Настоящий Спасатель 4. Назад в СССР

Глава 26

Михеев рассказал, что пока я находился в госпитале и когда прыгали остальные подразделения, то чуть не случился трагический случай.

У многих матросов был первый прыжок и один из них приземлился без сознания. Когда его проверили медики, то «списали», потому что у парня были проблемы со здоровьем. От перепада давления матрос «вырубался» и терял сознание.

Изучив матчасть и сдав зачет по теории, мы получили доступ к практическим занятиям. Еще через пару дней мы начали занятия на парашютном городке, который специально построили для удобства изучения техники прыжков, для таких, как мы.

Тренировочный парашютный городок состоял из участка с подвесными системами для имитации прыжков, макета воздушного судна, который кратко называли макет ВС и парашютной вышки.

Металлические трубы и швеллера образовывали четырехугольную конструкцию, на которой на специальных стапелях висели подвесные системы.

Внешне они напоминали небольшой парашют со металическими стойками, на которые крепился настоящий ранец с ремнями.

Мы с Михеевым их надевали, забирались ногами на горизонтальную перекладину из бруса сто на сто, затем спрыгивали и начинали висеть, находясь в подвесной системе и отсчитывая ровно пять секунд.

Делалось это довольно просто. Когда парашютист спрыгивал с перекладины, то он должен был про себя считать: «Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три, пятьсот четыре, пятьсот пять, кольцо».

Когда счет доходил до «пятисот пяти», нужно было дергать правой рукой «кольцо».

На самом деле «кольцо» — это такая рамка красного цвете, пять на пять сантиметров, похожая на примитивную прямоугольную дверную ручку.

Кольцо изначально наполовину торчит из специального брезентового кармашка на левой лямке.

От кармашка на ранец тянется тросик с тремя шпильками, типа поводков на леске, для ужения рыбы.

Дернув кольцо, парашютист тянет тросик. Все эти три шпильки выскакивают из своих гнезд и распахивают ранец парашюта.

Одновременно вместе с этим оттуда выскакивает подпружиненный шарик, обтянутый тканью.

А он, в свою очередь, уже вытягивает чехол со стабилизирующим парашютом.

Это такой маленький парашютик, с диаметром купола примерно в полтора квадратных метра. Он имел форму усеченного конуса.

Этабилизирующие парашюты хорошо видны в передачах Служу Советском Союзу по восересеньям, когда операторы снимаю на камеру десантирование с борта самолета. Это такие репещущиеся белые круги, которые стаскивает чехол с основного парашюта, перед тем, как он выскочит из рюкзака.

Сами прыжки бывают разные. Когда десантирование плановое, то есть парашютист покидает борт не потому что самолет терпит катастрофу, то такой прыжок из самолета называют принудительным.

Это когда кольцо дергать не надо. Перед прыжком парашютисты сами или с помощью инструкторов цепляют карабин за трос прямо на борту в салоне самолета.

Когда парашютист выпрыгивает из люка, шпильки выскакивают, потому что их выдергивает тросик, который остается болтающимся в самолете.

При этом купол раскрывается незамедлительно, сразу же после того, как выпрыгнул.

Еще существует тип десантирования, который называется прыжок на стабилизации.

В этом случае вытяжной фал, пристегнутый специальным карабином к тросику внутри самолета, раскрывает ранец, в результате открывается стабилизирующий парашют.

Парашют называется стабилизирующим, потому что он помогает человеку совершающему прыжок лететь ногами вниз.

Чувствуешь себя будто в подвешенном состоянии, как будто кто-то, как Карабас Барабас подвесил тебя вместо Пьеро на вешалку. А через 5 секунд, нужно выдергивать кольцо, в результате чего открывается основной парашют.

Так вот, на тренировках на стапеле, это самое «кольцо», которое по форме является ничем иным, как прямоугольником, как я уже упоминал, находилось в кармашке на левой лямке.

И мы с Михеевым, спрыгивая и болтаясь в подвесной системе бесчисленное количество раз, по команде инструктора то отсчитывали «от пятисот одного» до «пятисот пяти», то с силой выдергивали красный прямоугольник по команде «кольцо».

При этом нужно было тут же посмотреть вверх, проверить, как раскрылся купол, нет ли перехлестов строп.

Другим упражнением на системе со стапелями на обучали на тренажере разворачиваться в воздухе, расправлять стропы, скользить, перемещая парашют в горизонтальной плоскости.

Можно было сказать, что на этой системе мы изучали и отрабатывали действия и разные ситуации, которые возникали на первом этапе прыжка.

А в парашютном деле много разных нюансов. Вот взять к примеру ноги.

Дело в том, что при приземлении, если ноги будут растопырены, то удар на ногу приходится такой, что кость не выдерживает и с большой вероятностью ломается на раз.

Как говорил наш инструктор: если раздвигать ноги, как баба, то можно гарантированно сломать одну или даже обе ноги, это точно, не раз проверено на практике, поэтому он никому не советовал проверять, а нужно было слушать запоминать тренироваться и вырабатывать рефлекс.

Поэтому мы до посинения отрабатывали одно из главных правил — обязательно держать ноги.

Мы учились держать вместе, плотно прижатыми друг к другу ступни.

А кроме того, во время отрыва от условного борта воздушного судна необходимо держать вместе не только ступни, но и колени.

Это крайне важно. Поэтому для отработки всех этих деталей: привычки прижимать и колени, и ступни, нас гоняли с утра до ночи, заставляя выполнять «прыжок с пьедестала».

Это упражнение, которое придумали инструкторы.

На площадке тренировочного парашютного городка было три трамплина, или три пьедестала, похожие на те, на которые становятся спортсмены, когда им вручают медали.

Но только значительно выше, и располагались они по системе «дурака» по возрастанию от меньшего к большему.

Первый пьедестал имел высоту примерно в один метр, второй где-то полтора метра и третий, самый высокий, метра два.

Если прыгать с высоты двух метров, то сила удара о землю примерно равна аналогичной силе удара при приземлении с парашютом.

Инструкторы заставляли нас забираться на пьедестал, потом зажимать одну щепочку между колен, а другую между ступней. А потом мы по команде прыгали.

Задача была удержать щепки так, чтобы они не вывалились. Заранее оговаривалось, что если при приземлении обе щепочки оставались на месте, то это был прыжок на отлично.

Во всех остальных случаях считалось, что прыгун — дерьмо.

После двухдневных прыжков мы смело сигали с двухметровой высоты и идеально приземлялись.

Важную роль в тренировках играет психологическая подготовка.

Не каждый готов шагать в пустоту с борта самолета летящего на большой высоте. А еще и правильно выполнять инструкции.

Для этих целей на территории тренировочного парашютного городка имелись тросовая горка, макет ВС и парашютная вышка.

Правда для меня они поначалу были сооружениями вызывающими неприязнь из-за своей простоты.

Тросовая горка это строение с высокой площадкой где-то десять метров от земли от которой вниз идут тросы. Мы одевали снарягу и под углом вниз отрабатывали положения тела в пространстве при приземлении.

Ветер свистел в ушах, когда система приходила в движение, разгонялась с парашютистом, попадающим в конце в насыпь из рыхлого песка.

Сам макет ВС представлял из себя поднятый и установленный на значительную высоту отрезок фюзеляжа настоящего Ан-2 со свободным дверным проемом, который на макете называется «обрез двери».

Там внутри, вдоль всего десантного салона, шли натянутые тросы, за которые нужно было цеплять вытяжной фал.

Для начала нужно было научиться «лечь» на поток.

«Лечь поток» означает занять такое горизонтальное положение в пространстве, при котором спина должна быть незначительно прогнута назад, голова приподнята ноги чуть согнуты в коленном суставе и разведены, руки отведены в стороны и согнуты в локтевых суставах. Типа падаешь пузом вниз.

Делалось это так: нужно занять исходное положение парашютиста — правая нога у переднего обреза двери, левая нога за правой, корпус слегка согнут.

Правая рука держит передний обрез двери чуть выше отверстия под защелку.

Левая рука на фюзеляже. Выносом левой ноги за борт и легким толчком правой ноги парашютист должен отделиться от макета. «на поток» и падать в яму под дверью с наполнителем из губки.

Это упражнение пришлось мне по душе больше всего, ведь на пару секунд человек реально зависает в свободном падении.

Другой макет ВС АН-12. На этом макете отрабатывались все элементы десантирования из хвостового отсека. От размещения в самолете до приземления.

Макет стоял на высоте примерно метров восемь, из его приоткрытого заднего трапа выступали наклонные направляющие рельсы.

Смысл упражнений заключался в том, чтобы прицепить свою специальную каретку к направляющим, по команде десантироваться и скользить сначала в положении «поймать поток», а потом в вертикальном с согнутыми и собранными ногами и стопами, готовясь к приземлению. Длина трассы составляла метров пятьдесят.

В самом конце земля на тебя неслась с приличной скоростью, где-то близкой к реальной, когда прыгаешь с парашютом.

И наконец нас после сдачи всех нормативов через неделю тренировок допустили до парашютной вышки.

Михеев уже прыгал до службы у себя в городе. По его рассказам, у них сохранилась еще довоенная. Их сначала забросили, а потом реанимировали.

В послевоенное время для парашютных прыжков стали использовать и эти старые сохранившиеся парашютные вышки. Они располагались в парках культуры и отдыха

Позже стали специально строить новые парашютные вышки. И это не столько для аттракционов, сколько для спортивных целей и для десантной подготовки молодежи призывного возраста.

Хотя прыжок с парашютной вышки не связан с риском для жизни, но для его выполнения тоже требуется преодоление инстинктивного чувства самосохранения.

— Знаешь, Бодров. Раз попробуешь с вышки, потом тебя от этого дела за уши не оттащишь!

По его словам, человеку, хоть раз прыгнувшему с парашютной вышки, легче потом выполнить первый парашютный прыжок с самолета.

Не знаю как у других, но у меня получилось все как он говорил.

Уже потом я осознал, что прыгать с парашютной вышки страшнее, чем с самолета.

Стоя в проеме люка самолета и глядя вниз, ты практически не ощущаешь земную твердь, видишь только необъятный простор, который хоть и кажется опасным, но ты его не можешь оценить как что-то, что превратит тебя в лепешку, если ошибешься.

Там наверху земля не воспринимается, как стихия о которую можно разбиться в дрободан.

А вот стоя на вышке, зрение обостряется настолько сильно, что ты видишь на земле каждый камешек, ветку, о которые, случись что, можно долбануться со всего маха.

Психологически сделать шаг в люк самолета на высоте восемьсот метров гораздо легче, чем сделать шаг с вышки, высота которой всего-то метров двадцать пять.

К тому же смотреть снизу вверх на вышку это одно, а вот с вышки вниз другое.

Но мне было не впервой преодолевать свой страх. Получив от выпускающих сигнал «приготовиться», я кивнул в знак того, что готов. И еще раз прогнал в уме все инструкции.

— Пошел!

Я стиснул зубы и спрыгнул держась за стропы.

Все завершилось удачно

Михеев подошел ко мне и похлопал по плечу. Мы давно забыли свои распри и крепко сдружились.

— Молоток, если честно, в роте четверых пришлось заставлять прыгать пинками. Я не рассказывал, потому что не хотел нагонять на тебя ужаса. —

— Теперь можно было покорять самолеты?

— Давай еще. Пойдешь?

Я кивнул.

В этот день я прыгнул еще пяток раз. Больше с парашютной вышки я никогда не прыгал.

А дальше воздушное судно. Первый прыжок еще через два дня — без оружия, с Ан-2, с высоты восемьсот метров.

Конец октября, раз к этому времени нападало довольно много снежку. Мы были в шапках-ушанках, в валенках, которые специальными резинками прикреплялись к ноге, чтобы не слетели в воздухе.

Нас с михеевым вдвоем привезли на аэродром.

Наши парашюты были уложены заранее.

Каждый боец свой парашют обязательно укладывает лично на десятиметровом укладочном столе и лично потом расписывается в специальной ведомости.

Когда прибыли на аэродром, нас приставили к группе новичков. Мы не очень долго ждали. Нас вскоре начали грузить в АН-2.

Внутри фюзеляжа мы все расположились таким образом: по левому борту, где дверь, сели четыре человека, на скамье у противоположной стены пять.

Инструктора еще раз провели короткий инструктаж и напомнили, что прыгать нужно было только после команды выпускающего.

Он должен хлопнуть тебя по плечу и сказать: «Пошел!»

Меня посадили так, что я сидел пятым по левому борту, прямо напротив двери.

Меня посадили так, что я сидел пятым по левому борту, прямо напротив двери. Михеев сидел напротив меня.

Обычно всех рассаживают по весу так, что самые тяжелые прыгают первыми, самые легкие — последними.

Парнишка рядом очень переживал:

— Честно скажу, мандраж у меня суровый, — тихо сообщил он мне.

— Не переживай, брат. Все будет хорошо. Ты боишься прыжка? Посмотри, здесь все бояться и я тоже, — я старался его немного успокоить.

— Прыжка тоже боюсь, но еще больше, чем самого прыжка, я боюсь, что струшу и на глазах своих товарищей, а главное — ротного, окажусь отказчиком.

— Я нисколько не сомневаюсь, что ты прыгнешь.

Похоже, что он от этих слов немного успокоился. Я прислушался к своим внутренним ощущением.

Даже если я немного волновался, я точно знал, что прыгну чего бы мне это не стоило.

У меня было такое ощущение, что если бы даже парашют с меня сняли, я все равно сиганул бы в дверь, когда подошел бы мой черед.

Взревел мотор. «Аннушка» очень быстро, без предупреждения, подпрыгивая на кочках и махая в такт неровностям упругими крыльями, вырулила на взлетную полосу, разбежалась и взмыла в небо.

Это, кстати, был мой первый в жизни полет на АН-2, потому что до службы я никогда на таких маленьких самолетах не летал.

Все было внове, все было в диковинку, но внутри фюзеляж выглядит точно так же, как на тренажерах.

Когда машина набрала высоту и немного выровнялась после взлета поступила команда: «Зацепить карабины».

Каждый парашютист обязан зацепить карабин за трос. При этом предохранитель защелки карабина должен быть обращен в сторону левого борта.

Этому тоже долго и настойчиво учили. Мы все с разной скоростью и сноровкой зацепили карабины.

Самолет шел кругами и быстро набирал высоту.

Над кабиной летчиков я увидел три больших фонаря: желтый с надписью «Внимание», зеленый с надписью «Пошел» и красный — «Отставить».

Сначала зажегся желтый, летчик развернулся в своем кресле и кивнул нашему выпускающему. Офицер, у которого карабин тоже был на всякий случай зацеплен, открыл дверь внутрь фюзеляжа.

Шум мотора усилился, в дверной проем я увидел какие-то рваные клочья облаков. А еще поднялся ветер и был слышен свист.

Первые четверо по левому борту встали, немного пригнулись и по одному стали подходить к люку. Михеев помахал мне рукой, подмигнул, а потом отвернулся от меня к дверному проему.

По команде и хлопку выпускающего парашютисты по одному смело отталкивались от порожка и быстро исчезали в проеме люка.

После них только болтались, закручиваясь в воздухе, вытяжные фалы.

Первый, второй, третий. Как ни странно лампы больше не загорались, или я просто их не замечал. Я решил на них не смотреть.

Подошел четвертый, и только он прыгнул, как я вскочил на ноги.

Я стоял по правому борту на изготовку прямо напротив двери. Выпускающий посмотрел мне в глаза и только собирался подать команду «Пошел», как прямо со своего места в два прыжка оказался уже за бортом.

Первая мысль — дело сделано! Но тут налетел порыв ветра, меня куда-то крутануло. Я не очень понимал, что делать в таком случае. Я ковырялся в памяти, но не мог вспомнить ни одной подходящей инструкции.

А в следующую секунду я почувствовал, что меня будто кто-то схватил за шкирку ноги сами собой повисли вниз.

Буквально через две секунды со свистящим шелестом, а потом с резким хлопком, над головой раскрылся купол парашюта.

В этот момент меня сильно встряхнуло, раскрылся купол.

Первое, что я почувствовал — плавность хода. Полный покой. Отсутствие суеты и ветра. Я ничего не слышал, в небе царила настоящая тишина.

Боже, это было одно из самых прекрасных ощущений, что я испытывал в жизни! Контраст этой божественного безмолвия со звуками ревущего мотора, свиста, переполняли меня таким восторг, что я захотел закричать.

Я не сдерживал себя и орал, что есть мочи.

Секунд через пять, я вспомнил, что нужно взглянуть на купол.

Я посмотрел вверх, убедился, что купол полный, стропы не запутались и не перехлестнулись.

Земли не было видно, потому что была облачность.

Говорят, что в облаке висишь как в молоке. Но это неправда. Скорее, как в густом тумане. Я вытянул свою правую руку вперед, чтобы увидеть исчезнет ли она в облаке. Кисть почти исчезла.

Видимость меньше метра? Не может быть. Но рука уже проявилась. Меня охватило чувство тревоги, начал задирать голову наверх, озираться по сторонам, вглядываться вниз.

Я переживал, что кто-нибудь окажется рядом и наши купола сойдутся и запутаются. Пока эти переживания искали отклика в душе, я увидел, как облака подомной стали быстро темнеть. А потом и вовсе растворились.

Внизу была видна земля, точнее поле, покрытое снегом, на котором небольшие человечки возились со своим парашютами.

Восемьсот метров в прыжке с парашютом преодолеваются быстро. Секунд за девяносто-сто. Мне было ужасно жаль, что прыжок заканчивался так стремительно.

Как учили инструктора на отработке приземлений, я сомкнул стопы вместе, прижал их со всей силы друг к другу. Потом немного согнул ноги в коленях. Удар о землю, оказался слабее, чем я ожидал. Видимо его смягчил снежный покров.

Я тут же завалился на бок и стал тянуть лямки и быстро погасил парашют. У меня получилось почти профессионально. Не смотря на небольшой ветерок, меня не протащило.

Как же мне хотелось испытать еще раз те чувства, охватившие меня во время этого короткого полета.

Если бы мне предложили еще раз, я не сомневаясь согласился бы прыгнуть еще раз. Оно того стоило. Стоило лезть в кабинет заведующего отделения, печатать несколько часов новую выписку и справку, результаты мед. комиссии.

Мне определенно везло. Пока везло точно. Я надеялся, что так будет и дальше.