорит. Лухрасп, беги, хватай свои монеты и веди нас к лодке. Гасан, пропусти его!

— Спящих возьмем, — провозгласил Гасан, подплыв к полудемону и позвенев его кандалами, — только в оковах. Выходи из круга, Лухрасп! Мы не тронем тебя. Уговор.

— Бес с вами, — пробурчал Лухрасп. — Слышишь, Коготь? Я сделал, что мог. Сдавайся, если хочешь уплыть… Или сиди тут, на острове, — и шагнул на тропу.

— Гасан, Грибо, тогда двигайтесь вместе с этим, — он ткнул в полудемона, — на восток, к заброшенной хижине. Лодка там, в надежном месте. А мы с Грибусом еще раз наведаемся в овраг — и нагоним вас. Парень, ты же не бросишь тут своего дядюшку? Без его эликсира корабль не поплывет. А дядюшка вряд ли захочет уйти без мешка золота.

— Так и порешим, — согласился Гасан. — И не вздумай развязывать Спящих, Лухрасп! Гном — бешеный.

Покуда все шло именно так, как мы и запланировали с Лухраспом. Наивно было бы ожидать, что нас — Спящих — другие пираты согласятся взять на корабль без оков. Но с этим мы разберемся позже.

Поэтому, не дожидаясь, пока опасливо зыркающие друг на друга пираты вернутся к разоренному кладу, я сам бросился по тропе к оврагу — посвятить в наш план своих “коллег”. Небось, медведь там еще не воскрес…

Солнца в лесу — а тем паче в овраге — уже давно не было, стоял густой сумрак. Начался ли уже закат — из глубины чащи сказать было трудно. Возможно.

Сердце острова в этот вечер выглядело, пожалуй, еще загадочней и мрачней, чем раньше. Притормозив на секунду, я пригляделся, прислушался — и понял, отчего же рождалось подобное ощущение. Зловеще блестело в траве прОклятое пиратское золото; по контурам древней двери, хотя луна еще не взошла, стекало неуловимое, тревожащее мерцание, видимое только боковым зрением; и, самое главное… снова стояла мертвая тишина. Ни ворчанья медведя, ни криков птиц, ни шорохов мелких зверушек. Дурной знак.

...В тишине, впрочем, внезапно раздалось пыхтенье. Ночное зрение позволило мне увидеть его источник еще с обрыва.

Среди драгоценностей и монет катался связанный Климов.

Напрягая дюжие плечи молотобойца, он пытался порвать веревки, но безуспешно. После десятка смертей сила у него была так себе.

— Мари… — пробормотал гном. — Как ты… Эту тварь… Приманила…

Эльфийка полулежала у стенки оврага, где ее вечность назад держал в заложницах усатый пират. Лежала спокойно, хотя по груди у нее растеклась и подергивалась уродливая угловатая тень. Приглядевшись, я понял, что это огромная летучая мышь — и мышь эта грызет веревки, опутывающие Мари. Вернее сказать, догрызает.

...Мари повела плечами, и путы опали. Мышь сползла с нее и, подпрыгивая, поковыляла вперед, опираясь на концы крыльев; а потом, улучив момент, взлетела и метнулась вверх — в крону дерева, прямо мимо меня. Девушка поднялась, покачиваясь, а мышь уже снова упала вниз. Что-то еще блеснуло; не серебро и не золото. Мышь принесла и положила у ног эльфийки… короткий кинжал с хищно изогнутым лезвием.

— Мари, не надо! — приглушенно взвыл я, сообразив, что сейчас случится. И бросился к спуску.

Климов, перестав вертеться, выпятил грудь, подставляя Мари веревки.

— Прости, Вить, — сказала эльфийка. — Тебе еще один раз — не проблема, а у меня — квест.

И со восклицанием “Во имя Ламиа!” перерезала ему горло.