Неправильный диверсант Забабашкин

Глава 17 Незваные гости

Я был застигнут врасплох. Произошло то, чего я боялся и старался избежать — не внимательность, и вот я в ловушке. Первым порывом было немедленно выхватить пистолет и открыть огонь на поражение. Однако, несмотря на контузии и явно немного нездоровый рассудок, я всё же сумел побороть это вспыхнувшее желание.

И нужно сказать, что это спасло мне жизнь. Потому что с другого, противоположного конца хижины раздался ещё один мужской голос:

— Не двигаться!

И хотя команды были отданы диаметрально противоположные относительно друг друга, я сразу же понял, что противников двое. Один предлагал мне поднять руки вверх, другой приказывал не двигаться. И кому я должен был в такой ситуации подчиняться?

Вероятно, этот вопрос немецких солдат не интересовал, они целились в меня из винтовок, и ждали, пока я начну выполнять их требования.

— Что случилось? — стараясь выглядеть удивленным, поинтересовался я.

— Ваши документы! — оскалился ефрейтор, и в нём узнал главного в патруле. Этот тип со свиным рылом и хитрыми бегающими глазками ещё в городе на меня смотрел подозрительно. И, вероятно, чтобы проверить свои подозрения, а быть может, в пылу служебного рвения проследил за мной. И это было весьма удивительно, ведь я прошёл более пятнадцати километров.

«Впрочем, у этих солдат ведь был мотоцикл. Наверняка они, просчитав мой путь, проехали по дороге и стали ждать в засаде, пока я появлюсь. А как это произошло, стали следовать за мной, — понял я, как действовал противник и в который уже раз пожурил себя за невнимательность: — Балда! Расслабился на природе и потерял бдительность. И вот итог — враги в трёх метрах и уже держат тебя на мушке».

А тем временем мне нужно было что-то придумать, и, чуть подняв руки, решил сыграть в начальника:

— Я офицер вермахта! Что вы себе позволяете?

— Мы видим это, господин обер-лейтенант. И хотели узнать: что вы тут делаете, и кто вы такой⁈

— Я совершаю моцион! Мне это предписано врачом после ранения! Что ещё вам от меня нужно?

— Ваши документы, — прорычал ефрейтор и, кивнув своему подчиненному, отдал тому приказ: — Вернер, позови Михаэля, пусть едет сюда.

Солдат повернулся в сторону леса и призывно помахал обеими руками.

И этим незамедлительно воспользовался я. Молниеносно отпрыгнул назад, захлопнул за собой дверь и, пока те ничего не поняли, подпёр её стоящей у стены лавкой. Так как окна в доме не было, в дверь тут же забарабанили.

— А ну немедленно откройте и выходите!

Теперь я решил сыграть недалёкого контуженого офицера и крикнул им в ответ не совсем логичное для человека, который только что от них скрылся:

— Кто это?

— Военный патруль! Открывайте!

— Что вам нужно⁈

— Открывайте, иначе мы откроем огонь на поражение!

— Не стреляйте! Я сдаюсь! — прокричал я, собираясь дополнить эту фразу возгласом: «Нихт ферштейн».

Однако вовремя остановился. Объявление людям с оружием, которые меня явно подозревают в чём-то нехорошем, о том, что я, будучи одетым в форму немецкого офицера, не говорю на немецком языке, автоматически сделало бы из меня шпиона и диверсанта.

Сейчас они пока ещё полностью не идентифицировали меня. А потому, не определившись с моим статусом, они всё же, хотя бы немного, но допускали, что я настоящий обер-лейтенант вермахта, просто странно себя ведущий.

Если же я бы стал играть непонимающего их язык, то только бы сделал себе хуже. Подозрения и сомнения бы в моей лояльности мгновенно бы отпали, и патрульные, посчитав меня врагом и диверсантом, могли изрешетить всю хижину из своего оружия в мгновение ока. Стены постройки были сделаны из глины, и я не сомневался, что даже пуля, пущенная из пистолета, их пробьёт насквозь. Что уж говорить про винтовочную пулю, она и обе стенки, скорее всего, была способна пробить.

А тем временем из-за двери вновь прокричали:

— Приказываю немедленно выйти с поднятыми руками! Я начальник военного патруля!

— Подождите немного! — без особой надежды попросил я, пятясь назад и одновременно с этим вытаскивая второй пистолет, потому что первый давно уже был у меня в руке.

— Откройте дверь и выходите! Мы сейчас применим оружие!

— Не надо! Я выхожу!

— У вас десять секунд! Мы вынуждены будем стрелять!

Однако пока огонь не открыли, ограничившись лишь угрозами.

«И то хорошо».

— Да что случилось-то? Что вам от меня надо⁈ Уходите! — продолжил я играть святую наивность, встав на скамейку.

— Вы задержаны! — вновь повторили с той стороны двери.

— За что? Я раненый!

— Вам об этом объяснят в комендатуре. Выходите с поднятыми руками.

— Хорошо. Секунду. Я ногу подвернул при падении!

— Если вы не выйдете, мы подпалим этот сарай!

— Да выхожу, выхожу!

— Быстрее! Шнель! — торопили меня солдаты.

— Иду! Не стреляйте! — крикнул я уже вниз.

Почему вниз? Да потому что в это время я уже был на чердаке. Прополз на карачках к фронтону дома, что находился в противоположной стороне от вентиляционного окошка, в которое я несколькими минутами ранее смотрел на карманный линкор, и выглянул вниз в щель между досками, чтобы оценить обстановку.

А она, в общем-то, почти не изменилась. У двери, прямо подо мной, стояли два немецких патрульных и целились в дверь. Иногда ефрейтор делал шаг вперёд, дёргал за ручки и вновь начинал сыпать угрозами.

Одним словом, всё было так, как я и думал, за исключением одного момента. И момент этот заключался в том, что по дороге, идущей от леса, на подмогу к своим камрадам ехал немецкий солдат на мотоцикле.

Увидев это, я понял, что моя теория, объясняющая появление этих патрульных вдали от города, в котором они патрулировали, подтвердилась. Они банально приехали сюда на мотоцикле, кроме этого, мне сразу же стало понятно, как так произошло, что немцы застали меня врасплох. Они мотоциклиста оставили в леске, чтобы тот звуком мотора не вспугнул меня, а сами подкрались незаметно и устроили засаду.

«И, нужно сказать, мастерски подкрались. Совсем бесшумно, — отметил я. — Если бы были чуть порасторопней, то уже либо меня убили, либо захомутали. В любом случае они бы победили. А так…»

Сунул второй пистолет под ремень и резким движением левой руки оторвал доску, одновременно с этим выпустив три пули по, как говорится в подробных рапортах о проделанной работе, ранее выявленным целям.

Так как два пытающихся меня захватить патрульных полностью игнорировали правила техники безопасности и были не в касках, а в пилотках, пущенные сверху пули довольно легко вошли им в черепные коробки, тем самым прервав бесполезное существование носителей этих самых коробок. Единственным из троицы, который технику безопасности соблюдал, был мотоциклист. Но, хотя он, в отличие от своих камрадов, на голове имел каску, попавшей ему в глазницу пуле было всё равно. Последний из патрульных поник, а мотоцикл съехал с дороги и, въехав в небольшую рощицу, упёрся в лежащее на земле старое дерево и забуксовал.

Закончив с этими, сразу же, сфокусировав зрение, осмотрел местность на предмет потенциальных незваных гостей и, больше никого не увидев, вновь сосредоточился на лежащих на земле солдатах. Сюрпризы я не любил, поэтому сразу же ещё раз проконтролировал свою работу. Война ошибок не прощает, а я как раз ошибся. Впредь не должен!

«Н-да, чуть не попался. Что ж, на этот раз повезло. А вообще, дело, которым я занимаюсь, мало того, что сложное, так ещё и в высшей степени опасное. Что уж тут поделаешь? Идя на задание, приходится рисковать, тем более что действую я в одиночку. Ведь будь у меня даже не группа прикрытия, а просто хотя бы один помощник, такого бы провала не случилось. Пока я наблюдал за „Шеером“, напарник бы наблюдал за происходящим вокруг нашей позиции, как это было у меня на фронте. И как только бы обнаружил приближающихся немецких солдат, то дал бы условный сигнал, и я либо сумел бы собраться и ретироваться, либо, если уйти незаметно бы уже не получалось, успел бы подготовиться и принять бой. С моим умением поражать цели на дальних дистанциях у противника шансов бы не было, а, стало быть, они и приблизиться бы толком не смогли. Там бы в леске все и остались».

Но, увы, Забабашкин был один как перст, а потому приходилось рассчитывать только на себя. Я старался не терять бдительности, однако усталость, размышления о деталях важнейшей операции, заботы о поиске оружия да и порядком расшатанная нервная система не давали мне возможности быть максимально собранным и осторожным, я уж не говорю о прилетавших ранее в голову всяких немецких ударах или поражающих факторах авиационного бомбометания. Я видел, что постоянно совершаю огрехи, и, хоть пока их последствия мне обходились довольно легко и никакого вреда не нанесли, всё могло круто измениться в любую секунду. Мне катастрофически необходим был отдых, вот только пока он был невозможен. Я находился в сумасшедшем водовороте событий. Ещё вчера, и это не оборот речи, а именно вчера, в это же самое время я, оборудовав позицию на крыше одного из домов города Новска, вёл огонь по приближающимся самолётам и танкам противника. А уже сегодня я нахожусь в другой стране, в тысячах километрах от предыдущего поля боя и собираюсь атаковать карманный линкор. Ну о какой осторожности тут можно говорить? На неё просто не хватает ни времени, ни сил! Вот и получаются такие вот проколы, в которых жизнь, по сути, начинает висеть на волоске.

«Эх, имелись бы в загашнике хотя бы пара-тройка гранат. Можно было бы хотя бы растяжки установить, как это делают все нормальные снайперы в будущих войнах, и тем самым прикрыть подходы к снайперской позиции в период наблюдения и стрельбы», — расстроенный тем, что чуть не завалил важную миссию, думал я.

Но, к сожалению, ни гранат, ни мин мне пока на территории противника по пути моего следования не попадалось, поэтому приходилось лишь вздыхать и надеяться, что и дальше фортуна от меня не отвернётся.

Впрочем, несмотря на то, что я попал в засаду и чуть не потерял жизнь, особо расстраиваться не хотел, да и нельзя это было делать. Да, противник застал меня врасплох, да, чуть не попался им в лапы. Но в то же время всё закончилось относительно неплохо, и даже можно было констатировать, что закончилось всё очень хорошо, как странно бы это ни звучало. Получилось так, что немцы мне сами дали то, что мне очень было нужно. Причём даже с бесплатной и безвозмездной доставкой до нужного места!

— Вот что значит европейский сервис! Не успел заказ сделать, а уже всё на месте. Причём в трёх экземплярах, — удовлетворённо прошептал я, решив начать сбор трофеев.

Быстро спустившись с чердака, разблокировал дверь и, выйдя из хижины, первым делом побежал к мотоциклу, который продолжал надсадно тарахтеть, бессильно уткнувшись в разлапистые корни. Двигатель необходимо было заглушить, чтобы тот своим рёвом не привлекал лишнего внимания.

Постоянно посматривая по сторонам и отмечая, что данная перестрелка для мира, к счастью, осталась незаметной, начал было обыскивать тело мотоциклиста. Но уже через секунду задумался:

«Я сейчас на той точке, с которой решил вести атаку. Находиться тут планирую вплоть до конца операции. А это значит, что для недопущения демаскировки данной снайперской позиции необходимо убрать не только демаскирующие тела, но и сам мотоцикл».

Мысль была правильная. Сейчас меня никто не видел, и, в общем, казалось, что вокруг никого нет, однако само по себе наличие этого строения говорило о том, что, скорее всего, люди сюда нет-нет да заходят. К тому же всегда был шанс того, что какой-нибудь любитель погулять на природе или же путник, путешествующий пешком, может отклониться от центральной дороги, ведущей в город, заметить творящийся тут бардак и, добежав до ближайшего патруля, сообщить об этом.

В таком случае сюда сразу же для проверки сообщения будет направлен наряд, а то и не один.

«А оно мне надо? Думаю, что нет! Конечно, теперь я буду настороже и чаще стану посматривать по сторонам. А потому, скорее всего, приближающихся немецких полицейских и солдат сумею вовремя увидеть и нейтрализовать, особенно сейчас, когда в наличии у меня теперь имеются винтовки. Но после этого спокойной работы по карманному линкору уже не получится. Более того, сама операция будет под угрозой срыва».

Значит, не было у меня другого выбора, как спрятать ненужные ни мне, ни мирозданию тела врагов и что-то придумать с транспортным средством.

Управился минут за пять и, нужно сказать, даже немного устал. Немчура оказалось здоровой и тяжёлой, поэтому с затаскиванием их внутрь хижины и складыванием в углу пришлось повозиться.

Особенно с последним экземпляром. Когда глушил двигатель, я, не подумав, скинул убитого мной с мотоцикла и тут же пожалел. Патрульный весил, наверное, килограмм сто двадцать, на таком вообще без мотоцикла ездить можно вдвоём! В конце концов я его, конечно, допёр. Но когда допёр, обругал себя за то, что не додумался завести мотоцикл и, запихнув ганса в коляску, довезти его тело прямо до дверей. «Сытый, бритый, бережёный, дармовым добром кормлёный!» — вот как в воду глядел поэт Твардовский, высекая в мраморе бумажных листов эти строчки про злого немца. Отожрались, сволочи!

Сложив тела, вернулся за мотоциклом. Подогнал его к дому и, когда подъехал, подметил курьёзный момент.

Совсем недавно я размышлял о проблеме преследования меня лошадьми в этом времени. А ведь и мотоциклы с коляской тоже меня преследуют довольно регулярно. Популярный вид транспорта в вермахте. И удобный.

Как управился, зашёл в хижину, закрыл дверь, вновь подперев её лавкой, и в полной (разумеется, для постороннего наблюдателя, а не для меня) темноте приступил к обыску.

Вскоре в моём арсенале появился один МП-40 с тремя рожками. Пистолет «Вальтер» с запасной обоймой, и главное — две винтовки «Маузер» и шестьдесят патронов к ним. И это было прекрасно, ведь те патроны, что были у меня в походном ранце тоже подходили именно к винтовкам данной модели.

Расстроился из-за того, что мотоцикл не был предназначен для фронта, и на коляске не был установлен пулемёт с лентой патронов.

«Конечно, на полтора-два километра из него вряд ли бы точная и эффективная стрельба получилось, но для более близких дистанций он вполне бы сгодился. Впрочем, на нет и суда нет».

Закинув обновлённый арсенал на чердак, перезарядил пистолеты, рассовал их, который в карман, который за пазуху, а который и в кобуру, после чего аккуратно вышел из хибарки и подошёл к мотоциклу.

С ним нужно было что-то делать. Он был припаркован на видном месте, стало быть, у любого проходящего неподалёку зеваки могли бы при виде его появиться вполне законные вопросы: «А почему мотоцикл стоит у нежилого дома, и где его хозяин?»

Так как «Zündapp KS 750» был с коляской, загнать его внутрь хижины и спрятать никак бы не вышло. Конечно, был вариант с помощью инструмента отделить коляску от самого мотоцикла, но никаких гаечных ключей мне обнаружить не удалось. Даже несмотря на всю хвалёную немецкую педантичность и поиск в ремонтной сумке не удалось. Вместо этого в потёртой коже весело звякнули несколько стаканов и полупустая бутылка с чем-то мутным и воняющим сивухой, весело проводящие своё время в компании маленького шила и катушки с нитками.

Решил, что выхода нет, и, даже не заводя двигатель, изрядно напрягшись, сумел откатить мотоцикл за дом и поставить таким образом, чтобы он был виден только со стороны реки.

В коляске нашлась еда. Три банки тушёнки, хлеб и овощи. Вероятно, это был недоеденный завтрак или даже обед покойной троицы. Теперь, разумеется, она им была не нужна, а мне в самый раз. Конечно, эти блюда не были столь изысканными, как те, что я несколькими часами ранее вкушал в пивной, но, тем не менее, еда была питательная и должна была утолить голод. А это самое главное.

Пока ел, раздумывал над тем, что план у меня из-за появления патруля в корне поменялся. Теперь мне было уже не нужно возвращаться в Глюкштадт для штурма немецкого полицейского участка.

«Конечно, ещё большее количество патронов, взятых оттуда, мне бы не помешало. Но имело ли смысл мне рисковать, ведь все пункты плана по подготовке перед операцией, фактически, были выполнены».

В наличии у меня имелось оружие, патроны, форма и место, откуда я буду вести огонь, рисковать всем этим мне очень не хотелось. К тому же было опасно покидать это место до окончания операции. Внутрь хижины могли зайти случайные люди, и если бы так случилось, и они увидели бы небольшое открытое захоронение с солдатами вермахта, то вряд ли бы обрадовались этому и не побежали бы за помощью.

Таким образом, получалось, что эту позицию до окончания работы с карманным линкором мне покидать было ни в коем случае нельзя. До начала построения команды «Адмирала Шеера» было ещё семь часов. А раз так, решил провести это время с пользой.

Взял из мотоцикла ведро, сбегал к реке и, вернувшись, ополоснулся. Конечно, без мыла, без шампуня и даже без мочалки мытьё было так себе, но, тем не менее, я испытал большое облегчение, когда смыл с себя кровь, грязь и усталость этого сумасшедшего дня.