Моя Академия

Глава 10 Мертвый не воскрес

Захожу в столовую.

Тут тоже следы настоящего побоища.

Только сейчас благодаря следователю замечаю, что монстр вздрагивает. Вскидываю револьвер и стреляю. Видимо, бессознательно реагирую именно на это микродвижение. Иду дальше, осматривая каждый труп и каждую часть тела.

Следователь просит задержаться.

Удивлён, что мозг запоминает такие, на первый взгляд, недоступные детали. Нахожу крошечную татуировку кинжала между большим и указательным пальцем одной из рук. Татуировка — всего сантиметр, тонкая как ниточка, однако в воспоминаниях видна довольно четко. Когда я рассматриваю кинжал, радость следователя чувствуется даже с закрытыми глазами.

— Дальше, прошу вас, — просит Козьма.

Прохожу по вагону. Заодно считаю рассыпанные по полу серебряные подсвечники и подстаканники, раз уж вернулся в воспоминание. Полное ощущение присутствия. Навскидку получается больше двух килограммов, скорее, под три. Тут разбросаны не только они, есть и столовое серебро.

Заново прохожу весь путь. Сажусь в своем купе.

— А вы могли бы повторить свой путь начиная с самого начала? — вкрадчиво интересуется следак. — Когда вы впервые вышли из своего купе.

— Да, конечно, — соглашаюсь и снова зажмуриваюсь.

Стираю с экрана прошлый фильм и опять выхожу из вагона, чтобы повернуть НАПРАВО. Картинка заметно дергается, словно внешнюю камеру пытаются повернуть НАЛЕВО. Чувствую это, но спокойно сопротивляюсь — с моей стороны для этого не требуется прикладывать почти никаких сил.

— Это неприемлемо, вы нарушаете! — слышу вдалеке голос Ариши.

— Извините-извините, Ариадна, я увлёкся, хотел помочь нашему молодому человеку, — оправдывается следователь.

Ариадна. Точно, полное имя медсестры, она представлялась при первой встрече. Как-то привык к её ласковому прозвищу. Могу размышлять о своем, пока следователь старается повлиять на мои действия в воспоминаниях. Отстраненно чувствую давление на себя. При желании у меня легко получится его сбросить, но пока намеренно этого не делаю. На самом деле в какой-то момент мне очень хочется рассказать этому милому человеку о том, что на самом-то деле я пошёл НАЛЕВО, но благодаря возгласу медсестры, это глупое желание вылетает из сознания.

— Прекращайте немедленно, иначе я позову целителя, — грозится Ариша.

— Да, да, конечно. Ариадна, душенька, конечно, даже не сомневайтесь, — милейшим тоном отвечает Козьма.

Давление тут же исчезает, и я постепенно просыпаюсь…

— Просыпайтесь, пожалуйста, — просит следователь. — Дайте ему что-нибудь, чтобы он быстрее пришел в себя, — распоряжается он в сторону медсестры.

Несколько раз моргаю, прогоняя лёгкое трансовое состояние. В мой рот попадает несколько глотков витаминного комплекса. Его вкус я запомнил очень хорошо. Прихожу в себя.

А вот состояние следователя охарактеризовать одним словом не могу. Он, с одной стороны, очень сильно доволен, а с другой — немного озадачен.

— Спасибо вам, Ларион, вы нам очень помогли, и благодаря вам я вижу, что нашёл некоторое несоответствие по поводу выплаченных вам денег, — выдерживает недолгую паузу Козьма. — Будет проведено дополнительное расследование. По итогу вам выплатят недостающее.

Вижу, что следак знал о ситуации с деньгами заранее. Он с успехом ею воспользовался. А слова были всего лишь заготовкой. Просто это еще один из предлогов, благодаря которому мужик хотел оставить о себе хорошее впечатление.

— Вот еще, — Козьма достает из небольшого чемоданчика сверток. — Я решил, что вещь из вашей прошлой жизни будет приятным дополнением к нашей беседе.

В нос бьет запах машинного масла. Хм. Кажется, там мой «слонобой». И точно. Козьма Ефремович достает уже послуживший мне револьвер. Кажется, этот товарищ, несмотря на всё происходящее, отчаянно пытается со мной подружиться. Иначе не понимаю причин такого расположения. Прошлая жизнь заставляет и вовсе испытывать сильное недоверие к добродушным мужикам из органов. Ничем хорошим такое расположение обычно не заканчивается. Что-то ему от меня надо. И это что-то с моим отцом графом никак не связано. Общих точек у нас — только прорыв. Значит, то, что он пытается узнать, связано с поездом. Ему все еще не хватает информации, конечно же. Это мне на руку.

— А патроны? — спрашиваю следака.

Тот на секунду теряется.

— Только те, что заряжены в револьвере, — тут же уточняет. — Исследователи тщательно перебирают и разбирают все вещи, потом заново собирают. Показать?

— Будьте любезны, — прошу следователя.

Следак уверенным движением сдвигает небольшой рычажок, и монструозный револьвер переламывается пополам.

— Ну вот, смотри, зарядные каморы. Видишь? — показывает мне барабан на шесть патронов. — Вот эти два — использованные. Это как раз ты стрелял. Остальные четыре неиспользованные.

Следователь вытаскивает патроны и выставляет их передо мной на столик.

— Патроны я, наверное, перед уходом всё же заберу, попрошу, чтобы вернули тебе при выписке, — Козьма пока не убирает пули со стола. — А револьвером владей.

Мужик протягивает мне оружие. Снова беру в руки огромный железный револьвер. Сейчас он кажется чуть меньше, чем тогда, в поезде. Эта механика вызывает у меня неподдельный внутренний восторг. Можно сказать, ребяческий. Понимаю, что сказываются впечатления Ларика, а совсем не взрослого Лёхи. Взрослого мужика такой игрушкой вряд ли проймешь, а вот ребенка — вполне.

Ариадна с неодобрением смотрит на мои игры с револьвером. Беру его двумя руками. Так я могу спокойно держать его на вытянутых руках. Слишком уж тяжёлая штуковина для одной руки пока что.

Несколько раз повторяю одни и те же манипуляции. Оружие совершенно незнакомое — ни в той, ни в этой жизни с ним дела не имел. Разве что недолго развлекался с ним в поезде. Вспоминаю, как снёс одну монстрячую голову, не вовремя заглянувшую ко мне в купе. Кидаю быстрый взгляд на следака. М-да. Послевкусие после вмешательства остается, никуда не денешься.

Переламываю револьвер, снаряжаю, защёлкиваю, снова переламываю, вытаскиваю маслянистые цилиндры патронов. Выставляю их на стол. Защёлкиваю.

— Никогда не целься в живых людей, — тут же уточняет следователь. — И к тому же, имей в виду, заряженное оружие строго запрещено держать в черте города без разрешения. Владеть — сколько угодно.

— Я в курсе, — киваю.

Как бы то ни было, Козьма Ефремович действительно сделал неплохой подарок. Игрушка — что надо. Внутренний ребёнок невероятно доволен. Сижу и щёлкаю револьвером. Проверяю ход спусковой скобы. Видимо, следователи успели его смазать, потому что сейчас аппарат работает несколько лучше, чем в прошлый раз. Использование значительно мягче.

Следователь с пониманием смотрит на каждое мое движение и позволяет себе лёгкую улыбку. При этом совершенно не злобную, а вполне себе понимающую. Таким безропотным принятием ситуации он получает ещё парочку баллов в свою пользу. При всем при этом внутреннее напряжение у меня всё равно не снимается. Я как не доверял этому товарищу, так и не собираюсь. Есть у него свои цели.

— Ларион, я бы хотел задать еще несколько вопросов, — аккуратно закидывает удочку Козьма. — Но применять магию уже нет необходимости.

— Да, конечно, задавайте, — сосредоточенно киваю.

Внешне может показаться, что я полностью поглощен игрой с огромным револьвером. Дать ребенку игрушку и задавать важные вопросы — хороший ход. Только если бы я не продолжал контролировать следака.

Ариадна всё ещё косо смотрит на мужика.

— Это будет официальный опрос, — говорит следователь.

Он достаёт из своего небольшого чемоданчика амулет.

— Официальный опрос под запись, — объясняет Козьма и ставит амулет на тумбочку. — Итак, я, следователь по особым поручениям Сыскного Приказа, Козьма Ефремович Кольцов, в исполнении распоряжения за номером семьсот двадцать от месяца травеня семнадцатого числа, провожу опрос свидетеля крушения поезда виконта Лариона Орлова.

Перестаю щелкать своей новой игрушкой и поднимаю взгляд. Кажется, что следак читает по бумажке, но он смотрит строго в стену.

— Исполнительный лист страховой компании «Северные перевозки» за номером тридцать четыре, от восемнадцатого числа оного месяца, — диктует официальным тоном следак. — Продолжаю опрос единственного выжившего свидетеля крушения поезда номер три, следовавшего… — делает паузу. — Из города Светлогорск — в столицу Небуловской области.

Когда Козьма произносит название города, где Ларик жил с отцом, дядькой, мачехой и сестрами-двойняшками, у меня перехватывает дыхание. В памяти всплывают несколько картинок нашего большого дома. Хотя не такого уж большого, просто восприятие ребенка сильно отличается от взрослого. У Ларика своя комната, у двойняшек своя.

— Почему мы не можем позволить себе переехать в нормальный особняк? — слышится голос мачехи из-за стены.

Она постоянно твердит, что братьям мало места, хотя они сами так не считают. Ларик почти никогда не закрывает дверь в свою комнату, чтобы малыши могли зайти к нему в любой момент. Он обожает с ними играть. Придумывает разные сказки про магов и магические Академии. Братьям нравится.

— Господин Ларион Орлов, вы готовы к опросу? — прерывает Козьма поток воспоминаний.

Немного теряю нить. Вокруг ни с того, ни с сего густеет запах умирающих фиалок. На меня накатывает волна тревоги.

— Что-то случилось? — тут же считывает моё состояние Ариадна.

— Да. Что-то не в порядке, — говорю ей.

Медсестра хватается за стакан и высыпает в него уже знакомую смесь. Быстро перемешивает и дает мне выпить. Ощущения притупляются, но полностью не пропадают.

— Да, я готов ответить на ваши вопросы, господин следователь, — подтверждаю и возвращаю стакан Арише.

— Хорошо, — Кольцов тоже замечает моё неровное состояние. — Что-то стряслось? У вас плохое самочувствие? Это может помешать вашим ответам?

— Нет, нет, мне почему-то стало очень тревожно. И запах цветов — не чувствуете? — обращаюсь одновременно к Козьме и Арише.

Следователь и медсестра переглядываются и синхронно мотают головами.

— Я не чувствую, — отвечает Кольцов. — В чем это выражается? Опишите запах этих цветов и свои ощущения.

— Воздух очень густой и пахнет умирающими цветами, — отвечаю и буквально не нахожу себе места.

Очень знакомый для меня и Ларика запах. Ни с чем не спутать. Помню, как Ларик был еще маленьким, и вместе с отцом и мачехой они уезжали из дома на несколько недель. А когда вернулись — на летней кухне царил точно такой же смрад. Мачеха любила фиалки. Все они умерли, их пришлось выбросить. Только запах, казалось, так и не выветрился. Даже зимой оставался призрачно-тонкий аромат мертвых цветов. Ничего больше там так и не выросло.

Отгоняю пришедшие воспоминания и встаю с кровати. Прохожусь до двери и обратно. Меня беспрерывно захлёстывает ощущение, что я прямо сейчас нахожусь в ловушке. Нужно срочно куда-то бежать, иначе будет поздно. Наверное, точно так же чувствует себя зверь, запертый в клетке.

Об этом я и говорю следователю и Ариадне. Они молча следят за мной и ждут.

— Ничего, ничего, я готов отвечать на ваши вопросы. Задавайте, — в конце концов, говорю следаку.

— Хорошо. Вы сели в поезд номер ноль-три из города Светлогорска. Пятнадцатого травеня сорок четвёртого года от Исхода. Правильно? — спрашивает Козьма, и меня окатывает холодной волной.

— Да, это так, — выдавливаю из себя.

— Билеты покупали вы? — звучит следующий вопрос.

— Нет, билеты на поезд покупал мой дядька, он отвечал за большинство крупных покупок, — честно отвечаю.

— Так, хорошо, — Козьма готовится к следующему вопросу.

Тут раздаётся очень сильный удар в стену. Следователь подскакивает, как и Ариадна. Я все еще стою на ногах. Сесть мне так и не захотелось.

— Что это было⁈ — обращается к девушке Козьма.

Ариша испуганно глядит в стену. Её глаза выражают только смесь непонимания и легкого ужаса.

— Наверное, что-нибудь упало, — неуверенно отвечает девушка. — Хотя там ничего такого упасть не может. За стеной только малая палата и больной.

Раздается еще один удар или, скорее, грохот. Стена покрывается паутиной мелких трещин. Как раз в тех местах, что я заметил, лёжа на кровати.

— Вы как хотите, — говорю следователю. — А я, пожалуй, заряжу свой револьвер.

Перескакиваю за кровать и припадаю на пол вместе с оружием и патронами.

На удивление с первого раза получается чётко нажать рычажок и очень быстро вставить тяжеленькие патроны по каморам револьвера.

Защёлкиваю затвор. Внимательно осматриваю, чтобы на месте удара курка был именно боевой патрон.

— Так. Ларион, отдайте мне, пожалуйста, оружие, — обходит кровать Ариадна. — Это небезопасно.

Ещё один удар, и стена между палатами взрывается изнутри. В образовавшуюся дыру вываливается окровавленное тело в такой же больничной пижаме, как у меня. Тело застревает ровно посередине между разрушенных кирпичей. Одна половина свешивается в мою палату, другая остается в соседней.

Хватаю одной рукой девушку и мягким рывком отправляю её к себе за спину. Удивительно, откуда только силы взялись?

Следователь успевает отпрыгнуть от непонятного товарища к противоположной стене. Тело перекрывает собой выход из комнаты. При желании оно вытянет руки, и с легкостью дотянется до места, где сидела Ариадна. Следователь прикидывает это и отступает еще на несколько шагов.

— У вас всё в порядке⁈ — кричит рядом Ариадна и дёргается на помощь вывалившемуся телу. Понятное дело — это же больной.

Настойчиво отталкиваю её обратно за свою спину и придерживаю рукой.

— Что ты делаешь, Ларион⁈ — возмущается девушка и делает попытку вырваться.

В этот момент тело, застрявшее в стене, дёргается и возвращает себе равновесие. Приподнимается на торчащих кирпичах.

Красные белки глаз, острые зубы и длинные когти на руках говорят о том, что человеком эта зверюга была, но только некоторое время назад. Прямо сейчас назвать это существо человеком весьма сложно. Окровавленное тело привстает, замирает и резко продолжает рваться к нам в палату. Благо, существо кажется туповатым и нырнуть рыбкой сразу в нашу комнату не додумывается.

Зверюга недовольно взрыкивает и рвётся к нам, без остановки перебирая руками.

— Тревога! — орёт следак что есть мочи.

Моё сознание медленно отключается, не успеваю подумать, что происходит. Тело само вскидывает револьвер и нажимает на курок.

Руки подбрасывает выстрелом почти так же, как и в первый раз.

Зверюга с бешеными глазами замирает на полпути в палату. Тело почти успевает вылезти из дыры, но пуля его останавливает.

Ну, это понятно — с отсутствием половины черепушки особо не побегаешь. Интересно мое подсознание выбирает цели. Уже второй раз. Тело ненадолго замирает, после чего валится обратно в комнату, из которой вылезло.

— Что это? — взвизгивает Ариадна.

Девушка мгновенно берёт себя в руки и повторяет вопрос:

— Что это было?

— Вызывайте охрану, у вас в госпитале она должна быть, — медленно произносит следователь.

Вид у него так себе. Ни одной эмоцией Козьма не показывает своего смятения, только испарина на лбу выдает его истинное состояние. Он ждет, пока медсестра вызовет охранников.

Но вызывать охрану не требуется.

Буквально через пять секунд в комнату влетают уже знакомые бойцы в чёрной броне. В помещении становится довольно тесно и неуютно.

— Все живы? — спрашивает охранник.

— Да, живы, живы! — морщусь от боли.

Запястья болят. До тошноты нечем дышать. Сознание делает слабые попытки отключиться, но я их пресекаю. В нашей палате с новой силой разливается неприятнейший тяжелый запах умирающих фиалок.