Мефистон. Кровь Сангвиния

Глава 3

В округлой башне пробил колокол, призывая сонм горбатых призраков, и те хлынули из теней: бледные, истощенные сервы, семенящие на паучьих лапах саванты и закутанные в мантии писари с трубчатыми конечностями. Все они печатали на бегу, стуча по керамическим клавишам пальцами с металлическими суставами, и пели гимны, исторгая их из смазанных маслом глоток. Когда весь этот поток затопил крытые переходы башни, те наполнились шелестом пергамента и звуками хоралов, в которых смешались восторг и страх.

С увеличением толпы росли общие смятение и исступление; вскоре слуги стали беспорядочно метаться по украшенным множеством статуй залам либрариума. Крепостные яростно спорили о точном значении сигнала тревоги, в то время как сервописцы с пустыми глазами извергали на них потоки данных, выдавая перфоленты лязгающими руками. Казалось, что вот-вот суматоха может привести к насилию, но тут в центр вышел гигант в полночно-синих доспехах и навис над собравшимися. При себе Луций Антрос имел украшенный посох высотой почти с него самого. Им он и ударил несколько раз в плиты, оповестив о своем присутствии.

В тот же миг невольники прекратили спорить и расступились, давая дорогу библиарию. Даже механические сервиторы не гудели, но отползали и отъезжали с пути Антроса. Он поднялся на железную кафедру и посмотрел на море обращенных к нему лиц. Луций выделялся даже в столь странной и разномастной толпе. На нем не было шлема, а потому слуги видели лицо типичного Кровавого Ангела: словно высеченное из мрамора, благородное и нечеловечески прекрасное, обрамленное гривой светлых волос, ниспадавших на плечи. Хотя его внешность, бесспорно, производила впечатление, притягивало к нему внимание совсем другое. Совершенные черты Антроса искажал страшный голод, жажда, горевшая в его безупречных голубых глазах.

Представшее перед ним зрелище не прибавляло Луцию добродушия. Одержимость, бурлившая в разумах даже самых опытных из его кровных рабов. Абсурдные намеки на панику. Он позволил своему сознанию скользнуть через толпу, подхватывая мысли слуг, заглядывая в их ограниченные бедные души. Одного лишь нарушения привычного распорядка дня оказалось достаточно, чтобы привести их в неистовство. Антрос вздохнул. С самого возвращения с Термин он словно был погребен заживо в этих залах среди робких бюрократов и близоруких писарей. Вдобавок к этому после смерти лейтенанта Миоса библиарий почти не мог спать: в снах к нему вновь и вновь приходили воспоминания о бойне в карьере. Он со смешанными чувствами ожидал вызова от Мефистона.

Впрочем, понять, кто виновен в начавшемся здесь и сейчас беспорядке, было легко. Сама верховная педантка.

— Схоласт Гор? — спросил он голосом сильным и звучным. — Ты здесь?

На другом конце зала раздался шорох, и через толпу к нему двинулась женщина, облаченная в алую мантию, вышитую позолоченными рунами. На свой лад Димитра Гор поражала так же, как и сам библиарий: она была столь высокой и худой, что казалось, одежда висит на ней как на вешалке, а капюшон скрывал голову, напоминавшую иссохший череп. Только острые выступы плеч выдавали, что под тканью скрывается хрупкое и истощенное тело. Черты лица — угловатые и андрогинные, под тонкой кожей просвечивают пульсирующие вены. Одним словом, она воплощала собой все, что Антрос находил удручающим в своих подчиненных. Димитра была сухой, словно пыльные ломкие страницы древних томов. На кафедру она поднялась неспешными и осторожными шагами, словно подбирающийся к добыче богомол.

— Это твоих рук дело? — спросил Антрос, кивком показав на воющие над головой рупоры.

По либрариуму все еще разносился искаженный и усиленный звон колоколов.

Даже Димитра, невероятно высокая по меркам смертных, выглядела ребенком рядом с огромным библиарием.

— Да, лексиканий, — почтительно ответила она, не отрывая взгляда от пола. Говорила женщина сквозь сжатые губы, черты лица оставались неподвижными. Еще более странной ее внешность делали большие, широко расставленные глаза с радужной оболочкой столь темной, что казалось, в них есть только зрачки.

Антрос чувствовал, что, пусть служители Округлой башни и не глядят на них, они внимательно ловят каждое слово, и верны они скорее Димитре, чем ему — их новому господину. Лексиканию не было дела до запутанной иерархии и правил кровных рабов, однако он не собирался терпеть неуважение.

— Значит, я переоценил тебя, ведь даже самый юный рубрикатор может запомнить обряды созыва. Что за абсурдная причина заставила тебя подать такой сигнал?

— Предсказания были предельно ясны, — сказала Димитра, подняв на него глаза, похожие на кремниевые диски.

— Ты хотела сказать: предсказания были предельно ясны, лексиканий! — прорычал Антрос.

— Простите меня, мой господин, — ответила она севшим голосом. — Знамения были предельно ясны, лексиканий. В Остенсорио[5] образовался психический разлом. Предупреждение пришло к нам от высшей инстанции, самого лорда Рацела. Нам следует запечатать ворота и удостовериться, что никто не выйдет из башни и не войдет в нее.

— Рацел? О чем ты говоришь? — Антрос недоверчиво покачал головой, услышав имя приближенного Мефистона. — Психический разлом прямо в Аркс Ангеликум? Внутри либрариума? Покажи мне.

Димитра медленно достала связку тонких пергаментных свитков, бережно скрепленных восковыми печатями. На безволосой макушке женщины словно рос лес обрамленных медью линз, десятков устройств всех форм и размеров, закрепленных на металлическом гребне. И они двигались, пока Димитра мучительно медленно осматривала документы, вчитываясь в каждую страницу и перелистывая их длинными морщинистыми пальцами. Наконец она подняла один свиток и воспользовалась механическим лорнетом, чтобы прочесть внимательнее. Тот зажужжал и щелкнул, опустившись перед глазами и сфокусировавшись на пергаменте. Гор кивнула, передав документ Антросу.

— Похоже, прямо сейчас проводится кровавый обряд, но не в соответствии с ожиданиями лорда Рацела.

— Лишь самых старших представителей либрариума допускают в Остенсорио. — Антрос покачал головой. — Рацел проследил бы за тем, чтобы все шло как надо.

Взгляду его улучшенных зрачков предстали плавные глифы и руны. Луций не сомневался, что схоластка неправильно истолковала знамения. Лишь самым могущественным из библиариев дозволялось проводить обряды в Остенсорио: сама мысль, что они могли потерять контроль, казалась смехотворно нелепой. Но затем в голову лексиканию пришла другая мысль. Каким бы нелепым ни было это сообщение, оно позволяло ему избавиться от утомительной рутины обязанностей в башне, а возможно, даже узнать что-нибудь о Мефистоне. Он запихнул пергамент в висящий на поножах мешок и обернулся к толпе.

— Я нанесу краткий визит в Остенсорио. Возвращайтесь в свои скриптории и продолжайте работать.

Никто из слуг не осмелился посмотреть на него, но в сознании их промелькнуло облегчение. Писцы ненавидели, когда что-то мешало им трудиться, и редко покидали башню.

Сервы и сервиторы начали поспешно расходиться, шелестя старыми одеждами.

Антрос же сошел с кафедры и зашагал по камням через скриптории, калефактории[6] и библиотеки Округлой башни, а затем вошел в главное здание через восточные врата. Луций пересек парящий мост, называемый Копьем Сангвиния; теперь путь его пролегал через бесчисленные комнаты писцов, сакрариумы[7] и реликварии Сагрестии. Все это время он слышал звон колоколов. Наконец лексиканий ступил в старейшие залы либрариума — в темные и узкие коридоры с потрескавшимися крылатыми статуями, чьи скрещенные мечи образовывали арки. Туда же спешили кровные рабы из других частей либрариума, и на лицах их Антрос вновь увидел смятение и нелепое исступление. Никогда прежде он не сталкивался ни с чем подобным.

Антрос нахмурился и недовольно заворчал: в тенях под одной из статуй слонялся без дела жрец из Адептус Министорум. Вот уже несколько месяцев, как на Ваал прибыли восхищенные паломники из Кронийского сектора, на взгляд Антроса, странные даже по меркам Экклезиархии. В бело-золотистых одеяниях не было ничего необычного, но вот кожа их была покрыта свинцовыми белилами, а вокруг глаз нанесены румяна, отчего в зависимости от освещения лица паломников казались либо зловещими, либо нелепыми. С собой бледнолицые фанатики носили знамена, украшенные изображением ангела. До Антроса доходили слухи, что и стяги, и окрашенные лица служили данью уважения Властелину Смерти. Если так, то это оскорбляло достоинство старшего библиария; но, как ни странно, совет ордена допустил небольшую группу пилигримов и в либрариум. Прежде Луций о таком не слышал, но говорили, что приказ отдал сам Мефистон. Впрочем, суетившийся возле статуи фанатик, похоже, не понимал, какую ему оказали честь, — он молился и вопил самым неподобающим образом, прося дать ему увидеть старшего библиария хотя бы краем глаза. Конечно, сам Властелин Смерти не прохлаждался в либрариуме, да и едва ли паломник узнал бы своего идола, даже если бы тот прошел совсем рядом.

Наконец Антрос добрался до северных врат Остенсорио и остановился, улыбнувшись при виде огромных створок. Они представлялись истинным чудом. Алые глыбы ваальских скал многометровой высоты, покрытые мерцающими, похожими на капли крови камнями, высеченными в Круоровых горах. Их покрывали образы, запечатлевшие детство самого Сангвиния и его первую встречу с Богом-Императором.

Но улыбка Луция померкла, когда он увидел боевых братьев из четвертой роты, собравшихся у подножия ступеней перед огромными вратами. Два отделения космодесантников в полной боевой экипировке нависали над метавшимися между сооружениями кровными рабами. Казалось, свои покрытые прекрасной гравировкой болтеры воины держат небрежно и беззаботно, но одного взгляда на безликие забрала их шлемов было достаточно, чтобы ощутить, что смотришь в лицо смерти.

Антрос пошел к возглавлявшему их капитану — единственному воину, что стоял, сняв шлем и закрепив его магнитами на боку.

Суровое лицо офицера выглядело так же, как и у героев, высеченных на алых вратах позади. Он казался столь же нечеловечески совершенным, как и сам Луций, но в нем также была уверенность, достойная ветерана, которой сам лексиканий пока не ощущал. О смертности капитана напоминал лишь широкий рваный шрам, рассекавший его левую щеку по диагонали от правого уголка рта.

— Капитан Ватрен, — поприветствовал его Антрос, поднявшись по ступеням.

— Лексиканий Антрос! — пророкотал космодесантник, кивнув в ответ. Даже без шлема его голос гудел, как набат.

Они встретились во время очищения Термин, но капитан никогда не вспоминал об этой войне.

— До меня в Округлой башне дошли странные вести, — заговорил Антрос. Он не был уверен, что сможет убедить офицера впустить себя, но решил попытаться. — Согласно предсказаниям, эпистолярию Рацелу нужна моя помощь.

Капитан приподнял бровь:

— Если мои учителя действительно собрались здесь, сообщите лорду Рацелу, что я…

Капитан поднял руку, призывая его к молчанию, словно обычного слугу, и Антрос с трудом удержался от того, чтобы не огрызнуться.

Ватрен смотрел вдаль, пока у него в ухе звучал треск вокс-бусины. Похоже, офицер был явно удивлен услышанным посланием.

— Да, — сказал он. — Лексиканий из Округлой башни, Луций Антрос. Он уведомлен о происходящем.

Вслушиваясь в треск, капитан кивнул:

— Да он прямо передо мной. Хорошо.

После секундного колебания он отступил в сторону и взмахом болтера показал Антросу на проход внутрь, а затем взял его за руку.

— Будь осторожен, брат, — сказал Ватрен, тревожно глядя на Остенсорио. — На твоем месте я бы ждал в Ауранской часовне и не высовывался. — Ангел скривился от отвращения. — Насколько я слышал, лорд Рацел занят чем-то… необычным.

Антрос не удивился ни словам капитана, ни его тону, ведь мало кого в ордене не тревожили мистерии и тайны либрариума. Потому Луций лишь кивнул и пошел дальше.

Впереди другой боевой брат из Четвертой роты открыл ему дверь у подножия врат, куда меньшую, — всего лишь около шести метров высотой. Ее убранство выглядело столь же прекрасным, как и на самих вратах, но Антрос не стал медлить и вошел внутрь. Дверь захлопнулась за ним.

В мрачном зале уже собралось несколько представителей либрариума — кодициев и эпистоляриев, готовых к битве и закованных в тяжелую блестящую синюю керамитовую броню. Никогда прежде Антрос не видел стольких своих братьев в одном месте. Луций сразу же ощутил, что проводится великий ритуал, — воздух пропитался кровавой магией. Под бочарными сводами на сверкающих золотых крыльях кружили стаи херувимов с мертвыми глазами. В пальцах они сжимали кадила, блестящие при свете свечей и оставляющие позади тонкую пелену алого тумана, а под крошечными полненькими ногами развевались листы пергамента. Но даже сильный запах благовоний не мог скрыть отдающую железом вонь, как после бойни. Антрос прошел через часовню и поднялся по ступеням, чтобы лучше наблюдать за происходящим.

На другой стороне зала виднелась мерцающая гололитическая проекция жреца Министорума, сидевшего на богато украшенном церемониальном троне. Даже сквозь плывущие по залу клубы красного тумана Антрос видел, что перед ним старший прелат Экклезиархии. Жирное тело прелата скрывала вышитая прекрасными образами Золотого Трона риза, увешанная всевозможными амулетами. Как и у других пилигримов, его лицо было выкрашено белым, отчего нависавший над собравшимися голографический образ, то появляющийся, то исчезающий из-за вспышек помех, казался призраком. Проекция была огромной, высотой почти двенадцать метров. Лицо жреца подрагивало от предвкушения. Он ерзал и ворочался, не отводя взгляда от библиариев.

У подножия его призрачного трона собрались паломники, чьи лица были скрыты под капюшонами, а руки сложены в молитве. Антрос почти физически ощущал пылающий в их груди огонь. Похоже, они ожидали, что сейчас узрят чудо, о котором так долго просили.

Кровавые Ангелы собрались в центре зала — спиной к проекции, на широком круглом помосте. Они стояли вокруг позолоченной дароносицы, чье высокое металлическое подножие опиралось на массивную мраморную плиту и поддерживало полукруглую медную чашу. Казалось, библиарии преклоняются перед ней, склонив головы и подняв мечи. Раньше Антроса не пускали внутрь Остенсорио: это было место великих тайн, в которые посвящали только самых высокопоставленных представителей ордена. В любое другое время Луция поразила бы красота дароносицы; она была подлинным шедевром — огромная, расписанная элегическими образами ангельских воинств. Однако сейчас его взгляд приковала не древняя реликвия, но парящая прямо над ней, исходящая паром и сыплющая брызгами сфера из кипящей крови.

При виде огромного алого шара Антрос был настолько изумлен, что невольно стукнул посохом по камням. Звук удара эхом разнесся в полумраке.

На него покосились жрецы, но библиарии словно не слышали ничего. Их глаза были плотно закрыты, а от поднятого оружия к сфере тянулись нити из багрового пламени, дрожали и метались, высвечивая во тьме призрачные образы. Сгустки энергии кровавой магии извивались и сияли, питая бушующую над дароносицей адскую бурю. Едва войдя в Остенсорио, Луций ощутил, как что-то тянет его сознание, как психическая энергия отдается в венах и звучит в голове, словно зловещий гимн. Теперь он понял, что то были эфирные эманации, источаемые красной сферой. Она разгоралась все ярче, наполняя разум нечеловеческим протяжным воем, безжалостной песнью варпа.

— Лексиканий! — воскликнул один из библиариев, на мгновение отведя взгляд от дароносицы. Его лицо блестело от пота, но в свете огней казалось, будто он вымазан в крови. Лишь спустя мгновение Антрос узнал скривившееся от боли и напряжения лицо Пелориса. — Подойди ко мне и будь готов! — охнул дрожащий воин. — Мы его теряем!

Антрос бросился к брату. При мысли о том, что он примет участие в столь великом обряде призыва, пульс библиария участился. Подбежав к помосту, Луций увидел, что прямо посреди сферы проступают очертания. Он завороженно вгляделся. Внутри было нечто живое. Нечто, окутанное пламенем.

— Теряем кого? — прошептал он, но Пелорис не ответил.

Библиарии замерли в мучительной тишине, а сфера все росла. Плотно закрыв глаза, Ангелы направляли яростные разряды психического пламени сквозь мечи. Все они казались матросами, что удерживали парус в терзаемом бурей море, дрожа и кривясь от ярости стихийных сил. Антрос почувствовал, как его лицо омывает могильный хлад кровавой магии. Теперь он понимал, почему стражники врат вели себя так, ведь ритуал явно шел не по плану. Это было ясно видно по мрачным лицам, то проступавшим во тьме, то исчезавшим, когда над головой проносились херувимы. Призрачный колосс на другой стороне зала подался вперед, глядя на них расширившимися глазами.

— Сконцентрируйся, — сказал Пелорис, покосившись на Луция. — Будь наготове.

Иглы багровой энергии отделялись от силовых доспехов Пелориса, сверкая в облаках благовоний. Антрос чувствовал энергию, отдававшуюся и в его посохе.

Шум становился все громче, резонируя с плитами, что стонали и скрежетали под сгорбившимися библиариями. Весь зал содрогнулся, словно во время землетрясения.

А затем раздался внезапный треск, словно раскололся сам воздух, и Пелориса сбило с ног, отшвырнуло от дароносицы, как детскую игрушку. Его тело покатилось по камням, взвихряя клубы благовоний, и врезалось в подножие колонны. Библиарий закричал от гнева и досады; направляемая им нить теперь извивалась, будто разъяренная змея.

— Пелорис! — воскликнул стоявший на другой стороне круга библиарий.

Даже в переменчивом свете Антрос в тот же миг узнал его. Эпистолярий Рацел был приближенным Мефистона и одним из старейших ветеранов капитула. Именно он отвечал за большую часть обучения Луция, все еще видевшего в снах надменный взгляд наставника. Психический капюшон Рацела был объят огнем варпа, а все тело поднявшегося на ноги библиария дрожало от напряжения. Искры сыпались из его глаз и рта, шипели и сверкали, но он расправил плечи и воздел меч, не давая направляемой им колонне энергии вырваться из-под контроля.

— Лексиканий Антрос, чинно произнес Рацел, словно приказывал слуге принести напиток. — Сомкни круг.

Несмотря на усталость, он нашел в себе силы бросить на Луция суровый взгляд:

— И не подведи меня, ученик.

Сердце лексикания бешено колотилось в груди, но он шагнул в круг и поймал навершием посоха вырвавшуюся алую дугу. От отдачи он содрогнулся, но устоял, сжав вибрирующий искрящий посох обеими руками. Тело будто горело изнутри, но эта боль казалась мелочью в сравнении с ворвавшейся в голову вереницей образов. Иной мир нависал над Остенсорио. Вокруг бушевали клубы пламени, пока он летел по воздуху на могучих крыльях. Эти картины поражали воображение и были столь чудесными, что лишь благодаря приобретенным навыкам Антрос смог успокоить себя.

— Что это? — закричал он голосом, хриплым от боли, ощутив, как над огромной чашей собирается сущность немыслимой силы. — Что мы призываем?

Рацел не счел нужным ответить, а быть может, и не мог этого сделать. Его губы лишь скривились в еще более презрительной гримасе.

Антрос вгляделся в кровавую сферу, пытаясь разобрать очертания, но они были все еще слишком смутными. Поэтому он посмотрел на братьев-библиариев. Когда свет сферы стал ярче и омыл их, благородные лица стали меняться, становясь все более дикими и злобными. Ангелы завыли от гнева, и понимавший тому причину Антрос завыл с ними. Что бы Рацел ни пытался призвать, теперь они встретятся лицом к лицу с чем-то ужасным. Сам варп пытался проникнуть в святыню крепости-монастыря. Невероятно, но нечто хотело воплотиться в либрариуме. Антрос задыхался, его мысли наполнились гневом и тревогой. Видения вновь нахлынули, грозя захлестнуть его, но затем он ощутил чье-то присутствие позади и, оглянувшись, заметил Пелориса. Лексиканий едва стоял, психический разряд расколол его броню. Изо рта текла кровь, но Ангел смог кивнуть брату:

— Я справлюсь, если ты падешь.

— Что мы… — начал Антрос.

— Пора! — закричал эпистолярий, рассекая мечом воздух.

Он ударил по медному круглому каналу, что был погружен в плиту, и высек яркий фонтан искр. Его примеру последовали и другие библиарии. Рубанув мечами по металлу, они рассекли нити силы, и вспышка алого свечения окутала помост. На мгновение сфера вспыхнула белым огнем, ослепив всех, а затем свет погас во всем зале.

Потерявший равновесие Антрос, пошатываясь, двинулся вперед, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть во мраке. Сперва он не видел ничего, лишь слышал тяжелое дыхание братьев и чуял густой запах крови. А затем, когда глаза привыкли к темноте, он различил сгорбленную тень, едва заметную в центре круга.

«Я был уверен, что найду там ответ, — приглушенный голос раздался прямо в разуме Антроса. — Но не нашел ничего».

Вновь загорелись жаровни, зажглись свечи херувимов, и свет вернулся в зал, озарив того, кто находился посреди помоста. Наконец Антрос увидел, что же за создание они вызвали из варпа. То был Мефистон — старший библиарий Кровавых Ангелов и глава либрариума.

Властелин Смерти вернулся.