Неправильный диверсант Забабашкин

Глава 16 Пункты плана

Всё, форма есть, а это уже немало. Да, она не совсем такая, как хотелось бы, но, как известно, на безрыбье и рак рыба. Сойдёт и та, что сумел добыть. Во всяком случае, она мало того, что всё же является униформой, так ещё и отличимая от немецкой военной и цивильной одежды. Одним словом, закон будет доволен, и условности будут соблюдены.

«Теперь осталось решить ещё два вопроса: оружие и поиск места, откуда я буду вести огонь».

Отошёл в сторонку и достал из ранца карту. После внимательного изучения окрестностей города Брунсбюттель прикинул, где именно может стоять карманный линкор, и как лучше к нему подойти. Судя по всему, он должен будет быть виден с северо-востока. Карта показывала, что там лес примыкает прямо к реке, и это было очень неплохо. Такая отдалённость и расположение были именно тем, что нужно, и вполне подходили под мою задачу. Я, конечно же, не знал, можно ли было верить этой карте на сто процентов, но для себя решил, что начну поиск удобной для стрельбы позиции именно оттуда.

Перед тем, как отправиться на рекогносцировку, необходимо было решить вопрос с оружием. Точнее говоря, наметить место, откуда в нужный момент я сумею изъять необходимую для работы винтовку.

Как я уже прикидывал ранее, моему разграблению должен был подвергнуться участок германской полиции порядка. Другого варианта я не видел. Конечно, будь у меня больше времени — хотя бы сутки, то я бы, возможно, сумел поискать и изъять необходимую мне для работы винтовку в каком-нибудь другом месте, но вот только времени у меня не было совсем. Матросы говорили, что построение намечено на двадцать ноль-ноль, а это значит, что в половине восьмого вечера я должен был быть уже на позиции, которую, кстати говоря, пока даже не нашёл.

Итак, грабить и штурмовать я собрался расположение блюстителей правопорядка. Предельно важным было сделать это очень аккуратно и тихо, чтобы даже случайно не поднять никакого переполоха. Я понимал, что если сработаю нечётко, и поднимется тревога, вследствие чего последует бой, то весть о стрельбе в близлежащем городке очень быстро разлетится по всему Брунсбюттелю и по его морскому порту. А в связи с тем, что в этом времени уже давно есть телефония, произойдёт это чуть ли не через минуту после ЧП. Разумеется, ещё и какие-нибудь громкоговорители включат — по части оповещения населения немцы своё дело знают, поднимут всё вокруг.

И тут можно точно утверждать, что реакция всех специальных служб и военных будет однозначной. В мгновение ока все, кто имеет оружие, ощетинятся им, на улицах появятся патрули, облавы и проверки документов.

Нет сомнения и в том, что о тревоге узнают в штабе немецкого флота. И тогда, очень может быть, что построение личного состава будет отменено. Корабль снимется с якоря и уйдёт в поход, после чего все мои планы и приготовления будут напрасными. А если не уйдёт — это, всё-таки, крейсер, военный корабль, экипаж которого враз может усилить наземные патрули сотнями матросов и даже организовать свои заслоны в районе дислокации. Такое мне точно не нужно.

«Да фиг с ними — с приготовлениями. В конце концов, не так много времени и денег я на эти приготовления потратил. Главное другое — команда карманного линкора останется цела и невредима. А значит, есть немалый шанс того, что они будут поступать в этой истории точно так же, как и в прошлой — уничтожать наших людей и необходимые нам товары, что везут союзники».

Такой исход меня категорически не устраивал. Я не имел права упускать законный акт мести. Да-да, я помню, что мой акт мести по факту будет несколько раньше, чем произойдут преступления, но это уже вопрос диалектики и философии, поэтому обсуждать его сейчас просто нет времени, да и желания. Сейчас главное было дело сделать! И, по возможности, без шума и пыли.

Неожиданно закружилась голова. Стало тяжело дышать.

«Что-то я чрезмерно взбудоражился. Охотничий инстинкт проснулся? Надо бы успокоиться, а то так и до сердечного приступа недалеко. Получить инфаркт в семнадцать лет, вот уж это точно будет фиаско».

Отошёл в сторонку и, положив руки на стену дома, опустив голову начал глубоко вдыхать свежий воздух.

— Вам плохо, господин офицер? — неожиданно раздался голос женщины, что проходила рядом.

— Нет, спасибо. Всё в порядке, — ответил я.

— Но вы так бледны.

«Палюсь», — пронеслось в голове, а вслух сказал:

— Это старые раны. Ничего страшного. Спасибо.

Женщина кивнула и пошла по своим делам, а я, взяв себя в руки, направился в сторону немецкого полицейского участка. Нужно было попасть внутрь и увидеть будущее поле боя своими глазами.

Пока добирался до места, анализировал своё состояние. Получалось, что я, почуяв добычу, буквально «закусил удила». Мне хотелось немедленных действий. Не когда-нибудь, не завтра, и не через час, а прямо сейчас. Хотелось громить врага, не откладывая это дело в долгий ящик.

Но где-то в глубине сознания я всё же понимал, что так делать категорически нельзя! Пускаться во все тяжкие, когда по всему телу неистово бушует адреналин, было очень опасно. Нужно было сохранять хладнокровие и здравый рассудок.

Однако это легко сказать, да трудно сделать. Когда подошёл к участку, идущая по всему телу дрожь от предвкушения боя всё ещё не отпустила. То ли Забабашкин в силу своей юности так легко впадал в горячность, то ли контузий хватило, чтобы настолько завести человека, то ли реально я уж очень близко к сердцу принял происходящее, да и сами посудите, как не принять такое-то?

«Блин, не наломать бы дров в таком состоянии, — подумал я, остановившись у дверей. — Сейчас мне не хочется ни с кем разговаривать, а хочется быстрее завладеть оружием противника. Вот увижу, что там в это время дня не так много полицейских и устрою зачистку. А этого делать мне ну вот совсем-совсем нельзя — рано ещё, ведь я пока даже место проведения будущей акции не разведал».

Пересиливая себя, развернулся и, отойдя от дверей, подошёл к находящейся неподалёку витрине магазина. То, что было за ней, а именно рулоны ткани и какая-то бижутерия, меня не интересовало. Я всё ещё пытался унять беспокойство и напомнить себе о том, к чему это может привести. Ведь, только что, по сути, диверсант Забабашкин оказался на грани провала. Да, именно провала. Я собирался выдвинуться на рекогносцировку мало того что в неадекватном состоянии, так ещё даже вопрос, который должен буду задать немецким полицейским, забыл придумать.

«Вот зашёл бы я туда, и что говорить? Поздороваться? А когда они спросят, зачем я туда припёрся то, что на это мне нужно будет ответить? Сказать, что ошибся дверью? Что-то мне кажется, что уж больно неправдоподобно такое будет звучать. На улице светло, и табличка с названием висит прямо над дверью. Значит, данный вариант отпадает. Да и вообще, что отвечу, если спросят, что именно делаю в этом городе и что ищу? Библиотеку? Тоже глупость. По легенде, я же в госпиталь еду на лечение, какие нафиг ещё библиотеки. В общем, нужно более серьёзно подходить к планированию, а не надеяться на авось. Необходимо придумать что-то одновременно простое и в то же время не вызывающее подозрений. Чтобы у тех, кто спросит, после услышанного ответа ко мне никаких дополнительных вопросов не возникло. Ведь нельзя забывать, что, по факту, документы у меня липовые, и серьёзной проверки я могу не пройти, а это лишние хлопоты. Следовательно, мне необходимо придумать обыденный вопрос, задать его и сразу уйти. Но что именно это должен быть за вопрос, остаётся покамест вопросом».

Как ни думал, как ни гадал, ничего так сразу придумать не смог.

«Вот сейчас я попал бы так попал. Стоял бы там и мычал бы что-то нечленораздельное, не зная, что и как спросить», — журил я себя за дилетантство.

В голову пришла идея на время оставить разведку и, соответственно, поиск оружия.

«А почему бы и нет? Сейчас можно и нужно заняться другим. Вначале, так как поезда в ту сторону не ходят, направляюсь пешком в Брунсбюттель. На это уйдёт часа три. Там провожу рекогносцировку, это ещё час. Затем сажусь на поезд, возвращаюсь сюда. Далее наведаюсь к полицаям и, сделав всё что нужно, вновь пешком вернусь в Брунсбюттель. Да, погулять придётся немало, но по времени к началу построения я успеваю. И, в общем-то, переносить винтовки пешком по лесу, а не перевозить в транспорте будет гораздо безопаснее», — стал прикидывать варианты я.

Однако почти сразу после формирования этого подробного плана наткнулся на явное несоответствие. И всё дело было в том, что, исходя из моей идеи придерживаться международного права, атаковать полицейский участок я должен был именно в форме русского солдата.

Раз уж я вбил себе в голову, что закон буду чтить, то по-другому делать было нельзя.

Я подозревал, что моя эта паранойя до добра меня не доведёт. Скорее всего, она была вызвана неимоверным числом контузий, которые Забабашкин получил за последние несколько дней. Особенно вчера, когда я лежал под авиационными бомбами под Новском. Вчера ведь это было? Или позавчера? Да какая разница… Главное, что вот там одна из этих самых бомб, разорвавшись рядом, шандарахнула так, что, вполне возможно, именно тогда с головой у меня что-то и случилось. И даже не возможно, а точно что-то случилось. Нормальному диверсанту никогда бы в голову не пришла мысль о каком-то там международном праве. А мне вот пришла. Вероятно, я был неправильным диверсантом, но, увы, мне приходилось с этим мириться, и похоже, придётся и впредь.

Очень некстати из глубин памяти всплыло воспоминание о том солдате, которого «видел» только я при штурме больнице в Новске. Вслед за ними появились и неутешительные мысли о том, что с головой у меня точно не всё в порядке. В свою очередь мысли о, возможно, окончательно съехавшей крыше были грустными и навеяли ещё больше тоски, когда я вспомнил, как потерял якобы друзей, что оказались совсем не друзьями, а самыми настоящими врагами и предателями. Вспомнил о гибели Миши Садовского, который всегда приходил ко мне на помощь. О пропавшем и, скорее всего, умершим от ран в одиночестве лейтенанте госбезопасности Воронцове, что давно стал мне как старший брат и друг. И о милой Клубничке, которую, скорее всего, я больше никогда не увижу.

Хотелось лечь на кровать, свернуться калачиком и быть может даже запла…

«Отставить! — скомандовал я себе и непроизвольно подтянулся. — Боец Забабашкин! Напра-во! — продолжил командовать и подчиняться. — На рекогносцировку вражеской инфраструктуры шагом… Марш!»

Это было, конечно, не смешно и не могло быть смешным, ибо не до смеха сейчас было. Однако вот такое вот неожиданное дурачество всё-таки помогло мне немного прийти в себя. А, как известно, если глупость сработала — она не глупость.

Более того, почти сразу я придумал относительно неплохой вариант вопроса, который должен буду задать гитлеровским полицаям. И пока его не забыл, открыл дверь и вошёл внутрь учреждения, которое к моему удивлению оказалось совсем небольшим. Миниатюрный холл. Узкий длинный коридор и четыре двери, одна из которых не совсем дверь, а металлическая решётка. В вестибюле за столом сидел, словно бы на «ресепшене», немецкий полицейский и что-то писал. При виде меня он поднялся и поздоровался.

Я поздоровался в ответ и сразу же приступил к делу.

— Вы не подскажете, где находится справочная? — произнёс я и, чтобы не возникло вообще никаких ко мне вопросов, продолжил только что придуманную легенду: — Дело в том, что я направляюсь на лечение, а мой друг, оставшийся на фронте, просил разузнать о его невесте.

Немец понятливо кивнул, но всё же вопрос задал:

— А невеста в этом городе проживает, господин обер-лейтенант?

Но и на это у меня был ответ.

— Нет, она написала, что переехала в городок неподалёку от Гамбурга. А название города забыла упомянуть в письме. Вот я, пользуясь случаем, и узнаю, где она могла остановиться.

— Понятно, — кивнул полицай и, махнув на одну из стен, вероятно, указывая направление, сказал: — Справочная находится у вокзала, господин обер-лейтенант. Обратитесь туда. Надеюсь, вам сумеют помочь.

Я поблагодарил служивого, попрощался и, более не говоря ни слова, вышел. И, нужно сказать, вышел немного озадаченным. Участок оказался совсем не таким, как я предполагал — уж слишком мал он был. И с одной стороны, можно было подумать, что это мне на руку, ведь при налёте фашистских прислужников там будет немного, а значит, с ними мне справиться будет легче. Но вот с другой стороны именно из-за его небольшого размера данный объект для моих нужд мог не подойти.

Я размышлял так: «Решётка — это, вероятно, камера предварительного заключения. А ещё три двери, вероятно и скорее всего — кабинеты. Так может ли быть вместо одного из кабинетов арсенал?»

Это был серьёзный вопрос, и ответить на него можно только открыв все эти двери. А значит, только после штурма.

«А если там винтовок не будет?» — начала в голове вертеться закономерная мысль сомнения.

Посмотрел на стоящие вокруг здания, их крыши и чердаки. Прикинул пути отхода и, понимая, что могу не достигнуть своей цели, если необходимого оружия там не окажется, направился к выходу из города, решив обдумать все за и против по дороге.

Мой путь лежал к местечку Санкт-Маргаретен, до которого было около одиннадцати-двенадцати километров. Вначале, узнав о том, что поезда в ту сторону нет, хотел арендовать или даже купить в магазине велосипед. Ранее, гуляя по городу, я даже торгующий данным видом товара магазин заприметил, но потом, хорошенько обдумав данный вопрос, отказался от этой идеи. Велосипедист в форме, с ранцем за спиной и чемоданом, примотанным к рулю, багажнику или раме, катающийся по округе, это достаточно приметный объект. Я же, наоборот, стремился быть максимально незаметным и считал, что добиться этого будет проще, будучи обычным пешеходом.

Я помнил, что у северной окраины стоит военный патруль с мотоциклом, поэтому для того, чтобы лишний раз не подвергать свою персону опасности, решил его обойти и выйти из города с западной стороны.

Однако, как оказалось, за то время, пока занимался вопросами формы и оружия, троица патрульных поменяла своё место дислокации. И когда я, обогнув пару зданий, вышел на окраину города, то чуть ли не нос к носу столкнулся с солдатами.

Те, как и прежде, о чём-то между собой беседовали, однако, когда увидели меня, то прекратили говорить. Старшим у них был ефрейтор, который при моём появлении насторожился больше всех. Он сузил глаза и мне его подозрительный взгляд сразу не понравился.

Понимая, что влип, но при этом всячески стараясь избежать уже почти ставшей реальностью стрельбу, я решил идти ва-банк. Всем корпусом повернулся к ним, тем самым показывая, что прекрасно их вижу, и удивлённо поднял бровь.

Солдаты, вероятно, не ожидали именно такого развития событий. Поэтому на секунду замешкались, а затем спрыгнули с мотоцикла и отдали воинское приветствие. Ефрейтор, хотя приветствие тоже отдал, сделал он это с явной неохотой и даже каким-то пренебрежением. Я сразу понял, что пренебрежение это основано на вызванном подозрении. Отсалютовал им в ответ, понимая, что, скорее всего, сейчас меня ждёт проверка, которую я, конечно же, не пройду.

Осмотрелся по сторонам. Прохожих вокруг было не то, чтобы много, но они были. Какой-то усатый дедок вёл на верёвке, служащей поводком, собаку. Две молодые девчонки, явно школьницы, о чём-то весело галдя, шли по своим делам. Дородная женщина вешала бельё на верёвку. Продавец в мясной лавке выкладывал на витрину товар в виде здоровенной свиной рульки. Да и кроме них, скорее всего, были вокруг ещё лишние глаза и уши, так что начинать бой сейчас и здесь мне было очень невыгодно.

Разумеется, не будь у меня выбора, я бы, естественно, открыл огонь на поражение, невзирая ни на свидетелей, что были вокруг, ни на отсутствие формы противоборствующей стороны, не обращая внимания на последствия, прекрасно понимая, что после этого будет поднята всеобщая тревога.

На те липовые документы, что были при мне, я особо не надеялся, ведь, по факту, они являлись откровенной липой. Да, они как бы, с одной стороны, были, но, с другой стороны, с ними можно было получить ещё больше подозрений и проблем.

Ну не мой портрет красовался на фотографии того военного документа. Абсолютно другой непохожий тип лица, другая причёска, всё совершенно другое. А если учесть, что и возрастом тот покойный офицерик отличался от меня лет на пять-шесть, то не увидеть различия и не понять, что эти документы принадлежат другому человеку, мог лишь полностью слепой, да ещё и тупой вдобавок.

Надеяться на то, что в патруле мне попадутся именно такие экземпляры, было бы слишком наивно с моей стороны. Поэтому в душе уже был готов начать стрельбу в любой момент сдаваться и повторно попадать в плен я не собирался, а потому собирался продать свою жизнь как можно дороже.

Но патрульные, к моему удивлению, ничего больше не предпринимали. Просто стояли и молча смотрели на меня.

Повисшая между нами тишина и неясность ситуации начала превращаться в нелепость. Я буквально чувствовал, что сейчас, с секунды на секунду, они обратятся ко мне и попросят предъявить эти самые фальшивые документы. И я знал, что случится после этого. Знал и очень хотел этого избежать.

А потому решил действовать на опережение.

Резко повернулся к ним спиной, и, будучи готовым выхватить пистолет и открыть огонь в ту же секунду, как только они меня окликнут, покрываясь холодной испариной, на непослушных ногах направился в сторону дороги, что вела из города.

Делая шаг за шагом и с каждым мгновением удаляясь от патруля всё дальше и дальше, я буквально чувствовал, как они сверлят мою спину своими взглядами. Однако время шло, а меня никто не останавливал.

После выхода на дорогу идти стало значительно легче. И не только из-за того, что под ногами была хорошо укатанная поверхность, а ещё и потому, что пришло осознание — провала удалось избежать.

Когда удалился на достаточно большое расстояние, скрывшись от возможных взглядов патрульных солдат, свернул в лес и пошёл вдоль реки Эльбы, не приближаясь к ней.

Карту местности я хорошо запомнил, как и то, что идти мне нужно было строго на северо-запад.

Через три часа быстрого шага, я миновал местечко под названием Санкт-Маргаретен. Не заходя в этот населённый пункт и обогнув его по дуге, прошёл вдоль русла Эльбы и приблизился к городу Брунсбюттель.

Сменив направление и подойдя ближе к реке, сразу же увидел порт и стоящие в нём корабли. Даже без фокусировки зрения среди них выделялся стальной монстр — тяжёлый крейсер «Адмирал Шеер».

— Ну вот и свиделись, — облегчённо вздохнул, понимая, что очередная страница мировой истории начинает переписываться прямо сейчас и прямо при моём непосредственном участии.

Очередной пункт плана был закрыт — обнаружил выбранную цель. Теперь оставалось найти то место, с которого я и смогу по нему спокойно работать, и можно будет сказать, что жизнь удалась. Для достижения более эффективного результата по поражению противника мне нужна была такая позиция, с которой корабль бы был виден полностью. А значит, желательно было подняться чуть выше. В принципе растущие вокруг деревья были вполне пригодны для работы, ведь на фронте я уже не раз и не два использовал данный вид флоры для атаки на врага. Однако стоящий неподалёку на небольшом возвышении заброшенный то ли дом, то ли сарай, мне показался более интересным.

Уже через пару минут я был у этой постройки. Даже беглого осмотра хватило на то, чтобы понять, что данное строение не было домом для постоянного проживания, которое по какой-то причине было оставлено. На мой взгляд, это было именно строение для временного размещения, скорее всего — рыбаков. Во всяком случае, лежащие на стоящих у стен лавках обрывки плетеных сетей говорили именно об этом. Не знаю, насколько я был прав, но для себя этот небольшой дом окрестил «рыбацкой хижиной».

В конце концов, виденное когда-то ещё в прошлой жизни пособие по снайперскому делу предусматривало при организации работы на театре военных действий разметку территории и привязку к таким вот ориентирам — «большой камень», «кривой дуб», «рыбацкая хижина» или там какая-нибудь «часовня». Правда, это всё было верно для снайпера и его корректировщика, а тут мне приходилось совмещать обе эти должности, но всё равно я осуществил привязку к местности, чем ещё раз порадовал свою «неправильность» — прямо по учебнику сработал!

Когда с помощью одной из лавок забрался в лаз, что вёл на крышу и оказался на чердаке, то, пробравшись по соломе к маленькому окошку, первым делом посмотрел на порт. Как я и предполагал, отсюда место стоянки, сам корабль и пути подхода к нему становились открытыми как на ладони.

Сфокусировал зрение. Смотрящие вверх кормовые орудия главного калибра недвусмысленно говорили, что данный тяжёлый крейсер является опасным хищником, который запросто может растерзать любую добычу, попавшуюся ему на бескрайних просторах морей и океанов.

Глядя на этого безжалостного монстра, я испытывал восторг от осознания того, что очень скоро смогу выбить этой Сцилле зубы, уничтожив его экипаж, и тем самым на долгое время вывести корабль из строя. Сам тяжёлый крейсер мне, к сожалению, уничтожить не удастся, но выбить его команду — это дорогого стоит.

Да, в механизированной войне, что сейчас бушует в мире, побеждают те, у кого есть танки, самолеты и корабли. Но если все эти сложные механизмы не будут иметь профессиональные экипажи, что способны ими управлять, то станут абсолютно ненужными, малоэффективными и чрезвычайно уязвимыми в бою.

На этом рекогносцировку решил прекратить. Увиденное меня вполне устроило. Пришло понимание того, что с этой снайперской позиции мне будет вполне комфортно работать как по кораблю, так и по тем, кто будет находиться на пирсе.

Спустился с чердака, отряхнулся, надел на себя ранец, взял чемодан и, радуясь, что всё идёт хорошо, вышел на улицу. Теперь мне оставалось закрыть последний пункт предварительного плана — добыть оружие.

— Hände hoch! — неожиданно раздался громкий мужской голос, донёсшийся справа.

И я, повернув голову, увидел стоящего за углом хижины и целившегося в меня из винтовки немецкого солдата.