На Грани. Книга вторая

Глава 31

Богини, как же больно! Причем куда сильнее, чем боль, терзающая тело, Элвира мучила безысходность отчаяния, гложущая душу. Видеть склоненное над ним испуганное и растерянное лицо Альвы — пытка похлеще раскаленных прутов, которыми словно переворачивали внутренности при малейшем движении. Физическую боль можно и потерпеть, тем более что осталось недолго, и если не шевелиться, то вполне терпимо. Торн не обманывал себя относительно тяжести полученной раны. Жить ему оставалось несколько часов от силы. И эти несколько часов прошли бы не так мучительно, имей он возможность если не знать, то хотя бы надеяться, что Альва сейчас далеко от Вельтаны. Но, как бы он ни злился на Альву, это не избавляло от понимания, что ее присутствие здесь — полностью его вина. Ведь это он не позволил девушке отправиться с Лотэссой и королем в Храм. Вряд ли они потащили бы ее с собой на эту Тропу безумных ветров. Скорее всего, Альва осталась бы в горах со жрицами, и ей бы ничего не угрожало, если бы не его эгоистичное желание оставить ее подле себя. И вот теперь девчонка сидит рядом с ним, несчастная до невозможности, держит его руку в своей, пытается подбадривать и развлекать разговорами. А сама так смертельно напугана, что голос временами срывается и зеленые глаза, такие любимые, до краев полны ужасом. Элвир не знал, что мучит его сильнее — осознание опасности, в которой находится Альва, или страх за него, переживаемый девушкой сейчас, и боль, с которой она столкнется, как только он умрет. Насколько все было бы проще, будь она далеко. Но где-то в глубине души Торн радовался, что маленькая белокурая лучница, которую он встретил в разрушенном замке, сейчас рядом и что именно она проводит его за Грань. Подобное проявление себялюбия бесило Элвира. Он злился и гнал от себя недостойные мысли, стараясь воспринимать их, как чужие. Назло невольному малодушию, мужчина решил во что бы то ни стало услать Альву с молодым Таскиллом заодно.

— Крысенок, — он постарался придать голосу строгость. — Ты должна сейчас же уйти. Вместе с герцогом. Выбраться из города, похоже, в ближайшее время не удастся — ни через Западные ворота, ни через любые другие. Поэтому вы отправитесь в Нианон в сопровождении стражников, охраняющих комендатуру.

— Я с места не сдвинусь! — упрямо заявила Альва.

Предсказуемый ответ, чего еще ждать от девчонки с таким характером… И все-таки не должна она видеть его смерть. Не должна запомнить на всю жизнь это отчаянное чувство бессилия, невозможности спасти и защитить любимого человека. Чувство, которое испытывает он, видя ее теперешние страдания и представляя будущие, куда более тяжкие.

— Крысенок, выполни хоть эту мою просьбу, — он не решился добавить «последнюю», вдруг девушка все-таки верит в чудо. — Ты и так натворила довольно глупостей. Сейчас ты должна быть далеко от Вельтаны, а не торчать в комендатуре посреди полыхающего костра людского безумия.

Едва увидев на пороге Альву и стоящего за ней Таскилла, Торн набросился на юного герцога с обвинениями. И почти сразу понял, насколько был не прав. Если бы не Лан, упрямая девчонка все равно поехала бы через город, зараженный бешеной злобой. Юноша просто не отпустил ее одну. Протектору оставалось лишь проклинать болтливость того, кто рассказал девушке о его ранении. Что ж, Таскиллу придется вновь позаботиться о его невесте и заодно о себе. За стенами Нианона надежнее. Если бы только они добрались туда! Но должны же богини хоть в чем-то проявить милосердие, раз уж они сегодня так исключительно жестоки.

— Я останусь с вами, — голос девушки звучал каким-то обреченным спокойствием, а в зеленых глазах, обращенных на него, Торн увидел страдание, смешанное с решимостью выдержать все до конца.

— Ты все понимаешь, да? — Элвир наконец-то решился спросить.

— Я люблю вас, — вот и все, что она ответила на это.

— Если любишь, уезжай. Мне так будет проще. Не хочу, чтобы ты видела как… все закончится, — он обхватил ее узенькую ладонь обеими руками. — Запомни меня лучше живым, крысенок. Я так хочу…

— На самом деле вы хотите, чтобы я никуда не уезжала, — Альва с вызовом посмотрела ему в глаза. — Просто никогда не признаетесь в этом даже самому себе. Вы же рыцарь и верховный протектор, не имеющий права на обычные человеческие чувства. Услать меня под защиту королевского дворца — так правильно и благородно, что ради этого стоит поступиться истинными желаниями. Да, эн Элвир?

Как она могла прочесть его мысли? Неужели они настолько очевидны? Впрочем, ответ и на этот вопрос она дала раньше, словами: «Я люблю вас!».

— Не пытайтесь отослать Альву и эна Таскилла, — неожиданно вмешался комендант, не отходящий от окна. В ответ на три обращенных к нему непонимающих взгляда Карст разъяснил: — У здания собралась толпа одержимых, они заполнили всю площадь. Даже отправив с Альвой и герцогом оставшихся людей, мы послали бы их на смерть — всех до единого. Через это скопище не прорваться.

— Значит, придется отсиживаться здесь, пока гвардия не разберется с ублюдками, — к злости и досаде примешивалась толика облегчения.

Альва права, на самом деле он хотел, чтобы она была рядом с ним до конца. И если она хочет того же, можно перестать изводить себя угрызениями совести. Достаточно других поводов для страдания и отчаяния. К примеру, того, что он не сможет попрощаться с Валтором хотя бы с помощью письма. И дело даже не в том, что свиток во дворце у Энлил. С тех пор, как король с Лотэссой ступили на эту проклятую тропу, связаться с ними не получалось. Элвир не знал, жив ли его друг и повелитель, но очень надеялся, что тот выберется целым из выпавшей на его долю передряги. Жаль, что у самого Элвира не получилось уцелеть.

— Послушайте, — он обратился ко всем присутствующим. — Передайте королю, когда он вернется… Энлил ведь обещала, что он вернется… Расскажите ему все и попросите за меня прощения. Я знаю, как нужен ему. Не стоило мне соваться в ту заваруху. Но я не мог поступить иначе. Вы же меня понимаете, да? Вы, все трое, поступили так же — вмешались в безнадежную схватку вместо того, чтобы беречь себя, если не из чувства самосохранения, то хотя бы из осознания своей важности для этого города и страны.

— Кроме меня, — возразила Альва. — Я никакой важности не представляю, в отличие от эна Таскилла и дэна Итона.

— И между тем любой из нас отдал бы свою жизнь, чтобы сохранить твою.

Оставляя невесту на попечении этих мужчин, один из которых был уже не молод, а второй, напротив, слишком юн, Торн почти не беспокоился за нее. Комендант и герцог Таскилл сделают все, чтобы защитить и уберечь девушку.

— Дэн Карст, — Лан занял место у окна рядом с комендантом, — Насколько прочны стены, а главное, двери здания?

— Достаточно, — отозвался Итон. — Если вы имеете в виду намерение этой швали взять комендатуру приступом, то можно не слишком опасаться… пока. Самая уязвимая часть здания — окна. Но на них решетки. Дверь тоже делали на совесть. Однако не лишне дать ребятам внизу команду получше заложить вход. Хотя непохоже на то, чтобы выродки пытались штурмовать здание. Видимо, им и без нас весело.

Не успел Карст закончить фразу, как в решетку ударил камень. Звук жалобно застонавшего металла резанул по ушам. Узкое и частое плетение решеток достаточно надежно защищало окна. Чтобы разбить стекло, камень должен был быть совсем небольшим и очень метко пущенным. Но комендант моментально отпрянул и оттащил Таскилла. Торн лежал в стороне от окна, Альва сидела рядом. Лан опустился на пол неподалеку, опершись спиной о стену. Итон предпочел остаться стоять. Шансов, что шальной камень долетит в эту часть комнаты, практически не было. А предсказать направление полета осколков все равно не представлялось возможным.

— По-прежнему считаете, что одержимым нет до нас дела? — мрачно полюбопытствовал Элвир.

— Они громят все окрестные здания, — отозвался Карст. — Будем надеяться, что дальше камней дело не зайдет.

— Мы и так слишком долго надеялись, когда нужно было действовать, — с горечью произнес Торн.

— Выбора у нас все равно нет, — заметил герцог. — Поэтому надежда — все, что нам остается. Вот я сейчас от всей души надеюсь, что матери удалось вырваться из города.

— И тете Тийле, — добавила Альва. — И Ларни с Риссой.

— Лично я бы предпочел, чтобы спаслись вы двое, — Элвир глубоко вздохнул, и тело отозвалось резкой болью.

Карст не мог долго стоять на месте и, вновь подойдя к окну, осторожно выглянул. Какое-то время он внимательно всматривался в происходящее внизу, потом внезапно изменился в лице.

— Богини, — хрипло произнес он. — Только не это!

Лан тут же подскочил и оказался рядом. Альва напряженно смотрела на мужчин, но страха в ее глазах не было. Бедная девочка полагает, что все самое страшное уже случилось, точнее, вскоре случится. А вот он в этом не уверен. Просто так Итон Карст богинь поминать не станет. Мальчишка вон тоже побледнел. Что же там такое, в конце концов?

— Мне кто-нибудь скажет, что происходит? — Торн не скрывал недовольства. — Или меня можно уже не принимать в расчет? Я пока еще жив!

— Они хотят поджечь здание, — лицо герцога перекосилось от ужаса.

Элвира тоже охватил ужас. Не за себя, ему уже все равно. Но Альва! И этот мальчишка. И комендант, заслуживший за все годы служения городу столь ужасную смерть.

Девушка неожиданно сорвалась с места и выбежала из комнаты. И через минуту вернулась с луком и стрелами. Отогнав мужчин, Альва открыла окно, не обращая внимания на протесты, прицелилась и выстрелила, умудрившись пустить стрелу сквозь частое плетение решетки.

— Ты не сможешь убить всех, — обреченно проговорил Лан.

— Всех и не нужно, хотя я бы поубивала, — Элвир никогда еще не слышал такой ненависти в ее голосе. — Я буду стрелять в поджигателей. С первого раза до них, смотрю, не дошло, — и она пустила новую стрелу.

— Но ведь это женщина! — сдавленно пробормотал мальчишка Таскилл.

— Это не женщина, а бешеная тварь, — комендант ответил вместо своей помощницы, пока та прилаживала очередную стрелу.

В решетку ударился еще один камень, потом в стену рядом с окном. Камни полетели градом. Особого вреда они причинить не могли, но сильно мешали девушке целиться и стрелять.

— Альва, уйди оттуда, — приказал Элвир. — Неужели не видишь, что от этого никакого толка?

— Никакого, — обреченно подтвердил Итон. — Твои стрелы рано или поздно кончатся, кроме того, они их не пугают. Вон новые и новые выродки тащат факелы.

— Но здание же каменное? — в вопросе Таскилла слышалась надежда. — Разве огонь сможет его уничтожить?

— Сможет, — комендант не отрывал взгляд от происходящего за окном. — Огонь может уничтожить все.

На какое-то время все замолчали. Каждый понимал, что это значит, но никто не хотел первым произнести вслух.

— Мы ведь все равно не сможем выбраться? — подала голос Альва.

На ее лице, в отличие от остальных, не было ни страха, ни страдания, да и голос звучал отнюдь не печально. Неудивительно, мужчины боятся в первую очередь за нее, а девчонка чуть ли не рада возможности умереть вместе с возлюбленным.

— Не сможем, — безжалостно подтвердил Карст. — Даже огонь лучше, чем оказаться в лапах этой толпы. Я спущусь к ребятам, поговорю с ними.

Комендант вышел и отправился к стражникам, оставленным у дверей на случай, если толпа все же надумает брать комендатуру приступом. Что он собирался с ними обсуждать, Элвир не знал. Может, предложит выбор — сгореть заживо или выйти на растерзание толпе. Сам бы протектор предпочел быструю смерть в бою, пусть и неравном. Возможно, для герцога с комендантом это тоже наименьшее зло, но об Альве не может быть и речи. Страшно подумать, что эти обезумевшие мрази способны сотворить с женщиной. Даже огонь милосерднее, чем чудовища, еще недавно бывшие людьми.

Лан вышел через пару минут после коменданта, и лишь тогда Элвир понял, что таким образом им с Альвой позволили остаться наедине, чтобы дать возможность попрощаться. Попрощаться не на время, даже не на долгий срок, а навсегда. Пожалуй, именно это страшнее, чем все, что с ними случилось и случится.

— Альва, — он привлек девушку к себе, ощутив одновременно жгучую боль от резкого движения и радость от возможности заключить ее наконец в объятия. — У нас не было времени на разговоры о любви. И это полностью моя вина…

— Не ваша, — перебила его Альва. Голова девушки покоилась теперь на его плече, а пряди светлых волос щекотали лицо. — Время и обстоятельства не способствовали любовным признаниям.

— Не перебивай, крысенок, — Торн ласково провел рукой по ее щеке. — У меня не очень много времени. И я должен успеть сказать, как много ты для меня значишь. Ты — самое светлое, самое лучшее, что было в моей жизни. Я хотел бы прожить рядом с тобой целую вечность, но вместо этого нам выпала сомнительная удача — умереть в один день. Чего бы я только не отдал за возможность спасти тебя…

— Не надо, — Альва слегка приподнялась, чтобы взглянуть ему в глаза. — Я не хочу спасаться. И не хотела бы жить без вас. Пытка, растянутая на десятилетия — вот какая это была бы жизнь. Пусть уж лучше так. Только это очень больно? Умирать в огне? — ей с трудом дались последние слова.

В этот миг Альва напоминала испуганного ребенка, наполняя сердце Элвира болью и нежностью.

— Тебе не будет больно, — он обнял девушку еще крепче. — Ничего не бойся, моя девочка. Ты просто уснешь, обещаю. Просто уснешь.

— Поцелуйте меня, эн Элвир, — неожиданно проговорила она, заливаясь краской.

— Могла бы и не просить, — Торн улыбнулся, взял ее лицо в ладони и приник к губам.

Какая злая ирония, что самый долгожданный и сладкий поцелуй в его жизни станет последним!

— Как же я бесконечно люблю тебя, крысенок! — в эти слова Элвир вложил все, что не сказал раньше и не скажет уже никогда.

Девушка ничего не успела ответить, потому что в тот же миг Торн, обхватив ее запястье, с силой надавил на то место, где сходились вены. Альва мгновенно лишилась сознания. Элвир давно владел этим приемом, но привык считать подобный навык бесполезным. Надо же, пригодилось! Не успел он погрузить возлюбленную в глубокий обморок, как испытал мучительное желание вернуть ее в сознание. Чтобы еще хоть час, хоть полчаса слышать ее голос, смотреть ей в глаза. Неужели он больше никогда не увидит этих дивных зеленых глаз? Они еще живы, но это «никогда» уже наступило, терзая безысходностью и дразня возможностью все изменить. Но если он сейчас поддастся слабости и вернет ее, все равно наступит миг, когда придется сделать это снова, и будет не менее больно. Незачем проходить эту пытку дважды. Тем более, едкий запах дыма, сначала едва уловимый, теперь уже явственно ощущался. Элвир обещал своей невесте, что ей не будет страшно и больно, и он сдержит свое обещание… как бы страшно и больно ни было ему самому.

Лан и Итон зашли в кабинет и, увидев бесчувственную Альву, оба вопросительно посмотрели на Торна, не решаясь спрашивать впрямую.

— Она жива, — он ответил на незаданный вопрос. — Пока. Смерть в огне слишком страшна. Надеюсь, вы понимаете, что у меня нет выбора? — теперь уже Элвир вопросительно смотрел на герцога с комендантом.

Оба кивнули, без слов понимая, что он собирается сделать. Карст отвернулся, чтобы скрыть слезы, сдержать которые был не в силах. Мальчишка крепился изо всех сил. Ведь именно в этом возрасте заповедь «мужчины не плачут» кажется особенно священной и непреложной. Интересно, удержался бы он, окажись на месте Альвы Лотэсса? Впрочем, неважно. По лицу молодого Таскилла и так видно, какое страдание причиняет ему происходящее. Есть боль, которую не под силу выразить слезами.

Элвир, как во сне, достал длинный узкий кинжал — подарок Валтора, и, превозмогая сводящую с ума боль, занес руку над девушкой, которая казалось мирно спящей.

— Прощай, крысенок!