Не та профессия-3

Глава 22

«Дорогой братец, здравствуй!

Насколько мне известно, эта возможность связаться с тобой — самая лучшая, потому что напрямую. Это действительно так? Амулет у меня от нашего с тобой дядюшки, но я (не взыщи) не могу не переспросить тебя.

Поскольку радость от долгой разлуки может затмить мои очи настолько, что я выдам что-то в сердцах, перед посторонними людьми неудобное. И мне за это потом будет стыдно. А.»

_________

«Худой, не выстёгивайся. Связь прямая. Пиши, как есть. П.»

_________

«Не сочти за излишнее упрямство и дотошность, но какого цвета была задняя левая у Зайчика? А.»

_________

«Ха-ха. Если ты про пса на нашем с тобой первом совместном месте работы, то такая же, как и он сам. Рыжая, ближе к коричневому. А если ты про ослика, которого так звал только ты, то он весь был серый. 0_0

Переходи к делу. У меня мало времени. П»

_________

«Ну тогда к делу. Что бы ты мне сказал или сделал, если бы я, сидя в секрете на горе и, скажем, ожидая караван Хафизуллы вместе с тобой и остальными, разжёг бы костёр на весь склон? Заварил бы чаю, добавил бы в него рома, а потом начал бы громко петь песни? На весь склон или на всё ущелье. А.».

_________

«Дал бы по морде сразу, как только увидел бы в твоих руках спички и шнапс, а в глазах — такие или им подобные намерения. Ну или, по крайней мере, попытался бы. С чего такой вопрос? 0_0 П.»

_________

«Я не знаю, как ты инструктировал капитана корабля или кто там у него главный „за спиной“ в его каюте по линии первого или второго департаментов. Но благодаря ему (и тебе?), вы всё равно что станцевали и спели у костра. Сидя в секрете.

С одним допуском. Учини я такое, когда мы с тобой работали вместе, я бы там пострадал вместе с тобой. Так сказать, как главный герой содеянного, не ушёл бы от ответственности вместе со всеми.

А вы, сидя в Столице, аккуратно подвели нас. Оставшись в стороне.

Груз сгружен на портовой склад лично капитаном — чтоб не платить портовую пошлину. Слава Кали, деньги у меня есть. И пошлину я оплачу. Но при таких раскладах мне было проще вооружиться со складов Султана, в какой-нибудь соседней провинции. Используя иммунитеты сестры и кое-какие личные наработки. По деньгам, грубо говоря, вышло бы так же… А ещё не учитываем дорогу в Гуджарат. Помимо денежного вопроса, по местному городу наверняка покатились различного рода слухи и о команде, и о корабле, и о нашем грузе. Я ещё тщательно не проверял всех последствий, но прямо с утра этим займусь (у нас тут уже вечер). Вполне может оказаться, что содержимое ящиков, предназначенных лично мне, и без огласки, уже давно стало достоянием всех подряд зевак.

Пун, я уже имею достаточный опыт в этом регионе, пусть и чуть севернее. Моим основным оружием всё это время являлись мозги (раз), крайне недлинный язык (два) (если ты ещё способен понимать намёки) и минимальное внимание. Привлекаемое к моей персоне со стороны кого бы то ни было (три).

Именно благодаря этим трём нехитрым пунктам, наш с тобой нынешний разговор стал вообще возможен, не говоря уже о грандиозных планах Вальтера здесь на ландшафте.

Последний пункт вы (совместно с капитаном корабля, которого ты не знаю где откопал) дружно разнесли в щепки, с первого попадания. На весь город, б###ь. „Спасибо“. А.»

_________

Через четверть часа.

«Извиняюсь за задержку с ответом. Выяснял подробности услышанного от тебя.

Виноват. Не то чтоб не подумал, просто не угадал последствий своих действий.

Выгрузка в порту, и последующие „фокусы“ — следствие наших тут внутренних процессов.

Корабль-курьер был назначен чиновником первого департамента, а я не глянул „вглубь“.

Вальтер, который глянул, давно убыл отсюда и на происходящее влиять был не способен, поскольку последние много-много недель болтался по морям на этой самой посудине SOLDAAT.

Мною лично был арестован кое-кто из родов Двадцатки, имеющий прямое отношение к Торговому Дому, которому формально и принадлежит корабль. Кем-то из этого Дома в ответ на мои действия, видимо, было дано негласное указание: саботировать любой проект, к которому имею отношение я, либо Вальтер, либо его подслужба (долго объяснять взаимоотношения, он тебе сам лучше опишет. В это время он сейчас со своего амулета получает новости от одного своего очень близкого, и очень непростого тут, товарища).

Что тебе сказать, не знаю. Задам вопрос: выкрутишься? П.»

_________

«Приложу максимум усилий… А.»

_________

— Дядюшка Вальтер, а поди-ка ты сюда, если можно! — радушно подхватываю Вальтера под руку и уволакиваю его из компании Алтынай, Разии, парней, прибывших с ним и кое-кого из степняков.

Гостеприимные хозяева (лагеря) решили окунуть дружественных мне чужеземцев в местный колорит, для чего уже забили и ободрали несколько баранов (которых сейчас дружно готовят в казанах и на открытом огне).

Вальтер, как оказалось, самую малость разумеет родное наречие Пророка. Среди сопровождающих Алтынай тоже оказался человек, который пару-тройку слов с грехом пополам связать может. Потому я с чистой совестью уединился со свежеполученным амулетом связи, а Алтынай, по моей просьбе, устроила гостям «экскурсию».

— Внимательно слушаю, — негромко отвечает Вальтер, оказавшись со мной в шатре и скрываясь от глаз любых возможных наблюдателей.

— Что ты сам обо всём этом думаешь? Я об эпопее с разгрузкой «товара» на портовой склад; о матросах, шатающихся по городу и болтающих направо и налево; о грузе, который обсуждают все, кому не лень.

— Если бы сам не участвовал, подумал бы, что кто-то злонамеренно собирается «слить» всё дело. — Твёрдо отвечает уоррент, глядя мне в глаза. — Причём сразу по всем возможным направлениям: и по денежной пошлине подстава, и шум на весь город, и откровенная враждебность корабельной команды.

— А что меняет твоё участие в процессе? — мне правда любопытно.

Как по мне, иной трактовки не наблюдается ни в каком приближении.

— А я знаю ситуацию изнутри. И на шесть десятых это — обычное наше головотяпство и разгильдяйство, я о матросах на берегу. Они всегда и везде такие, не только у нас. Возможно, твои «земляки» из Султаната ещё не так падки до хмельного — в силу веры. Но и то… А что до пошлины — это игрища капитана, да. И скорее всего, ответ на позицию Пуна в Столице.

— М-да… мне почему-то по наивности казалось, что, когда речь идёт об интересах страны, разные сословия должны забывать о внутренних противоречиях.

Вальтер — единственный здесь, с кем могу не подбирать слов и не адаптировать понятийный аппарат, поскольку он почти закончил в своё время местный факультет философии.

— Теория от практики порой отстоит причудливо далеко, — деликатно отвечает уоррент, которому и самому неловко. — Сам же рассказывал: второй кирасирский вам сильно помог в своё время? Я про Киженцовский отряд…

Какое-то время сидим молча. Я прикидываю варианты, а Вальтер не считает возможным меня теребить.

— Я бы хотел понять, чем нам чреваты разлетевшиеся о нас по всему Гуджарату новости, — сообщаю в итоге. — У этих мест есть как свои плюсы, так и явные минусы.

— Из плюсов — удалённость от всего, от чего только возможно, в Султанате, — уверенно подхватывает Вальтер. — И независимая по факту власть. Из минусов — она раздроблена тут между многими мелкими князьками и, по факту, в нашем централизованном виде не существует. Это на тот случай, если ты хочешь выйти на главного и договориться с ним.

— Получается, надо договариваться с каждым отдельно?

— Именно. А это, в свою очередь, тоже невозможно. — Вальтер прикладывается к фляге с водой, поскольку ему с непривычки жарко.

— Потому что кто-то будет специально действовать назло остальным, с которыми пребывает во вражде?

— Ну. Дикие края, — как будто извиняется Вальтер. — Я тут, пока тебя ждал на горе, по городу-то ходил. Не скажу, что прямо язык выучил, как ты туркан своей «сестры», но чуть-чуть пообтесался…

— Как оценить, есть ли угроза нам при перемещении груза к себе? — задаю самый животрепещущий вопрос. — Так-то, они дикари. Теоретически. Но знаешь, на своей земле даже палка с камнем иногда кроют трубу Брауна. При определённом стечении замысла, места, времени и везения.

— У них магия может быть весьма неприятной. Своя школа, есть тонкости, — осторожно сообщает Вальтер.

— Я чуть в курсе, но думаю, что можем не бояться, — не вдаюсь в детали. — У меня преподаватель примерно из этих мест, он вскользь об их школе рассказывал. Если бы посмотреть, как они работают, я бы точно сказал, справлюсь или нет. Но давай всё же обсуждать предметно и профессионально. Как нам оценить количество предполагаемых угроз? Иначе говоря, сколько князей может захотеть нам что-то сделать? Как качественно и количественно выглядят доступные им силы? Могут ли они вступать против нас в альянсы?

— Последнее сразу исключено, — отрезает Вальтер. — Твой груз как раз и нужен для того, чтоб один мог возвыситься над прочими. Твой груз в местных условиях равно власть. И делиться ею ни с кем никто не собирается. А нападения нужно ждать от всех сразу. Это примерно семь разных отрядов, промышляющих, кто чем, на этих территориях и южнее.

— Это ты за пару недель успел вникнуть и всё выяснить? — удивляюсь. — А почему ты так уверен в этом?

Уоррент молча кивает, потом добавляет:

— У них сейчас период типа феодальной раздробленности. Неизбежен следующий этап: централизация. Твои стволы — очень удобный инструмент для того, что является объективным историческим этапом развития.

В этом месте я давлюсь собственной слюной, некстати набежавшей в рот.

— Единственное, что я бы отметил, — продолжает Вальтер, не обращая внимания на моё удивление, — это их технический уровень. Он повыше, чем можно было бы ожидать. Но не с точки зрения техники, как у нас. А из-за развитой магической составляющей, как в Султанате.

__________

Какое-то время перемываем кости местного расклада. В ходе разговора, перед Вальтером мысленно снимаю шляпу несколько раз: без языка, на одном энтузиазме, исключительно на улицах и по злачным местам, он очень точно очертил и местное общество, и его точки кристаллизации (включая основных игроков), и окружающие нас тут реалии.

Кстати, в оценке опасностей он отчасти согласен со мной. Правда, он склонен недооценивать решительность местных, справедливо полагая их «не бойцами».

Но при численном перевесе в пятьдесят раз, да на открытой местности (коей и является большинство саванны Гуджарата), одного только морального духа для победы может быть мало.

*********************

В это же время, в другом шатре.

— … почему ты так думаешь? — Разия удивлённо смотрит на недавно приобретённую подругу. — Он хоть как-то дал повод так считать? И это ещё я не упоминаю, что и ты, и он — свободные люди. Как явствует даже из названия вашего народа.

У Алтынай на лице в ответ мелькнула какая-то сложная и неозвученная мысль, но Разия давно обещала «не читать» дочь Хана. А свои обещания она всегда сдерживает (как завещал отец).

— Живём вместе Аллах знает сколько, — хмуро отвечает Алтынай. — Не спали ни разу. Попыток не делает. Это нормально? Чтоб мужчина, со взрослой женщиной вместе…

Дальше дочь Хана осекается и не продолжает, хмуро глядя в пол.

— А если он боится тебя задеть? — мягко улыбается Разия. — Если он, как и я, взрослой тебя пока не считает? Меня с вами не было, но когда он вытаскивал тебя из рук Юсуфа… Мне кажется, это не просто пойти в чайхану, навернуть кофе с чаем. Для случайных людей такого не делают. Если у него и правда есть какие-то обязательства перед «дядей» и Империей, он рисковал их не исполнить.

— Почему? — требовательно спрашивает Алтынай, явно по-детски капризничая.

— Потому что мог погибнуть, спасая тебя, — всё так же мягко и терпеливо отвечает Разия. — Не смотря на все его достоинства, он противостоял целой государственной машине. Насколько я слышала от других, потому что меня там не было.

— Он сильный, — уверенно хмурится Алтынай. — Ничего б ему не было.

— Знаешь, а ведь он прав. Когда говорит, что ты ещё маленькая, — смеётся персиянка. — Ты просто капризничаешь.

— Ты можешь его «прочесть»? — заходит с другой стороны степнячка.

— Нет. Говорила уже. Если он не хочет, я его «не вижу». Ты же сама объясняла что-то про эти ваши волны.

— Да… Шайтан. Но мне очень не нравятся эти его планы и разговоры со старыми друзьями! Которых в Степи никогда не было! — отчего-то на ровном месте горячится Алтынай.

Разия продолжает молча смеяться, забрасывая в рот ягоды местного винограда.

— А пойду и спрошу, — степнячка решительно хлопает ладонями себя по плоскому животу. — Пошли вместе. Ты, кстати, с этим его дядей тоже ведь поговорить хотела? Вот и внесём сразу ясность во всё.

Алтынай решительно поднимается с кошмы.

— Пойдём, — чуть удивляется персиянка. — Но откуда ты знаешь…?

— Пф-ф, видно же, — снисходительно хмыкает дочь Хана. — Ты на него смотришь, как на муллу во время свадьбы.

*********************

В принципе, я всегда если не говорил, то думал: ни в каком месте, местных нельзя недооценивать.

Они могут быть хуже образованы. Они могут быть слабее либо ленивее. Но пока ты мнишь себя впереди, какое-то иное уникальное сочетание только им присущих качеств может дать им такие возможности в конфронтации с тобой, что тебе и не снились. В самом плохом смысле.

Применительно к Вальтеру, через какое-то время, после моих вопросов к нему, мы имеем почти полный расклад по местным «группировкам» (три раза «ха»). Если правильно задавать вопросы, а ответы заносить в таблицу, оказывается, он на восемьдесят процентов уже составил в голове личное представление о местных реалиях.

Мы предварительно составили список угроз в свой адрес на этой территории и перешли к количественной оценке каждой из них (следующим шагом должен был стать подбор методов нейтрализации). Когда к нам с боевым видом вошла Алтынай, сопровождаемая Разиёй, и с порога бухнула в мою сторону:

— Ты на мне женишься?

Я готов дать что угодно на отсечение, что туркана Вальтер не знает. Но он по каким-то только ему ведомым признакам влёт считывает ситуацию и, попирая местные правила приличия, под руку увлекает Разию наружу. Пытаясь что-то ей сказать на языке Пророка (на котором они оба говорят более чем посредственно).

— Неожиданно, — тру затылок, не сразу переключаясь на новый вопрос. — А ты уверена, что сейчас подходящее время для таких разговоров?

— Бабушка говорила, что дети всегда родятся невовремя, — странно отвечает Алтынай и требовательно смотрит на меня.

— Я тебя не оставлю до тех пор, пока ты не повзрослеешь до самостоятельности. Под последним я имею ввиду своё представление об этом, а не твоё. Основанное на ловле малахая. — Говорю твёрдо и серьёзно, беря её за руки. — Ты ещё не женщина, а маленькая девочка. По крайней мере, для меня. Давай ты чуть вырастешь? И мы обязательно вернёмся к этому разговору.

— Это я только для тебя маленькая, — сердится Алтынай. — И давай, как ты сам говоришь, всё оценивать в цифрах. Сколько времени должно пройти, чтоб ты счёл, что я выросла?

— Года два, — пожимаю плечами. — Хотя бы.

— Это очень долго, — безапелляционно отрезает она. — Есть какие-либо способы сокращения этого срока? За два года можно уже двоих детей родить. А то и больше, если Аллах двойню пошлёт.

— Знаешь, а от тебя тоже многое зависит, — смеюсь в ответ. — Ты моложе меня, кое-чего могла просто не видеть ещё. Но бывает же, что отличная женщина и жена со временем превращается в злобную фурию? Которой супруг уже и не рад. Откуда же я знаю, какой именно ты будешь расти?

— Я буду хорошей женой, — назидательно поднимает палец Алтынай. — Есть ли сейчас что-то, что тебе во мне не нравится или хотелось бы изменить?

— Какая настойчивость, — неприкрыто веселюсь. — Нет. Мне в тебе всё нравится. Недопустимым является только возраст. Во всём остальном, мне с тобой спокойно, интересно, приятно и комфортно. Комфорт — в данном случае что-то типа ощущения покоя и желания оставить всё без изменений. Одновременно.

— Это и есть любовь, — всё так же безапелляционно подводит итоги Алтынай.