Настоящий Спасатель 4. Назад в СССР

Глава 10

— И кто ему твой крюк будет ставить? — Шматков сложил руки на груди.

— Могу попробовать, товарищ прапорщик.

— Я не думаю, что тебе это удастся, Бодров, — он с сомнением посмотрел на Шкафа, потом на меня.

Потом посмотрел на Гладкова.

— Что думаешь, товарищ сержант?

По интонации стало понятно, что у них между собой приятельские отношения.

— Думаю, можно попробовать, товарищ прапорщик.

Он снова посмотрел на меня.

— Ну пробуй Бодров, через неделю посмотрим на результат.

— Тогда, сержант, выдели им последние двадцать минут тренировки на это дело, — прапорщик посмотрел на Гладкова.

— Есть!

Мы стали отрабатывать ударную технику. У всех кроме Шкафа неплохо получалось.

Пока мы работали на мешках, Гладков учил Жанбаева самым азам. Стойкам, двигаться на челноке, заходить в ноги. С координацией у Шкафа было сложновато, но надежда оставалась.

Параллельно он рассказывал про то, как проходили соревнования в прошлом году.

На самом деле он очень переживал за нас потому что, по его словам, из других частей приезжают сущие звери.

Мастера спорта, минимум чемпионы городских и областных соревнований, а иногда даже чемпионы. Профессионалы одним словом, насколько это слово было применительно к спортсменам в Союзе.

От нашей части в прошлом году ездили любители, в лучшем случае перворазрядники, которые все досрочно повылетали на первых же поединках.

Я почувствовал, что у Гладкова в душе остался тщательно скрываемый страх поражения. Видимо он, бедолага, пережил серьезный стресс.

Как считало командование части, начфиз выставил вместе с Гладковым хлюпиков, которые в подметки не годились соперникам.

Всем пришлось выслушивать несправедливые упреки после соревнований от руководства части.

Когда разбирали причины с начфизом пришли к выводу, что у победителей было преимущество не только в технике, но и в дыхалке и общей силовой подготовке

Именно поэтому сейчас сержант напирал на физическую подготовку.

Гладков звезд с неба хватать не собирался и утверждал, что если мы сможем выстоять хотя до конца первого поединка, то он будет это считать победой.

Мол, начальство понимает, где мы салабоны-матрасы, а где чемпионы и мастера спорта.

Мне не очень нравились его взгляды. Они не очень мотивировали психологически.

Но с другой стороны, я всегда знал, что нельзя недооценивать соперника. Надо подходить ко всему реалистично.

Когда оставалось немного до конца и подошла очередь поработать с Жанбаевым в качестве инструктора, я постарался объяснить ему суть комбинации:

— Смотри и слушай, Жанбаев, вот здесь у человека расположена печень, — я показал рукой на его боку место, — удар сюда очень болезненный. Его называют королевским, после точного попадания боль такая, что человек не может пошевельнуться и часто падает на одно или оба колена. Видел, когда-нибудь?

Жанбаев закивал. Но относился к моим словам и роли инструктора с недоверием.

— Причина в том, что вокруг печени довольно много нервных окончаний. Удар как бы расширяет ее с одной стороны и заставляет сжиматься с другой. При этом ударе человек инстинктивно наклоняется вперед и опускает руки, защищающие челюсть. Мы делаем один удар в печень, и тут же, бам! Подлавливаем его с опущенными руками. Понятно?

Шкаф снова закивал

— То что я тебе хочу показать поможет тебе избежать ударов соперника.

Я поставил его во фронтальное положение передо мной и показал, как работает маятник Тайсона с поднятыми к скулам руками в перчатках.

— Ты только не торопись, я тебе покажу, как это должно выглядеть в стойке. Ты же правша?

— Ну да, правша.

Я встала в стойку и показал ему уже это движение в стойке, наклоняясь влево вперед и вправо назад.

— Теперь, не двигаясь с места, попробуй попасть в меня, а я буду делать маятник.

Жанбаев махал руками стараясь изо всех сил попасть в меня, он даже немного приблизился, но у него ничего не получилось. Я остановил упражнение

— Хочешь так же?

Недоверие в его глазах сменилось растерянностью, а потом восхищением.

— Да.

— Теперь, повторяем еще раз. Ты пробуешь попасть в меня, а я покажу тебе всю комбинацию. Я не буду бить сильно, но ты почувствуешь. Погнали.

Я сделал пять-шесть уклонов маятником, потом, резко оказался справа от него, ткнул Шкафа в печень, а затем легонько в челюсть. Это произвело на него неизгладимое впечатление.

Он реально не успевал ни видитеть, ни попадать в меня.

— А теперь давай учиться.

Мы стал повторять с Жанбаевым маятник. Я неспешно посылал ему прямой левый, а он уклонялся во во фронтальной стойке.

— Нет, не пойдет, — заключил сержант Гладков, — может это и хорошая связка, он слишком медленный, его там загасят с первого же удара. Надо менять рисунок. К тому же что это за защита, кулаки на лице.

Жанбаев опустил руки. Он был расстроен. Но я вступился за него.

— Товарищ сержант, вы же мне дали неделю? Давайте через неделю к этому вопросу вернемся. Устроим проверку. Жанбаев встанет с вами в пару. Если попадете в него, прекратим. Если не сможете попасть, то я продолжу дальше. Что же касается стойки и защиты — проверено, нормально работает, а главное прикрывает корпус и дает глазам обзор, в отличии от глухой защиты.

— Да? Никогда такой не видел.

Конечно не видел. Подумал я про себя. Но решил не спорить.

— Будем чередовать такую защиту с классической, когда ладони и виски прикрывают. Ну так как? Уговор насчет недели и тестирования скорости пойдет? Всё равно вы хотели только борцовскую технику ставить.

— Ладно, идет. Под твою ответственность.

— Так точно, товарищ сержант! Под мою ответственность.

Тренировка окончена. Подготовка к соревнованиям тяжела, но имеет одно несомненное преимущество перед остальными занятиями. В зале имела раздевалка с душевой.

К нашему счастью там даже была горячая вода. Шагнув в клубы пара и найдя свободный душ, я подставлял голову, плечи и спину под сильную струю теплой воды. На душевой трубке не было лейки, но это совсем не мешало благодарить судьбу.

Получить такой роскошный подарок было настоящим блаженством.

Во второй половине дня тренировки продолжались, мы снова бежали кросс и упражнялись на турниках и брусьях около плаца.

— Товарищи матросы, — громоподобно начал свое выступление начфиз, — Родина приготовила для нас новое испытание. Через час состоится дружеский турнир по армейскому рукопашному бою. Мы, молодые матросы, должны выступить с честью, доказать, что нам море по колено и горы по плечу. Ваша задача продержаться и победить. Где мы…

Капитан повернулся ухом и поднял указательный палец в вверх в ожидании продолжения.

— Там победа! — хором грохнули мы, из строя.

Капитан удовлетворенно кивнул

— В-о-о-от, молодцы! Товарищи матросы, финалистов ожидают ценные призы! А победителей, может быть, — хитро подмигнул начальник боевой и физической подготовки учебной части, — даже увольнительная.

При слове «увольнительная» глаза у матросов начали блестеть, как у изголодавшейся собаки при виде аппетитного куска мяса.

Откуда-то появился в людях боевой дух, каждый возомнил себя по меньшей мере Ильей Муромцем, ну или Добрыней Никитичем. За увольнительную мы готовы были на все.

— Так что бойцы, не посрамите, ёкарный бабай, честь нашей части. Вопросы?

Серега Шевченко выкатил грудь колесом.

— Товарищ капитан, разрешите обратиться.

— Обращайтесь, матрос.

— А разве в учебке увольнительные бывают⁈

— Само с собою, левою рукою! Ёкарный бабай! Но не сразу. В конце. И только победителям.

Мы стояли строем перед начфизом с торца у здания средней образовательной школы военного городка соседней части.

Там должны были проходить мои первые соревнования по армейскому рукопашному бою.

— Если вопросов больше нет. То встаньте в одну шеренгу, фотографировать вас буду.

— Товарищ капитан, может лучше после? — аккуратно спросил Саня Гладков, который сопровождал нас в качестве тренера.

— Кому они будут нужны после с расквашенными рожами и фингалами? Думай сначала, потом предлагай, ёкарный бабай, Гладков.

— Есть! Думать, а потом говорить.

У здания школы прямо перед входом толпились матросы из военно-морского оркестра, сверкая надраенной медь, ослепительно блестящих духовых инструментов.

Вокруг царила праздничная атмосфера, несмотря на обычную армейскую и флотскую муштру. Раздающиеся то здесь, то там команды: «равняйсь, смирно, налево, направо, шагом марш», фоном перекрывали голос капитана.

Начфиз вместе с прапорщиком Шматковым входили в судейский состав и вскоре покинули нас, скрывшись за дверями школы.

— Ну, что матросы, очко жиж-жим? — поинтересовался сержант Гладков, — пошли на взвешивание.

Все-таки стоило переговорить с сержантом о не меньшей важности психологической подготовки бойцов чем физухи.

Известное дело, что если тренер нервничает, то нервозность по цепочке передается его спортсменам. Я посмотрел на лица ребят. Каменные изваяния, древнегреческие статуи, ни мускула ни у кого не дрогнуло на этом вопросе.

Нет, не буду скрывать — легкое предстартовое волнение мной ощущалось.

Но похоже, что Гладков нервничал куда больше, чем каждый из нас.

Он суетился, что-то бормотал себе под нос, не смотрел нам в глаза, носился и оформлял какие-то списки, вообщем ходил неприкаянным. Он то подходил, то уходил.

После взвешивания мы отправились переодеваться. Все мы были очень разношерстно одеты и экипированы. Кто в чем. У каптерщика с трудом нашлись более менее подходящие куртки, шорты, самбовки.

Мы же сидели в раздевалке, тихонько переговаривались с Серегой и ждали своего выхода после разминки в коридорах школы.

— Что это с ним? — спросил Зокоев, первым нарушив свое молчание после взвешиваний. Он с утра ни разу ни с кем не заговорил.

Наверно таким немногословным образом горец готовил себя к предстоящему поединку.

Серега Шевченко сидел с закрытыми глазами на скамейке, прислонившись спиной к стене.

— Видать их знатно пропесочили в прошлом году. Так, что до сих пор вздрагивает.

Зокоев посмотрел на меня.

— Ты, как Макс? Готов?

— Как пионер, всегда готов.

Это был шаг на встречу нам с Сергеем и я постарался дать понять, что у меня нет претензий к давешним противникам. тем более, что наши командные интересы теперь выше личных.

— А ты, Шкаф? — это прозвище закрепилось за нашим Жанбаевым.

— Не знаю, что-то я очкую пацаны.

— Отчего? — Серега открыл глаза и посмотрел на здоровяка

— Ну, а вдруг там какой-нибудь чемпион выйдет?

— Да наплюй, ты на это. Главное помни, что говорил Саня Глушко. Продержись одну схватку, и это уже будет считаться победой.

— А как же увольнительная? Начфиз сказал…

— Да забей ты на это, из учебки никого не отпускают в увольнительные. Он так сказал, для моральной поддержки штанов.

— Ну почему же не отпускают? — послышался голос Шматко, — в исключительных случаях командир части может дать увольнительную. Уверен, что победитель может просить об увольнительной

Мы вскочили на ноги, увидев прапорщика.

— Вольно, — он продолжил, — так что настраивайтесь на победу. Если получите увольнительную, лично отвезу победителя на танцы, в город. А там девки вооот с такими сиськами!

Он продемонстрировал ладонями увесистые женские груди.

— Вот это совсем другой разговор, товарищ прапорщик! — ответил я под одобрительный гогот ребят в раздевалке.

— Зокоев, ты первый через четыре схватки. Давай еще раз разогрейся. Сейчас сержант за тобой придет. А так всем желаю удачи, держитесь. Где мы…!

— Там победа!

Мы высыпали в зал, чтобы поболеть за Зокоева. Он не заставил нас долго ждать своей победы.

Саша Гладков не к месту незаметно перекрестил его перед выходом.

Выйдя в шлеме, в синей куртке для самбо и таких же синих шортах, Зокоев подпрыгивал на месте и тряс руками, направленными вниз.

Его соперник был одет в белую дзюдоисткую куртку и какие-то синие штаны с двумя полосками по бокам.

Вообще все участники были одеты, кто во что горазд.

Рефери пригласил обоих на ковер, объяснил правила и начал поединок.

Соперник Зокоева больше всего походил на дзюдоиста, потому что в самом начале держал ладони раскрытыми, пытаясь схватить Зокоева за рукава и крылышки — такие специфические плотные полосы ткани над плечами.

Они то сходились, то расходились опасаясь друг друга. Зокоев раскачивал соперника, подскакивал пытаясь, атаковать руками, но «дзюдоист» хорошо чувствовал дистанцию и каждый раз безопасно отступал назад.

Они танцевали так примерно минуту, замахиваясь и уворачиваясь, но особого успеха не достигли. Зокоев, судя по тренировкам мог неплохо держаться в партере, но борьба стоя не была его сильным местом.

В какой-то момент «дзюдоист» сделал удачные захват и чуть не перебросил Зокоева через бедро, но наш сослуживец в самый последний момент вырвался и быстро отступил на два шага назад.

Его соперник раздосадованный упущенной возможностью ринулся догонять, но Зокоев молниеносно развернулся и нанес удар пяткой с вертушки прямо в самый верх груди.

Удар был такой силы, что его соперник был отброшен назад на спину. Мне показалось, что он сейчас встанет, но это был нокаут в самом начале второй минуты.

Сержант Гладков ликовал. Когда удар Зокоева достиг цели, он подпрыгнул аж на полметра вверх. Он будто сам сражался в поединке.

После того, как победу присудили Зокоеву, сержант обнял и даже приподнял своего бойца.

— Поздравляю, чистый удар! — мы пожали друг другу руки.

— Давайте, теперь ваша очередь, — ответил Зокоев с небольшим характерным акцентом.

Следующим выходил на битву Шкаф. Моя методика тренировки дала результаты. Правда нам с ним пришлось вставать каждое утро на полчаса раньше для того, чтобы закрепить то, что изучали накануне.

Я получил на это разрешение от начфиза.

В первые дни все смотрели на Жанбаева почти с жалостью. У него никак не получалось справиться с координацией движений. Но тут нас неожиданно выручили ежедневные пробежки кроссом: утром и вечером.

Мой подопечный потерял довольно много лишнего веса. Телу стало легче двигаться. И это помогло ему освоить как челнок, так и маятник. На шестой день он научился сносно уходить от прямых ударов в голову при помощи маятника.

Я сознательно тренировал ему только эти движения. Без них сержант и прапорщик не дали бы двигаться дальше.

Седьмой день был днем триумфа Жанбаева. Мы поставили его в пару с сержантом. Условия было одно — Гладков должен был попасть прямыми в голову. И ему это не удалось. Жанбаев реально резко уклонялся, раскачивая маятник.

К испытанию подключился Шматков, он задел перчатки Шкафа пару раз

Как мы и договорились с сержантом — мне дали вторую неделю. Тогда мы стали с ним отрабатывать только одну комбинацию. Маятник, сближение на среднюю дистанцию, уклон, левый боковой в печень и тут же пушечную «кружку» в челюсть.

К конце второй недели Жанбаев бил так, что мне не хотелось бы попасть под его здоровенные кулаки.

Он научился доворачивать бедро и использовать массу своего тела не проваливаясь вперед.

Когда он, вкладываясь, наносил эти два удара по пятидесяти килограммовому мешку, то снаряд сотрясался так, что всем казалось что он слетит с толстой металлической цепи и первой космической скоростью покинет пределы спортивного зала.

Прапорщик поначалу наблюдал за нашими тренировками, пожимал плечами, говорил фразу: «ну не знаю, не знаю».

Но к концу второй недели сомнения сменились интересом и улыбкой. Мне кажется, что они с начфизом и сержантом Гладковым устроили небольшой спортивный тотализатор, ставя на действенность и применимость или проигрышность моей комбинации в реальной схватке в тяжелом весе.

Этот вопрос должен был решиться сразу после того, как Жанбаев вышел на ковер, выслушал рефери, пожал руку своему сопернику и стал ждать команду к началу своего первого поединка.