Наши уже не придут 2

Глава четырнадцатая. Начало конца

*15 октября 1918 года*

— Как обстановка на фронте, товарищ генерал? — спросил Аркадий.

— Двойственно, — ответил Николай Николаевич. — У немцев тишина, а вот у австрияков суета. Разведка докладывает, что в Австро-Венгрии, по итогам сентября, обнаружился катастрофический неурожай. Они снимают войска с фронта и уводят в тыл — это что-то значит…

— Это открывает нам стратегическую возможность, — произнёс Немиров.

— Уже обдумали, — вздохнул генерал-полковник. — Подвойский считает, что нам это не выгодно. Ленин тоже придерживается схожего мнения. Велено ждать развития событий.

— Предполагают, что всё это может вылиться в революцию? — догадался Аркадий.

— Учитывая, что в Пожони уже поднялось крупномасштабное восстание словаков… — произнёс Николай Николаевич.

Аркадий встал из-за стола и сходил за графином с водой.

Буржуйка работает на полную мощность — адъютант генерала не пожалел дров, поэтому в блиндаже царит пекло.

— Это националистическое восстание, — произнёс Немиров, разливший воду по стаканам. — Что толку нам от смены одного буржуазного режима на другой буржуазный режим?

— Я не знаю, — развёл руками генерал. — Ленин велел ждать — мы ждём.

Возможно, что у ЦК есть какие-то связи с людьми на местах. А возможно, что ЦК не хочет злить Антанту понапрасну. Аркадий не знал всех резонов, поэтому не собирался лезть во всю эту большую политику.

— Сообщается, что у них уже происходят голодные бунты, — продолжил Алексеев. — Мне докладывают, будто бы в Австро-Венгрии положение даже хуже, чем в Германии. Действительно, похоже, что грядёт революция.

Австро-Венгрии, как точно знал Аркадий, после Первой мировой больше не будет. Будут Австрия, Венгрия, Чехословакия, а некоторые части присоединят к Румынии, Польше и Украине.

Правда, теперь непонятно, что будет с Польшей и Украиной. То есть, с Украиной всё понятно — будет Украинская ССР, а вот Польша…

Ленин намерен не допустить образования независимой Польши, но как оно будет по итогам мирного договора — бог весть.

Аркадию, с одной стороны, выгодно существование независимой Польши — история пойдёт по более предсказуемому сценарию и он сможет делать какие-то относительно точные прогнозы, но с другой стороны, Польша — это извечная региональная проблема.

К власти там точно придут националисты, которые спят и видят свою сокровенную «Польска от можа до можа». Юзеф Пилсудский уже вылез на политическую арену и даже участвовал в войне — польские легионы участвовали в наступлении на Украину.

Во время боевых действий Аркадию было не до выяснения, кого именно они окружают и оставляют за спиной, на бессердечное поругание 1-й конной армии, но уже потом выяснилось, что среди пленных есть поляки. Пленные утверждали, что их заставили и против русских воевать они не хотели. На всякий случай, их отправили под Вологду, чтобы сидели тихо и безопасно.

— Интересно мне, что будет после развала Австро-Венгрии, — произнёс задумчивый генерал. — То, что националисты раскромсают её на малые части — это очевидно. Но что с этого получим мы?

— Пока что, непонятно, — ответил на это Аркадий. — Но товарищ Ленин резко отрицательно относится к идее политического хищничества.

— Я считаю, что если есть возможность, то надо пользоваться, — нахмурил генерал брови. — Каждый народ заслуживает освобождения из-под гнёта всех этих мясников, выполняющих какие-то свои цели в ходе этой мировой бойни. Главное — освободить, а там уже посмотрим.

Генерал Алексеев уже полноценно пропитался идеями большевизма — известно, что он в активной переписке с Лениным и Бухариным. Последний — известный борец за продолжение войны и будто бы сторонник Троцкого.

Лев Троцкий же заработал на этой войне значительные политические очки и считается теперь чуть ли не основным инициатором идеи продолжения войны на выгодных для Советской России условиях. Мало кто придаёт значение тому факту, что он просто громче всех кричал на заседаниях, а принципиальное решение, в конце концов, принимал Владимир Ильич Ленин.

В общем-то, Троцкий нехило «попиарился» на успехах Аркадия, причём оказалось, что ему не чужда благодарность. В «Правде» и «Известиях» вышел ряд статей, в которых Троцкий хвалил Немирова и его тактический гений.

Лев Давидович напомнил ему ещё кое о чём…

— Хотелось бы поговорить о наших немцах, — произнёс Аркадий.

Троцкого можно обвинять в чём угодно, кроме того, что он какой-то тупой или близорукий. Он прекрасно понял, что означает формирование добровольческих подразделений из этнических немцев и австрийцев.

Народная Армия Германии уже насчитывает четыре с половиной тысячи солдат. Аркадий запланировал две дивизии, но добровольцев не сказать, чтобы много — темп набора медленный.

И Лев Давидович, осознавая всю прелесть момента, вызвался в качестве добровольного агитатора. Сейчас он в Вологодской губернии, возглавляет агитационную группу, работающую среди военнопленных. Изначально начальником агитгруппы был другой человек, но его уже убрали и назначили Троцкого.

Как уже давно знал Аркадий, Лев Революции жаждет начать мировую революцию, причём старт её он видит именно в Германии.

Но он больше не заикается о том, что надо пробивать фронт кайзеровской армии и на плечах отступающих врываться в Берлин, с целью установления в нём социалистического правительства, а работает тоньше.

Стратегия Троцкого ясна — ему нужна личная верность солдат Народной Армии Германии, которые и будут, в скором будущем, творить революцию. И, в случае успеха, Троцкий станет отцом-основателем социалистической Германии, а что там в России — не его проблема.

А там, согласно видению большевиков-«европейцев», рухнет Франция, за ней Бенилюкс, затем Италия, Испания — они рассчитывают на эффект домино.

Немиров бы и рад поддержать такой оптимизм, но, увы, был для этого слишком реалистом. Там у власти стоят не круглые дураки. Они уже принимают меры, чтобы снизить градус социального напряжения — в Великобритании и Франции начали прорабатывать вопрос сокращения рабочих часов, думают над какими-то пособиями и вообще, «идут навстречу своему народу». Но если в Германии запахнет жареным, то меры станут гораздо радикальнее.

С Германией всё неоднозначно, шансы на успех есть, поэтому-то туда и торопится Троцкий. Умом он уже давно не в России…

— Да что там говорить-то? — удивился Алексеев. — Я говорил и говорю — осуждаю это сомнительное решение. Может, я и не политик, но даже мне понятно, что Антанта может отреагировать на такое очень остро. И может получиться, что мы закончим эту войну, но лишь для того, чтобы вступить в новую, но уже со странами-победителями. Это может обернуться для нас катастрофой. Например, открытой поддержкой мятежников Антантой.

— Они и так будут поддерживать их почти в открытую, — покачал головой Аркадий. — И уже поддерживают — оружие поступает к Корнилову через Владивосток. Война ещё идёт, а они уже шлют винтовки и пулемёты каким-то мутным личностям на окраине цивилизации…

— «Почти в открытую» и «в открытую» — это разные вещи, — парировал Николай Николаевич. — Если они решатся на отправку своих солдат Корнилову — мы не выстоим. Поэтому я считаю, что отправка «добровольцев» в Германию — это роковая ошибка.

Риск начала интервенции присутствует всегда. Только вот сейчас он значительно снижен — РККА сильна и готова к бою. И в случае интервенции отношение к войне будет совершенно другим.

Сейчас настроения среди красноармейцев слегка неоднозначные — война несправедливая, за интересы буржуев. Также она и за интересы Советской России, но осадочек… А вот открытая агрессия империалистических стран с целью реставрации буржуев — это будет совершенно другое.

— Мы не можем повлиять на решения ЦК, — развёл руками Аркадий.

— Но зато можем подготовиться к их последствиям, — грустно улыбнулся генерал-полковник.

*17 октября 1918 года*

— Хватит нести чепуху! — ударил Лавр Георгиевич кулаком по столу. — Что случилось с батальоном Шлиппе?

Виктора Густавовича Шлиппе Корнилов выделил ещё в ходе отступления после неудачной попытки захвата власти. Молодые и перспективные офицеры нужны всегда, но от них не будет толку, если не давать им свободно дышать.

Он не признается в этом даже себе, но ему нужен кто-то вроде Аркадия Немирова.

«Алексееву просто повезло», — подумал Лавр Георгиевич. — «Подонок и иуда не заслужил всех тех офицеров, которые сейчас служат под его началом».

Очень много талантливых офицеров, несмотря на происхождение, перешли на службу в РККА. В основном, как выяснилось, из-за денег. Большевики платят приличное жалование, поэтому у них даже конкурс — берут далеко не всех.

«У них даже есть возможность выбирать», — Корнилов скрипнул зубами.

— Штабс-капитан Шлиппе погиб, — доложил поручик Томас Рамм. — Батальон попал в засаду мятежников и погиб почти полностью. Вернулось только тридцать четыре человека.

— Досадно, — сымитировал Корнилов равнодушное принятие факта.

Проблемы с продовольствием вынуждали его продолжать продразвёрстку.

Даже большевики давно уже прекратили насильственное изъятие продовольствия у населения, а у Корнилова просто нет другого выхода.

Он пробовал практику выдачи крестьянам расписок, но те восприняли это весьма скептически — не верят до сих пор, что Корнилов тут надолго.

Всё осложняет география. Плодородие почв дальше на восток стремительно снижается, поэтому крестьянам хватает зерна лишь на прокорм самих себя. Но и этого мало — всё это дополнительно усугубляется низким уровнем культуры земледелия.

Продовольствия остро не хватает, но не только его. Патронов мало, винтовок почти нет, об артиллерии и говорить нечего — у них только то, что они сумели захватить в ходе отступления.

«Если бы лучше спланировал всё…» — мысленно посетовал Лавр Георгиевич.

У него осталась только одна надежда — Антанта.

Англичанам и французам не очень-то нравятся большевики, которые национализируют иностранные предприятия, лишают уважаемых людей собственности и уничтожают инвестиции, приносившие прибыль десятилетиями…

Такое не могло понравиться никому, поэтому Антанта уже прислала военных советников, которые привезли с собой первые партии оружия и боеприпасов. Выгрузились они, к слову, во Владивостоке, в обстановке секретности.

«Столыпин, сукин сын…» — вновь поморщился Лавр Георгиевич.

Этот бывший министр, до сих пор нежно обожающий бывшего императора, себе на уме. У него какие-то другие цели, с первого взгляда не разбираемые. Пётр Аркадьевич непонятен, а генерал Корнилов, как и любой военный, терпеть не мог всё непонятное.

Попытки наладить контакт со Столыпиным не привели ни к чему. Он упёрся в свою автономность в составе Российского государства, а его личная армия, насчитывающая девять с половиной тысяч солдат, не позволяет решить проблему «твёрдой рукой»…

«Не мешает поставкам оружия — и бог с ним», — подумал генерал Корнилов.

— Нам нужно отправить кого-то в Тобольск, — произнёс генерал Деникин. — Мои люди уже волнуются — провизия на исходе.

Шлиппе должен был прошерстить этот город на предмет запасов, но его батальон, как выяснилось, уничтожили ещё на подходе. Прямое неповиновение…

— Каппелю приказ — пусть берёт свою дивизию и отправляется в Тобольск, — приказал генерал Корнилов. — Повстанцев найти и развешать по телеграфным столбам. После этого пусть лично занимается поиском провианта. Если городская администрация начнёт оказывать сопротивление — сместить и назначить кого-то из наших. Никакой терпимости к неповиновению.

Тонкий ручеёк продовольствия поступает из Японии, но за это приходится платить золотом.

«Одно радует — будут танки», — подумал Лавр Георгиевич. — «Что бы там ни придумали эти жиды-большевики, но против танков они ничего не поделают. Немцы ничего не смогли, а эти уж тем более не смогут».

Война уже близка к завершению, что его обнадёживало. Британцы больше не будут нуждаться в большом количестве танков и оружия, поэтому легко передадут всё это Корнилову — договорённости уже достигнуты.

Ему известно, что у Антанты есть соглашение с большевиками — об этом сообщил генерал-майор Лионель Денстервиль. В день окончания войны начнётся отсчёт времени. Если Корнилов сможет удержать занимаемые территории, британцы признают Российское государство и, к сожалению, Советскую Россию, в фактических границах.

На самом деле, они признают все государства, которые будут существовать на территории России по истечению года с момента подписания мирного соглашения с Центральными державами.

«Подонки», — подумал Корнилов. — «Но большевики хуже».

Его единственная задача на следующий год — держаться.

Положение не такое уж и плохое: пусть нет военной промышленности и сельское хозяйство паршивое, но зато скоро будут танки, самолёты и оружие. Лионель обещает, что Корнилов получит всестороннюю поддержку от Великобритании и Франции — они не пожалеют никаких средств, чтобы Российское государство победило в этом противостоянии.

У Лавра Георгиевича есть надёжный генштаб, есть талантливые генералы, а также солдаты, готовые воевать.

«Не за царя, но за Отечество».

— Господин генерал от инфантерии, — вошёл в кабинет новый человек.

Вице-адмирал Колчак, командующий флота Российского государства, добровольно примкнувший к Корнилову всего четыре месяца назад.

Флот — это большая беда.

Есть линкор «Гангут», выведенный из Балтики незадолго до большевицкого переворота, но он повреждён — немцы не собирались выпускать его просто так. Нужен ремонт, но его не осуществить, так как «Дальзавод» не способен ремонтировать такие крупные корабли.

Также есть в их распоряжении эскадренный броненосец «Андрей Первозванный», уходивший из Балтики вместе с «Гангутом». Он тоже получил повреждения, но они оказались устранимыми.

А вот большевики…

Большевики получили в своё распоряжение весь Черноморский флот, а также большую часть Балтийского флота.

У них есть линкоры «Император Александр III», «Императрица Екатерина Великая» и «Император Николай I». Есть дредноуты «Севастополь», «Полтава» и «Петропавловск». Всё это — страшная сила, способная продемонстрировать любому недругу морское могущество России.

К счастью для Корнилова, все эти корабли заблокированы в Черноморье и в Балтике, поэтому не могут сейчас сняться с якорей и прибыть к Владивостоку. Но ведь война скоро закончится…

— Здравствуйте, Александр Васильевич, — приветствовал Корнилов Колчака. — С чем пожаловали?

— На «Дальзаводе» вновь стачки — рабочие требуют еды, — ответил вице-адмирал.

— Не наша беда, — покачал головой Корнилов. — Посмотрим, что сможет сделать Столыпин.

Большевики систематически поднимают бунты, чтобы хоть как-то навредить Российскому государству, но меры уже приняты — сформированы дивизионы смерти, единственная задача которых заключается в подавлении подобных бунтов.

Есть и другие политические силы, чинящие мятежи, но они слишком плохо организованы, чтобы устроить что-то серьёзное. Анархисты, например, пытались захватывать власть в городах только в самом начале, а теперь либо мертвы, либо сидят тихо.

Корнилов и сам не рад, что приходится топить города в крови, ведь это толкает подконтрольное население в объятия большевиков, но других путей он не видел.

— Но броненосец нуждается в ремонте, — произнёс Колчак. — А рабочие отказываются работать, пока не решится проблема с продовольствием. Во Владивостоке нечего есть.

— Я знаю, — ответил Лавр Георгиевич. — Мы должны снабжать едой, в первую очередь, армию. Если солдатам будет нечего есть, они разбегутся и тогда всё рухнет. Большевики усиливаются, у них большая армия — кто будет держать оборону, когда они придут?

— Можете не говорить мне об этом, господин генерал, — произнёс Александр Васильевич. — Я всё понимаю. Но нам нужен этот броненосец. И, к сожалению, мы должны считаться с мнением голодных рабочих.

— У нас нет лишней еды, — покачал головой Корнилов. — Пусть Столыпин сам разбирается.

Очевидно, что Колчак пришёл на этот разговор не просто так. Уже известно, что у него со Столыпиным есть некая связь — есть сведения, что вице-адмирал частенько захаживает в дом Приамурского генерал-губернатора.

Николай Львович Гондатти, бывший генерал-губернатор, убыл в Америку почти полгода назад, поэтому его резиденцию использует Пётр Столыпин, избранный городской думой временным и чрезвычайным губернатором Приамурья.

— Я вас понял, господин генерал, — ответил Колчак и козырнул в знак прощания.

«Нужно что-то делать со Столыпиным», — подумал Лавр Георгиевич. — «Не справится со стачками — будет поводом убрать его…»

*20 октября 1918 года*

Аркадия вызвали во дворец Кшесинской, лично к Ленину, на некий важный разговор. И разговор, действительно, был важным.

— И они хотят сказать, что делают нам большое одолжение? — нахмурился он.

— Наше участие в этих переговорах — формальность, — произнёс Ленин. — Но поучаствовать в них мы должны. В составе делегации я отправляю генерала Алексеева и тебя. Николай Николаевич уже уведомлён.

— Что мы будем там делать? — спросил Немиров.

— Поддержите Чичерина, — улыбнулся Владимир Ильич. — Генерал Алексеев подпишет мирное соглашение от лица Советской России, а твоей задачей будет разобраться, что случилось с Русским экспедиционным корпусом. Всех этих граждан нужно вернуть домой.

Французы всячески уклоняются от предметного разговора на тему экспедиционного корпуса. Весьма вероятно, что они видят этих солдат в качестве неслабого усиления корниловцев — этим любая живая сила в помощь.

— Я займусь этим, — пообещал Аркадий.

— Идём на балкон, — позвал его Ленин. — Евгения Вячеславовна, дорогуша, можешь принести нам чаю?

— Конечно, Владимир Ильич, — ответила ассистентка общепризнанного вождя революции.

На балконе, за столиком, уже заседали Сталин со Свердловым.

— Здравствуйте, товарищи, — приветствовал их Аркадий.

— Здравствуй, Аркадий Петрович, — встал Сталин и пожал ему руку.

— Приветствую, — также встал Свердлов. — Рад видеть.

— Взаимно, — пожал ему руку Аркадий.

Они с Лениным сели на свободные стулья.

— Итак, — заговорил Владимир Ильич. — Насколько мне помнится, ты, Аркадий Петрович, хотел поговорить на некую архиважную тему политического толка.

— Так точно, — кивнул Аркадий. — Тема касается развития капитализма в его наиболее реакционную форму.

— Хм… — нахмурился Ленин. — Интересно будет послушать твои мысли.

— Несмотря на то, что я согласен с вашим утверждением, гласящим, что «империализм — это высшая форма капитализма», есть у меня одно дополнение, — заговорил Аркадий. — Я предполагаю, что будет высшая форма империализма, которой ещё нет названия, но которая покажет нам, что всё пережитое миром до этого — это лишь цветочки.

— Так, — кивнул Ленин.

— Давайте представим себе, товарищи, такую форму управления и экономики, где государство берет под полный контроль все аспекты экономической жизни, — начал Аркадий. — Причем делает это не только через национализацию ключевых отраслей, но и путем жесткого регулирования и контроля над частной собственностью и предпринимательством.

Ленин, Сталин и Свердлов внимательно слушали, не перебивая.

— Это не социализм в нашем понимании, где общественная собственность на средства производства считается основной целью, — продолжил Немиров. — Здесь частная собственность сохраняется, но полностью подчинена государственным интересам. Государство активно вмешивается в экономические процессы, направляет их в нужное русло, но оставляет формальную частную собственность у буржуазии.

— А почему буржуазия соглашается на это? — спросил Свердлов.

— Потому что государство, при таком управлении, создает для них выгодные условия: защищает их интересы, подавляет всякую рабочую оппозицию и обеспечивает стабильность, необходимую для ведения бизнеса, — ответил Аркадий. — Это, с одной стороны, сохраняет элементы капитализма, а с другой — превращает экономику в мощный инструмент для достижения государственных целей, особенно военных. Например, для открытой экспансии на какие-нибудь условные «жизненные пространства», которые надо передать «более достойным народам»…

— Хм… — Владимир Ильич задумчиво погладил бородку.

— Ты говоришь о милитаризации экономики этой условной страны? — уточнил Сталин.

— Именно так, — кивнул Аркадий. — Экономика будет нацелена на постоянное вооружение и подготовку к войне. Это государство будет использовать все свои ресурсы для поддержания мощной военной машины. И при этом будет существовать идеология, направленная на, допустим, «возрождение нации», через войну и завоевания. Например, уже цветущий повсеместный национализм может вылиться в громкие разговоры о «высшей расе» и так далее. У англичан, кстати…

— Да, мы наслышаны, — произнёс Ленин.

— Идеология будет базироваться на национализме и исключительности своей нации, — продолжил Немиров. — Вся политика будет строиться на разделении людей на «сильных» и «слабых», на «своих» и «чужих». Государство будет активно подавлять любые оппозиционные движения, особенно рабочие организации, применяя крайние формы насилия.

— Не вижу особых отличий от обычного империализма, — хмыкнул Свердлов. — В той же Германии экономика подчинена военным потребностям и рабочее движение подавляется.

— Это нечто большее, нежели просто экономическая модель, — покачал головой Аркадий. — Это целая система, сочетающая в себе крайнюю реакционность, махровый милитаризм и глубочайший корпоративизм. Экономика будет нацелена на постоянное расширение и завоевание, а государство будет стремиться к полной самодостаточности и независимости от внешних рынков.

— То есть, если эта интересная теория воплотится в реальность, мы получим Германскую империю, но разогнанную на все пары? — уточнил Владимир Ильич.

— Это будет гораздо хуже, — вздохнул Аркадий. — И возникнуть эта форма может где угодно, в любой стране. И что-то мне подсказывает, что наши успехи напрямую поспособствуют ускорению наступления этих нехороших времён…

— Любопытно, — произнёс Иосиф Виссарионович. — Что ж, увидим, насколько прав товарищ Немиров.

Аркадий уже давно задумывался над тем, что надо прорабатывать вопрос освещения фашизма. Сами фашисты ещё не знают, во что выльется их только начинающееся движение.

Ещё он думал о том, что можно бы было отправить надёжных людей, чтобы убрать Муссолини и Гитлера, пока они простые никто, а также серию известных ему будущих нацистов, но…

Нет, дело не в этике и морали, с этим у него особых проблем не возникнет. Всё дело в тех самых остаточных фрагментах изменяющегося будущего.

С каждым годом разрыв будет всё шире и шире, поэтому очень ценно сохранять подобные элементы. Например, Гитлер и Муссолини — это известные переменные, а вот кто придёт на их место, если они вдруг умрут…

А что, если к власти придёт кто-то умный и умелый, холодный и расчётливый, который не найдёт на своём пути препятствия в виде того же Адольфа Гитлера?

Гитлер в качестве будущего противника Немирова полностью устраивал. Суеверный, реально помешанный на идеологии, а в душе навсегда ефрейтор. Такой человек, как правило, склонен принимать иррациональные решения, а это самое лучшее, что только можно желать, когда воюешь против него.

— Да, интересно, интересно, — медленно покивал Владимир Ильич. — Это следует обдумать, но, пока что, как любопытную гипотезу.

— Если это не очередной… прогноз товарища Немирова, — усмехнулся Сталин. — Прогнозы товарища Немирова, к моему изрядному удивлению, имеют поразительную способность сбываться. Это ведь прогноз, Аркадий Петрович?

— Возможно, — пожал тот плечами.

— Как ты пришёл к такому сложному умозаключению? — поинтересовался Яков Михайлович.

— У меня было время на размышления, — ответил Немиров. — Возможно, это удивит вас, но если хорошо наладить службу во вверенном подразделении, то освобождается довольно много свободного времени. Я трачу его на мыслительную деятельность.

— Это полезно, — улыбнулся Сталин. — Кстати, хорошо, что ты напомнил мне о мыслительной деятельности. Я слышал, что ты собираешь молодых и перспективных офицеров и унтеров. Есть тут у нас один на примете…

— Я нашёл его лично, — сразу же сказал Свердлов. — Звать его Георгием Жуковым — младший унтер-офицер, происхождения хорошего, отец — сапожник, мать — крестьянка. Образование — церковно-приходская школа, но он закончил её с отличием. Сразу видно, что умный молодой человек.

— Рассмотрю, — спокойно произнёс Аркадий, с трудом удержавшийся от проявления изумления. — Чем проявил себя?

— Очень хорошо помог ячейке в Калужской губернии взять власть, — ответил Яков Михайлович. — Сформировал добровольческий отряд, сагитировал гарнизон перейти на сторону большевиков, а также отразил контратаку лояльных Временному правительству солдат. Организаторские способности у него на высоте, решительности ему не занимать, а что по военному образованию — сам посмотришь. Командиры отзываются о нём положительно, ну и два георгиевских креста есть.

— Значит, действительно, нужно очень внимательно рассмотреть кандидатуру, — кивнул Аркадий. — Такие люди нам нужны, такие люди нам важны…