Настоящий Спасатель 4. Назад в СССР

Глава 20

Мы посмотрели по сторонам, но ничего подходящего не нашли.

— Шторы! Давай сюда свой перочинный ножик.

На окнах висели плотные байковые занавески.

— Брось, ты же не серьезно…— Почему, сейчас отрежем небольшой кусочек, и дело с концом, давай не тяни. Время идет, сейчас кто-нибудь придет тогда точно провалим пароли и явки.Я достал ножик и передал его Сереге, который тут же широким шагом направился к окну.

Взяв в руки ближайшую штору, он примерился и собрался сделать надрез. Именно в это время в помещение почти беззвучно вошел замполит.

Нам чудом удалось избежать отправки на «губу» — моей повторной и первой Серегиной. Скандал вышел знатный.

Как ни странно, замполит не заорал благим матом на всю часть, как это он любит делать в подобных случаях.

Если он входил в раж, то его голос разносился далеко за пределами казармы.

У замполита была фамилия Коломойский, но между собой сержанты и матросы называли его Няней, по инициалам имени и отчества. Иногда «Нюней».

Замполит — заместитель командира подразделения по политической части.

Это офицер, который отвечает за боевой дух, моральную стойкость, нравственный климат в части, волю выдержку солдат и матросов.

Учитель, второй отец, духовный наставник, воспитатель. Именно таким офицером замполит обязан быть в вверенной ему части или подразделении.

Я всегда именно так понимал роль и смысл службы замполита. Может где-нибудь такие и бывают. В каких-то далеких и неведомых частях Советской Армии.

Нам не повезло — замполит нашейчасти, Коломойский Н. Н. был полным антиподом описанному. Наш замполит был редкостный козлом и скотиной.

Вместо того, чтобы поддерживать солдат, помогать им стойко переносить «тяготы и лишения воинской службы», сам же эти тяготы и лишения для них создавал.

Няня докапывался до любой мелочи, цеплялся за ерунду выискивал любую причину, чтобы придраться к матросам в учебной части.

Ему жутко не нравилось, когда матросы отдыхали или, не дай Бог, вели себя как-то вольготно с его точки зрения.

Коломойский мог просто без причины заставить переделывать выполненную работу. Например, вымести повторно и без того идеально чистый плац.

Если видел свободного матроса, то загружал ненужной, бессмысленной работой.

Мог, например, заставить поменять пожарный инвентарь на пожарных щитах расположенных в разных концах территории. А потом снова перетащить обратно.

Самое неприятное в его поведении и отношении к подчиненным военнослужащим было то, что он старался как можно сильнее пропесочить или оскорбить матросов, пользуясь своей офицерской властью и зная, что ему не могут ответить.

Мне казалось, что когда он приходил, то в нем просыпался садист и сатана. Каких только он фокусов не выкидывал.

Выворачивал вещи матросов из рюкзаков, шмонал тумбочки и вываливал из них все на пол, в попытке найти что-нибудь запрещенное.

Найдя в них какую-нибудь малейшую ерунду, заставлял отчитываться, скидывал постиранную и высыхающую одежду в сушилке в одну кучу, устраивал бардак в каптерке, если ему что-нибудь не нравилось.

Из-за малейшего огреха устраивал скандалы и муштровал матроса так, что мог довести их до ручки. Очень часто заставлял дежурных перемывать полы

А докапываться он умел. Любимым его «развлечением» был матросский ремень.

Обычно все начиналось так. Увидит,к примеру, Няня, что у матроса ремень на животе буквально чуть ослаблен, подойдет, подёргает за пряжку ремня с неприятной ухмылкой и язвительно спросит:

— Что, товарищ матрос, старослужащим решили себя почувствовать? Ремень уже на самих яйцах носим? Возомнили себя суперменом? А хохо вам не хуху?

И при этом Няня напускал на себя исключительную важность, начинал разглаживать себе усы одной рукой, а второй поправлять свой собственный ремень.

Все это означало, что он потихоньку закипает и вскоре перейдет на истеричный крик.

Даже если матрос брал вину на себя и отвечал, что так мол и так, виноват, товарищ майор, это никак делу не помогало.

Замполит ничего слышать не хотел и повторял вопрос:

— Я вас, товарищ матрос, еще раз спрашиваю, — вы старослужащим себя почувствовали?

Матрос снова, мол, никак нет, товарищ майор. И тут выражение на лице Няни постепенно начинала меняться от ехидной улыбочки до звериного оскала.

Он просовывал руку, хватал за ремень и начинал так интенсивно трясти взад-вперед свою жертву, словно желал чтобы из матроса выскочил его дух.

— А это что, матрос? Ответьте мне! Я вас спрашиваю? Что это?

Няня постепенно «слетал с резьбы». Его голос повышался и с каждой секундой становится все громче. Все это заканчивалось воплями.

Из его разъяренной пасти начинали истограться мелкие капли слюны вместе с истерическим криком и обещаниями ужасных кар.

Порой его голос был слышен в самых отдаленных уголках ученой части.

— Я вам, товарищ матрос, устрою веселенькую жизнь, можете не сомневаться в этом ни секунды. Запомните меня на всю свою жизнь, до демобилизации точно! Научу вас Родину любить, выполнять Устав, и носить затянутые ремни!

Он багровел, как вареная свекла

— Вы будете бесконечно сидеть в нарядах по отдраиванию «очков» и вы у меня попляшете, если я хоть одну каплю не отмытого дерьма найду!

Он обещал еще массу «приятных» нарядов с «отличными» и незабываемыми сюрпризами.

На матрасов в нашей учебке такое обращение действовало безотказно и угнетающе. После такой взбучки парни неделю приходили в себя, а уж ремень впоследствии затягивали до такой степени, что еле могли дышать.

Один из матросов даже планировал сбежать из части, так достал его замполит своими придирками.

Это был один из немногих случаев, когда сержанты были едины с матросами нашей учебки.

Вот тут сержантский состав четко сработал, услышал от его товарищей о планах.

С матрасом переговорили успокоили, помогли понять, что побег это почти стопроцентный дисбат, со всеми вытекающими. Лучше потерпеть оставшиеся полтора месяца, чем сидеть.

Поддерживали его и помогли справиться с давлением со стороны замполита. Хотя он доставал его каждый раз, когда тот ему попадался.

Вот такой был урод, этот наш Няня.

Коломойский был «раскаявшийся грешник», бывший алкоголик, хотя говорят, что бывших не бывает, которому запретили пить и врачи и командование и жена.

Которая уходила от него дважды и обещавшая н секунды не медлить если он выпьет спиртное еще хоть раз.

Очевидно по этому Няня был очень злым, и любые трезвые матросы и сержанты ему активно не нравились. Впрочем даже не желаю думать о том, что будет, если ему попадуться в руки выпившие подчиненные.

При командире части он вел себя ниже травы, тише воды. В присутствии Нечипорука Няня казался его тенью.

Когда полковник был чем-то недоволен, то, не стесняясь, орал и на замполита.

Тот совсем сжимался, становился маленьким, красным и горбатым. Он втягивал голову в плечи и суетливо подрывался с места, стараясь выполнить поручения руководства бегом.

Но зато в отсутствие Нечипорука, он чувствовал себя на территории, если не королем, то хозяином точно.

Няня считал себя первым парнем на деревне, ступал важно, горделиво, окидывая часть презрительным взглядом.

Особенно замполит любил пользоваться властью, когда заступал дежурным по части. В отсутствие самого командира части дежурный исполняет его обязанности и наделен такими же полномочиями.

Он казался майором, который все время примеряет на себе погоны полковника — командира части.

По его мнению, он еще не Бог, но уже архангел. Он сам так про себя говорил. Не очень понятно как такие высказывания вязались с его обязанностями по воспитанию коммунистической морали среди матросов и сержантов.

Во время дежурства замполит обладал безграничной властью. Ведь дежурный по части имеет право командовать любыми дежурными офицерами, пусть они даже старше тебя по званию.

Он имел право зайти любую роту и устроить там проверку. Иногда делал это по два раза.

Еще мог поднять всю учебную часть по тревоге. После отмены мог с пару десятков раз устроить матросам сначала «Отбой», а потом естественно «Подъем».

Все потому, что ему казалось, что в кубриках ведутся внеуставные разговоры после двадцати двух часов.

Потом он ходил кошмарить караулы чтобы найти нарушения воинской дисциплины и Устава караульной службы, чтобы потом внести в журнал проверок.

Он любил хвастать тем, что портит личное дело негодяям и проходимцам, которым не место в Военно-Морском Флоте и Армии.

А еще ему можно было арестовать не понравившегося ему матроса и посадить его на гауптвахту. Он почти никогда не упускал такой возможности.

За сутки, что он проводил в должности дежурного по части, доставал весь состав учебной части, донимая всех своими проверками и придирками.

Многие офицеры за глаза тоже называли его Няней, а в глаза при удобном случае намеренно искажали его фамилию обращались не иначе как «товарищ Кало-мойский»

Я, как и все остальные, Няню презирал, но старался держаться подальше — разные весовые категории. Но и мне не удалось избежать проверки «степени натяжения» ремня.

Просто я наблюдал эту картину раньше и отреагировал на придирки совершенно спокойно. В тот раз замполит странным образом отстал от меня.

Видимо, потому что я не испытывал ни страха, ни чувства вины и на вопрос желаю ли я «видеть себя старослужащим с ремнем опущенным до самых яиц» спокойно ответил, что да. Желаю, так же как и все молодые солдаты, которые хотят поскорее закончитьслужбу и отправиться домой.

Мой ответ вверг его в какой-то ступор. Он был искренним и несколько наивным по своей простоте.

На этот случай у Няни не было смачных «домашних заготовок» и он почему-то решил не продолжать со мной воспитательную работу.

— Соблюдайте форму по Уставу, товарищ матрос, кругом марш!

Больше я с ним не сталкивался, но мое отношение после этого к нему не изменилось. Уж очень яркими были воспоминания с его издевательствами над моим собратьями по службе.

Вообщем все те матросы, кто хоть раз имел с ним дело ненавидели замполита лютой ненавистью и он им платил такой же монетой.

Иногда в минуты свободного времени вечерами, мы, матрасы с одного призыва, собирались в «кубрике» и представляли, что бы каждый из нас сделал с замполитом на гражданке, встреть он его после завершения срочки на улице.

Самыми простыми наказаниями были подвешивание за ноги вниз головой на дереве, кастрация и разбитое в кровь лицо. Те у кого была побогаче фантазия желали ему смерти в нечистотах солдатских клозетов.

В одно из недавних таких дежурств произошел казус, заставивший Няню на время поубавить спесь.

После отбоя и очередной головомойки, устроенной им матросам из соседней роты замполит вышел на плац покурить.

Мимо спокойно вразвалочку шел матрос. В одной руке сигарета, вторая в кармане. Он не видел Няню. Судя по его внешнему виду он очень устал.

Время было ближе к полночи люди в кубриках уже спали, над частью стояла тишина и матрос не подозревал, что кто-то еще бодрствует.

Матрос не спешил, пилотка была заправлена за ремень. Непонятно что больше взбесило Няню: сигарета в зубах или пилотка. Такой наглости и дерзости замполит перенести не мог.

В это дежурство он по случайности еще никого не отправил на гауптвахту. Вот и подходящий экземпляр.

— Товарищ матрос, что за вид? Ну-ка ко мне! Бегом!

Матрос не спешил выполнять команду замполита. Он остановился, докурил в три затяжки сигарету, затушил окурок, надел пилотку и спокойным шагом стал возвращаться к Няне.

Замполит быстрым шагом направился к солдату.

— Товарищ матрос, вы что, оглохли? Я сказал бегом!

Матрос шел навстречу с тем же темпом.

— Тааак! Я не понял. Вы что, не в курсе, что по плацу нужно перемещаться либо строевым шагом, либо бегом! Совсем страх потерял, молодой? Или у тебя к ночи шарик совсем за ролик заехал?

— Товарищ майор, я только что…

— Я спрашиваю почему не бегом⁈ — взвился в крике Няня

— Почему не бегом? — повторил вопрос матрос, — я очень устал и как раз хотел сказать, что я только что…

— Что-о-о-о-о? — майор Коломойский побагровел, — да я тебя сгною на губе! Ты забудешь, как мать родную звали! Ты как со старшим по званию разговариваешь, сопляк!

«Сопляк» оказался не робкого десятка и спокойно смотрел на истеричного майора, чем еще больше его заводил.

— Ты сейчас у меня до утра будешь ходить по плацу строевым.

— Товарищ майор, мне утром…

— Молчать! Равняйсь, смирно!

Это было его крупной ошибкой и провалом. Сначала он заставил парня час маршировать по плацу, выполняя команды и упражнения по строевой подготовке. Потом вызвал караул. Матроса арестовали.

— Хотел бы я завтра утром на твое хлебало посмотреть, жаль не сумею, — пробурчал себе под нос боец.

— Что-о-о-о? Что ты сказал, повтори!

— Ничего товарищ майор, ничего.

От имени командира части Няня объявил наказание — семь суток ареста. После его парня отконвоировали и посадили на гауптвахту.

Матрос оказался новым водителем Нечипорука, который мало того, что приглянулся командиру части за свою расторопность, немногословность и толковость.

Так еще и был в полном «фаворе» у начальства за то, что только сегодня молнией домчал дочку Нечипорука с отцом и ее матерью в областную больницу с прободной язвой.

Он доставил не только очень быстро, но и аккуратно. По словам врачей этот фактор оказался решающим в успешной операции и оказании срочной помощи девушке.

Если бы не мастерство парня, гонщика ДОСААФ, спасти бы ее, скорее всего, не удалось.

Парень отслужил личным водителем две недели.

И вот наступило следующее утро. Нечипорук с женой собрали кое-какие вещи и предметы первой необходимости для дочери в больницу.

Ведь накануне выезжали срочно, впопыхах, скорую ждать не стали. Она шла бы два часа в часть, два обратно.

Командир части ждет с супругой свою персональную машину. А ее нет и нет.

Он звонит в часть и спрашивает причину. Все начинают бегать, искать водителя, нигде не могут его найти. Оказывается, что роте-то в кубрике он не ночевал.

Всех поднимают на уши буквально. Вчерашний дежурный на КПП клянется и божится, что пропустил водителя в часть, но тот исчез где-то в районе плаца.

На самом деле он все видел, но боялся гнева и подлянки со стороны замполита.

К приезду командира объявляется общее построение.

И тут выясняется, что личный водитель Нечипорука сидит на гауптвахте, арестован на семь суток Няней за оскорбление офицера.

Это был момент истины и доказательство существования кармы.

Перед всей частью Нечипорук устроил такую показательную порку замполиту, что тот становился то бледным как снег, то красным как рак.

Командир части словесно отделал зама по политической подготовке так, что все те, кто подвергался его придиркам и оскорблениям еще неделю вспоминали услышанное дословно и ходили с прекрасным настроением.

Полковник Нечипорук доступно и доходчиво объяснил этому уроду, что он с ним сделает, если тот попробует еще раз сунуться туда, куда не следует.

К тому же он вспомнил многочисленные жалобы со стороны младших офицеров и сержантского состава на придирки к существующим недостаткам и нарушения.

— Еще раз! Еща раз услышу! — Нечипорук махал указательным пальцем перед носом майора, выпучив глаза, как бесноватый.

Казалось, что Няня сжимался в комок, он выглядел жалко, словно нашкодивший и не очень смелый школьник.

После этого случая наш замполит Няня «Каломойский» ходил как в воду опущенный. А мы, матросы и сержанты, как дети радовались ситуации в которую он угодил, и тому обстоятельству, что справедливость наконец-то восторжествовала.

И вот теперь нас с Серёгой Шевченко угораздило попасть под его раздачу аккуратно на следующие сутки после описанного дежурства по учебной части.

Дело в том, что Няня видел, как Нечипорук поздравлял нас после победы на соревнованиях по рукопашке.

Поэтому я выпалил первое, что пришло в голову:

— Выполняем приказ командира части! Товарищ майор!

Для читателей.

Дорогие друзья, работаю над новым романом про гонщиков. В ближайшее время я планирую опубликовать новую работу, а если вам понравится, то и цикл про автогонщиков в СССР.

«Скорость» — это история про талантливого криминального перевозчика, загубившего свою спортивную карьеру и нормальную жизнь ради денег и мишуры современного потребления, попавшего из нашего времени в 80ые.

В те «застойные» года, нам было чем гордится. Да и в довоенные тоже.

Сейчас мало кто об этом помнит, но в Союзе были свои аналоги Формулы 1. Наши экипажи на отечественных спортивных машинах побеждали в престижных международных соревнованиях по ралли и вполне конкурировали с западными спортсменами и марками.

Мы еще до войны, в конце 30ых делали великолепные спортивные прототипы.

Не верите? Полюбуйтесь ЗИСом 101-спорт, сконструированным и испытанным в 1938 году.