Неправильный диверсант Забабашкин

Глава 11 Адаптация

— Но! Пошла! — подгонял я лошадь, ослабив удила.

С каждой секундой мы по просёлочной грунтовой дороге всё дальше и дальше уходили от неизвестного мне города. Позади остался пылающий костёр, уничтожающий все намёки на моё появление в стране главного врага. Отныне все ведущие ко мне следы будут стёрты, во всяком случае, я очень надеялся на это, как и на то, что смогу достаточно далеко уйти и полностью затеряться, прежде чем кто-то сумеет выяснить, что я выжил в той авиакатастрофе.

Лошадь с запряжённой каретой, конечно, не гоночный автомобиль, да и вообще не автомобиль и, по сути, на длинной дистанции является тихоходным средством передвижения.

«Но уж лучше так, чем бежать по пересечённой местности на своих двоих», — размышлял я, погоняя иностранную Маньку.

Вообще преследование в этом времени меня лошадьми было с одной стороны удивительным, но с другой вполне объяснимым и даже в какой-то мере рядовым явлением. Тут главное помнить, что на дворе сейчас только середина двадцатого века. Конечно, цивилизация, идущая в данный момент семимильными шагами по пути прогресса, уже плотно встала на рельсы механизации, почти миновав век пара и перейдя к двигателю внутреннего сгорания, но лошади всё ещё оставались важным средством передвижения и перевозки грузов. И всё потому, что за предыдущие века коневодство, в широком смысле этого слова, было достаточно развито, и имело всю необходимую инфраструктуру. Это и сенозаготовка, и кормопроизводство, и конюшни, и изготовление телег, и изготовление сельхозинвентаря, с помощью которого четвероногие животные столетиями помогали в обработке земли. Одним словом, в 1941 году из-за отсутствия достаточного количества механического транспорта труд лошади всё ещё был востребован, а иногда и незаменим, в том числе и на фронте.

Потому и не следует удивляться, что то тут, то там на моём пути нет-нет да попадались эти четвероногие помощники человека. Сейчас они всё ещё широко применяются не только в сельском хозяйстве, но и как транспорт и как кавалерия. Да-да, в данный момент времени в армиях всего мира всё ещё существует такой вид войск, как кавалерия.

В умах миллионов людей давно укоренилась незыблемая истина — генералы любой армии любой страны мира всегда готовятся не к будущей, а к прошлой войне. Именно поэтому в некоторых армиях, например, той же Европы, в военной доктрине прорыву обороны конницей отводится чуть ли не главная роль на поле боя. По их представлениям конные лавы должны были кардинально решать исход любого сражения. И таким подходом даже после первой мировой войны грешили если не все, то многие высшие армейские чины. Наблюдая за этим со стороны, здравомыслящий человек получал стойкое впечатление, что все эти стратеги совершенно забыли или не замечают те же танки, артиллерию, пулемёты и самолёты, которые, появившись относительно недавно, уже показали себя, как крайне эффективные виды вооружения. Конечно, многие государства это видели и, сделав соответствующие выводы, занялись индустриализацией своих стран. Однако дело это было небыстрое, и из-за нехватки техники и горючего к началу Второй Мировой войны труд лошади всё равно оставался очень востребован.

Вот и сейчас благодаря именно такой вот совершенно не механизированной животине я уносил ноги с места относительно удачной посадки. И очень при этом надеялся, что погони за мной не будет, и я, наконец, хотя бы на время сумею получить передышку, растворившись на просторах трижды проклятого Третьего рейха.

Изучая карту, что забрал из самолёта, и пытаясь определиться на местности, ехал до самого вечера. Ни в какие населённые пункты, что попадались мне по дороге, я, помня о маскировке, не заезжал. Когда наступила ночь, остановился у редкого леса. Настало время вновь замести следы.

Найдя удобное место, заехал чуть вглубь. Там распряг лошадь и отпустил её на все четыре стороны, на прощанье погладив по загривку. Та не сразу поняла, что происходит и с удивлением посмотрела на меня.

Я, в свою очередь, тоже удивился её поведению, ведь изначально предполагал, что она обрадуется, когда станет свободна, и сразу же куда-нибудь ускачет. Но, судя по всему, лошадь была привязана к людям, а потому пускаться в галоп совершенно не собиралась — просто отошла чуть в сторону и, немного пофыркивая, принялась щипать траву, не проявляя никаких эмоций по поводу отсутствия какого-либо контроля над собой. Впрочем, скорее всего, я просто ничего не понимаю в лошадях.

— Точно манькина дальняя родственница, — хмыкнул я, вспоминая, как Манька утаскивала вдаль новских полей пленного немецкого офицера.

«Н-да, кажется, что так давно это было, а ведь прошло всего ничего — меньше недели», — с тоской вздохнул я.

На душе стало грустно. Воспоминания о людях, что были рядом, о доблестных защитниках города, о Клубничке, об ужасающих потерях, боли и страданиях сотен человек разбередили душу. Однако я знал, что раскисать нельзя.

«Что было, то было, а впереди меня ждут дела. И за погибших я обязательно отомщу! И в этом у меня нет никаких сомнений!» — говорил себе я, поправляя ранец на спине.

Проверил, заряжен ли лежащий в кармане запасной пистолет, заряжен ли основной пистолет, что находился в кобуре, подтянул ремень и, пожелав себе удачи, вышел на дорогу. За ночь мне предстояло пройти около десяти километров в сторону северо-запада и, выйдя к небольшому городку, сев на поезд, направиться в сторону Берлина, который меня буквально манил.

Следуя по сельской дороге, что шла вдоль окраины леса, оказался у намеченной цели едва только начало рассветать. Однако в город входить не решился, сел передохнуть, прислонившись спиной к дереву.

Дождя не шёл, а погода была безветренная и тёплая, поэтому устроился я даже с некоторым комфортом. Вытащил из ранца незатейливую снедь в виде галет и приступил к раннему завтраку, не забывая посматривать на трофейные часы. Я точно не знал, переведены ли они на берлинское время или нет, но было похоже, что, скорее всего, бывший владелец уже позаботился об этом. Стрелки показывали, что сейчас пять часов тридцать минут, а небо понемногу разрисовывалось рассветными красками, и это, в общем-то, вполне соответствовало друг другу.

Однако вокруг всё ещё было темно, и именно поэтому я решил еще немного подождать. Да, у меня есть шикарный козырь в рукаве — темнота не помеха моему зрению. Я сам себе прибор ночного видения, могу разгуливать в любое время суток, но именно сейчас это могло сыграть против меня. Одинокий путник, идущий в ночи и заходящий в населённый пункт, во все времена автоматически становился потенциальной угрозой и опасностью. А, стало быть, объектом пристального внимания местных жителей, и не только их.

Иллюзий я не испытывал. Немецкая полиция, жандармерия, гестапо и другие спецслужбы не были дилетантами. У них в штате имеются такие ищейки, что при желании смогут перевернуть всё вверх дном, но выйти на нужный им след. Они были профессионалами, и шутки шутить с ними было очень опасно, следовательно, как можно более тщательное сокрытие своих следов и любых сведений о своём пути было наиважнейшей из моих задач. Если я сумею слиться с толпой, если буду неприметен словно тень, то это уже неплохой шанс избежать ареста.

Конечно, даже если мне сейчас удастся исчезнуть, то всё равно у меня будет как минимум одно уязвимое место — документы. Однако так быстро, скорее всего, эти документы в розыск подать у них не получится, значит, минимум несколько дней для того, чтобы адаптироваться и придумать, где раздобыть новый, более надёжный аусвайс, у меня есть. А пока алиби у меня было вполне крепким. Обер-лейтенант Эрих Хоффман ехал на лечение после тяжёлого ранения в плечо. Любая проверка, даже самая тщательная, не сможет разоблачить меня, обвинив в симуляции и непохожести ранений — у меня всё тело было в ранах. Как говорится, выбирай на вкус. Ни один медик, будь у него даже такое желание, никогда не сможет определить, какое именно ранение мне собирались подлечить в немецкой столице, так что в этом отношении моя легенда работала как надо. К тому же, замотав себе шею бинтом, я дополнительно убивал сразу ещё трёх зайцев. Скрывал свой не очень качественный немецкий, отбивал охоту со мной лишний раз говорить (ибо всегда мог сослаться на боль в горле), и показывал всем окружающим, что я действительно ранен.

С такими картами на руках уже можно было вести игру, и я надеялся, что смогу достойно доиграть эту партию до конца.

Судя по карте местности и моим наблюдениям, лежащий передо мной городок был небольшим и, вероятно, ориентированным на сельское хозяйство. Как известно, люди, занятые в этой отрасли, просыпаются рано, поэтому уже при приближении к первым домам мне стали встречаться идущих по своим делам местные жители. А когда я углубился в населённый пункт, и часы показали, что сейчас без пяти минут восемь, жизнь вокруг уже изрядно бурлила.

Кто-то нёс вёдра с водой, кто-то вёл за собой козу, кто-то шёл с корзинками, а кто-то ехал на велосипеде. Также мимо меня проехало две телеги, в первой стояли пузатые бидоны, а во второй ароматными стожками лежало сено. Другие горожане, одетые кто в цивильное, кто в полувоенную форму, тоже шли по своим делам кто с вилами, кто с косами, а кто с чемоданами в руках. Отметил, что хватает на улице и военных. Четверо немецких солдат направились в какой-то дом, а унтер-офицер и ефрейтор, стоя у киоска, продающего газеты, о чём-то спорили.

Радуясь, что со временем я не прогадал и в этом людском потоке вполне могу сойти за своего, направился искать железнодорожный вокзал.

Двигаясь среди двух-трёхэтажных домов по небольшим улочкам, замощённым камнем, непроизвольно отмечал, что городок мне нравится. Не очень шумный, но в то же время не такой уж и пустой. Для жизни — самое то. Если бы моя паранойя не кричала во всё горло, что мне нужно удирать от места падения самолёта как можно дальше и как можно быстрее, данный населённый пункт вполне уместно бы было рассмотреть, как место под штаб-квартиру. Тут можно было проживать, набираться сил и отдыхать до и после операций, которые я, разумеется, собирался проводить на территории противника.

Но, к сожалению, оставаясь здесь, я мог быть схвачен. Существовала немалая вероятность, что по пути моего следования повозку и меня видела не одна пара глаз, и вычислить моё текущее местонахождение будет не очень сложно. А значит, каким бы хорошим и спокойным ни был этот город, отсюда нужно уезжать в другое место.

Вот только куда? Сразу в Берлин? Или вначале лучше запутать возможный след ещё сильнее? Пожалуй, что уж лучше перестраховаться и напустить пыли в глаза врагу так, чтобы вообще исключить все возможные варианты провала. Поэтому нужна сильная многоходовая комбинация. Например, для начала, я мог бы свалить в какой-нибудь небольшой и такой же провинциальный городок. Там немного отсидеться, подождать, пока пыль уляжется, и только после этого начать проводить диверсионную работу. Сделать несколько добрых дел и уже потом начать думать, как мне возвращаться на Родину.

А ведь, к слову сказать, выбраться отсюда будет очень непросто. Сейчас я нахожусь на севере Германии. Если пробираться через восток, то мне вначале нужно будет выехать за территорию рейха и затем миновать всю оккупированную Польшу, оккупированные территории СССР и только после этого я смогудобраться до фронта. Другой вариант попасть к нам в страну –через Финляндию. Но там, скорее всего, пробираться будет ещё тяжелее, ведь финны уже мечтают о реванше, вступили с нами в войну и вот-вот начнут помогать немцам в блокаде Ленинграда. Одним словом, без хорошей легенды и документов через ту сторону пробраться будет практически невозможно. Конечно, кроме названых, теоретически есть и другие пути попасть к фронту с западного направления, но все они неблизкие и также сопряжены со множеством рисков. И как ни удивительно это звучит, получается, что единственный более-менее безопасный путь на восток — это движение на запад. Парадокс, но это так. Следуя данному пути, мне вначале нужно выехать за пределы Третьего рейха, в якобы нейтральную Швейцарию, оттуда каким-то образом перебраться, например, в Турцию или Иран, и уже оттуда попытаться пробраться к границам СССР. Сложно было даже представить, сколько времени может занять такой крюк. При этом нельзя было забывать, что каждый километр этого пути будет ещё и сопряжён с немалым риском для жизни — документов-то нормальных у меня нет. Одним словом, путь на Родину предстоял крайне долгий, трудозатратный и требовал серьёзного планирования.

С другой стороны, был прямо противоположный, но не менее безумный план. Не проводить несколько каких-то наспех придуманных акций, а затем рваться на фронт, а вообще пока заморозить идею возвращения в СССР, и, оставаясь здесь, открыть свой личный, Забабашкинский фронт. Если вдуматься, то любая серьёзная диверсия тут может быть очень полезна фронту там, вот только звучало это всё слишком оптимистично. Я прекрасно понимал, что диверсант из меня никакой. Если бы я обладал знаниями диверсионной работы, имел пути снабжения, вовремя получал необходимую информацию, то тогда, возможно, этот вариант имело бы смысл рассматривать… Вот только у меня ничего из этого не было. А значит, при попытке найти любой из вышеперечисленных элементов, меня, вполне возможно, ждал крах и, как следствие — смерть. Но дело в том, что помирать я совершенно не хотел и не собирался. А потому идея стать разведчиком-диверсантом-нелегалом мне показалась тоже не совсем адекватной и сопряженной с чрезмерными рисками.

Третьим вариантом, конечно, могло быть самоустранение от войны, эмиграция в какое-нибудь нейтральное государство, которое не хапнет горя, как моя многострадальная страна, но о таком позорном бегстве я даже думать не хотел, ибо я не трус и не крыса, и когда мой народ воюет, я воюю вместе с ним. Следовательно, реальными вариантами для обдумывания могли быть только два: остаться в Третьем рейхе и организовать борьбу тут или каким-то образом попытаться возвратиться в СССР.

Оба этих на первый взгляд реальных варианта при более тщательном рассмотрении становились практически невозможными в реализации, однако, невзирая на это, мне нужно было выбрать один из них.

В этих размышлениях дошёл до привокзальной площади и, увидев табличку с надписью «Железнодорожный вокзал города Glückstadt», поперхнувшись, задумался.

Н-да, звучало это по-русски несколько странно, но было реальностью. Впрочем, как известно, в мире много странностей происходит, и то, что на моём пути попался именно город с таким странным названием, ничего, по сути, не меняло. Открыл карту, нашёл ту точку, где нахожусь, и присвистнул, поминая недобрым словом хитрого покойного пилота.

«Ну, блин, лётчик-налётчик, — ругался я про себя, убирая карту. — Завёз, гад, хрен знает куда. Что это за город такой вообще со столь неадекватным названием? И как отсюда выбираться?»

Решив, что сошедший с ума мир именно сейчас, к адекватности привести мне не удастся, подошёл к кассе.

— Здравствуйте, господин офицер. Куда будете брать билет? — улыбнулась мне миловидная кассирша, когда я подошёл к окошечку.

«И что на это ответить? Сказать, что мне всё равно, лишь бы куда-нибудь подальше?», — подумал я. А вслух, поздоровавшись, спросил:

— А куда и когда пойдёт ближайший поезд?

— Ближайший следует в Гамбург, господин. Отправление в полдень.

— А следующий?

— В сторону Гамбурга?

— Да.

— В два часа пополудни. Он идёт через Гамбург, но следует до Бремена.

— А потом?

— Секунду, — она для уточнения посмотрела в расписание, что лежало у неё на столе, и сказала: — В шесть часов вечера, господин. Следует только до Хальстенбек.

Я вздохнул, пока для себя так ничего и не решив.

Кассирша увидела, что за мной начали выстраиваться люди и поторопила:

— Так на какое время господин офицер будет брать билет?

— Спасибо. Я позже вернусь. Подумаю. Извините, — в нерешительности ответил я и отошёл в сторону.

Стоящие позади обыватели стали покупать себе билеты, а я так и не знал, как правильней поступить. Я был на перепутье, ведь от моего следующего шага зависела дальнейшая судьба. Мысли в голове крутились в вихре и никак не могли успокоиться. Тело начала бить нервная дрожь.

«Что же мне желать? Стараться выбраться из фашистской Германии, или остаться тут? Остаться или пробираться на фронт?»

Присел на лавочку, но почти сразу понял, что находиться на одном месте не могу. Адреналин бушевал. Чтобы хоть как-то себя успокоить, решил пройтись по городу. Я надеялся, что неспешная прогулка плодотворно повлияет на организм, и я за четыре часа успею принять решение о том, как и где мне стоит продолжить свой жизненный путь в этом тяжёлом времени.

Но я ошибался. Прогулка не помогла. Голова была тяжела и набита разнообразными мыслями. Тогда я постарался не думать о будущем и вообще не думать ни о чём. Выкинуть всё из головы, просто гулять и всё.

С трудом, но это удалось сделать. Неспеша прошёлся по центральной улице от одной окраины до другой и, стараясь отвлечься, рассматривал благоустройство города. Насчитал три лавки, три магазина, две пивных, ресторан для офицеров, несколько ателье, банк, телефонный узел и даже музей. На южной окраине города обнаружился полицейский участок, а на северной — солдатский патруль. Двое солдат и унтер-офицер, стоя рядом с мотоциклом с коляской, лениво о чём-то спорили, постоянно зевали, и лишь иногда окидывали прилегающую вокруг территорию сонными взглядами.

Заметив меня, акцентировать внимание на моём появлении они не стали, а продолжили беседовать. Но я, на секунду сфокусировав зрение, заметил, что двое из трёх продолжают краем глаза за мной наблюдать.

Я насторожился. Было очевидно, что, скорее всего, им моя персона показалась подозрительной. Не знал, чем именно им не понравился. Возможно, тем, что форма на мне немного висела. А быть может, не по возрасту офицерский чин им показался подозрительным. Но очевидно было одно, они меня взяли на заметку, и, всячески делая вид, что не обращают на меня никакого внимания, продолжали за мной следить.

Рисковать я не хотел и в сторону патруля движение почти сразу прекратил. Включил просто любознательного человека, который здесь проездом. Посмотрел по сторонам, осмотрел рядом находящуюся витрину продуктового магазина, а затем, покачав головой, развернулся, и беззаботно насвистывая что-то незатейливое, пошёл в обратную сторону.

Глядя в стёкла витрин попадающихся по дороге магазинов, пытался рассмотреть, двинулась ли за мной та троица или нет. К счастью, мои опасения оказались напрасными, и никакого преследования не было.

Облегчённо выдохнул и, посмотрев на часы, понял, что гуляю менее часа. До отправления ближайшего поезда оставалась ещё уйма времени.

«Может быть, поесть?» — спросил я себя и сразу же почувствовал неимоверный голод — ну что такое для солдатского желудка початая пачка галет, чудом оказавшаяся в трофейном ранце? Да почти что ничего. На этом решил зайти в пивную, что находилась неподалёку, на первом этаже двухэтажного кирпичного дома.