Мечников. Том 6. Темный мир

Глава 18

— Как это — помочь? — удивился Сеченов. — Он же может оказаться некро…

Иван замолчал, когда осознал, что и в его теле вибрирует зов клятвы. И в этот раз клятва не требовала истребить некротику. Она просила, чтобы мы помогли страдающему человеку.

Всё не так, как казалось изначально. Перед нами больной мужчина, а не вампир.

Я накинул на голову пациента его капюшон, а затем резким рывком за плечи помог ему подняться.

— Идёмте, мы вам зла не причиним, — пообещал ему я. — Мы — лекари. И приехали сюда, чтобы помочь вам с вашим недугом.

— Только не убивайте… — шептал он, но всё же следовал за нами. — Пожалуйста, только не убивайте! Я и так уже намучался. Просто оставьте меня в покое, я уже привык так жить. Я ведь никому не мешаю, правда!

— Уверяю вас, мы не собираемся вам вредить, — сказал я и продолжил тащить «вампира» в дом. — Я просто пытаюсь скрыть вас от солнца.

Около дома нас встретил Иван Сергеевич Кораблёв, который всё это время пытался перелезть через забор, но столкнулся с препятствием в виде артроза коленных суставов. Опираясь на палку, он понёсся к нам наперерез и, кажется, уже был готов врезать «вампиру» по хребту.

— Ага! Попался всё-таки! — воскликнул старик в совсем несвойственной ему манере.

— Иван! — крикнул я Сеченову. — Будь так добр, задержи главного лекаря и объясни ему ситуацию. Я пока начну осматривать пациента.

— Угу, — кивнул коллега и тут же получил по затылку тростью Кораблёва, который не смог достать до нашего пациента.

— Почему вы мне помогаете? — постанывая от боли, спросил мужчина в чёрном балахоне.

Когда мы вошли в дом, я на несколько секунд полностью лишился зрения. В хижине царила абсолютная тьма. На окнах висело несколько слоёв занавесок, чтобы даже мельчайшие лучики солнечного света не смогли пробраться в обитель сельского чудака.

— О вас соседи побеспокоились, — прямо сказал я. — Мы с коллегами приехали из Хопёрска, чтобы вам помочь. Как только я взглянул на вашу кожу, мне сразу стало ясно, что с вами происходит.

— Правда? — с сарказмом спросил он, ковыляя к своей постели. — А мне вот совсем неясно, господин лекарь. Такое впечатление, будто меня кто-то проклял. Всю жизнь не было никаких проблем. Как только двадцать пять лет стукнуло, сразу же начался этот кошмар.

Двадцать пять? А выглядит он гораздо старше. Но внешность больного была сильно видоизменена из-за повреждений кожи, которые он был вынужден переживать после каждого выхода на улицу в дневное время суток.

— Мне нужно вас осмотреть, а в темноте это сделать невозможно, — сказал я и потянулся к своей сумке. — Позвольте мне зажечь кристалл, чтобы хоть немного осветить ваше жилище.

— Нет-нет-нет! — в истерике замотал головой он. — Я не могу контактировать со светом. Хватит! Я устал терпеть эту боль. Пожалуйста, пощадите же вы меня!

— Если я правильно понял суть вашего недуга, свет кристалла вам навредить не должен, — объяснил я. — Давайте попробуем. Если почувствуете боль, я сразу же его выключу. Договорились?

Пациент недолго помялся, но всё же согласился на мои условия. Тем временем где-то у входа в дом слышались звуки борьбы. Похоже, дипломат из Сеченова так себе, раз он даже главного лекаря успокоить не смог. Видимо, Кораблёва его друг сильно накрутил. Он даже не пытается разобраться — сразу же бросился в атаку, хоть и тщетно.

Я достал из сумки почти разрядившийся кристалл, щёлкнул по нему пальцем и тот сразу же загорелся тусклым оранжевым светом. Пациент вздрогнул, вжался в угол кровати, но уже через пару секунд аккуратно высунул голову из-под капюшона.

— И вправду не жжётся… — с облегчением прошептал он.

Я положил кристалл на стол и внимательно всмотрелся в кожу пациента. А картина оказалась по-настоящему удручающей. Он пробыл на солнце всего лишь несколько минут, а всё лицо уже покрылось ожогами. С ладонями и пальцами рук была точно такая же проблема, поскольку ими он какое-то время пытался скрыть лицо.

Думаю, если бы он этого не сделал, кожа головы пострадала бы ещё сильнее.

— Как вас зовут? — спросил я пациента.

— Дмитрий Шевкунов, — ответил он. — Меня в селе Васильевка мало кто знает. Я переехал сюда издалека. Меня уже три года гоняют из-за моего проклятья. Решил спрятаться в глуши, где всем будет на меня наплевать. Но даже здесь кто-то умудрился доложить обо мне лекарям. Хорошо хоть не в полицию. Не удивлюсь, если меня за это уродство могли бы и в тюрьму упечь!

— В тюрьму вас не упекут, Дмитрий. Ах да, меня зовут Алексей Александрович Мечников. И то, что вас беспокоит — это не проклятье и не следствие заражения некротикой, как изначально подумал наш главный лекарь, — произнёс я. — Да чего уж греха таить, мы и сами с коллегой так подумали, когда нам сообщили, что в Васильевке завёлся вампир. Но, увидев вашу кожу, я сразу понял, в чём на самом деле проблема.

— Только не давайте мне пустых надежд, господин Мечников, — попросил Дмитрий Шевкунов. — Меня уже осматривали лекари. И чаще всего после них в мой дом сразу же наведывались городовые. Повезло, что мне хватало ума сразу же сбежать. Я уже устал от скитаний и разучился верить людям. Поэтому не лгите мне. Если хотите забрать меня, усадить за решётку или вовсе казнить — скажите прямо. Я больше не буду сопротивляться. Поеду с вами, чего уж мне теперь терять?

— Повторюсь, вы меня совсем не поняли, — вздохнул я. — Хотя слова тут бессмысленны. Сейчас всё сами увидите. Для начала снимите балахон. Мне нужно осмотреть всю кожу.

Когда Дмитрий скинул с себя чёрную ткань, в комнату всё же ворвались Сеченов и Кораблёв.

— Господа, только давайте без шума! — попросил я. — Перед нами самый обычный больной. Вампиризмом и некротикой тут даже и не пахнет.

— Господин Сеченов мне уже всё объяснил, — кивнул Кораблёв. — Но меня всё же смущает факт исчезновения овец!

— Каких ещё овец? — переспросил я.

— Жители Васильевки говорят, что у них овцы время от времени пропадают. А потом неподалёку от леса обнаруживаются их разодранные тела, — пояснил Иван Сергеевич.

— Да что вы? — пытаясь содрать с себя прилипший к воспалённой коже балахон, воскликнул Шевкунов. — А никто не задавался вопросом, сколько в окрестных лесах водится волков? Эка невидаль! Овцы пропадают! Будто такого до моего приезда никогда не случалось. Я в лесу часто бываю, особенно по ночам. Ищу грибы, ягоды, пытаюсь себя хоть чем-то прокормить. Врать не стану, пару раз находил овец и сам их разделывал. Как падальщик, подъедал за волками. Но у меня не было другого выхода. Работать я не могу, а на ночной труд меня никто не берёт. Не доверяют.

— Хм… — Кораблёв почесал седую щетину. — А это объясняет, почему вас видели рядом с трупами овец. Либо же вы очень хорошо лжёте.

— Всё ещё думаете, что я — вампир? — усмехнулся он. — Да я крови боюсь! Ах да, ещё упомяните зеркала. Их у меня в доме нет — все в кладовке валяются. А знаете — почему? Мне просто тошно глядеть на своё отражение. Но если вам очень хочется проверить — найдите зеркало и проверьте, отражаюсь я в нём или нет.

— Дмитрий, успокойтесь, вас никто не обвиняет, — попросил я, а затем перевёл взгляд на главного лекаря. — А вы, Иван Сергеевич, лучше помогите немного. Нам предстоит непростая работа. У этого человека не вампиризм. У него — фотодерматит.

— Какой-какой дерматит? — хором переспросили меня Кораблёв и Сеченов.

— Острое воспаление кожных покровов из-за контакта с солнечным светом.

А точнее — с ультрафиолетовым излучением. Обычный свет ему вреда причинить не может. А вот ультрафиолет вызывает распад клеток. Я сталкивался с такими клиническими случаями в прошлой жизни, но настолько выраженных ожогов не видел ни разу.

Чаще всего картина развивалась несколько иначе. Человек может выйти на свет, погулять под ним час или два, а уже после на его коже образуются сначала зудящие, а затем болезненные горячие очаги воспаления, чем-то похожие на ожоги.

Здесь же совсем другая картина. Как только пациента коснулись лучи солнца, он сразу же начал страдать от воздействия ультрафиолета.

Так в чём же дело? Я всё-таки не уловил присутствие в нём некротики?

Нет. Вряд ли. Скорее всего, Дмитрий Шевкунов болеет местной гипертрофированной формой известного мне заболевания. Возможно, оно даже имеет магическую природу.

Мы с коллегами осмотрели грудь, спину и конечности Дмитрия. Кожа, которая была скрыта балахоном, вся съёжилась, изувечилась от огромного количества рубцовых сегментов ткани.

С лицом всё было гораздо хуже. Казалось, что даже его глаза подверглись воздействию солнца. Волос на голове не осталось — все выпали. А лысина превратилась в один особо тяжёлый ожог.

— Грифон нас сохрани, — вздохнул Кораблёв. — Никогда не видел ничего подобного. Теперь я понимаю, почему жители села воспринимают вас, как…

Главный лекарь осёкся.

— Как монстра? — усмехнулся Шевкунов. — Да чего уж? Договаривайте! Мне не привыкать. Монстром я по сути своей и являюсь. Живу ночью, подъедаю то, что даже бездомный жрать не станет. Выгляжу отвратительно, пугаю других людей. Единственное «но» — я никому не причинял вреда. И причинять не собираюсь.

— Касаемо вашей невиновности у нас сомнений не осталось, — уверил пациента я. — Но я бы хотел ещё кое-что уточнить. А у вас случайно нет в роду магов? Или, может быть, вам когда-нибудь приходилось конфликтовать с кем-то, кто владеет подобными способностями?

— Я вообще человек не конфликтный, — ответил Дмитрий. — А касаемо моего рода… Я — крестьянин. Однако в городе, откуда я сбежал, многие говорили, что с моей матерью крутил роман какой-то дворянин. Я всегда подозревал, что являюсь чьим-то бастардом. Вот только боком для меня вышла такая родословная.

Это всё объясняет. Та же Катя чуть не умерла во время родов, да и саму беременность переносила очень тяжело. А всё потому, что Олег и Серёжа обладают магическими задатками, а она — нет.

Видимо, точно такую же патологию пережил и Дмитрий Шевкунов. Не знаю, как перенесла роды его мать, но сам он в итоге спустя двадцать пять лет столкнулся с последствиями непереносимости магии.

Возможно, его отец владел магией тьмы, света или огня. Что-то из этого списка могло спровоцировать такой дефект иммунной системы.

Да, ведь такая реакция на свет — это именно влияние неправильно работающего иммунитета. Гиперреактивность. Аллергия.

Правда, сам ультрафиолет выступать в качестве аллергена не может. Просто кожа слишком резко реагирует на эти лучи, и в ней начинают образовываться свободные радикалы — обломки молекул, которые страстно жаждут связаться с любым другим веществом. Это приводит к развитию цепной реакции, которая может повредить не только кожные покровы, но и внутренние органы.

В каком-то смысле это похоже на маленький ядерный взрыв на уровне клеток и молекул.

— У вас уже есть план лечения, Алексей Александрович? — спросил меня Сеченов. — Я, если честно, не совсем понимаю, как мы можем справиться с такой проблемой.

— Можем. Но пока что я могу предложить только стартовую терапию. В дальнейшем придётся создать несколько препаратов, которые пациенту придётся использовать на постоянной основе. Боюсь, полностью излечить это заболевание не выйдет, — пояснил я.

А не выйдет это сделать, потому что поломка находится где-то на уровне генов. А изменить генотип человека никто не мог даже в моём мире. В этом, конечно, имеется магия и прочие колдовские науки, но даже они не могут пробраться так глубоко. Если бы в этот мир попал генетик, а не я, вполне вероятно, что ему бы хватило знаний, чтобы искоренить дефект.

Но в этом мире работает одно железное правило. Чем меньше структура — тем больше на её лечение требуется магии. Думаю, для изменения генов только сама Гигея сгодится. И то не факт. А если одного человека лечит бог, расходуя при этом все свои силы, стоит задуматься, а правильно ли мы вообще поступаем?

— Если вы действительно готовы мне помочь, я буду в вечном долгу перед вами, господа лекари, — склонил голову Дмитрий Шевкунов. — Однако есть одна проблема. У меня нет денег, чтобы оплатить ваши услуги.

— В таком случае мы зря тратим время, — заключил Кораблёв. — При всём моём сочувствии к вам, лекари благотворительностью не занимаются.

Другого ответа от Кораблёва я и не ожидал. Старик — хороший лекарь. Сильный, опытный. Но он никогда не примет тот факт, что людям можно помогать просто так. И в этом его вины нет. Его воспитывали в таких условиях, как и всех лекарей в этом мире. И быстро изменить эти взгляды я не смогу.

— О-о! — воскликнул Сеченов. — Ничего себе! Смотрите-ка! — Иван подошёл к столу и с грохотом положил на него небольшой мешочек. — Кажется, наш пациент солгал. Есть у его деньги. Экий вы жадина, Дмитрий! Уж за своё здоровье-то можно заплатить.

Я с трудом сдержал улыбку. Не ожидал, что Сеченов так поступит. Я уже давно понял, что за сдержанным и немного суетным мужчиной кроется очень добрая душа.

Он только что положил на стол свои собственные деньги. Не понимаю, правда, зачем он это сделал. А точнее — почему? Я бы мог это сделать — на меня это похоже. Но Сеченов — один из тех, кто рос среди местных лекарей. У него не может быть такого же мышления, как у меня.

— Иван Михайлович, я прекрасно видел, что вы сами положили на стол деньги, — нахмурился Кораблёв.

— Да я что, дурак, что ли, по-вашему, Иван Сергеевич? — хмыкнул Сеченов. — Ещё я на пациентов деньги не тратил! Видимо, Дмитрий просто забыл, что у него осталась заначка. Верно я говорю?

— Д-да, — прикрыв лицо, прошептал Шевкунов. Похоже, он был настолько шокирован, что с трудом сдерживал слёзы. — Да, оставались какие-то гроши. Надеюсь, этого хватит.

— Не будем больше разыгрывать эту сцену, господин Кораблёв, — обратился к главному лекарю я. — Деньги есть, болезнь есть. Работаем!

Теперь у Ивана Сергеевича просто нет повода отнекиваться. Хотя вся наша троица лекарей явно друг друга искренне не понимает. Но это и не важно. Главное — насколько качественно мы сможем выполнить нашу работу.

— Ложитесь на кровать, Дмитрий, — попросил я. — Весь процесс продлится примерно полчаса или час.

Мы окружили мужчину со всех сторон, и я принялся объяснять коллегам, на что нам стоит обратить особое внимание.

— Господа, предлагаю вам заняться лечением внешних проявлений, — заявил я. — Другими словами, вы уберёте симптомы, а я потружусь над тем, чтобы загасить саму причину заболевания.

— Вижу, что у него резко выражено воспаление глазного яблока, — отметил Сеченов.

— Не совсем, — поправил его я. — Проблема не в глазном яблоке. Это — обычный конъюнктивит. Слизистая, окружающая глаз, тоже остро реагирует на свет. Но глаз — структура очень хрупкая. Она потребует больших расходов магической энергии. Предлагаю поступить следующим образом. Кто-то из вас возьмёт на себя глаза, второй же займётся наружными слоями кожи. А я сконцентрируюсь на более глубоких структурах.

— Я неплохо знаю, как устроен глаз, — сказал Сеченов. — И магии мне хватить должно. У меня четыре витка. Этого должно хватить с запасом.

— В таком случае я возьму на себя кожу, — не без труда согласился Иван Сергеевич. — Не знаю, что вы задумали, Алексей Александрович, но я вам доверяю. Попробуйте. Быть может, когда-нибудь напишем в соавторстве научную статью об этом случае.

Ишь какой хитрый! Уже примазался. Хотя пару минут назад наотрез отказывался лечить этого пациента.

Мы приступили к работе. Сеченов принялся восстанавливать ткани, окружающие глаза. Как только Иван прочистил носослёзные каналы, у Дмитрия тут же потекли сопли. Это — абсолютно нормальная ситуация. Так и должно быть. Дело в том, что глазница и нос сообщаются за счёт этого канала. Видимо, он был забит из-за воспаления, а теперь оказался полностью прочищен.

Можно понаблюдать, как плачет любой здоровый человек, и обнаружить, что у него тоже начинают течь сопли. На деле это — не совсем сопли. Это — излишки слёз, которые выходят через ноздри.

Кораблёв тоже неплохо справлялся со своей работой, причём весьма изящно. Его магия аккуратно приводила в порядок воспалённые кожные покровы.

Моей же задачей было — успокоить иммунитет. Ведь именно он стал причиной всех проявлений этого заболевания. Однако мне предстояла по-настоящему ювелирная работа. С одной стороны, нужно подавить активность иммунитета, но с другой — нельзя дезактивировать его слишком сильно. Иначе у Шевкунова разовьётся иммунодефицит, и он начнёт страдать от множества других патологий. Скорее всего, от бактериальных, вирусных и грибковых инфекций. И это — лишь верхушка айсберга.

Это я ещё не говорю про дисбактериоз и нарушение баланса в других системах органов.

Когда я нащупал правильную тактику и начал подавлять деятельность иммунных клеток, моя чаша начала стремительно опустошаться. Но я не позволил себе остановиться.

Вся наша троица довела дело до конца. Рубцы с кожи Дмитрия Шевкунова полностью убрать не удалось, но Кораблёв всё же смог частично спрятать их.

Всё-таки мы — не пластические хирурги. О красоте и эстетике лекари вроде нас заботятся в последнюю очередь. Главное, чтобы человек выжил и мог улучшить качество своей жизни.

— Я в неоплатном долгу перед вами, — поблагодарил нас Дмитрий, когда мы закончили процесс лечения. — Не могу поверить, что моё здоровье оказалось хоть кому-то небезразличным.

— Скажите спасибо лекарю Сеченову, — хмыкнул Кораблёв. — Если бы не он, мы бы уже отсюда уехали.

Однако сам Иван не стал дожидаться благодарностей от пациента. Он молча покинул дом и вернулся в карету. Я же объяснил пациенту, что на этом его лечение не заканчивается. Оставил ему несколько противовоспалительных мазей и сказал, как часто он должен посещать нашу амбулаторию.

А делать ему это придётся часто. Нашего лечения хватит на пару месяцев — не больше. Однако я смогу восстановить его полностью, когда мы сможем изобрести глюкокортикостероидные препараты. Вот уж их эффекта точно хватит, чтобы надолго снимать воспаление кожи.

— Иван Сергеевич, — обратился я к Кораблёву, пока мы шли к карете. — Попросите своего друга, чтобы он объяснил остальным жителям села ситуацию. Если Шевкунова продолжат гнобить, ничем хорошим это не закончится. Ему работу нужно искать, иначе он не сможет оплачивать наши консультации.

— А что, Сеченов не планирует платить за него вечно? — усмехнулся Кораблёв. — Ладно, я попробую. Но люди так быстро не адаптируются. Сами знаете, жители сёл и деревень очень суеверны. Да чего уж тут говорить? Даже я купился на эту байку. Хорошо, что вы вовремя обратили внимание на его кожу. Если бы мы убили невиновного… Я бы себе этого никогда не простил.

А между тем у нас до сих пор остаётся проблема ненайденного некроманта. Да где же этот ублюдок прячется?

— Мы ещё собирались заглянуть в Северку, — напомнил главному лекарю я. — Посетим последнего долгожителя. Ехать тут недалеко. Минут тридцать через лес.

— Хорошо, — кивнул Кораблёв. — Сегодня в амбулатории нас всё равно не ждут, так что можем позволить себе немного насладиться природой.

По дороге в Северку я решил спросить Сеченова о том, что меня заинтересовало ещё в доме у местного «вампира».

— Иван, — прошептал я. — Мне очень понравился твой поступок. Но мне интересно, зачем ты это сделал? Ранее за тобой такого не наблюдалось.

— Хм, — промычал он. — Ну не тебе же одному геройствовать, верно? Полгода назад я бы не стал этого делать. Честно. Но после того как мы с тобой начали совместную работу, я понял, что дело ведь не только в деньгах. И даже не в клятве лекаря. Плевать на все эти ограничения. Мы — лекари по призванию. Мы рождены такими. Наверное, неправильно выкачивать из людей последние гроши и бросать их в беде, когда мы можем помочь, практически при этом не напрягаясь.

Мне даже сказать было нечего. Золотые слова. Удивлён, что Сеченов так хорошо понял моё мировоззрение и даже смог перенять его.

В Северке нас встретила Светлана — местная знахарка. Странно только, что она ждала нас. Это меня сразу же насторожило. Не мог же кто-то опередить нас и сообщить о том, что в местной глуши появились лекари.

— Добрый день, Светлана! — выглянув из окошка кареты, улыбнулся Кораблёв. — Как вы тут поживаете?

— Иван Сергеевич, родненький, а я ведь знала, что вы приедете. Мы уже все в курсе! — воскликнула она.

— Да ну? — удивился он. — И кто же сообщил?

— Лука Андреевич наш. Бывший староста. Он уже на смертном одре, — сказала Светлана. — Бредит. Говорит, что скоро лекари приедут. Даже по именам вас всех перечислил.

Лука Андреевич — тот самый старик, к которому мы и ехали.

— Что он ещё сказал? — выпрыгнув из кареты, спросил я.

— Он хочет видеть вас, Алексей Александрович, — вздохнула Светлана. — Сказал, что не умрёт, пока не предупредит вас.