Не та профессия-3

Глава 15

Акбар философски воспринял своё повторное перемещение в угрюмый серый особняк в центральной части города. Он предполагал, что будет дальше, но действительность в корне обманула все его ожидания.

Приветливый и вежливый конторский служащий с пустым рыбьим взглядом ласково улыбнулся одними губами:

— У меня для вас новость. С вас сняты все иммунитеты и статут неприкосновенности на вас больше не распространяется.

— Может дадите какой-нибудь документ почитать? По этой интересной теме? — ради проформы поинтересовался караванщик.

Надо же хотя бы попытаться понять, что происходит.

— Да без проблем, — из недр тяжёлого двухтумбового стола (не сразу и сдвинешь с места, мелькнуло у Акбара) появился на свет обычный серый лист бумаги, содержание которого, однако, было далеко не так невзрачно.

— Это же обычная бумажка, которой только подтереться. Вам, — чуть подумав, уточнил Акбар и тут же пояснил. — У нас используется кувшин для омовений. Ну или отхожее место устраивается так, чтоб омовение было сразу доступно. Мы любим правило: чистота снаружи — порядок внутри. Ваша вера, кажется, не предполагает содержания ни тела, ни помыслов в чистоте. — Акбар с толикой превосходства посмотрел на гяура.

А сам подумал, что было бы замечательно, если б его сейчас начали бить. Тогда можно «неосторожно» подставить под удар голову и притвориться, что потерял сознание. А за отпущенное для приведения в чувство время получится сориентироваться: бумажка, предъявленная дознавателем, не выдерживала никакой критики что до её формы. Но рубила похлеще экзекуционного меча содержанием (впрочем, местные рубили головы не мечом, а топором).

Акбар слыхал откуда-то издалека, что у местной императрицы вроде как есть традиция: вместе с посвящением в дворянство, здесь могли выдать какой-то ярлык, наделяющий отличившегося чуть не правами самого самодержца. Называлось непотребство «институтом соратников».

Насколько знал сам Акбар, такие ярлыки обычно не использовались ни для чего иного, как набивание собственной мошны, желательно в богатенькой провинции и подальше от местной столицы.

И надо же было так «повезти» именно ему, что с таким ярлыком, но уже в свой адрес, столкнулся лично он.

«… в качестве исправления ранее эмитированных ошибочных решений, считать недействительным…»

В принципе, с бумажкой можно было бы и побороться. Не совсем красиво, когда решение «руки» монарха отменяет какая-то мелкая сошка в лице безвестного джемадара (кстати, а не тот ли это мальчишка со склада?!).

Но для того, чтоб вернуть все привилегии и права (без каких-либо обязательств, хе-хе), Акбару нужно было, как минимум, оказаться на свободе. Ещё — подёргать за верёвочки того, что в серьёзных местах называется агентурной сетью.

Так-то, даже у него на связи стояли вполне себе серьёзные фигуры из Домов Большой Двадцатки. Которые могли абсолютно законными собственными решениями если и не отменить решение этой бумажки, то, как минимум, дезавуировать её последствия лично для Акбара.

— Вопрос позволите? — встрепенулся Акбар, заметив, что дознаватель уже с минуту молча смотрит на него.

— Извольте.

— А у этой бумажки, — как можно более пренебрежительный взгляд через стол, — есть продолжение? Содержание как будто намекает, что есть второй такой лист. Оно всё только меня касается? Или всех торговых и караванных домов правоверных в принципе? — Акбар поднапрягся и изобразил как можно более презрительное и простодушное лицо одновременно.

— О, кстати… — вслед за караванщиком встрепенулся и следователь, на какое-то время тоже уходя в себя. — А ведь хорошая мысль…

«Шайтан, язык мой — враг мой», — чертыхнулся про себя Акбар. «Кажется, сам только что подал тупую и ненужную мысль. Что вообще происходит, если такие решения принимаются таким образом? И попутно: неужели у них кто-то решил навести в стране порядок? А что тогда с привилегиями домов Большой Двадцатки?..»

_________

— Эй, служивый, есть дело! — выждав четверть часа, обратился к коридорному Акбар.

Вопреки ожиданиям, бить его не стали. После его «удачно» заданного вопроса, дознаватель куда-то моментально заторопился, а самого Акбара вывел во внутренний двор и сдал «на время» какой-то вспомогательной службе (судя по мелким деталям). Которая уже самостоятельно сопроводила его в подвальное помещение откровенно камерного типа.

— Золотой дирхам тебе, прямо сейчас, если через пять минут я смогу говорить с вашим начальником по режиму. — Акбар, чуть высунувшись в вырванное с мясом маленькое окошко на двери (интересно, а кого тут раньше содержали?..), приветливо помахал в воздухе жёлтым кругляшом.

Что это за заведение, ему пока было не ясно: у него изъяли пилочку для ногтей, складной нож, огниво и трут, но не тронули ни кушака с монетами, ни перстней на пальцах (не говоря уже о цепи на шее. Хотя-я-я, справедливости ради, цепь была из мягкого металла и в качестве подручного средства не годилась).

— Уберите деньги, — нейтрально пробасил коридорный. — Старшего по режиму вам и так позовут, по первому вашему требованию. Это предусмотрено правилами.

— Жду с нетерпением! — Акбар только что не пританцовывал под дверями.

Ну не идиоты ли. Ладно, не хочешь денег, зови бесплатно.

_________

— Я был задержан абсолютно незаконно, вопреки всем имеющимся между нашими государствами договорённостям и соглашениям. — Акбар говорил откровенно, без подобострастия, упирая исключительно на правовой аспект. — Обвинений мне не предъявили, только дали прочесть какой-то клочок бумаги, на котором обозначалась отмена всех предыдущих соглашений о наших торговых рангах. За что меня арестовали вообще?

Как и сказал коридорный, местный старший по режиму прибыл к Акбару буквально в течение четверти часа. Не чинясь, зашёл внутрь и устроился прямо на кушетке.

— Внешний вид бумаги, которую вам показали, никак не отменяет её правовых последствий лично для вас, — мягко возразил чиновник. — А мы — люди подневольные. Есть приказ — мы его исполняем.

— Если приказ незаконен, есть ли возможность его оспорить законным порядком? — Акбар, проследив за тщательно скрываемым взглядом посетителя, коротким движением снял с себя платиновую цепь (с медальоном в форме инкрустированной бриллиантами мечети) и так же быстро надел её на шею гостя. — Я с Востока, это просто подарок. Вас в любом случае ни к чему не обязывает.

Чиновник многозначительно кивнул и убрал «подарок» под одежду. Став богаче как бы не на половину дома в один момент.

— А у вас есть кто-то в нашей стране, кто может послужить источником правовой нормы для скромных служащих следственной тюрьмы? — серьёзно спросил местный. — Будем откровенны. Мне всё равно, чей приказ исполнять. Я любой исполняю только на «отлично». Но если у вас есть кто-то, обличённый хоть какой-то мало-мальски равноценной властью, я имею в виду ту невзрачную бумагу… — старший по режиму многозначительно посмотрел на Акбара. — И если этот «кто-то» не побоится отдать приказ о вашем освобождении, и — желательно — о взятии под его личную охрану…

— Бояться мне будет нечего? — выдал напрашивающееся на язык Акбар.

Собеседник в ответ молча прикрыл глаза.

Ситуация могла быть как ловушкой, так и чистой монетой.

С одной стороны, местные могли таким незамысловатым способом начать тянуть за кончики нитей, составляющих уже сети.

С другой стороны, насильно Акбару никто ничего не навязывал, инициатива исходила от него самого.

Ай, чего терять. Кому нужны сети без Акбара. Ну, то есть, конечно, кому-то, возможно, и нужны. Но Акбару, сгинь он в местных застенках, это будет уже совсем неинтересно.

— Я могу связаться с начальником секретариата Дома Виен? — караванщик решил не тянуть времени и зайти с козырей.

Упомянутая им семья входила даже не в первую двадцатку, а в первую пятёрку.

— Как мне представиться? Что передать? — мгновенно подобрался чиновник. — И как оговорить лично мою оплату с их стороны?

— Давайте обсудим условия, — внутренне ликуя, Акбар встал и заходил от двери к стене. — Я не особо богат, но и оскорбить вас незначительностью дара благодарности мне бы не хотелось. А вам что-нибудь известно о кассе м о е г о караванного дома, изъятой представителями вашей страны прямо из моего склада?..