Наши уже не придут 2

Глава четвёртая. Замах

*24 января 1918 года*

— Третья неделя, а они только и делают, что талдычат свои условия… — пробурчал Аркадий, когда вернулся с балкона.

Ленин велел стоять на своём — либо советские условия «ни тебе, ни мне», либо никакого мирного договора.

— Таков уж этикет мирных переговоров, — произнёс Сталин, сидящий в кресле и дымящий своей трубкой. — Если они будут продолжать стоять на своём, то мы тоже постоим.

Красная Армия за это время разрослась до размеров двух армий, то есть, достигла численности в четыреста шестьдесят тысяч солдат.

Снабжение у неё лучше, чем даже на Северном фронте, есть сетка военного довольствия, а ещё в ней работает система материальных поощрений, в неизменном виде перенесённая из 1-й армии.

Добровольцев очень много, причём немалую часть постоянного потока составляют уже демобилизованные солдаты призывов 1899, 1900 и 1901 года. Это опытные солдаты, которые не нашли себя на гражданке. Они ведь возвращались не в чарующую пастораль, где всё хорошо с перспективами на будущее. Они возвращались в бедные деревни, разорённые слишком долгой войной. Местами уже возникал голод, кое-где лютуют кулаки, а где-то бандитизм расцвёл настолько, что беззаконие стало новой формой власти.

А тут РККА, где платят сравнительно большие деньги — по десять рублей рядовым и по пятнадцать-двадцать рублей сержантам. По сравнению с двумя рублями в месяц, выплачиваемыми на фронтах, это были безумные деньги.

Большевики, изначально, были резко против повышения зарплат военным, но Немиров был убедительным. Идейных мало, а армия нужна большая. К тому же, эта практика с подобными зарплатами будет действовать лишь до полной победы над мятежниками.

Новости только расходятся, агитотряды только разъезжаются, поэтому поток добровольцев растёт — штатной численности в три миллиона солдат РККА, по предварительным расчётам, должна достигнуть к лету 1918 года. Но это возможно только при условии, что поток добровольцев будет иметь такую же плотность, как сейчас.

Деньги у Советской республики, несмотря на радикальную перестройку экономики, есть — золотой запас насчитывает примерно 1300 тонн золота. А ещё он регулярно пополняется в ходе реквизиций — Ленин дал приказ концентрировать частное золото в руках государства. Населению дают расписки, согласно которым выплаты будут производиться в новой советской валюте, начиная с 1921-го года, строго по курсу золота.

Сейчас печатают рубли военного времени, формально обеспеченные золотом, но без права их свободного обмена. Обмен их будет возможен только после того же 1921-го года, но не на золото, а на новый советский рубль.

— Боюсь, что надолго эта тягомотина не затянется, — произнёс Аркадий. — Нам нужно быть готовыми к отражению полномасштабного наступления.

— Так это твоя работа — быть готовым, — усмехнулся Сталин. — Генерал Алексеев говорит, что на Западном и Юго-западном фронтах дела обстоят плохо и он не справляется с солдатскими комитетами. Солдаты не хотят воевать и считают, что делают большое одолжение стране, что просто стоят на позициях.

Солдатские комитеты, учреждённые при Временном правительстве, до сих пор пьют их кровь. Конечно, Алексееву удалось учредить военный комитет при каждом подразделении, но это привело лишь к тому, что теперь во многих полках и дивизиях действует три власти. Разагитированные в эсеры и анархисты солдаты препятствуют работе военных комитетов и собираются в свои солдатские комитеты, что вносит ещё больший разлад.

Но генерал от инфантерии Алексеев никогда не был дураком, поэтому выработал решение: подразделения, в которых расформировались солдатские комитеты и установили свою власть военные комитеты, были сконцентрированы на особых участках фронта и ограждены от остальных, менее боеспособных, подразделений. Это было паллиативное решение, которое не повлияло серьёзно почти ни на что.

Западный фронт, после наступления Керенского, состоял примерно из 800 000 штыков, а после трёх волн демобилизации на этом фронте осталось примерно 550 000 штыков. Из них безусловно боеспособными сейчас остаются лишь около 150 000 солдат — и это число достигнуто нечеловеческими стараниями генерала Алексеева.

Юго-Западный фронт, после провала наступления, состоял примерно из 700 000 штыков, а сейчас там стоит лишь около 420 000. Безусловно боеспособные подразделения насчитывают что-то около 280 000 солдат — местные эсеры и анархисты оказались более внушаемыми и поддались уговорам генерала Алексеева.

Северный фронт, насчитывающий сейчас 1 020 000 солдат, является безусловно боеспособным, но такой численности недостаточно, чтобы перекрывать все три фронта.

В общем, у Советской России сейчас есть примерно 1 450 000 боеспособных солдат, не считая РККА. Румынский и Кавказский фронты можно в расчёт не брать, там своя атмосфера и взять никого оттуда не получится.

Германская империя, по оценочным данным, имеет на Восточном фронте от миллиона до полутора миллионов солдат. Но к этому нужно добавить армию Австро-Венгрии, то есть ещё где-то шестьсот тысяч солдат.

У Центральных держав сил больше, больше артиллерии, но не настолько больше, чтобы гарантировать безусловную победу в случае наступления.

— Проблемы есть, — вздохнул Аркадий. — Солдатские комитеты погубили армию и с этим уже ничего не поделать. Не знаю, как мы будем воевать против немцев столь малыми силами…

Одно хорошо — было почти полностью прекращено дезертирство офицеров и солдат. Фронтовые военные комитеты провели всесолдатский референдум и, с 56% голосов «за», приняли закон о возвращении смертной казни за дезертирство.

Дезертирующих офицеров и унтеров казнили и до этого, никто не был против, а вот теперь эта практика вернулась и в отношении солдат.

— Если сможете, вместе с генералом Алексеевым, отразить это прогнозируемое наступление кайзера, то можешь не сомневаться — получишь в распоряжение армию, — пообещал Сталин.

Вероятно, это решение Ленина.

— Не нужна мне армия, — покачал головой Аркадий. — Думаю, что не потяну. Рановато мне армию. Мне бы один механизированный полк — и то, не до конца уверен, что справлюсь.

— Полк у тебя, считай, что есть, — улыбнулся Иосиф Виссарионович. — Но вот то, что ты отказываешься от армии — это необычно…

— Корнилов вон напросился… — пробурчал Аркадий. — Нет. Не чувствую за собой компетенции командарма. Мой нынешний уровень, как максимум, полк. И то, при условии, что он будет механизированным. Новую стратегию нам ещё шлифовать и шлифовать…

— Ну-ну, — покивал Сталин и пыхнул трубкой.

— Завтра уезжаю обратно на фронт, — сообщил ему Аркадий. — Если будут какие-то новости — сразу же присылайте весточку.

— Обязательно, — ответил Сталин.

*25 января 1918 года*

— Съездил на фронт… — процедил Аркадий.

— Скоро обязательно поедешь, — произнёс Свердлов.

— Похоже на то, — вздохнул Немиров.

— Это какой-то нонсенс, — растерянно высказался Яков Михайлович. — Всё выглядит так, будто нас обманули.

Делегация от Украинской Народной Республики, возглавляемая Всеволодом Голубовичем, заключила мирный договор с Германией, Австро-Венгрией, Османской империей и Болгарией.

Сутки назад большевики подняли восстание в Киеве, но оно уже подавлено силами национальных подразделений, возглавляемых генералом Щербачёвым.

Вообще-то, Свердлов заявил, что украинская делегация — это совершенно посторонние личности, которые не должны рассматриваться как отдельная делегация, но это никого не взволновало. Когда речь о политических выгодах, принято не обращать внимания на подобные «мелочи»…

Мирный договор подписан, а теперь ещё всё выглядит так, что Центральные державы намерены прекратить переговоры. Формально, переговоры никто ещё не отменил, но настроения изменились. Половина германской делегации уже собирает вещи и готовится к выезду — самое главное Германия уже получила.

— Пора уезжать, — встал Аркадий из-за стола.

Если он верно оценивал ситуацию, то немцы будут идти через Румынский фронт, которого уже, по факту, не существует. Там теперь нечто, что лучше назвать Украинским фронтом, если это вообще можно так назвать.

Украинизация армии не прошла бесследно — командирами там, в основном, украинцы, по политической ориентации преимущественно украинские эсеры.

Аркадий почти не сомневался, что главным требованием украинской делегации к немцам было обеспечение защиты от большевиков. И именно поэтому они пропустят немцев через фронт, чтобы кайзеру было удобнее бить в подбрюшье…

— Срочно собирайся, Аркадий Петрович! — ворвался в кабинет генерал Алексеев. — У нас серьёзные проблемы!

*3 февраля 1918 года*

— Но у нас только сто двенадцать броневиков! — воскликнул Удальский. — Может, дождёмся остальных? Ещё восемнадцать «Джеффри» привезут со дня на день!

— Со дня на день у нас немецкое наступление, — отрезал Аркадий. — Грузите броневики на составы, а экипажи в вагоны! Часть боекомплекта на свободные места, а остальное отправляйте следующими составами!

У них есть бронепоезд «Генерал Алексеев», бывший «Генерал Анненков» — он будет идти впереди и обеспечивать прикрытие.

Ожидается сопротивление национальных формирований, поэтому идти они будут во всеоружии и будто бы по враждебной территории.

Украинские сепаратисты уже запретили вывоз зерна со своей территории, что создаёт проблемы со снабжением прилегающих к Украине губерний, что уже решает Яков Свердлов, выехавший в Брянск.

С Северного фронта сняли часть войск и поставили их вдоль условной границы Украинской Народной Республики — ровно напротив позиций национальных формирований.

Чисто технически, это контрреволюция. Украинские эсеры, на словах, приняли власть Советов и заявили, что УНР с Россией на условиях федерации, но, на деле, заключили мир с Центральными державами как независимая страна.

И поражение УНР, которое последует за возможным провалом немецкого наступления, будет фатально для украинских эсеров и прочих политических партий, составляющих Центральную Раду. После такого ножа в спину, в «цивилизованных странах», принято рубить головы.

«Но всегда есть риск, что Ленин, как „нецивилизованный“ человек, пощадит своих политических противников и попробует наладить с ними новый диалог», — подумал Аркадий. — «Впрочем, это не моя забота».

Генерал Алексеев несколько дней отказывался принимать его идею. Да, они обсуждали тактику манёвренной войны, но даже очень прогрессивный по взглядам генерал сильно сомневался в перспективах применения механизированных подразделений.

Это выглядело для него слишком ненадёжно, авантюрно и опасно. А Немиров настаивал, что это единственный их шанс на победу.

Немцы просто лучше подготовлены, имеют лучший план операции, поэтому победить их можно только чем-то прорывным. Причём, буквально, прорывным.

Да, это было слишком смело, поэтому Алексеев опасался, но Немиров его никогда не подводил, поэтому через два дня уговоров было дано «добро».

Механизированный полк, имеющий на вооружении лишь сто двенадцать броневиков из трёхсот с лишним запланированных, был спешно подготовлен к предстоящей операции, получившей название «Пролетарская инвектива».

Важным моментом Аркадий считал не наличие ста двенадцати броневиков, а наличие тысячи семисот обычных грузовиков.

Всего на всех фронтах в наличии было одиннадцать тысяч грузовиков. Механизированный полк забрал много. Снабжение фронтов от этого ухудшится не слишком сильно, ведь всегда есть конные подводы, но недовольных это необъяснимое действие генерала прибавило.

Никто так ещё не воевал, они будут первыми.

В течение двенадцати часов полк, со всеми броневиками и частью боекомплекта, был помещён на составы и тронулся в путь.

К этому моменту уже должно начаться наступление частей 2-й армии на Черниговскую губернию, на рубеже которой стоят теперь уже вражеские национальные формирования. Бронепоезд должен будет пересечь границу уже захваченной губернии, после чего повести составы на Киев.

*6 февраля 1918 года*

— Самый малый вперёд! — приказал Аркадий. — Сигнальщик! Покажи «самый малый»!

«Джеффри-Немиров», в башне которого он сидел, тронулся в направлении баррикад. Сигнальщик, сидящий в десантном отделении, высунул нужный флаг из амбразуры. Радиосвязи нет, поэтому коммуникация возможна только таким примитивным способом.

Бронепоезд стоял на фоне и постреливал по позициям мятежников из 76,2-миллиметровых пушек австрийского производства.

Механизированный полк уже выгрузился с составов, привёл себя в порядок и начал штурм Киева. Но удивительным был не сам факт столь быстрого штурма столицы новоиспечённой национальной республики. Больше всего Немирова удивляло то, что по пути им никто не оказывал сопротивления.

Дивизии 2-й армии, начавшие наступление в Черниговской области, быстро проломили укрепления и заслали в прорыв кавалерию, которая быстро уничтожила или захватила бежавших солдат противника.

Как и ожидал Аркадий, к моменту их прибытия в губернию всё уже было кончено. Чернигов пал, а из остальных городов губернии быстро прислали телеграммы о признании суверенной и неделимой власти Советов. И тогда стало понятно, что вообще ничего не мешает движению составов на Киев.

Вместе с механизированным полком прибыло два полка из 7-й пехотной дивизии 2-й армии — главную скрипку в штурме города будут играть они.

Когда броневик приблизился на дистанцию шестисот метров, Аркадий скомандовал «Стой!» По броне начали громко щёлкать винтовочные пули.

— Открыть огонь! — приказал Немиров и сам взялся за пулемёт.

Выставив дистанцию на стоечном прицеле, он навёл его на баррикаду и начал стрелять короткими очередями.

За его спиной стоят полки, полные готовых коробов с лентами, а под ним находится бак с пятьюдесятью литрами воды, подаваемой в охлаждающий кожух, поэтому стрелять он может очень долго. Шести тысяч патронов хватит, чтобы выполнить любые боевые задачи в этом городе…

Начали дребезжать падающие на дно боевого отделения гильзы, внутри сразу же незабываемо завоняло баллиститом, который напоминал запах тухлого мяса. Неприятно, но терпимо.

Глаза второго номера, фельдфебеля Ингерда, покраснели.

Эффективность огня была превосходной — баррикады прошивались навылет, поэтому пули поражали спрятавшихся за ними пехотинцев.

Остальные броневики тоже выдали подавляющий огонь, поэтому баррикады быстро утратили оборонительный смысл.

Как только стало ясно, что там больше никого нет, пришло время наспех вырытых окопов.

Бруствер, не укреплённый мешками с песком или природным камнем, как правило, не способен удержать винтовочную пулю, поэтому пехота, стоявшая в окопах, долго не продержалась.

Усугубляло губительность происходящего и действие артиллерийских броневиков «Гарфорд-Путиловец». 76,2-миллиметровые горные пушки имели плохую настильность, поэтому падали под хорошим углом, иногда залетая прямо в окопы.

Вражеские пулемёты были уничтожены, пехота вжата в грунт, а артиллерии у противника не обнаружено.

Некоторые подразделения противника начали отступать, рассчитывая скрыться в городе, но это было гиблое дело — скоро в ход будут пущены полки 7-й дивизии.

Броневики, по приказу Немирова, подъехали к окопам на двести метров. Оборона уже уничтожена, но он привык действовать аккуратно и надёжно, чтобы без сюрпризов.

Стрелки пошли в наступление, чтобы быстро добраться до вражеских позиций и занять их — такая у них привычка…

Но не успели они пробежать и половину пути, как кто-то поднял белый флаг из-за расстрелянной баррикады из мешков с землёй.

По сигналу Аркадия был прекращён огонь броневиков. Пехота подошла к укреплениям, заняла их и начала собирать пленных.

Ударные батальоны, дождавшиеся «Фиатов-Ижорских», устремились в центр города.

Приказ был однозначным — захватить всех членов Центральной Рады. Разбираться с ними будут потом, а пока — взять живьём и в полном составе.

В городе открылась пулемётная стрельба, но ей быстро аккомпанировали другие пулемёты и Браунинги. Затем всё стихло.

Через сорок минут из города прибыл вестовой от капитана Удальского — боевая задача выполнена успешно.

— Заезжаем в город, — приказал Аркадий. — В автоколонну и на вокзал. И пошлите сообщение на бронепоезд — пусть заходит в город.

*7 февраля 1918 года*

Немцы уже должны были узнать, что Киев взят, и все их соглашения с Центральной Радой лишились всяческого смысла.

Но Немиров и не рассчитывал, что удастся сохранить взятие столицы в секрете, ведь тут слишком много шпионов и осведомителей.

Его расчёт строился на том, что немцы никогда не сталкивались с тем, что он для них приготовил.

Допрос пленных офицеров и руководства республики открыл Аркадию отличный план, который собиралось применить германское командование.

Не став связываться с хорошо укреплёнными линиями на Северном, Западном и Юго-западном фронтах, они запланировали пойти по пути наименьшего сопротивления. Их план заключался в стремительном наступлении через не существующий уже Румынский фронт, войска которого либо переметнулись к националистам, либо захвачены в плен австро-венгерскими и германскими войсками.

И план этот был ещё большей авантюрой, чем тот, который придумал Аркадий.

Немцы рассчитывали, что с юга не будет налажена никакая оборона, поэтому кайзеровские войска должны будут, на поездах, проскочить через Черниговскую губернию и войти в Минскую губернию, от которой развивать наступление вплоть до Курляндии, чтобы отрезать фронты от снабжения и взять их тёпленькими.

«Смело», — подумал Аркадий. — «Очень смело». (1)

Самое печальное в этой ситуации было то, что это могло сработать. Зная компетенцию многих царских генералов, которые так и не перестроились до конца со времён Крымской или Русско-японской войны, такой лихой манёвр немцев легко мог и сработать.

Это немыслимо, ибо отчаянно и авантюрно, поэтому кто-то бы не поверил и проигнорировал тревожные сигналы. Или промедлил. Или что-то ещё — у Аркадия много примеров, когда действия генералов плохо поддавались объяснению.

В конце концов, эта операция всё ещё может достигнуть и частичного успеха — создать для России Южный фронт. Слишком много фронтов — это очень плохо.

Составы с немецкими и австро-венгерскими войсками уже должны были начать концентрацию в Новоселице, которая была избрана в качестве логистического узла. Вся операция зиждется на логистике, которая должна справиться с непрерывными поставками боеприпасов и пополнения на всей протяжённости пути от Новоселицы до самой Риги. Задача нетривиальная, поэтому немцы уже готовятся.

— Товарищ подполковник, — обратился к Аркадию капитан Воронов. — Местные пытаются подойти к броневикам.

— Отпугивайте, — приказал Немиров. — Близко никого не подпускать — мы на вражеской территории, в шестидесяти километрах от противника. Будут наглеть — стреляйте в воздух. Начнут агрессию — стреляйте на поражение.

Механизированный полк уже прибыл на стартовые позиции, но выдвигаться не мог — тоже есть логистическая задача.

1-я конная армия, возглавляемая генералом Брусиловым, окончательно перешедшим на сторону большевиков, должна прибыть сюда, к Окнице.

В этом селе живёт не более трёх тысяч жителей, но зато есть целый железнодорожный вокзал. Мимо Окницы дальше не проехать, она на стыке трёх путей Юго-западной железной дороги.

Дорога эта казённая, но так было не всегда. Изначально её строили частники, но в конце прошлого века государство сделало им предложение, от которого им было невозможно отказаться. Состояние полотна отличное, потому что значение у дороги стратегическое — здесь проходили составы, ехавшие на Румынский фронт.

Как только Брусилов привезёт кавалерию, начнётся наступление, вызывающее сильные сомнения у генералитета. Никто не верит в успех Немирова, но его действия поддержал Алексеев, а это авторитет.

В конце концов, генералов примирило с происходящим то, что даже если Аркадий провалится, следом за ним будет идти кавалерия, которая и покажет, как надо.

Сейчас происходил звёздный час для кавалерии, ведь вновь, неожиданно для всех, война начала приобретать манёвренность.

В конармии сейчас находятся Будённый и Фрунзеэ. И пусть первый уже давно и многократно проверен в деле, то вот второй, пока что, тёмная лошадка. Немиров знал, что за просто так Фрунзеэ бы в историю не вошёл и улицы бы в его честь не называли, но хотел увидеть, каков этот человек в деле.

Оставалось только ждать. Это будет решающее сражение. Сражение, которое поставит многоточие в этом конфликте и возобновит переговоры.

«Хотя я, на месте Ленина, не стал бы возобновлять эти переговоры», — подумал Аркадий. — «Они нас кинули, дёшево и жёстко. Как вагонные шулеры. Какие могут быть переговоры после такого?»

Но и войну нужно прекращать. Или продолжать, но с самой низкой активностью на фронтах. А самое главное — придумывать что-то с противоэпидемическими действиями в армии и на гражданке.

Уже есть тревожные новости из Испании и Латинской Америки — зафиксирован некий аномальный грипп.

Примечания:

1 — О смелости операции немцев — на самом деле, нечто подобное, но более в лоб, они провернули в нашей с вами истории. Называлась операция «Фаустшлаг». Причин, чтобы ухищряться и выбирать какое-то слабое место, у них тогда не было, поэтому они нанесли удар по трём направлениям. Армии у Советов уже фактически не существовали, была только Красная гвардия, латышские стрелки и разного рода ополчение, поэтому противостоять немцам было нечем. Иллюзии Ленина, который думал, что немцы уже совсем не те, были развеяны стремительным продвижением немецких войск, которые прошли 250 километров в неделю. Генерал-майор Макс Гофман, командовавший одним из направлений, написал в своём дневнике: «Мне ещё не доводилось видеть такой нелепой войны. Мы вели её практически на поездах и автомобилях. Сажаешь на поезд горстку пехоты с пулеметами и одной пушкой и едешь до следующей станции. Берешь вокзал, арестовываешь большевиков, сажаешь на поезд ещё солдат и едешь дальше. Этот процесс доставляет, во всяком случае, очарование новизны». Но коренное отличие приведённой ситуации от той, которую мы видим в произведении, состоит в том, что армия у Советов есть, причём немаленькая, пусть и ненадолго. Поэтому немцы были вынуждены выбирать самое слабое направление и отчаянно рассчитывать на боевую удачу.