Мумия. Возвращение

Глава 18 Ключ Скорпиона

Пока Рик О’Коннелл стоял на коленях возле убитой жены, в пирамиду незаметно проник еще один человек. Невзрачная невысокая фигура нагнулась над браслетом, так беспечно отброшенным Алексом, и быстро подобрала его.

Смотритель Хафис (а это был именно он) лихорадочно соображал, как он поступит с браслетом. В голове его рождались безумные планы, глаза сверкали, как у сошедшего с ума человека. Хафис все же сумел совершить древний обряд и срезал себе кожу со лба и теперь вместо нее матовым пятном белела кость черепа, запачканная кровью. Итак, он, Хафис, завладел браслетом Анубиса, а ведь тот был ключом ко всему на свете... Причем ключом в буквальном смысле этого слова.

Хафис понимал, что, если он освободит из заточения Царя Скорпионов, это повлечет за собой целую череду драматичных событий. Однако он решил, что выиграет в любом случае. Арабу было сейчас почти безразлично, кто в итоге станет победителем. Он был согласен служить любому хозяину нового мира, в котором будут править старые, вернее, древние порядки. Как говорят неверные, Хафис в самом ближайшем будущем придется выяснить, «откуда ветер дует».

Ни секунды не колеблясь, он надел браслет себе на руку.

Автор каталога и путеводителя по древнеегипетским сокровищам Британского музея был, прежде всего, ученым – может быть, и ополоумевшим от страшной боли после удаления кожи со лба, но все же ученым. Он прекрасно представлял себе внутреннее устройство золотой пирамиды, словно побывал здесь не единожды.

Время от времени поглядывая на браслет с изображением отвратительного членистоногого, Хафис уверенно двигался по золотым коридорам. Факел, зажатый в дрожащей руке, освещал ему путь. Во многих местах стены покрывали плесень и грибок. Вскоре бывший смотритель оказался в самой главной комнате пирамиды. Он без содрогания вступил на парапет у стены, представлявшей собой массу человеческих черепов и костей, вплавленных в золото.

Кости располагались таким образом, что все вместе составляли гигантское изображение скорпиона – куда больше того, что красовалось сейчас на запястье Хафиса. В каждой из клешней и лап чудовища было зажато какое-либо старинное холодное оружие. Оно легко вынималось из гнезд и вполне годилось для боя. Пасть скорпиона была раскрыта, и в глубине ее виднелось отверстие, наводившее на мысль о замочной скважине.

Правда, Хафис мог лишь догадываться об этом, так как устройство различных запирающих механизмов не попадали в сферу его познаний. Он придирчиво осмотрел браслет и столь же внимательно исследовал отверстие в пасти огромного скорпиона, сопоставляя форму и размеры.

Затем, решившись, запустил руку в отверстие по самый локоть. Выступающие части барельефа золотого скорпиона, и невидимые внутренние пазы замка совпали идеально. Хафис превратился в человека-отмычку. Со стороны это зрелище вызывало замешательство: создавалось впечатление, что гигантское членистоногое заглатывает живого человека. Однако смотрителя это ничуть не заботило, поскольку «ключ» соответствовал замку.

Маленький смуглый человечек с окровавленной головой пожал плечами и повернул руку в отверстии, словно она и в самом деле была ключом.

Реакция последовала незамедлительно. Из отверстия вокруг руки вырвались испарения, а неведомая энергия, потрескивая разрядами, голубой волной прокатилась по всей комнате.

Никакой боли в руке Хафис не ощутил – только странную пульсацию. Обернувшись, он замер, пораженный произошедшими вокруг изменениями. Лишайники, плесень и грибок полностью исчезли со стен, и они засверкали своим первозданным блеском – впервые за долгие-долгие столетия!

Энергетическая волна начала распространяться по всем помещениям пирамиды.

Совсем недалеко от Хафиса, освещая дорогу факелом, по узкому лазу пробирался О’Коннелл. Его рубашка превратилась в лохмотья после путешествия по зарослям джунглей, лицо было перепачкано грязью, руки обагрены кровью Эвелин, но в глазах сверкала ледяная решимость. Он тоже обратил внимание на грибок и плесень, и невольно замер, когда голубая волна, прокатившись по тоннелю, дочиста отполировала золотые стены.

Через несколько мгновений вся пирамида изнутри сверкала и переливалась, как в день, когда строительство было завершено.

Пламя факела, трепеща на сквозняке, разбрасывало повсюду яркие отблески. Спустя минуту тоннель вывел Рика к арке, пройдя которую, он увидел смотрителя Хафиса. Тот стоял у стены с изображением гигантского скорпиона и тщетно пытался высвободить руку из пасти чудовища. Видимо, «ключ» застрял в замке.

Увидев оголенный белый череп Хафиса, О’Коннелл постарался ничем не выразить своего изумления. 

– Похоже, ты решил немного изменить свою внешность, если не ошибаюсь?

– Ты опоздал, О’Коннелл! – Глаза смотрителя бешено вращались в орбитах. – Я уже освободил армию Анубиса! И повелитель Имхотеп очень скоро начнет командовать ею!

– Ему придется отдавать свои приказы из ада, – хмыкнул О’Коннелл. – Потому что именно туда я и отправлю его, как только он попадет мне в руки.

Рик оглядел коллекцию оружия в многочисленных конечностях гигантского скорпиона, из пасти которого Хафис никак не мог выдернуть руку. Его потрясла столь впечатляющая коллекция орудий уничтожения. Рик остановил свой выбор на обоюдоострой секире. Хафис тем временем старался освободить зажатую руку. О'Коннелл, кровожадно оскалившись, занес над ним секиру:

– Может быть, тебе помочь?

И вдруг араба словно притиснуло к золотой стене. Со стороны могло показаться, что кто-то по ту сторону барельефа, схватил Хафиса за кисть и тянет его на себя.

– Что-то схватило меня с той стороны! – пробормотал перепуганный Хафис. – Какие-то маленькие цепкие лапки!

– А ты помнишь наших крохотных проворных приятелей из джунглей? – усмехнулся О’Коннелл, явно получая удовольствие от созерцания его мук. – Тебе не приходило в голову, что эта пирамида является их храмом, и именно сюда они бегают, чтобы поклоняться своему богу? И они не потерпят тут никаких пришельцев!

– О’Коннелл, помоги мне! – Хафис пытался высвободиться из капкана, но все его старания были напрасны. Глаза смотрителя округлились от ужаса.

В следующую секунду несчастный начал кричать. Этот душераздирающий вопль был настолько страшен, что даже поглощенный собственным горем О’Коннелл невольно пожалел бывшего смотрителя.

Уже знакомое шипение, доносившееся из-за стены, перекрывали другие адские звуки: чьи-то острые зубы, похрустывая костью и чавкая плотью, перемалывали руку живого человека, словно ребенок – куриную ножку.

Эта сцена вызвала у О’Коннелла отвращение и ужас. Даже негодяй не заслуживал подобной участи. Рик отпрянул назад как раз в тот момент, когда Хафису удалось, наконец, высвободить руку – вернее, то, что от нее осталось. Из клочьев рукава торчала окровавленная культя. Крича и завывая от боли, шатаясь, будто пьяный, смотритель побрел в сторону тоннеля и исчез в темноте.

О’Коннелл не смог бы помочь Хафису, даже если бы захотел. В самом скором будущем смотритель должен был погибнуть от потери крови.

Рик, размахивая секирой, бросился из комнаты на поиски Имхотепа и его зловещей любовницы, пытаясь догадаться, что же выпустил на волю этот глупец Хафис.

В это время в другой части таинственной пирамиды вниз по лестнице из песчаника величественным шагом спускался тот, кого искал Рик, – сам повелитель Имхотеп. Рядом с ним, держа под мышкой «Книгу Мертвых», горделиво шествовала Анк-су-намун (ибо Мила была сейчас мертва, как и Эвелин О’Коннелл). Эта царственная пара готовилась вступить во владение новым миром, который им предстояло создать.

Правда, бывшая мумия не заметила (а если бы и заметила, то вряд ли обратила бы внимание на такую мелочь) тонкую полоску из золота у последней ступеньки на известняковом полу пирамиды. Имхотеп шагнул прямо на золотую черту, рядом с которой находилось изображение бога Анубиса с головой шакала.

Внезапно мускулистое бронзовое тело Имхотепа оплели потрескивающие электричеством голубые разряды. Казалось, он весь был опутан сетью светящихся молний. Сотрясаемый конвульсиями, Имхотеп, словно беспомощный пленник, стоял в сгустке беснующейся энергия.

Анк-су-намун избежала подобной участи, отпрыгнув в сторону. Теперь она в ужасе наблюдала за завывающим от ярости Имхотепом, попавшимся в призрачную ловушку.

Так же внезапно, будто кто-то выключил рубильник, поток энергии иссяк. Освобожденный Имхотеп сделал несколько неверных шагов и без сил оперся о каменный пьедестал.

– Мой повелитель! – в испуге закричали Анк-су-намун, подбегая к Имхотепу.

Он в изнеможении согнулся пополам и, тяжело дыша, сказал:

– Я чувствую себя так, как будто сейчас из меня буквально высосали все силы.

– О нет, повелитель, любовь моя... это невозможно...

Имхотеп, стараясь не потерять чувства собственного достоинства и не упасть, медленно выпрямился. Он взглянул на вазу, стоявшую неподалеку на таком же пьедестале, и величественно воздел вверх руки.

Но ваза не поднялись в воздух, несмотря на все старания Имхотепа. Она даже не сдвинулась с места, лишь чуть заметно задрожала.

Бывшая мумия, обессилев от тщетных попыток вернуть свои силы, прислонилась к золотой стене.

– Что произошло? – заволновалась Анк-су-намун.

Имхотеп рассмеялся. Это был дребезжащий и неестественный, почти маниакальный хохот, раскатистым эхом пронесшийся под сводами пирамиды.

– Похоже, что великий бог Анубис решил лишить меня магической силы.

– Но почему?

– Может быть, для того, чтобы я сражался с Царем Скорпионов как простой смертный.

– Значит, ты... ты теперь – самый обыкновенный человек, любовь моя?

– Нет! Этого не случится никогда. Я – Имхотеп. Верховный жрец Осириса. Великий визирь Сети. Я умирал и воскресал... Снова и снова. Нет. Я встречусь с Царем Скорпионов лицом к лицу. И одержу над ним победу.

Анк-су-намун в волнении схватила его за руку:

– Это будет наша общая победа, любовь моя!

Перед ними открылся длинный зловещий коридор, затуманенный плывущей дымкой.

– Я должен отправиться туда один, – мрачно произнес Имхотеп.

Женщина в испуге прижалась к своему возлюбленному:

– Нет! Не оставляй меня здесь!

– Я должен. Мне нужно встретиться с Царем Скорпионов лицом к лицу.

– Нет, мой повелитель! Теперь, когда ты лишился своей силы, он может убить тебя!

– Ну и что с того? – Верховный жрец резким движением выдернул книгу из рук женщины и поднял ее высоко над головой. Глаза его безумно засверкали: – Если он и убьет меня, любовь моя... ты сумеешь воскресить меня!

Анк-су-намун в испуге отрицательно замотала головой:

– Най! – произнесла она на древнеегипетском.

Положив книгу на невысокий пьедестал, Имхотеп обнял свою возлюбленную и страстно поцеловал. Женщина впилась пальцами в бывшую мумию и в отчаянии так же горячо поцеловала верховного жреца. 

Затем он осторожно отстранил ее от себя, не спеша направился вглубь коридора и, миновав каменный мостик, приблизился ко входу в мрачную пещеру.

– На-а-ай! – снова выкрикнула Анк-су-намун, но осталась там, где они простились с Имхотепом.

Сердце ее бешено колотилось в груди. Красавица подошла к пьедесталу, на котором Имхотеп оставил заветную книгу, аккуратно положила ладони на шероховатую поверхность обсидиана и начала молиться своим богам. Она просила их сделать все возможное для того, чтобы ей не пришлось взывать о помощи к «Книге Мертвых».

Пока Анк-су-намун молилась, неподалеку от парапета, окружавшего площадку возле пирамиды, Джонатан и Алекс стояли на коленях возле трупа Эвелин О’Коннелл. Мальчик продолжал горько плакать и никак не мог остановиться. Впрочем, дядя и не думал осуждать племянника. Он и сам едва сдерживал слезы и чувствовал себя полностью опустошенным. Одиночество навалилось на него с новой силой.

Джонатан обнял мальчика и крепко прижал к себе:

– Попробуй думать обо всем случившемся иначе, Алекс, – вздохнув, начал Карнахэн. – Твоя мать сейчас находится в лучшем мире. Так говорится в Библии, а это очень мудрая книга...

У мальчика тут же просохли слезы:

– Что? Что ты сказал?

– Только то, что такая мудрая книга, как Библия...

Алекс отстранился от дяди, глаза его неожиданно загорелись, а взгляд начал перебегать с места на место, словно ребенок что-то лихорадочно соображал.

– Нет, дядя Джон. Библия совсем не та книга, которая нам сейчас нужна. 

– Теперь я тебя не понимаю, – нахмурился англичанин.

– У меня появилась одна идея, – продолжал Алекс, вскакивая на ноги. – Давай-ка помоги мне перенести маму. Мы сейчас должны пробраться внутрь пирамиды. Немедленно.

– Что такое ты задумал? – изумился Джонатан. – И зачем нужно...

Но Алекс не слушал его. Он уже склонился над матерью и ловко ухватил ее под мышки:

– Помоги мне приподнять ее! – снова попросил он. – Нам нужно перенести ее внутрь храма.

– Но... – все еще колебался Джонатан. – Твой отец велел нам...

– Но отца тут нет, – заметил мальчик. – К тому же, поверь мне, мама бы не стала возражать.

И восьмилетий мальчуган вместе со своим дядюшкой, сохраняя на лице печаль, смешанную с тенью надежды, подняли и понесли тело. Вскоре они миновали парапет и уже через минуту очутились внутри таинственного золотого сооружения.

А где-то за пределами покрытого роскошной зеленью Ам-Шира простирались бескрайние песчаные дюны. На длинном гребне, отбрасывая рожденные утренним солнцем густые тени, замерли в ожидании десяти тысяч всадников-медджаев. Воины слышали легенды о черных песках, а встречные бедуины указали им, в каком направлении находится Голубой Нил. Река пока являлась единственным ориентиром войска.

Двенадцать вождей поднялись на самый высокий бархан, с вершины которого увидели в отдалении точно такой же, только из черного песка. 

Всадники удивленно рассматривали непонятную массу. В этот момент пеший бородатый воин в развевающихся черных одеждах приблизился к вождям. Это был Ардет-бей. Всадники тут же окружили его, и хотя медджай был измотан длительным пешим переходам, он срезу же оседлал предложенного ему коня и возглавил войско.

Возвышаясь в седле, Ардет-бей указал своим соратникам на сияющую над песками вершину пирамиды.

– Мы отправимся туда, чтобы встретиться с армией Анубиса, – объявил он двенадцати вождям. – Царь Скорпионов вот-вот восстанет ото сна, и нам придется сразиться с его собакоголовыми чудовищами.

Один из ближайших соратников Ардет-бея, указывая вдаль, спросил:

– Что это за таинственный черный песок?

В это время волна энергии, освобожденной несчастным Хафисом, достигла пустыни. Голубые молнии разрядов опутали своими щупальцами черные пески большого бархана. Молнии трещали и искрились, превращая песок в колышущееся голубое покрывало.

Вдруг удивительные разряды исчезли, словно просочились внутрь черного песка. Над пустыней снова повисла тишина, которую нарушало лишь легкое дуновение утреннего ветерка, развевавшего черные одежды суровых воинов.

Сузив глаза, Ардет-бей впился взглядом в лицо своего помощника.

– Мы должны двигаться в Ам-Шир, – распорядился он и уже был готов тронуть пятками бока коня... как вдруг что-то неуловимое, возникшее в воздухе, остановило медджая. Он снова взглянул на черную дюну и увидел, что она начала странным образом изменяться. Из черного песка возникали пока неясные, но явно угрожающие фигуры. Весь гигантский темный бархан пришел в движение. 

Прошло совсем немного времени, и черный песок превратился в тысячи ужасных солдат Анубиса, долгие века скрывавшихся глубоко под поверхностью пустыни. Дьявольские воины с собачьими головами и костлявыми телами были вооружены копьями, щитами и мечами. Глаза воскресших бойцов горели жаждой крови, которую они не могли утолить многие тысячи лет.

– Похоже, Царь Скорпионов пробудился, и его армия восстала ото сна, – заметил Ардет-бей.

На месте черного бархана теперь стояло двухтысячное войско. Его воины размахивали оружием и издавали крики, в которых не было ничего человеческого. Они бросали медджаям вызов.

Ардет-бей выхватил свой кривой меч, и десять тысяч медджаев одновременно вырвали оружие из ножен. Воинам пустыни противостояли потусторонние, порожденные адскими силами противники, но медджаи были полны решимости и не боялись умереть за праведное дело.

Вождь армии Анубиса издал пронзительный вой, и его солдаты помчались по песку к медджаям. Из горла Ардет-бея вырвался звонкий клич, и воины пустыни галопом устремились навстречу порождениям тьмы. Вскоре две армии, как две волны, ударились одна о другую. Послышались крики и вопли, заржали лошади, зазвенело оружие, заблестели клинки. На песок пролилась первая кровь, в разные стороны полетели отрубленные конечности и головы.

Ардет-бей с упоением, словно вязанки хвороста, разил своим мечом врага. Собачьи головы отлетали одна за другой, ибо это был единственный способ насмерть поразить выходцев из преисподней. Ардет-бей был горд за своих медджаев, которые, не дрогнув, схватились с невиданным ранее ужасным противником.

Одному из воинов Анубиса удалось стащить Ардет-бея с коня, и предводитель медджаев оказался лицом к лицу с адскими созданиями. Его меч не знал отдыха, разя врагов направо и налево.

Вскоре стало ясно, что войско медджаев одерживает верх. Несмотря на безумную самоубийственную ярость и отвагу бойцов Анубиса, люди Ардет-бея значительно превосходили их числом. Пятикратный перевес в силах давал медджаям шанс справиться со страшным врагом.

Вскоре последний воин Анубиса был повержен на землю и обезглавлен.

Потери медджаев оказались не столь велики. Над песками разнесся торжествующий клич победителей. Устало опустив мечи, воины пустыни стояли на залитой кровью земле. Однако Ардет-бей и вожди племен оставались настороже: уж слишком легко далась им эта первая победа, кто знает, какие еще полчища скрывает в себе преисподняя?..

Чуткое ухо Ардет-бея уловило какой-то шум, и он уже собрался дать своим соратникам знак хранить тишину, но звук усиливался, и разгоряченные медджаи умолкли без всякого приказа. До их ушей доносился, становясь все громче и громче, лязг доспехов и оружия. К ним явно приближалось многочисленное войско.

Вскинув руку вверх, Ардет-бей приказал своим воинам оставаться на месте и быстро взобрался на вершину дюны, чтобы осмотреть окрестности.

То, что он увидел, заставило его похолодеть. На поредевшее войско медджаев надвигалась целая армада – не менее пятидесяти тысяч ужасных солдат Анубиса.

Теперь в меньшинстве оказались медджаи. Огромная армия превосходила их численностью, как минимум, в пять раз, если не более. 

– Да пребудет с нами Аллах, – прошептал предводитель медджаев.

Громко крича и завывая, воины Анубиса пригнулись и, подняв над собой мечи и копья, неудержимой волной понеслись на измотанных предыдущей битвой арабов. Предстоящее сражение должно было стать бойней, беспощадной резней, грозящей полным уничтожением медджаев.

Ардет-бей высоко вскинул свой меч, и над поредевшим войском союза племен прозвучал его боевой клич.

Это вдохнуло мужество в сердца соратников Ардет-бея. Они готовы были лицом к лицу встретиться с ужасным противником, бросив вызов самой смерти. Присоединив свои голоса к кличу предводителя, медджаи, размахивая оружием, бесстрашно бросились на скаливших волчьи пасти выходцев с того света.

Расстояние между армиями стремительно сокращалось. Сто ярдов... шестьдесят... сорок... Ардет-бей вспомнил о своих друзьях, оставленных в джунглях Ам-Шира. Медджай молил Аллаха, чтобы О’Коннеллу в схватке с Имхотепом и Царем Скорпионов повезло больше, чем ему. После этого, крутанув над головой сверкающим мечом, бесстрашный воин приготовился встретить смерть.