Меткий стрелок

Глава 6

Утро началось с тревоги. Следы у ворот ранчо были свежими — десяток лошадей, может больше. Копыта втоптали в грязь узор, словно кто-то выписывал руны. Я присел, трогая пальцем отпечаток: края четкие, земля еще влажная. Ночные гости. Банноки? Или люди судьи Дауни? Звездочка нервно била копытом у конюшни, чуя опасность.

Если бы это были «судейские», то бы не ушли так просто. Значит, краснокожие.

— Спокойно, девочка, — бросил я лошади горсть овса, чтобы отвлечь. Сам крутанул вычещенный Кольт, засунул его в кобуру. Снял повязку с шеи, подвигал правой рукой. Хорошо, что пуля прошла вскользь и не ударила в кость. Рука уже двигалась вполне привычно, боль практически не беспокоила.

Я снял ожерелье Текумсеха с ворот, обмотал вокруг запястья. Когти царапали кожу, напоминая: «Ты не здешний!». Осталось только заседлать лошадь и запереть ранчо.

Дорога в Джексон Хоул пролегла через высохшее русло реки. Звездочка шла шагом, уши прижаты — чуяла то же, что и я. Воздух пах гарью. На горизонте, над городом, висела серая пелена. Не тучи — дым.

Первая баррикада встретила меня на въезде в город. Повозка, перевернутая на бок, обложенная мешками с песком. За ней — трое ополченцев с винчестерами. Один, подросток лет шестнадцати, дрожал так, что ствол его ружья танцевал в воздухе.

— Стой! — крикнул седой бородач в выцветшей куртке. — Куда прешь?

Я огляделся. На окраине дымился обгоревший дом, в нем засело сразу несколько стрел. Но остальные постройки были целыми и невредимыми.

— К шерифу, — ответил я, подняв пустые руки вверх.

— А ты кто такой?

— Итон Уайт. Спросите Мак-Кинли — он знает.

Бородач хмыкнул — Ааа, ганфайтер!

Потом кивнул подростку:

— Беги, предупреди шерифа.

Пока ждали, осмотрел укрепления. Город превратился в крепость: окна домов заколочены досками, на крышах — бойницы из мешков. На перекрестке высилась импровизированное «БМП»— повозка, закрытая щитами. Между ними торчал ствол гатлинга. *Неплохо для захолустья*, — подумал я.

Шериф появился через десять минут. Его «печеное» лицо было серым от усталости, глаза ввалились. Увидев меня, он резко остановился, рука легла на кобуру.

— Джон Доу, — процедил он. — Или Уайт? Или как там тебя, врун?

— Можете звать меня «Тот, кто прикончил Блейка», — ухмыльнулся я. — Слышал, судья до сих пор ищет его убийцу? Правда, уже в гораздо меньшем составе. Кстати, вы мне еще должны двести долларов за Джесси.

Мак-Кинли плюнул под ноги, шагнул ближе. От него пахло виски и порохом.

— Ты мне врешь с первой встречи. Имя, история, даже проклятый акцент… — Он ткнул пальцем мне в грудь. — Но сейчас мне насрать. Город на осадном положении. Банноки сожгли три фермы за ночь и один дом у нас. Если ты здесь не за тем, чтобы стрелять — вали.

— А если за тем?

Шериф замер, изучая мое лицо. Потом кивнул на баррикаду:

— Тогда проходи. Но учти: если судья Дауни увидит тебя раньше, чем индейцы — твой скальп будет висеть на ратуше. И не видать тебе твоих двухсот долларов.

— Это мы еще посмотрим!

«Каньон грехов» уже не напоминал салун. Окна закрыты деревянным ставнями, дверь укреплена поперечной балкой. Внутри пахло потом и страхом. За стойкой, вместо Энтони, стояла Мейбл с охотничьей двустволкой за спиной. Увидев меня, она не удивилась — словно ждала.

— Номер семь свободен, — бросила она ключ на стойку. — И не вздумай палить тут в округе. На чердаке два стрелка — сразу прикончат.

— Что с Энтони?

— Свалил в Шайенн. Говорит, нюх у него на смерть. — Она налила в стакан виски, отпила сама, не предлагая. — Ты вообще в курсе, что тут творится?

Я кивнул на окно, где за мешками с песком копошились ополченцы:

— Вижу, не слепой. Когда ждете атаку?

— Сегодня. Завтра. Индейцы не любят долгих осад. — Мейбл достала из-под стойки бутылку, сунула мне. — Ладно, бери. Может, последняя.

Я поставил лошадь в стойло, поднялся на второй этаж. Комната семь оказалась прежней: узкая кровать, стол с треснувшим зеркалом, пятна крови на полу — кажется новые… Сбросил седельные сумки, разложил патроны на одеяле. Перезарядил Кольт, проверил нож. Голод дал о себе знать — последний раз ел вчера вечером.

Спустился вниз, выпросил у Мейбл жесткий хлеб и вяленое мясо. Ел, стоя у окна, глядел в щель в ставне. Улицы опустели. Только патрули шагали от баррикады к баррикаде. На крыше аптеки сидел мальчишка с дудкой — подавать сигнал при атаке. Подумал, что ему бы в школу, а не в войну… С другой стороны, такая жизнь — самая лучшая школа.

Ночь пришла с воем ветра. Я забрался на чердак салуна, где двое ополченцев дежурили у бойниц. Один, коренастый, с длинными бакенбардами, кивнул:

— Слышал, ты умеешь стрелять.

— Не хуже вас, — сел рядом, подложив под спину мешок с песком.

— Индейцы любят на рассвете нападать. Когда солнце слепит, — пробурчал второй, старик с перевязанным глазом. — В сорок третьем под Ларами также было…

Его рассказ прервал далекий крик. Не человеческий — словно стон земли. Звездочка в конюшне вздыбилась, забила копытом.

— Это они, — прошептал старик.

Первая стрела вонзилась в ставню с глухим стуком. Вторая просвистела над крышей, задев «дудочного» мальчишку. Он упал беззвучно, словно кукла.

— Тревогааа! — заорал старик, хватая винтовку.

Город взорвался выстрелами. С запада, из-за холмов, вынырнули всадники — банноки в боевой раскраске, с факелами в руках. Они неслись лавиной, поднимая тучи пыли. Гатлинг на повозке загрохотал, выплевывая огонь. Двое всадников рухнули, но остальные разделились, как ручьи вокруг камня.

— В город! Они уже в городе! — кто-то завопил внизу.

Я прильнул к бойнице. Улицы заполнялись тенями. Индейцы прыгали с крыш, резали горла часовым, исчезали в переулках. Ополченцы метались, стреляя наугад.

— Вниз! — толкнул я старика. — Они прорвались в город!

Мы спустились в зал, где барменша уже суетилась возле стойки.

— Я пойду, прошвырнусь по городу

На меня посмотрели, как на идиота. Но ничего не сказали — защитникам было не до меня. Они делали из столов баррикаду в зале.

Снаружи дым пожаров уже застилал глаза, огонь пожирал крыши домов. Я прижался к стене аптеки, вокруг пули свистели над головой, вонзаясь в дерево. Индейцы орали как резаные, их вопли перекрывали крики раненых и скальпированных.

— Мне повезет, — прошептал я сам себе, сделал резкий рывок через улицу. Не заметили!

Пробирался к зданию суда через переулки, где банноки уже вовсю хозяйничали. Первого заметил, когда тот выскочил из-за угла, размахивая томагавком. Выстрел в упор — раскрашенный красным индеец рухнул, обагряя землю кровью. Второй, прятавшийся за бочкой, метнул нож. Лезвие просвистело в сантиметре от уха. Я упал на колено, выстрелил два раза. Попал в голову. Лошадиный топот — третий всадник мчался прямо на меня, дуло его ружья уже смотрело мне прямо в глаза. В последний момент я рванул в сторону, пустив пулю в живот коня. Животное рухнуло, придавив всадника. Тут же добил обоих — и лошадь и всадника. И почти сразу перезарядился.

Плечо боело все сильнее. Как бы не открылась рана… Впрочем, волновался я зря. Нужно думать, как выжить и сохранить свой собственный скальп. А плечо можно залечить и после.

Здание суда стояло в стороне от главной улицы, дверь была выбита, внутри — следы грабежа: перевернутые столы, разбитые шкафы, бумаги, разбросанные по полу. На втором этаже — выстрелы.

— Дауни, я иду к тебе — прошептал я, крадусь по лестнице, держа Кольт наготове.

Труп, еще один труп с окровавленной головой и без волос. Томагавк воткнут в деревянную панель стен. Много дырок от пуль везде. Сразу несколько тел краснокожих. Похоже, их положили одним или двумя картечными выстрелами. Не желая поворачиваться спиной на всякий случай проверил. Живых нет.

Шаг за шагом, таясь, добрел до зала заседаний. В одном из окон маячил толстый лысый защитник в окровавленном сером сюртуке. Именно его, я имел возможность лицезреть возле мельницы. Судья! И один! Какой подарок…

Дауни начал перезаряжать свой Винчестер, а я дождавшись окончания, аккуратно выстрелил в правую руку. Чуть повыше локтя.

— Ты! — зарычал судья, роняя ружье и зажимая рану левой рукой. — Я знал, что ты придешь!

— Надо смотреть за спину

Я подошел ближе, ногой откинул ружье прочь. Лицо у судьи стало бледное, потное, глаза бегали, как у загнанного зверя.

— Где мисс Корбетт? — приставил ствол Кольт к его виску. — И где логово Мэлдуна?

— Иди к черту! — плюнул в меня судья.

Я вытащил из кармана сюртука платок Дауни, вытер им слюну на куртке. После чего выстрелил в ногу. Прямо в колено.

— ААА! — судья рухнул на пол, заорал так, что перекрыл вопли индейцев

Выстрелил во второе колено. Крик опять оглушил, но я прижал ладонь к его рту.

— Ты умрешь медленно. Или быстро. Выбирай. У тебя еще есть локти, яйца…

Он закивал, задыхаясь:

— Пещера… На горе Змеиный Клык… Тропа с востока… На лошади не проехать. Стрелки на скалах…

— Кто еще знает?

— Только Мэлдун… — судья захрипел, сжимая рану. — Отпусти… Доктор спасет меня.

— Отпустить? После того, как ты продал пол-Вайоминга? — холодно рассмеялся я.

— Умоляю! Под третьим углом дома зарыто золото. Забирай все, только отпусти!

— Прощай, ублюдок.

Пуля в сердце оборвала его слова. Тело дернулось, затихло.

Теперь нужно было сделать самое сложное. Справлюсь ли? Взял нож, сглотнув тошноту. Лезвие вонзилось в кожу головы, кровь хлынула на руки. Скальп… Он был теплым, липким. Меня вырвало прямо на ковер. Потом еще раз.

— Черт… Черт… — вытер рот рукавом, дрожа.

Но другого выхода не было. Пусть думают, что это банноки. Я размахнувшись, выкинул скальп в окно, как можно дальше. Он упал на соседнюю крышу, которая уже пылыхала. И тут же рядом ударила пуля. Как бы намекая, что не все еще кончилось.

Гатлинг на входе в город, замолчал и я, подхватив винчестер судьи, решил посмотреть, как дела у защитников. Выскользнул из здания, начал двигаться в центр.

Дым продолжал скрывать окружающий пейзаж, горло першило от гари. Гатлинг замолчал, и это значило только одно — индейцы прорвутся по главной улице и задавят защитников. Я метнулся к повозке, где двое ополченцев в панике пытались раскрутить заклинивший ствол. Один из них, молодой косматый, небритый парень — чисто Росомаха из голливудского фильма — в рваной рубахе, рычал, вытирая кровь с рассеченного лба:

— Факинг ган!

Индейцы тем временем ворвались на площадь перед ратушей из переулка. Их вождь, высокий баннок с орлиными перьями в волосах, размахивал томагавком, призывая воинов в атаку. Я пригляделся. Нет, это не Текумсех. Какой-то другой. К повозке уже бежали краснокожие, пришлось вступить в бой. Отстрелял весь Винчестер судьи, после чего сразу достал Кольт. И первой же пулей повалил на землю вождя с перьями. Повезло!

Ополченцы тем временем специальным шомполом выбили застрявшую гильзу, заново раскрутили гатлинг. Стволы были все еще раскалены — я указал стволом на стоящее рядом ведро:

— Надо остудить. Или опять заклинит!

— Воды нет! — косматый попытался повернуть ствол, но сектор стрельбы был перекрыт щитами. Они были плотно усеянные стрелами банноков. Я спрыгнул с повозки, напрягшись, начал ее поворачивать. Второй ополченец принялся мне помогать.

Наконец, дуло уставилось на площадь, косматый рванул рукоять.

Гатлинг взревел, выплевывая огонь. Первые ряды индейцев смело, как скошенная трава. Крики смешались с грохотом, после таких потерь, да еще и после смерти вождя, банноки начали отступать.

Отбились? Хрен там. Новая атака конных индейцев, стрелы засвистели над головой. Мой помощник рухнул с повозки, с торчащим из груди оперенным древком, гатлинг опять заклинило.

— Берегись! — кто-то рванул меня за плечо, над головой свистнула стрела. Это был шериф Мак-Кинли. Полы его сюртука были пробиты в двух местах, лицо залито кровью. — Отходите к ратуше! Здесь не удержаться!

— Еще минуту! — я выхватил Кольт, стреляя в ближайшего всадника. Тот рухнул, увлекая за собой коня. — Прикройте нас!

Шериф кивнул, развернулся к своим людям. — Ко мне! Прикрыть гатлинг!

Ополченцы, прятавшиеся за баррикадами, открыли шквальный огонь. Конных быстро поубивали, пешие индейцы замешкались, давая нам время. Я принялся возится с «пулеметом», пытаясь выбить очередной клин. Пальцы обожгло о раскаленный металл, но боль притупилась адреналином.

— Вот так… — прошептал я, когда перекошенная гильза вылетела прочь. — Теперь, ублюдки, держитесь…

Косматый ополченец прибежал с ведром воды, мы обдали стволы. От них тут же рванул вверх пар.

Я начал крутить рукоять… и ничего! Стволы вращались, но не стреляли.

— Тряхни короб с патронами — крикнул мне шериф.

Я последовал его совету, но бестолку.

— Отходим к ратуше! — Мак-Кинли увидел проблему, прикладом ружья сбил короб.

Я тем временем закинул ружье судьи за спину, перезарядил Кольт, проверил пульс на шее у ополченца со стрелой в груди. Мертв.

Мы с шерифом и косматым, прикрывая друг друга, рванули к ратуше. Уже возле крыльца, Мак-Кинли вскрикнул, упал. В спине было сразу две дырки. На адреналине я заорал шерифу «Вставай!» и тут из переулка выскочили двое банноков — полуголые, с лицами, раскрашенными в черно-красную полоску. Выстрелил навскидку. Первый рухнул, дергаясь в пыли. Второй, пригнувшись, метнул томагавк. Лезвие просвистело в сантиметре от виска, аж ветерок почувствовал. И самое хреновое, что курок щелкнул вхолостую.

— Я пуст!

Лохматый не сплоховал, пальнул от бедра из своего Кольта, краснолицый нырнул головой вперед, упал прямо перед моими ногами.

— Хватаем! — крикнул я ополченцу, дернул шерифа за шкирку, приподнимая. Под пулями банноков, мы протащили Мак-Кинли все крыльцо, протиснулись в приоткрытую дверь. Там с ружьями стояло двое горожан, они выпалили по индейцам поверх наших голов. На мгновение я полностью оглох. Прямо хоть затычки делай и вставляй в уши.

Только сапоги Мак-Кинли прочертили на полу кровавые полосы — и тут же захлопнулась массивная дверь. Шерифа у нас сразу забрали санитары.

— БУБУБУ — что-то говорил мне «лохматый», стуча по плечу. Причем больному. А я лишь сглатывал слюну и зевал, пытаясь «пробить» пробку в ушах.

Внутри ратуши царил полный бедлам. Стреляли в окна ополченцы, тут же женщины перевязывали раненых. Знакомый, румяный священник в порванной сутане крестил умирающего старика. Пороховый дым ел глаза.

Оттолкнув бубнящего косматого, пошел вниз, в подвал. Туда утащили Мак-Кинли.

На ступенях лестницы сидел старик, методично заряжая стоящие рядом двустволки дрожащими пальцами. Патроны он доставал из жестяной коробки с надписью «Лакричные леденцы». Рядом кормила грудью младенца бледная женщина в чепце.

В подвале был организован госпиталь — здесь высокий, худой как щепка доктор в фартуке и нарукавниках вытаскивал из привязанных к столу людей пули. Народ орал, бился и всячески мешал врачу. Мак-Кинли просто перевязали, и положили рядом со столом в очереди таких же бедолаг. Я наклонился над шерифом, потрогал артерию на шее. Все, отвоевался. Мертв, уже остывает. Пуля пробила спину, похоже попала в легкие — изо рта тянулась ниточка крови. Пневмоторакс?

Я схватил пробегающего мимо паренька лет десяти. Тот в руках держал стопку бинтов.

— Кто у вас тут главный?

— А ты сам кто будешь? — нагло ответил пацаненок и сразу получил подзатыльник.

— Ай! Мэр Абрахам Толман. Наверху сидит.

Ну что же… Пришла пора познакомиться с местной властью. И сказать ей пару ласковых.