Не подведи меня, Ким Тэ Хо

Глава 1

Опять эта проклятая мигрень. Я скривился и прижал пальцы к правому виску, стараясь сфокусировать взгляд. И вдруг – что это? Под пальцами что–то хрустнуло. Я замер, нащупал торчащий край и осторожно потянул за него.

– Это что, шутка какая–то? – посмотрел я на белого бумажного человечка, которого держал как раз за голову. – Только не говорите, что я весь день ходил с этой штукой, приклеенной к лицу. И кто его туда приклеил? Палина? Может, за то, что на вопрос: "Пупсик, а когда мы поженимся?" – я честно ответил: "Никогда". Но почему тогда Настя промолчала?..

Я потянулся к стоящему на столе апарату, чтобы вызвать ее в кабинет, как вдруг – что–то изменилось. Нет, не что–то – а все. Мир резко окрасился в ослепительный белый, будто все вокруг вылепили из алебастра.

– Да что за... – я попытался вскочить, но не смог. Мышцы напряглись, я чувствовал их – но тело не сдвинулось ни на миллиметр. Будто меня залили бетоном.

И тут бумажный человечек, которого я все еще держал за плоскую голову, вдруг зашевелился. Уперевшись руками и ногами в мою ладонь, он ловко высвободился из пальцев и с мягким шелестом упал на стол. Затем, словно отряхнулся, повернулся ко мне. Почему я был уверен, что он на меня посмотрел. А потом развернулся и побежал к двери из кабинета.

В тот же миг мир снова наполнился красками.

– Померещилось, что ли?.. – выдохнул я, откидываясь в кресле. Лоб покрылся холодным потом, а сердце колотилось, будто после десятикилометровой пробежки.

И тут я заметил на столешнице, там, где лежала моя левая рука, странное углубление – будто кто–то вырезал в красном дереве ее отпечаток.

– Настя, зайди, – дотянулся я до кнопки на телефоне, которая соединяла меня с моей ассистенткой.

– Я тут, Максим Сергеевич, – сказала высокая блондинка со строгим пучком волос, которая была моей незаменимой помощницей и, можно сказать, правой рукой последние пять лет.

– Вижу, что ты тут, – буркнул я, вытирая пот рукавом рубашки.

– Максим Сергеевич, вам плохо? – спросила она. Видимо, и на лицо я сейчас выглядел не лучше, чем себя чувствовал.

– Нет, блин, хорошо. Ладно, прости. Запиши меня в ту клинику, где я каждый год прохожу обследование.

– В клинику Гуревича?

– Хуе... Прости. Запиши к этому Гуревичу на завтра. А лучше на сегодня, – сказал я, чувствуя, как мандраж после случившегося потихоньку уходит.

– Хорошо, Максим Сергеевич. Вы просили не беспокоить до прихода Кабанова, но…

– Говори, что там еще?

– Из мэрии звонили, спрашивали, будем ли мы и в этом году спонсировать День города.

– Нет. Мне и прошлого раза хватило. Я думал, они кого–то нормального позовут, а они все на эту... как ее... В общем, не важно. Знаешь, что обо мне молодежь в соцсетях писала? Один даже жаловался, что подвыпившие мадамы его чуть не изнасиловали на этом концерте. И расписал это так красочно, что этой историей меня в рожу все, кому не лень, тыкали.

– Я читала, Максим Сергеевич, – сдержала появившуюся улыбку Настя.

– Ага, комик чертов, – буркнул я.

– Ну, тогда я передам, что СМ Девелопмент согласны, но с условием, что список выступающих будете одобрять вы лично, – сказала Настя.

– Да, так и сделай. Но список будешь утверждать сама, – сказал я.

– Поняла, Максим Сергеевич. А еще…

– Что там еще? Кому–то денег надо?

– Нет. Вы просто просили связаться и узнать, когда то предприятие по производству минеральных удобрений на Дальнем Востоке, в которое вы инвестировали, начнет работать. Павел Абрамович сказал, что через месяц химический завод будет запущен.

– А вот это хорошо, – потер руки я. – На этом все?

– Да, Максим Сергеевич.

– Ну тогда иди. И когда Кабанчик явится, то помаринуй его в проходной полчасика... Хотя нет, он тогда все разнести может, я его знаю. Десяти минут хватит.

Настя улыбнулась и вышла из кабинета, а я откинулся в кресле, машинально потирая шрам на правом виске – тот самый, что остался еще с подростковых лет. Я тогда рухнул с пятого этажа и едва не раскроил себе череп об ржавую трубу, торчавшую из земли. До сих пор не понимаю, как вообще выжил.

– Сука, это моя земля! – влетел ко мне в кабинет человек невообразимых размеров, хотя человека он, судя по виду, уже давно в себе сожрал.

– Какая земля? Планета Земля или та, что в том горшке? – я кивнул на странное разлапистое растение в углу кабинета. – Ты бы выражался конкретнее, Паша.

– Ты, тварь, понимаешь, о чем я! – выпалил толстяк, опершись на стол из красного дерева, который с легкостью выдержал напор этой туши.

– А–а, ты про тот участок земли на Варанцова, – улыбнулся я, доставая из стола папку. – А этот документ говорит, что это моя земля.

– Ты даже не представляешь, с какими людьми я в доле, – рявкнул он.

– Тигиевы. А точнее – Умар Тигиев, – смотрел я, как в этот момент меняется его лицо. – И вообще, что за предрассудки к нашим братьям с Кавказа? Они вполне себе приличные бизнесмены. Я даже с ним вчера шашлыки ел. И вкусные же они были. Его мангальщик из "Тамерлана" – просто волшебник. Кстати, узнаешь это место? – показал я фотографию, которую вчера сделал на смартфон, где мы вместе с солидным кавказским мужчиной держим в руках шампуры на фоне вывески моей компании "МС Девелопмент".

– Фффсс... – нечленораздельно начал мычать Кабанов.

– Хрюкни еще, – сказал я. – Знаешь, Умар Тигиев – человек, мягко говоря, непростой. Особенно его раздражает, когда деньги, выделенные на строительство ТЦ, вдруг уходят на покупку кирпичного завода. Сколько ты у него взял? Пятьдесят лямов зелени?

– Ты…

– Что я? Ты знаешь, в чем твоя проблема, Павлик? В том, что ты прешь как кабан, пытаясь нахапать все больше и больше, и не оставляешь себе подушки для форс–мажора. Какие–то жалкие пятьдесят лямов, а тебе их просто негде взять. Мне за тебя стыдно, Пашка, – широко улыбнулся я.

– Верни мою землю, – видимо, окончательно потеряв связь с реальностью, процедил сквозь зубы Кабанов.

– Не–вер–рну, – по слогам проговорил я. – Но могу тебе помочь в твоем плачевном финансовом положении. Твои лесопилки моей компании точно бы пригодились.

– Вот же ты тварь!

– Нет, я просто отдаю тебе должок. Или думал, я не узнаю, кто меня тогда под группировку Фомина подвел? А я узнал, – сказал я уже без улыбки. – А сейчас, жирная ты образина, проваливай, чтобы я больше тебя не видел. Иначе я все же поступлюсь принципами и найду того, кто завалит тебя. И да, ты бы к врачу сходил, а то вон какой красный, небось давление подскочило. А с твоим весом это опасно, Паша. А сейчас выкатывайся отсюда, иначе моя охрана тебя по частям вынесет.

– Нет, сука! Ты долго не проживешь, я еще плюну на твою могилу! – сказал он, разворачиваясь и, словно носорог, чуть не вынес дверь из моего кабинета.

– Настя, ты там как? Он тебя не зашиб? – спросил я, нажав кнопку на телефоне.

– Да... то есть нет, не зашиб, Максим Сергеевич. Мне к вам зайти? – раздался голос из динамика.

– Нет, все в порядке. А, черт, – ругнулся я.

– Что–то случилось? – раздался взволнованный голос моей ассистентки.

– Да нет, не бери в голову, – разъединил я вызов и посмотрел на экран монитора, на котором красовался проект будущего торгового центра, который я собирался построить вместо Кабанова. Совсем забыл ему показать... Может, сообщением скинуть?

Я быстро достал смартфон и, не без труда, нашел контакт Кабанова. Отправил ему парочку изображений проекта будущего ТЦ. Правда, остроумной подписи так и не придумал, но и этого хватит, чтобы окончательно довести его.

Тудум! – почти моментально раздалось уведомление о новом сообщении. В нем короткое и емкое "Пошел на...".

– Как же некультурно, – положил я смартфон на стол и с чувством выполненного долга откинулся в кресле.

А жизнь–то хороша… – улыбнулся я, закинув руки за голову и смакуя свершившуюся месть этой образине. Может, даже съездить отдохнуть куда–нибудь в теплые края? Хотя нет – сначала все–таки надо заглянуть к эскулапам.

Я потер шрам на правом виске, глубоко вдохнул, пытаясь переварить все, что только что сказал этот человек. Нет, это, наверное, шутка. Дурацкая шутка. Или даже нет – подстава от той свиньи. Он решил так мне отомстить. Этот может. Хотя, если так – отдаю ему должное, это у него получилось.

– Максим Сергеевич, вы только не волнуйтесь, – в третий раз повторил седовласый мужчина в белом халате, который смотрел на меня одновременно сочувствующим и испуганным взглядом.

– Сколько Кабанов тебе заплатил? – спросил я.

– Вы о чем, Максим Сергеевич?

– Я тебя спрашиваю: сколько это подобие человека тебе дало денег, чтобы ты сказал, что я скоро сдохну? Говори! – взревел я.

– Моисей Яковлевич, все в порядке? – заглянула в кабинет взволнованная девушка в белом халате.

– Все в порядке, Света, можете не беспокоиться, – сказал он совершенно спокойно. – У нашего пациента просто немного сдали нервы.

Девушка немного помедлила, затем неуверенно кивнула и закрыла дверь.

– Так это что, не розыгрыш какой–то? – спросил я еще раз, встретившись с этим Моисеем Яковлевичем взглядом.

– Я бы с радостью сказал вам: «Да это пранк!» – как говорит мой внук, когда пытается меня разыграть… Но, к сожалению, нет.

– Да в жо… Простите, – сказал я, резко вставая со стула. Потер глаза, пытаясь взять себя в руки, сделал пару кругов по кабинету и, наконец, вернулся на место.

– Ничего страшного. Это вполне нормальная реакция в вашей ситуации.

– Какие есть варианты? Швейцария? Израиль? Штаты?

– Я не имею права вас отговаривать. Вы, разумеется, можете обратиться в другие клиники. Но, к сожалению...

Врач на мгновение замолчал, взглянув в бумаги.

– По результатам комплексного обследования у вас диагностирован мелкоклеточный рак правого легкого четвертой стадии. Болезнь сопровождается массивным гематогенным метастазированием – в печень и центральные структуры головного мозга. Увы, в данном случае заболевание считается неизлечимым.

– Да как это вообще возможно? Я же здоров! Полгода назад я вообще полумарафон бежал!

– На данном этапе симптоматика действительно минимальна: наблюдается лишь умеренная астения и эпизодический сухой кашель – в основном по утрам.

– И сколько? – выдавил я, сжав до предела вопрос.

– При вашем общем состоянии врачебные данные говорят о том, что в среднем остается около шести–восьми недель жизни. Сейчас наша главная задача – помочь вам чувствовать себя как можно лучше: снять боль сильными обезболивающими, контролировать возможные припадки противоэпилептическими препаратами и поддерживать работу печени. Мы сделаем все, чтобы эти оставшиеся недели вы провели с наименьшим дискомфортом.

– Ладно, док, я вас понял, – я бросил взгляд на папку, лежащую перед ним. – Это мое?

– Да, но вам…

– Потом. С вами свяжется моя ассистентка, – сказал я и, взяв папку со стола.

Покинув кабинет, я достал телефон и нажал кнопку вызова.

– Слушаю, Максим Сергеевич, – раздался в трубке ее привычный, мелодичный голос.

– Найди лучшую клинику в мире по лечению... – я на ходу открыл папку, пробежался взглядом по диагнозу, – мелкоклеточного рака правого легкого четвертой стадии с гематогенным метастазированием в печень и головной мозг.

На том конце воцарилась тишина.

– Максим Сергеевич... это... ваш…

– Мой, Настя. Все, что я сказал – мое. Целиком и без остатка.Я сделал паузу, чтобы не сорваться:

– Так что если не хочешь потерять работу, постарайся. Это не угроза – констатация факта. Нет тела – нет дела. А в твоем случае – нет начальника, значит, и в ассистентке нужды тоже нет.

Я сбросил вызов, включил камеру и сделал пару снимков карты – чтобы у нее было, с чем работать.

Выйдя из относительно нового здания клиники на окраине города – того самого, последнее крыло которого возводила моя компания, – я сразу нашел взглядом припаркованный порше последней лимитированной серии. Его доставили всего пару недель назад. Сев за руль, я резко надавил на газ – и, с визгом шин, вылетел с парковки через распахнутые ворота.

А вот моя охрана проспала этот момент, и черный внедорожник так и остался стоять на парковке. И за что я им деньги плачу? Надо будет потом им выговор сделать.

Хотя... зачем? – усмехнулся я. Им все равно скоро всем искать новую работу. Кстати, надо будет проинструктировать Настю, чтобы эти ничего не узнали. А то решат еще напоследок подзаработать.

Выехав на трассу, ведущую прямо в центр города, я не проехал и километра, как резко свернул на обочину и затормозил. Выйдя из машины, я направился к стоящему у дороги ларьку с надписью «Сигареты». Черт, со студенческих лет не курил – и вот тебе награда: рак, сука, легких.

– Пачку синего «Собрания» и зажигалку, – сказал я, заглянув в окошко ларька.

– Дэвятсти двадцать рублей, – сказал мужчина средних лет, во внешности и манере которого сразу угадывался гость из стран Средней Азии.

– Карта? – я достал черную карту с золотой каймой.

– Нет, карта – деньги, – замахал он руками.

– Нет, карта... – пробормотал я, передразнивая ларечника. Открыв кошелек, я нашел в нем только несколько пятитысячных купюр, одну из которых положил на блюдце для денег.

– Нет, сдача! – снова замахал он руками.

– Оставь себе, – схватил я синюю пачку и зажигалку и направился к бетонному блоку рядом с ларьком, оставшемуся тут, видимо, после последнего ремонта дороги.

Фитнес, полезная еда, занятия единоборствами – да я даже чертовой йогой занялся. И все ради чего? Чтобы сдохнуть, не дотянув нескольких месяцев до сорока.

А компания? С этим тоже что–то надо делать. У меня нет ни детей, ни жены, и даже собаки или кошки я не завел за свою жизнь. Может, взять и распродать все, да пожертвовать?

На это точно времени не хватит. Хотя… есть еще все, что я вывел в крипту на черный день – по совету Матюшина, главы городского департамента недвижимости. Сумма там не просто приличная – огромная. Может, хоть перед смертью сделаю одно хорошее дело.

Черт, и этот вариант тоже не подходит. Вывести эти деньги – не так-то просто. В кино все просто: пара кликов – и вот уже все на личном счете. А в жизни банк тут же зарубит транзакцию и передаст информацию куда надо.

Правда, на этот случай я заранее подготовился: вместе с ключами у меня есть контакт нужного человека, который, так сказать, «обелит» сумму за меня. Комиссия, конечно, бешеная, но чего не сделаешь, если спецслужбы вдруг возьмут за задницу – и придется скрываться в каком-нибудь Белесе под новой личностью.

– Твою мать... Уже грехи замаливать собрался, – пробурчал я себе под нос.

– Дэвушка! – раздался голос вышедшего из двери работника ларька. – Точно, девушка, не грусти! Жизнь она длинная, а ты вон какой! Да и машина у тебя – огонь. Будет у тебя и Фарида, и Зульфия, и Ильнура... – причем на слове «Ильнура» он о чем–то замечтался, видимо, представляя в этот момент вполне конкретную особу.

– Вот с этим у меня как раз и проблема, – ответил я, начиная открывать пачку сигарет.

– Как с этим? Нет сила там? Ох, беда–беда! Лев без гривы! – затараторил он.

– Да со временем, блин. Сам ты лев без гривы, – выругался я и, привычным еще со студенческих лет движением достав сигарету, закурил, будто не прошло уже лет пятнадцать или больше с того момента, как бросил.

В голову сразу ударил горьковатый дым, и, как это часто бывает после долгого перерыва, у меня закружилась голова. Последний раз я курил еще в университетские времена, и теперь организм, казалось, неохотно вспоминал это ощущение. Вот только ожидаемого облегчения не произошло. Напротив, вслед за легким головокружением в ушах раздался оглушительный свист, а затем накатила тяжесть – тело словно налилось свинцом, голова стала ватной, и я почувствовал, как что–то пронзительное и холодное растекается по левой части головы.

– Босс! – раздался голос, и трое крепких парней с военным прошлым выскочили из внедорожника, который как раз подъехал и остановился в нескольких метрах от моей машины. А бедолагу–ларечника со всей "нежностью", которой обладали эти парни, положили лицом на асфальт. В следующее мгновение мир погрузился в непроглядную черноту, и лишь отдаленным эхом доносились до меня взволнованные, но четкие переговоры моих телохранителей.

– Пусик! Пусик! – меня вывели из небытия встряской и громкими криками. – Я же говорила, он очнулся!

– Девушка, ну нельзя же так! – послышался женский голос, почему–то показавшийся мне знакомым. – Если вы продолжите, вам запретят находиться рядом с пациентом.

– Поучи меня тут! Если я захочу – тебя вообще уволят.

– Никого не уволят, – прохрипел я пересохшим горлом, с трудом открывая глаза, в которые словно из брандспойта ударил яркий свет.

– Пусик, ты очнулся, – прильнула ко мне с поцелуями высокая брюнетка модельной внешности с внушительным, для ее тощего тела, третьим размером груди. Звали ее Полина. Она с гордостью утверждала, что работает моделью, хотя, если быть честным, слово «эскортница» куда точнее описывало ее образ жизни. Познакомились мы в Дубае – она тогда с видом умирающего лебедя грустно сидела в одиночестве за соседним столиком. До сих пор не понимаю, как я повелся на этот жалкий трюк.

Впрочем, почти все в ней меня устраивало. Почти – до этого момента. Сейчас я не просто не хотел ее видеть – даже звук ее голоса вызывал раздражение. Особенно это ее приторное «пусик».

– Стоп, – отодвинул ее, точнее попытался отодвинуть, вот только моя левая рука не послушалась приказа и осталась лежать на кровати.

– Вам сейчас нельзя много двигаться, давайте я подниму вам кровать, – сказала медсестра и нажала кнопку рядом с моей койкой, от чего часть кровати начала подниматься, переводя меня в сидячее положение.

– Добрый день, Максим Сергеевич. Я бы хотел пообщаться с вами наедине, но если вы против... – сказал вошедший в палату тот самый Яков Моисеевич... или Моисей Яковлевич... Черт, все мысли в кашу.

– Я никуда не уйду, я его…

– Поли, выйди, – добавил я приказных ноток в голос.

– Хорошо, Пусик, я за дверью подожду, – сказала брюнетка, эффектно крутанулась на каблуках и покинула палату.

– Рука… – кивнул я на левую.

Врач на мгновение замолчал, будто подбирая слова.

– Максим Сергеевич, у вас был микроинсульт. Мы ввели вас в медикаментозную кому – на фоне угрозы отека мозга. Вы провели в этом состоянии почти неделю, пока ситуация не стабилизировалась.

Он посмотрел мне в глаза.

– К сожалению, инсульт затронул двигательные центры. Сейчас подвижность левой стороны тела частично утрачена. Мы не можем гарантировать полное восстановление тем более до того…

– До того, как сдохну, – перебил его я.

– К сожалению, да, Максим Сергеевич. И еще... – замялся он.

– Что еще? Не думаю, что вы меня уже чем–то удивите.

– Ваша болезнь оказалась еще более агрессивной, и первоначальный прогноз оказался…

– Черт, док… Я ошибся. Ты смог... – прохрипел я, скалясь то ли в усмешке, то ли в гримасе ужаса. – Сколько?

– Неделя… может, две. За то время, пока вы находились здесь, болезнь прогрессировала очень быстро. Вы не чувствуете боли только потому, что я распорядился назначить вам сильное обезболивающее. Но скоро и оно перестанет помогать, – спокойно, почти буднично сказал он.

– И что вы мне предлагаете? Лежать тут, как живой труп? – буркнул я, отвернувшись.

– Я могу лишь посоветовать: попрощайтесь с близкими, завершите все дела. Мы сделаем все возможное, чтобы эти дни прошли для вас максимально спокойно.

– Спокойно… черт, – выдохнул я сквозь зубы и закрыл глаза.

– Если вы хотите отдохнуть, я распоряжусь, чтобы к вам сегодня никого не пускали.

– Лучше принесите мне мой телефон. Мне надо поговорить со своей ассистенткой.

– Если вы об Анастасии Георгиевне, то она сейчас тут. Я могу позвать ее.

– Позовите. И эту... ну, вы поняли... больше не пускайте, – сказал я ему, на что он молча кивнул и покинул палату.

– Неделя, сука… – выругался я, скривившись от внезапной боли. Она пронзила так резко, что в глазах потемнело. И где, к черту, его хваленые обезболивающие?..

– Максим Сергеевич, с вами все в порядке? – послышался встревоженный голос Насти, подбежавшей ко мне. – Может, врача? Я сейчас…

– Не надо, – выдохнул я, постепенно приходя в себя.

– Но…

– Я сказал, не надо! – рявкнул я. – Лучше давай по делу. Что–то случилось, пока я… ну, пока валялся?

– Офис… Там все серьезно.

– Что? Налоговая? УБЭП? ФСБ? Ты Самойлову звонила? Или он тоже в доле?

– Да. И на всех наших объектах сейчас приостановили работу – по распоряжению городской администрации.

– Вот же суки… Я еще ласты не склеил, а они уже начали рвать по кускам. Хотя... чего я удивляюсь. На их месте я бы сделал то же самое. Здесь все просто: кто первый встал – того и тапки.

– А счета?

– Тоже заблокированы.

– Тогда рассчитай всех сотрудников с резервного кипрского счета. Думаю, до него они еще не добрались. Не хочется и после смерти остаться в долгах.

Я на мгновение замолчал, затем добавил:

– А с Самойловым… с этой сукой… я разберусь сам. – Я достал смартфон, открыл одну старую, почти безжизненную страницу в соцсети и установил отложенную публикацию. Дата – через три месяца. Маленький прощальный подарок. Он его точно не забудет.

– И еще… – начал я, но остановился. – Хотя нет. Все. Можешь идти. Позаботься о наших. А потом… я бы на твоем месте уехал. Из города, а лучше – из страны. Слишком многое ты знаешь.

Конечно, за неделю можно было бы успеть многое. Очень многое. Но… зачем? Какой в этом смысл? Пусть дерутся между собой. Может, поубивают друг друга – вот будет потеха.

– Я сделаю, Максим Сергеевич, – ответила она спокойно, с тем самым деловым тоном, за который я ее всегда ценил. Затем молча вышла, оставив меня в палате одного.

И чем мне заняться? Я совершенно разучился отдыхать за последние годы. И даже когда вроде бы был на отдыхе, все равно занимался делами компании, не выпуская смартфон из рук. Вот же дилемма... Времени почти не осталось, а занять его нечем. Как–то даже обидно.

– Как самочувствие, Максим Сергеевич? – зашла в палату медсестра.

– Жив пока, – ответил я, присмотревшись к лицу этой женщины, которое показалось мне знакомым. Да и голос... – Дар…

– Ложитесь на живот, – перебила она меня, надевая перчатки.

– Зачем?

– Как зачем? Будем ставить свечку.

– Чего?

– Свечку... ну, это ту, что…

– Да никогда в жизни! – рявкнул я.

– Черт, Сыч, видел бы ты свое лицо! – рассмеялась она таким знакомым смехом, что где–то в глубине моей зачерствевшей души что–то екнуло.

– Чокнутая! – усмехнулся я. – И вообще, взрослому мужику предлагать совать что-то в зад – это преступление! И знаешь, Дашка, что за шутки над пациентом, замечу – смертельно больным пациентом? Там у тебя в груди что, ничего не екнуло? Хотя в какой груди – ты же как была доска, так и осталась.

– Значит, узнал... И, кстати, к моим размерам, насколько я помню, у тебя претензий не было. Да и чего ты так смущаешься? Ты сам полгода назад проходил обследование, и я лично видела, как заходил к нашему урологу. Так что в этом для тебя нет ничего нового, Сыч.

– Я уже давно не Сыч, а уважаемый, кстати, человек. Так что давай попочтительнее – к ВИП–клиенту, – буркнул я. – А насчет твоих размеров… Так я же к тебе в трусы залезть хотел, вот и не говорил всю страшную правду.

– И залез. А я–то, глупая, думала, что это любовь… – сделала она страдальческую рожицу, а потом подошла поближе и провела рукой по шраму у меня на правом виске. – До сих пор остался. Ты же богатый – почему не удалишь?

– Да чтобы при встрече с тобой, безжалостная женщина, ты вспоминала, на какие жертвы я ради тебя пошел.

– На какие такие жертвы? Ты просто хотел залезть мне в комнату через крышу и чуть не убился, рухнув с пятого этажа.

– Ну, не убился. Кстати, когда ты вернулась, могла бы и связаться, – сказал я.

– С кем? С тобой? Прости, но нет. Это ты сейчас весь такой побитый и одинокий в этой палате – вот и не воротишь нос. А там ты – Сычев Максим Сергеевич. Да меня бы и на десять метров к тебе не подпустила твоя охрана.

– Значит, хочешь сказать, что если бы я был бедным, убогим и сильно пьющим, как мой папаня, ты бы подошла?

– Обязательно. Пригрела бы, выходила… а потом отомстила за разбитое девичье сердечко, – сказала она и снова засмеялась своим звонким смехом, возвращая меня в те еще школьные годы, когда я, если честно, любил ее первой идиотской подростковой любовью.

– Чего?! – возмутился я. – Это ты умотала с родителями на север, оставив меня побитого и одинокого.

– Знаешь, Максим, а ты неплохо сохранился, – видимо, решила сменить тему она.

– Да–да, я прям олицетворение поговорки: "Кто не курит и не пьет – тот здоровеньким помрет".

– В точку. И, кстати… ой, прости, – прервала она разговор, когда у нее в кармане зажужжал смартфон. Интересно, как ее еще не уволили, или только со мной она решила быть настолько непрофессиональной?

– Сколько и когда? Сейчас у меня нет, но я позвоню другу дедушки, может, он поможет, – проговорила она взволнованным голосом и убрала телефон в карман.

– Проблемы?

– Сын в аварию попал. Там, слава богу, ничего серьезного, но теперь нужны деньги. Там не простой человек.

– Я тоже не простой, – почему–то с гордостью ответил я, видимо, желая выпендриться перед ней, как в школьные годы, когда я какую только дрянь не творил, чтобы привлечь ее внимание. И, к своей гордости, у меня это вышло – вот только спустя пару месяцев, как мы, говоря тем языком, «замутили», ее отца, который был военным, перевели из нашего города куда–то на север.

– Хвастаешься?

– Предлагаю помощь. И знаешь, Даш, даже не думай отказываться – это последняя воля умирающего человека, – попытался я скорчить страдальческую гримасу.

– Да даже и мысли такой не было, – улыбнулась она.

– И сколько лет твоему сыну? – по привычке задал я вопрос, который всегда напрашивается при разговоре о детях.

– Двадцать три… – ответила она неуверенно и пристально посмотрела на меня. – Он сам накопил, подрабатывал где мог. Купил себе какую–то старенькую японскую машину. Неудобная, правда, и руль с "не той" стороны...

Она на мгновение замолчала, затем, чуть улыбнувшись, добавила:

– Знаешь, он у меня умный. И целеустремленный – весь в отца.

– Ну, про его отца мне точно знать неохота, – буркнул я. – А с аварией как–нибудь помогу, по старой дружбе.

– Дурак ты, Сыч, – неожиданно бросила она.

– Вот обзываться то зачем. Кстати, ты не видела мою ассистентку? Она где–то тут у вас должна бродить с телефоном, такая…

– Максим Сергеевич! – как по заказу появилась моя длинноногая и чертовски умная помощница.

– Я потом зайду, – быстро сказала Даша и поспешно вышла из палаты.

– Так, для начала… – сморщился я, вспоминая все, что нужно сказать. – Полина, все. Я, если еще раз услышу это ее «пупсик», то сам руки на себя наложу.

– А квартира?

– Пусть живет. Заработала.

– Поняла, – отметила она, ловко вбивая текст в смартфон. – Еще что–то важное?

– Да, я тут подругу школьную встретил – так сказать, моя первая любовь, – улыбнулся я как смог.

– Это та, которая сейчас вышла? Я слышала, как вы тут ворковали, Максим Сергеевич. Поздравляю, когда свадьба? – усмехнулась она, а потом, видимо, подумала, что такие шутки не к месту, и добавила: – Извините.

– Да нормально все, хоть старые деньки вспомнил. Короче, у ее сына там какие–то проблемы – реши их. Пусть наше СБ пообщается с тем «непростым человеком». Хотя нет, лучше позвони Юдину из розыска – у него передо мной должок, пусть вернет, напоследок.

– Разберусь, – ответила она и на секунду задумалась. – Может, все же есть кто–то, с кем бы вы хотели повидаться на прощание? Там, дальний родственник какой–то?

– Нет никого. Даже детей от бывших нет – они бы точно сообщили бы об этом еще давно, – ответил я. И почему–то в голове прозвучали слова Дашки. Ее сыну двадцать три, а мы с ней ровесники. Значит, она родила его, когда ей было всего шестнадцать… Комок подскочил к горлу, сердце забилось в бешеном темпе, а голова налилась тяжестью.

– Максим Сергеевич! Максим Сергеевич! Врача! – эхом раздался крик, словно доносившийся издалека. Черт, ну только не сейчас…

"Дурак ты, Сыч…" – мелькнула фраза Дашки перед тем, как мир погрузился в черноту.

– А–а–х... – с шумом втянул воздух, словно вынырнул из–под воды. Сердце колотилось в груди так, будто пыталось вырваться, лицо заливал липкий холодный пот.

Черт... Где я?

Сознание прояснилось не сразу. Это точно не больничная палата. Обстановка напоминала гостиничный номер – просторный, с элементами сдержанной роскоши. Широкая двуспальная кровать, дорогие шторы, мягкий свет. Панорамное окно во всю стену – и за ним ночной город, яркий, живой. Нет, это точно не родные пенаты.

С усилием поднявшись, я на подгибающихся ногах добрался до ванной. К счастью, номер был не слишком большим, и я быстро сориентировался.

Открыл кран, плеснул в лицо холодной воды. Поднял глаза и посмотрел в зеркало. И… отшатнулся.

На меня смотрел растрепанный, худощавый парень лет двадцати пяти на вид, с черными волосами, резко очерченными скулами и азиатским разрезом глаз.

– И кто ты такой?.. – выдохнул я, вглядываясь в лицо незнакомца.