Музыка нас связала...

Глава 5

Вот уж не ждал от себя. Только позавтракали с тетей Женей, и я пошел в прихожую. Зачем? Странный вопрос — мне надо туда. Может, мне хочется узнать, как себя чувствует больной Борисов. Смог ли он с помощью врачей улучшить свое состояние? А не купить ли каких-нибудь гостинцев? Конфет, или шоколадку какую. Сказано — сделано.

Вспомнив заветы Фёдора, я озаботился проблемами аутентичности. Шоколад, как выяснилось в «Пятерочке», никак не подходил. Сплошные штрих-коды, сроки годности, текст на иностранных языках. С конфетами тоже засада. Спасли рафаэлки. Там все криминальные надписи на упаковке, а на самом фантике только название. По-русски точно ничего. Коробку в мусор, а конфеты — в пакетик. А с какого года, интересно, их выпускают? Хотя какая разница? Ну расскажет Алла подругам о волшебных импортных сладостях. Поохают, да и забудут со временем.

И когда отошел от магазина метров на пятьдесят, остановился и чуть не хлопнул себя по лбу. Апельсины! Безошибочный подарок! Не такая редкость как, допустим, бананы, которые дальше Москвы в наших краях мало куда попадали, но и не ширпотреб, просто так доступный в овощном. Думаю, притащи я ананас или совсем уж неведомое советскому человеку помело, то получил бы славу добытчика неимоверных дефицитов. Или подозрения, что обворовал горком партии.

Но с цитрусами я уверен — покупал буквально пару дней назад, удачно. Сочные и сладкие. И две штуки в карман влезут — не выпирают и выглядят «по-советски». Решено.

Перед выходом посмотрел на себя в зеркало еще раз. Вроде ничего выдающегося с точки зрения человека той эпохи. Рубашка явно заграничная, купленная в сети дешевого ширпотреба «Вайкики», но в мою легенду побывавшего за рубежами нашей родины вписывается. Джинсы старые и без ярлыков, кроссовки тоже древние, но довольно пристойные. И куртка кожаная, тертая, но еще вполне приличная. Остатки эпохи финансового благополучия.

— Собираешься, как на свидание, — заметила тетя Женя. — Опять в сарай, да? Что ты там хоть делаешь?

— Бункер оборудую, вдруг ядерная бомбардировка.

— В этом случае рекомендуется воспользоваться простыней, Саня. Тщательно завернуться и ползти в сторону ближайшего кладбища, чтобы похоронным командам работы меньше было.

Советский народный юмор, могучий и дубовый. Сколько лет этой шутке? А жива до сих пор.

***

Мне показалось, или нора «сопротивлялась»? Обычно преодоление занимало ровно двадцать три «шага» — считал не раз. Но сегодня словно что-то притормаживало. Нужно будет проверить. А то вот так в один чудный день залезешь и не выберешься, и всё потому, что вовремя не оценил нестабильность перехода.

Я выбрался на ту сторону и, привычно отряхнув колени, осмотрелся. Мир прошлого встречал меня прохладным воздухом и слабым запахом сырости. Угловатые ящики в сарае выглядели ещё более чуждыми, чем обычно. Следов визита Федора не было, да и откуда им взяться, если он уехал и вернется только через неделю?

Поднялся по ступенькам к двери и прислушался. Похоже, устный выпуск журнала «Новоторск и окрестности» перенесли на другое время. И это хорошо, не придется сидеть, когда сплетницы разойдутся.

Погода снаружи соответствовала интернетной. Очень удачно какой-то краевед выложил архив метеосводок с семьдесят пятого года. Плюс пятнадцать, мелкий моросящий дождь, ветер северо-западный, до двух метров в секунду. Осадки, к счастью, сделали перерывчик небольшой. Асфальт влажный, но с неба не капает. Может, из-за этого санитарки и не собрались сегодня здесь, а рассказывают сказки в более комфортном месте.

В отделение я зашел как к себе домой, ни на кого не оглядываясь. А как же, я тут с заведующей чаи распивал, дорогу знаю. Не хамел, ноги о влажную тряпку, расстеленную у входа, вытер, и уверенно прошёл к двери кабинета Аллы Викторовны. Только занёс руку для стука, как меня окликнули:

На пороге отделения я не замедлил шага, уверенно прошёл к двери кабинета Аллы Викторовны. Только занёс руку для стука, как меня окликнули:

— Вы к заведующей? А её нет.

Голос молодой медсестры звучал так, словно она только что выиграла лотерею. Я взглянул на неё: лет двадцать пять, чуть уставший вид и подозрительная улыбка. Нехватка сна или привычка злорадствовать?

— А когда будет?

— Она мне отчёта не дает.

— Понятно.

Я развернулся уходить. Не то чтобы никакого волнения, но переживал не особо. Мы не договаривались, никто никому ничего, так что прогуляюсь — и домой.

— Подождите, — остановила меня медсестра. — А вы не Александр Борисович?

— Он самый, — с любопытством посмотрел я на нее.

— Алла Викторовна просила вас позвонить. Подождите, я вам номер запишу. Или, если хотите, на посту телефон есть.

***

Позвонил я из таксофона, висящего на стене перед приемным покоем. Наверное, их на всякий случай выпускают уже поцарапанными. Никогда целого не видел. Но главное, он работал. Я скормил ему гривенник, что выглядело бы крайне расточительным поступком, увидь кто. Я помню как совершенно взрослые люди таскали в кармане просверленные монетки с привязанной леской, чтобы обманывать телефоны-автоматы. В основном, конечно, пятиалтынные для межгорода, но и двухкопеечными для внутригородских разговоров не брезговали.

— Здравствуйте, Алла Викторовна. Это Александр, помните?

— Здравствуйте, Саша! — голос в трубке был далёким, словно сигнал проскочил далекую галактику. — Спасибо, что позвонили. У меня тут настоящий хаос, но я почти закончила. Заходите, жду!

— Может, неудобно? Да и адреса вашего я не знаю.

— Вы откуда звоните?

— Из автомата, в больнице.

— Выйдите из ворот, поверните направо. Следующий дом, второй подъезд, третий этаж, квартира девятнадцать. Увидимся.

Хорошее место, целиком входит в границы моих передвижений. С запасом. Нет вероятности, что не смогу переступить порог квартиры. Или пойти в ванную.

Настроение продолжало улучшаться, я даже поймал себя на том, что напеваю строчки:

«East of the sun and west of the moon,

We’ll build a dream house of love, dear...»

Отголоски вчерашнего джазового вечера. Но как только дошёл до «Just you and I, forever and a day», нос к носу столкнулся с Калерией Борисовной.

Офигеть какая встреча! Каля, моя школьная классная руководительница и преподавательница русского языка и литературы, заодно автор множества психологических травм, которыми можно было бы обвесить целую стену. Гимназеры должны были заучивать наизусть учебник критики, и воодушевленно читать партийные гимны стихоплетов, включенных в школьную программу. Как вспомнишь, так и вздрогнешь. «Под солнцем Родины мы крепнем год от года, мы беззаветно делу Ленина верны. Зовет на подвиги советские народы Коммунистическая партия страны!». Блин, а я думал, что забыл всё.

Я помню Борисовну перед смертью — развалину в инвалидном кресле, перенесшую не поддающееся подсчету количество инсультов. Ни капли не жалел ее. Сейчас она шла по тротуару с уверенностью регбийного защитника-тяжеловеса: расставленные руки, будто готовые отбить любую атаку, чеканный шаг. Точно, она же живет рядом!

За мгновение до столкновения я успел отойти в сторону. Мы даже не обменялись взглядами — весовые категории не совпадали тогда, не совпадают и сейчас. Хороший привет из детства, ничего не скажешь.

Я уже взрослый, меня твердолобые училки не прошибут, но песню петь я перестал. Настроение пропало.

***

Да меня тут ждали! Видно же: следы недавней уборки, пол местами еще не высох, на кухне, словно специально, начал посвистывать чайник.

— Здравствуйте, Саша, проходите, — Алла встретила меня радостной улыбкой, будто мы сто лет не виделись.

— А я к вам на работу зашел, сказали, у вас дома что-то приключилось.

— Соседи сверху чуть не залили. Вон, на кухне пятно, — и она показала на потолок, кусок которого был виден из прихожей.

Я покосился на предполагаемое место катастрофы и пожал плечами.

— Выглядит не слишком угрожающе, — осторожно заметил я. — Подсохнет, забелить можно.

— Мне позвонили, что потоп, я и побежала. А когда выяснилось, что не очень и страшно... Да решила прогулять, как школьница! — засмеялась Алла. — Будет что-то срочное, позвонят. Проходите, переобувайтесь. То есть наоборот, конечно, — снова улыбнулась она, запутавшись в собственной фразе.

Гостевые тапочки мужские, новые. Размер примерно сорок пятый, чтобы любая нога влезла.

— Руки помыть можно?

— Да, конечно. Вот ванная. Хотя тут всё рядом — комната, кухня, ванная. И балкон. Вот и всё мое жилище.

В санузле всё скромненько, по-советски. Никаких следов, что здесь еще кто-то живет кроме хозяйки, нет — ни лишних зубных щеток, ни случайно неспрятанного помазка. А полотенце для рук гостевое — есть, свежее, не пользованное.

Квартира Аллы тоже была на редкость простая, ни метражом, ни наполнением не поражала: однокомнатная, с тесной кухонькой метров шесть и комнатой максимум двадцать. Полы — крашеные дощатые, обои — самые простые. Мебель — стандартная местная, «стенка» из тёмного полированного шпона и светлые пластиковые накладки на кухне. Но зато — центр города и отдельная квартира. А главное — с телефоном. По нынешним временам это уже признак «богатой невесты».

Помыл руки и вытащил из кармана куртки скромные гостинцы.

— Вот, возьмите. Мой вклад в чаепитие. Простите, на большее не рассчитывал, — я положил на стол пару крупных апельсинов и пакетик с конфетами.

— Ого, какие огромные! — Алла схватила один апельсин, вдохнула аромат и засияла. — Какой запах! А это что?

— Конфеты, «Рафаэлло». Там вафельная оболочка, внутри миндаль, а снаружи — кокосовая стружка.

— И вы так спокойно... Можно попробовать? — глаза её блеснули неподдельным любопытством.

— Конечно, — засмеялся я. — Ешьте, для вас принёс. А я, честно говоря, не большой фанат. Эта стружка потом в зубах застревает — только зубочистку искать.

На лице Аллы промелькнуло лёгкое удивление, а я, кажется, только что заработал плюс сто к загадочности. Кто в здравом уме скажет про импортные конфеты, что они ему не подходят по такой ерундовой причине? Только сноб, который из-за границы не вылезает. И при этом ходит в древней куртке.

— А давайте я музыку включу! Подруга принесла послушать, свежие записи! Флэш ин зы наааайт, — слегка фальшиво вывела она.

Что же тут свежего? «Секретный сервиз» уже должен успеть надоесть всем. Хотя могу и ошибаться, в евродиско я не специалист.

Качество, конечно... Не айс, даже рядом не лежало. Высокие частоты срезаны напрочь, от басов осталось нелепое бумканье. В мое время такое проходит в разряде «только для коллекционеров», прочие подобное сразу отодвинут в сторону.

— А где записывали? — спросил я из вежливости.

— А у нас студия звукозаписи, рядом совсем. Там такой спец работает, что угодно достанет!

Я хмыкнул про себя. Понятное дело, звукачу не позавидуешь: сплошной дефицит, ему пленки привозят неведомо откуда, сто раз переписанные. Да и он тоже тиражирует на откровенный мусор, в лучшем случае на пленку десятого типа производства объединения «Свема» из Сумской области. Редко когда счастливчикам перепадает гэдээровская «Агфа». А уж про «Сони» и мечтать не стоит, это из области фантастики. Источники музыки — отдельная песня. Если ты не пользуешься только официальными каналами, то в записной книжке есть список меломанов, которые имеют доступ к загранице. Или к черному рынку. А те за определенную мзду делятся сокровищами. Кошмаром с шумом иглы в запиленной дорожке, ага. Короче, бизнес тот еще.

Алла выставила на стол явно гостевые чашки — элементы чрезвычайно модного ныне сервиза «Мадонна» производства Восточной Германии. Символ достатка, однако. Некоторые так и вовсе не вынимали богатство из шкафа, только гостям показывали. На самом деле никакой мадонны на посуде не было. Использовались две картинки какой-то художницы семнадцатого века. Наиболее распространенная изображала дамочек, которые бросают в купидончика всем, что попадется в руки. Я же сейчас лицезрел второй вариант оформления: двух тетенек с избыточным весом, одна из которых откровенно намекала второй на явно непристойное продолжение беседы. И та, кстати, не возражала.

Запела какая-то девичья банда, вот этих я никогда даже не пытался запомнить, потому что отличить их просто невозможно — что «Алякарт», что «Мэйвуд», два притопа, три прихлопа. И в этот момент Алла опрокинула на меня розетку с вареньем. Как это случилось, я не заметил — пытался вспомнить, кто это приглашает прогуляться в Пасадену. Размечтался, короче. И расслабился. Потому что вроде бы хозяйка сидела довольно далеко, если это можно сказать про шестиметровую кухню, на которой половина площади занята холодильником «Минск», газовой плитой, хоть и двухконфорочной, и мойкой для посуды. Но коленками мы точно не соприкасались. И варенье это, грушевое, не возле меня было.

— Ой, как я неловко, — засуетилась Алла. — Сейчас, подождите, давайте вытру, — и она начала пытаться удалить содеянное кухонным полотенцем.

— Да ничего страшного, я сам, — попытался я взять всё в свои руки. — Только намочить бы лучше.

— Да, снимайте рубашку, я застираю быстро, сладкое же, липнуть будет, — тут же отозвалась хозяйка. И даже начала расстегивать на мне пуговицы.

Слишком похоже на сценарий фильма для взрослых. Но мы ведь в обычной жизни, так же? И хотя возраст и жизненный опыт сильно укорачивают конфетно-букетный период, но не на второй же встрече переходить в горизонтальную позицию. На такое у меня расчета не было. Так, посидеть, поговорить, определить возможные точки соприкосновения. У нас общения до этого — суммарно хорошо если полчаса. Так что я спокойно встал, снял рубашку, и подал Алле. Хотя вовсе не это имел в виду, когда предлагал смочить. Я про полотенце говорил.

Сижу, прихлебываю чай из парадной кружки — не люблю остывший. Алла из ванной переместилась с моей рубашкой в комнату, и, судя по звукам, принялась сушить ее горячим утюгом. Дамочки в магнитофоне успели сообщить про любовь, застигшую их в первый раз, и я получил возможность прекратить светить голым торсом. Тем более, что демонстрировать там особо нечего — кожа да кости. Не Аполлон.

Но когда я встал и протянул руку за своим имуществом, Алла застыла аки жена Лота, соляным столбом, и уставилась куда-то в то место, где находится печень.

— Точно не Стас, — пробормотала она.

Не сдержалась. Выдала себя. Что ей сдался этот алкаш, скрывшийся с горизонта сто лет назад? Я, как очень быстро выяснилось, ей вообще не нужен был. Исключительно для проверки версии про Стасика.

— Благодарю за рубашку, — я забрал одежду и принялся одеваться, одновременно продвигаясь к выходу. — Спасибо за чай, конечно, за гостеприимство, и прочее. Надеюсь, что удовлетворил ваше любопытство. До свидания.

— Подождите, Саша, — попыталась она не пустить меня в прихожую. — Извините. Вы просто не так всё поняли.

— Мне даже интересно стало, как я должен был понять, — отодвинув Аллу, я всё же пробился к своим кроссовкам и начал одеваться.

Больше она ничего не сказала, и даже не стала смотреть, как я ушел.

Глупо вышло, конечно. Как в плохом романе. В обычной жизни она должна была промолчать, а не высказывать свои соображения вслух. А потом втихаря сворачивать общение, если вдруг стало неинтересно. А тут... Дурь какая-то. Может, я участвую в реалити-шоу? Сейчас выскочат из подъезда и закричат: «Вас снимает скрытая камера!»

Но пока я дошел до того самого подвала, то почти успокоился. На что я рассчитывал? Да и сам не знаю. Легкий флирт, наверное. Ну, может, еще что-нибудь. Да, симпатичная дама. Я бы был не против. Но нет — и ладно. Никто ведь не умер? И даже материально почти не пострадал. Рубашку вон погладили, кстати.

Когда я открывал уже замок на двери в подвал, предварительно оглядев окрестности, меня осенила гениальная мысль. А я ведь точно знаю, как спасти Леньку. Теперь знаю.