Меткий стрелок

Глава 10

«Каньон греха» гудел, как улей. Дым от сигар и самокруток, чад от керосиновых ламп — все это висело в воздухе настоящей туманной пеленой. За стойкой сегодня оказался Энтони — владелец салуна.

— Вернулся? — поинтересовался я, заказывая пиво.

— Пересидел у родственников — подтвердил Энтони — Говорят, у вас тут было жарко? Смотрю звезду заработал? А что Мак-Кинли?

Настроения точить лясы с этим трусом у меня не было. Я молча забрал пиво, присел в уголке. Выложил на стол метрику Итона. Сегодня мне исполнилось двадцать один год! День рождения. Хэппи бездей тебя, мистер «Белый».

Я отпил мутного пива, оглядел салун. Похоже Энтони приехал не один. За соседним столиком сразу две полураздетые девки в перьях, сидели на коленях ковбоев. Виски лилось рекой, веселье шло по нарастающей. В салуне даже появился тапер и пианино! Ну надо же…Культура пришла в Джексон Хоул. Сейчас приедет Джонни Фёст с лицом Андрея Миронова и поставит нам синема. За ним прикатит мистер Сэконд. Тоже с киношкой, но похуже.

Я напел сам себе по-русски — Синема, синема, от тебя мы просто без ума…

Мою песенку перебил тапер, который начал играть что-то забойное на пианино, народ тут же бросился в пляс. А я вспоминал, как в «моём» 2024-м Нина задувала свечи на торте, который сама же испекла. «Не смейся над розовым кремом», — говорила она, а потом крошки оставались у неё в уголках губ. Теперь её могила заросла травой где-то в будущем, которого для меня больше нет.

Энтони, заметив мой пустой стакан, подошёл, постучав костяшками по столешнице:

— Ещё? Может виски?

— Давай лучшее, что у тебя есть.

Я швырнул ему серебряный доллар. Он ловко поймал, ушел за бутылкой. А за стол ко мне приземлился О’Хара.

— Не возражаете?

— Садитесь

Патрик тут же сунул нос в мою метрику.

— Ого! Да у вас сегодня день рождения! Бармен!

— Я уже заказал лучшего виски. Жаль, что в местном меню нет шампанского.

— Чем больше вас узнаю, шериф, тем больше удивляюсь! Это же вы подстроили оборванную веревку на казни Райта?

Какой ушлый! Все ему расскажи, обо всем доложи.

— На почте уже восстановили телеграфную связь? — я вновь решил перевести разговор на другую тему

— Обещают через пару дней. Банноки повалили несколько телеграфных столбов по дороге на Шайен.

Энтони принес бутылку, заклеенную сургучом. Мичтерс. Явно не местное дешевое пойло. «И мы немедленно выпили».

О’Хара думал, что после виски у меня развяжется язык и я выболтаю ему всю свою поднаготную. Наивный! На дипломатической службе я на стольких пьянках был, что не сосчитать. И знаю, когда только пригубить спиртное, когда тайком запить водой… В итоге, репортер поплыл первым, из него полился целый поток информации, большая часть которой представляла мало интереса. Я узнал, что страной рулят крупные банкиры — Ротшильды, Рокфеллеры и Вандербильты. Их банки даже кредитуют правительство — недавно Казначейство получило ссуду в золоте в размере 65 миллионов долларов. А еще Штаты почти вошли в число великих морских держав — на стапелях заканчивают строительство первого американского линкора. USS Indiana. О’Хара делал про него репортаж — восторга полные штаны. А еще в САСШ появился американский футбол — в Нью-Йорке молодежь начала играть в своеобразное подобие регби. Про этих «регбистов» репортер тоже писал.

Пьяный салун уже ревел во всю. Патрик осоловел, попрощался и пошел отсыпаться на второй этаж. Жил он в том же номере, что и я раньше. Надеюсь, там убрали кровавое пятно на полу. Я же, покачиваясь, пошел к таперу. Напел ему «Хэппи бездей ту ю». И он смог сыграть песенку! Мигом подобрал шесть нот, потом еще восемь. Профессионал!

Песня народу зашла, ревели все дружно по-многу раз повторяя простенькие слова и хлопая меня по плечу. Разумеется, тут же появились желающие налить и побрататься. У тут у меня включился предохранитель — это не есть гуд, когда шериф напивается в компании своей будущей «клиентуры». Я дождался, пока на дежурство выйдет Росомаха, вооруженный собственным дробовиком, передал ему ключи от камеры, а сам отправился на боковую.

Утром, мучаясь от похмелья, решил прогуляться по городу, продышаться. Джексон Хоул бодро так отстраивался, уже через пару недель ничего не будет напоминать о налете банноков.

Шаг за шагом — ноги сами принесли меня к аптеке. Тут тоже уже во всю стучали молотками плотники — они заканчивали с крышей. Я вошел внутрь, прищурился, окидывая взглядом тесное помещение. Пахло йодом, старыми книгами и чем-то кисло-горьким — запахом недавней смерти. Владелец лежал теперь на кладбище, а я все не мог выкинуть из головы странности убийства Джонсона.

Выстрел в затылок — это не похоже на индейский налет. Слишком аккуратно. Слишком цивилизованно.

За прилавком стояла женщина средних лет в белом платье с передником и усталыми серыми глазами. Черные волосы были аккуратно собраны под кружевной чепец.

— Добрый день. Я новый шериф Уайт.

Рядом с женщиной на стуле сидел полный мужчина лет пятидесяти, с багровым лицом и жилистыми руками.

— Мы знаем вас, видели на казни — тихо, отводя взгляд произнесла женщина — Я Элла Теннер. Это мой муж Джозеф.

Я посмотрел на краснолицего. Тот тоже отвел взгляд, достал орехи, начал щелкать их и быстро поедать.

— Вы родственники Джонсона?

— Я его дочь. В девичестве Джонсон.

— Миссис Элла, — начал я, доставая блокнот, — расскажите мне еще раз о том вечере, когда напали индейцы.

Её пальцы сжались на краю прилавка.

— А что собственно происходит? — Джозеф перестал есть орехи, встал — Это допрос?

— Выясняю все детали нападения банноков — соврал я — Для федеральных властей.

— Папа задерживался в аптеке. Он часто так делал, — она говорила ровно, но голос подрагивал. — Я уже собиралась домой, когда услышала крики снаружи.

— Крики? — переспросил я. — Какие именно?

— Индейцы, — опять мешался Джозеф. — Это были банноки

— Потом раздались выстрелы — продолжила аптекарша — Мы заперлись и спрятались в подвале дома.

— А где вы живете?

Женщина махнула рукой в сторону улицы:

— Там, напротив

Я медленно кивнул. Слишком просто. Слишком удобно.

— Вы были одни? — надавил я — Вас кто-нибудь видел?

Джозеф замялся. Элла промолчала.

— Билл Уилкинсон, — процедил Джозеф. — Конюх с фермы.

Я многозначительно постучал карандашом по блокноту. Что-то здесь было не так. Теннеры тревожно переглядываются, Элла явно нервничает.

Надо бы их допросить отдельно. Я вышел из аптеки, подозвал тощего босого паренька в порванных штанах на лямке. Прямо «Гекльберри Финн» из романа Марка Твена. Написал карандашом записку, отправил ее Росомахе. Сам же начал прогуливаться на другой стороне улицы, ожидая. И поглядывая на аптеку. Мне нужно было, чтобы Джозеф ушел куда-нибудь и Элла осталась одна. Я зашел в несколько лавок, поспрашивал насчет семьи Джонсонов. И собрал любопытную информацию.

Уже через четверть часа мой помощник примчался на лошади. Вооруженный до зубов, аж с двумя Кольтами.

— Зять убитого аптекаря на заднем дворе. Займи его пока чем-нибудь.

Я дернул на себя дверь аптеки и тут же ее захлопнул. Увидев меня, Элла вздрогнула, кровь отхлынула от ее лица.

— Опять вы?

— Расскажите мне о долгах вашего мужа, — я подошел вплотную, уставился глаза в глаза.

Реакция женщины была мгновенной. Она побледнела еще больше.

— Какие еще долги? — попыталась пойти в отказ аптекарша, но голос выдал ее — слишком высокий, слишком напряженный.

— У меня есть сведения… Ваш муж был должен крупную сумму. И с тестем у него был какой-то скандал, так? Вроде бы продавал лекарства мимо кассы.

— Это ложь! — прошептала Элла.

— А долги?

— Муж занял деньги на расширение бизнеса. Мы хотели открыть вторую аптеку…

— Я нашел Уилкинсона — пошел ва-банк я. Либо сейчас она расколется, либо…- Конюх сказал, что не видел вас в тот день.

Главное, когда врешь — смотреть, не отводя взгляд. Элла поверила. Закрыла лицо руками, начала плакать навзрыд.

— Это ваш муж убил отца? Признавайтесь! — я взял женщину за руку, встряхнул ее. Та лишь сильнее начала плакать.

— Из-за долгов? Или наследства?

В аптеку заглянул покупатель, я рявкнул на него:

— Позже! Закрой дверь!

Опять встряхнул Теннер.

— Это же страшный грех! Облегчите душу. Вам сразу полегчает.

Почувствовал себя прямо Глебом Жегловым во время допроса Груздева.

— Да, да, это Джозеф! — закричала мне в лицо аптекарша — Он в тот день опять поругался с отцом из-за денег. А тут банноки. Зашел за спину, выстрелил в голову… Я клянусь! Я ничего не знала.

Губы женщины дрожали, вот-вот упадет в обморок.

— Пишите! Все пишите, как было — я зашел за прилавок, нашел бумагу, чернильницу с пером. Положил все перед Эллой.

— Что писать? — Теннер уставилась на меня в ужасе

— Известно, что. Я такая-то такая-то настоящим хочу сообщить… И дальше с деталями, подробно. Куда муж дел револьвер, из которого стрелял, и прочее.

Аптекарша взяла перо, обмакнула его в чернилы. Начала писать. Теперь главное, не дать ей соскочить. Я выглянул в окно во двор. Там Росамаха о чем-то болтал с насупленным Джозефом. Все под контролем. Потом посмотрел в окно на улицу. А вот тут явно что-то происходит. Собирается народ. Многие вооружены.

— Быстрее! — поторопил я женщину — В конце напишите «записано без давления, добровольно».

Правил оформления подобных признаний я не знал, но думаю, их тут Джексон Хоуле вообще нет. Как и во всем Вайоминге.

Теннер закончила, расписалась. Подала мне лист. Я помахал им, просушивая чернила.

— Миссис Теннер. Вы арестованы за содействие убийце своего отца. Имеете право хранить молчание, все, что скажете, может быть использовано против вас в суде.

Не знаю, зачем меня понесло озвучивать «правило Миранды», которое появится в американской юриспруденции лет через пятьдесят, а то и больше, но это произвело сильное впечатление на Эллу. Она покачнулась, уцепилась за прилавок. Я подхватил женщину за руку, повлек к выходу. На крыльце крикнул толпе:

— Расходитесь! Миссис Теннер и ее муж арестованы за убийство аптекаря Джонсона

Народ ахнул.

А я таща Эллу за собой, пошел на задний двор. Увидев нас, Джозеф все мигом понял. Рванул влево.

— Стой! — закричал Росомаха, вытаскивая Кольт и глядя нам меня — стрелять, не стрелять… Я толкнул Эллу помощнику, побежал за Теннером. Но долго гоняться не пришлось. Джозеф по глупости выбежал на улицу и там его прихватил кузнец. Повалил, заломил руки за спину. Сразу образовалось много желающих поучаствовать в свалке. Без моего участия Теннера подняли на ноги, даже нашлась веревка связать руки.

— Повесить его!

— Убийца! Суд Линча, суд Линча…

Пришлось тоже вынимать Кольт, стрелять в воздух:

— А ну прекратить! Если виноват — пусть суд приговорит. Ясно вам?

Народ после выстрела подался назад, выкрики прекратились. Кузнец помог мне затащить Теннера обратно в аптеку. За ним, через черный вход завели Эллу. Фуух. Вроде отбились.

Я даже не удивилися, когда спустя всего полчаса в участок примчался мэр.

— Да, да, я уже сказал плотникам, чтобы сколачивали новой помост. Не надо тревожиться.

Услышав это, арестанты в «обезьяннике» громко заголосили. Элла вновь начала рыдать.

Абрахам с силой захлопнул открытую нараспашку дверь кабинета, уставил в меня палец:

— Весь город бурлит! Теннеры непричастны. Это просто возмутительно!

— Вот письменное признание аптекарши — я помотал в воздухе документом — Револьвер из которого убит Джонсон уже найден, калибр совпадает. Получу заключение от доктора — он видел труп перед похоронами и все, добро пожаловать на виселицу.

Разумеется, я утрировал. Никакой помост сколачивать я не велел. Просто хотел свести счеты с мэром, который был готов повесить дебошира просто так, как говорят тут, ни за понюшку табака.

Абрахам рухнул на стул, тот жалобно заскрипел. Но мне его было совсем не жалко.

— Давайте быстренько осудим их, у меня еще дела на сегодня.

— Я не могу!

— Почему⁇

— Это давние жители Джексон Хоула. Нужно дополнительное расследование…

— Расследование уже проведено. Признание — царица доказательств — блеснул я афоризмом Вышинского

— Итон! Если я осужу Теннеров на повешение… Мне не быть тут больше мэром.

Началась торговля.

— Ну, возможно, стоит их отправить в Шайен… — задумчиво произнес я — Там проведут дополнительно расследование.

— Да, да! — схватился за соломинку «утопающий» Абрахам — Я даже еще сообщал в столицу штата о том, что у нас есть судья. Формально нельзя совмещать эту должность ни с какой другой.

— Ладно, мы отконвоируем Теннеров в Шайен. Но будут дополнительные расходы.

— Конечно, конечно! — засуетился мэр, достал лопатник. Сходу мне выдал сразу сто долларов — Я сейчас же дам телеграмму в суд штата. Они будут ждать. Обещаю.

Я улыбнулся. Вырастаю в настоящего мастера интриги. И с мэра денег слупил, и Эмми увижу!

Ну что ж, Абрахам, старый лис, выкрутился. Спихнул своих избирателей-убийц на шею правосудия штата Вайоминг, избавив себя от необходимости марать руки и портить репутацию перед местными. А мне что? Мне предстояло тащиться с этими двумя Теннерами в этот самый Шайен, столицу штата Вайоминг. А если меня там пошлют в пешее эротическое? Но, с другой стороны, это была единственная возможность убедиться, что правосудие — пусть и такое, кособокое, американское — восторжествует. В чем честно сказать, были сомнения. А ну как Теннеры пойдут в отказ? Признание? Фи, подделано. Свидетели есть? Нет. Вещественные доказательства? Револьвер? Идите лесом, такими кольтами половина Америки завалена по колено.

Впрочем, это уже будет не моя проблема. Моя задача увидеть Эмми и…обменять золото судьи. Хранить свои капиталы под полом — была очень так себе идея.

Подготовка заняла остаток дня и утро следующего. Просто так тащиться в Шайен с двумя арестантами было бы верхом неосмотрительности. Нужен был конвой. Росомаха оставался на хозяйстве в Джексон Хоуле, поэтому я предложил прогуляться в столицу за счет мэра кузнецу. Брайен тут же согласился — а кто бы отказался? — и привлек к делу своего сына Билла. У молодого парня, лет двадцати, горели глаза — нападение банноков он переждал с семьей в соседнем городке и вот теперь обломилось новое «настоящее» дело.

Билл смотрел на меня с плохо скрываемым восхищением после истории с Теннерами, словно я был какой-нибудь легендой Дикого Запада, а не заброшенным сюда непонятной силой бывшим… кем? Я уже сам начинал путаться.

Теннеров — жену и мужа, угрюмых и молчащих — я распорядился посадить в небольшой фургон, который реквизировал у мэрии для поездки. Ноги им сковали цепями, руки оставили свободными. Не убегут. Выглядели они жалко, но сочувствия у меня не вызывали. Особенно муженек, чьи глаза метали молнии, когда я ждал, пока кузнец закончит работу. Никакого раскаяния. Только злоба и страх.

На рассвете мы тронулись. Вшестером. Я взял еще с собой Джозайю. Обустраивать нам лагерь, кашеварить, ухаживать за лошадьми… Хорошо иметь собственного слугу. Начинаешь это понимать, когда попадаешь на Дикий Запад.

Джексон Хоул провожал нас сонным молчанием. Мэр Абрахам даже не вышел попрощаться — видимо, все еще дулся за то, что я «подставил» его перед горожанами. Ну и скатертью дорога.

Путь до Шайена, должен был занять пару тройку дней. Лишь бы погода не подвела — осень стремительно накатывала на Вайоминг.

Сначала дорога вилась через предгорья, потом выходила на равнину. Пейзаж поначалу радовал глаз — зеленые долины, скалистые вершины гор Тетон на горизонте, шумные речки. Но скоро однообразие стало утомлять. Пыль, жара днем, прохлада ночью, бесконечная тряска в седле. Билл поначалу пытался болтать, расспрашивал меня о револьверах, о перестрелках, но я быстро его осадил. Не до светских бесед. Нужно быть начеку. Мало ли кто мог повстречаться на дороге… Во-первых, банноки. Во-вторых,просто обычные бандиты, коих здесь, как я понял, хватало.

Брайен же молчал всю дорогу, только изредка сплевывал табачную жвачку и кивал на какие-то одному ему известные приметы по пути. Теннеры сидели в фургоне, как два мешка с картошкой, изредка переругиваясь или требуя воды. Я старался держаться чуть позади фургона, контролируя и дорогу впереди, и арестантов, и своих «конвоиров». Кольт Миротворец привычно лежал в правой кобуре на бедре, Ле Ма в левой. Винчестер был под рукой, в седельном чехле. Готовность номер один, как говаривали у нас в будущем. Здесь это было не паранойей, а необходимостью.

На второй день пути небо затянуло тучами. Полил дождь, холодный и нудный. Дорогу развезло. Лошади скользили, фургон то и дело застревал в грязи. Приходилось спешиваться, подталкивать, проклиная местную погоду и отсутствие нормальных дорог. Мы промокли до нитки, замерзли. Билл скис окончательно, его отец только кряхтел и ругался под нос. Даже Теннеры притихли в своем укрытии. Ночью развели костер, но сырые дрова дымили и почти не давали тепла. Ели холодную солонину с галетами, запивая противной теплой водой из фляг. Романтика Дикого Запада, чтоб ее…

В такие моменты я особенно остро ощущал всю абсурдность своего положения. Где я? Когда? Почему я здесь, в этой дыре, конвоирую двух убийц в какой-то Шайен, вместо того чтобы… и тут мозг давал сбой. Чтобы что? Меня то не спросили. Память подкидывала обрывки картин, имена, ощущения, но цельной картины не было. Был только этот промозглый вечер, ворчание Билла, запах мокрой конской шерсти и глухое отчаяние где-то внутри.

К счастью, непогода длилась недолго. На следующий день снова выглянуло солнце, дорога подсохла, и мы смогли двигаться быстрее. Ландшафт изменился. Горы остались позади, расстилалась бескрайняя равнина, поросшая жухлой травой. Я все ждал, когда нам попадутся знаменитые стада бизонов, но видимо их уже прилично так подвывели. Максимум, что разглядел — одного койота, да пару зайцев.

Периодически я пытался раскрутить Джозефа на признание вины. Стыдил, провоцировал. Но тот лишь ругался в ответ, кроя заодно и жену почем зря. Та начинала плакать, ломать руки, приходилось затыкать Теннера и на этом все заканчивалось.

На третий день пути Брайен указал вперед: — Шайен скоро. Вон, дымок видать.

И действительно, на горизонте показалось сначала едва заметное облачко, которое по мере приближения превращалось в дым из многочисленных труб. А потом стали видны и строения.

Шайен оказался совсем не похож на Джексон Хоул. Город был значительно крупнее, шумнее и… основательнее, что ли. Улицы шире, хотя такие же пыльные и грязные. Дома не только деревянные, но и кирпичные, в два, а то и три этажа. Вывески магазинов, банков, контор пестрели на все лады. А еще в городе была чугунка — уже на въезде чувствовалось дыхание железной дороги — где-то неподалеку слышался гудок, пахло паровозным дымом. По улицам сновали не только ковбои и трапперы, но и люди в приличных костюмах, дамы в шляпках. Экипажи катились рядом с грубыми фермерскими фургонами. Чувствовался центр, столица штата. Не удивлюсь, если тут большая часть жителей вообще не знает про проблемы Джексон Хоула.

У салунов толпились подозрительные личности, то и дело слышались громкие крики и смех, а кобура с револьвером на бедре здесь была таким же обычным атрибутом мужского костюма, как и шляпа.

Мы медленно ехали по главной улице, привлекая любопытствующие взгляды. Фургон с арестантами и вооруженный конвой — зрелище хоть и не уникальное, но всегда интересное для местной публики. Я спросил у первого попавшегося прохожего, где найти офис федерального маршала или местного судьи. Он махнул рукой в сторону большого кирпичного здания с американским флагом на крыше.

— Прямо по улице, не промахнетесь, сэр. Маршал там сидит. Уоррен его фамилия.

Мы подъехали к зданию. Выглядело оно солидно, почти как… ну, не как какой-нибудь райком со статуей Ленина, конечно, но внушительно. Я оставил кузнеца с сыном караулить фургон с Теннерами, наказав стрелять в воздух, если что-то.

Внутри царила суета. Клерки сновали с бумагами, какие-то люди в котелках и сюртуках о чем-то спорили в коридоре, пахло пылью, чернилами и дешевым табаком. Нашел нужную дверь с табличкой «U. S. Marshal». Постучал, вошел без приглашения.

За большим дубовым столом, заваленным бумагами и картами, сидел грузный мужчина лет пятидесяти. Седеющие волосы, пышные усы, строгий взгляд из-под густых бровей. На жилете поблескивала звезда маршала. Он поднял на меня глаза — тяжелый, оценивающий взгляд человека, привыкшего иметь дело с отбросами общества.

— Мистер Уоррен? — поинтересовался я

— Чем могу помочь, сэр? — голос у него был низкий, рокочущий.

— Итон Уайт. Шериф из Джексон Хоула, — представился я, стараясь выглядеть как можно официальнее. — Привез двух арестованных по обвинению в убийстве. По решению мэра Джексон Хоула, их дело должно быть рассмотрено здесь, в Шайене.

Маршал хмыкнул:

— Джексон Хоул… Далековато вас занесло, шериф. Что за птицы?

— Супруги Теннеры. Убийство аптекаря Джонсона. Есть признание жены, найден револьвер, из которого предположительно стреляли. Вот бумаги.

Я положил на стол токную папку с бумагами.

Маршал неторопливо надел пенсне, пробежал глазами документы. Лицо его оставалось непроницаемым.

— Слышал что у вас там судью убили? Что вы об этом знаете?

Сердце попыталось ухнуть в пятки.