Мечников. Том 12. Щит мира

Глава 5

Сначала Дмитрий Лазарев удивился моему заявлению. Затем переглянулся с Вебером и Швецовым.

— Нет, вы слышали его? Я, оказывается, уже уволен! — взмахнул руками Лазарев.

А вслед за этим закатился от смеха. Главный лекарь Швецов, разумеется, сразу же решил поддержать Лазарева и принялся ржать как не в себя. Один только Вебер не смеялся. На его лице была сдержанная улыбка, но болезненная. Лишь он один понимал, что на самом деле происходит.

— Алексей Александрович, на этот раз вы превзошли сами себя, — чуть не поперхнувшись собственным весельем, выдавил из себя Лазарев. — Ну, после такого заявления вам уже точно лекарем не быть. Ни государственным, ни частным — никаким. И уж поверьте, оспорить ваши действия на старом кладбище я тоже найду способ. Может, орден сейчас и не борется с некротикой, но вам разрешение я на это не выдавал.

— Какая жалость, — наигранно вздохнул я. — А лечебницу для душевнобольных тоже закроете? И всех психов на улицы выгоните?

— Для начала штраф возьму со всех, кто скрывал от меня существование этой лечебницы. А психов, между прочим, в некоторых губерниях умерщвляют, — заявил Лазарев. — Думаю, мы поступим точно так же. Нечего попусту бюджет расходовать.

— Ай-яй-яй, — я покачал головой, продолжая насмехаться над Лазаревым. А он даже этого не понимал.

— Вы, господин Мечников, зря веселитесь, — хмыкнул глава ордена. — Помнится, вас в прошлом году отец из своего рода изгнал, верно? Думаю, вам придётся пережить это ещё раз. Когда я озвучу все свои обвинения и лишу вас лицензии, князь с радостью согласится отобрать у вас титул. Выбора у него иного не будет. Иначе мы свяжемся с кем надо, и они передадут ему чёткие указания.

— На этот раз я попал… Каюсь, Дмитрий Николаевич, — наслаждаясь моментом, продолжал свою игру я. — Но вы хотя бы патентов меня не лишите? А то я даже не могу представить, на что мне жить придётся…

— Спрашиваете ещё! Конечно, лишу. Лекарства по вашей технологии будут производиться и дальше, но доход с этих средств будет принадлежать только ордену лекарей.

— Что ж, надеюсь, вы вдоволь насладились своим иллюзорным триумфом, Дмитрий Николаевич? — улыбнулся я. — Вернёмся к серьёзному разговору?

— А я, по-вашему, тут шутки шучу? — нахмурился он.

— Думаете, господин Лазарев тут шутки шутит? — вторил ему Швецов. — Вы, кстати, уволены из губернского госпиталя! Как вам такое?

— Вообще-то, если я уже лишу его лицензии, это как бы подразумевает, что он уволен отовсюду, — проворчал Лазарев. — Не подмазывайтесь, господин Швецов.

— Поражаюсь сплочённости вашей команды, — вздохнул я. — А что ещё взять с бандитов? Захватили власть и даже между собой её поделить не могут.

— Вы не ведаете, что говор…

— Довольно, Дмитрий Николаевич, — перебил его я. На этот раз серьёзным тоном. Шутки кончились. — Повторяю в последний раз. Вы уволены.

— Главу ордена может уволить только совет из Санкт-Петербурга. Вы, видимо, даже этого не понимаете, — разозлился Лазарев.

— Вас и всю вашу шайку сократили до рядовых лекарей, господин Лазарев, — заявил я. — А я, как новый глава ордена, вас только что уволил. Так что собирайте свою команду и выметайтесь отсюда. И не забудьте по дороге заглянуть в полицейский участок. На вас уже заведено дело о мошенничестве в особо крупном размере, злоупотреблении своими служебными обязанностями, махинациях и, кажется, предательстве Родины. Да, последнее вам добавили в качестве десерта. Видимо, захотели засадить вас до конца жизни, чтобы неповадно было разваливать орден лекарей, когда Российская Империя находится в военном положении.

— Какой, к чёртовой матери, глава? Кто вам это сказал⁈ — занервничал Лазарев. — Я сейчас же вызову городовых, и тогда они…

— … вас схватят, — завершил за него фразу я. — Приказ императора Российской Империи.

Я показал Дмитрию Лазареву письмо, которое сам только что распечатал. Да, я не солгал своему оппоненту. Всё так и есть. Николай Первый разогнал городской совет Санкт-Петербурга и перевернул весь столичный орден лекарей, а затем приказал передать мне полномочия главы ордена.

— Ничего не понимаю… — задрожал Лазарев. Он выдернул у меня из рук письмо и несколько раз пробежался по нему глазами. Швецов в панике лез к письму через плечо своего начальника, но Дмитрий Николаевич отпихивал главного лекаря локтем.

Руки Лазарева опустились. Письмо упало на пыльный пол моего кабинета. Пыльный, потому что Швецов сократил всех уборщиц.

— Ничего не понимаю… Откуда они могли обо всём узнать? — он резко развернулся к Веберу. — Виктор Генрихович, мы ведь не оставляли никаких следов. Официально все наши действия законны. Почему… Что это⁈ Фальшивка? Мечников нас разыгрывает?

— Нет, Дмитрий Николаевич, — помотал головой Вебер. — Дело в том, что я отправил всю нашу документацию в столицу. И двойную бухгалтерию, и отчёты обо всех последствиях наших с вами действий.

— Вы больной? — выпучил глаза Лазарев. — Вы на кой чёрт это сделали?

— Господин Мечников убедил меня, что это — единственное правильное решение, — ответил Виктор Генрихович.

— Вебер, ты — конченый идиот! — схватил себя за волосы Лазарев. — Нас же всех посадят! И тебя в том числе!

— Нет, господина Вебера за чистосердечное признание и помощь следствию решили не наказывать так же, как всю вашу команду, — поправил Лазарева я. — Три года в исправительной колонии. Полноценно ограничивать его свободу не будут. Поработает в садах, подышит свежим воздухом, переосмыслит свои поступки — и выйдет на волю. А вот вам, господин Лазарев, вряд ли когда-нибудь удастся снова почувствовать себя свободным. Так и будете небо в клеточку рассматривать, как и ваш помощник из столичного совета. Которого, между прочим, уже посадили.

Вебер сделал всё ровно так, как я и хотел. Но я не думал, что план сработает так быстро. Повезло, что люди князя Игнатова сняли «заглушки» сектантов, и письма снова начали проходить через границы Саратовской губернии.

Лазарев сделал два шага назад. Швецов и вовсе попытался убежать, выскользнул в коридор, но… Было уже слишком поздно.

Там всю троицу ждали полицейские во главе с главным городовым Тихомировым.

— Очень не рекомендую вам оказывать сопротивление, господа, — строго произнёс он. — Нам разрешено применять оружие в случае любой попытки избежать ареста.

Первым протянул руки Виктор Генрихович Вебер. Городовые сомкнули на его запястьях наручники, но он даже не дрогнул.

Сильно же на него повлияла моя магия. Держался Вебер отлично. Не сказал бы, что его терзает чувство вины. Он уже полностью смирился со своей судьбой. Но его будущее гораздо более радужное, нежели у остальных его коллег.

Я вышел в коридор, чтобы проводить взглядом удаляющуюся верхушку ордена лекарей. Александр Иванович Разумовский не смог удержаться и помахал господам вслед.

— Справедливость восторжествовала! — крикнул он. — Молитесь, чтобы в вашей колонии оказался хороший лекарь. В орихальконовых наручах сами себя вы от туберкулёза не вылечите.

— От туберкулёза? — переспросил я.

— Это я так, на всякий случай. Чтобы им жизнь совсем мёдом не казалась! — улыбнулся во весь рот Разумовский.

А я и не думал, что Александр Иванович — такой мстительный тип! Я ему про туберкулёз всего раз в жизни рассказывал. Мне приходилось лечить заключённых в Хопёрске, и я решил поделиться опытом с главным лекарем. Но кто бы мог подумать, что он припомнит эту инфекцию нашим врагам!

Александр Иванович хотел крикнуть им вслед что-то ещё, но я не дал ему этого сделать.

— Достаточно, господин Разумовский. Они уже получили по заслугам. Лучше расскажите, какие у вас теперь планы на развитие лекарского дела в Саратове? — я похлопал его по плечу. — Вы же теперь не только главный лекарь, но ещё и мой заместитель.

— Да вы шутите… — оторопел он. — Губернский госпиталь снова мой? А я…

Александр Иванович чуть не упал в обморок, когда осознал, что я имею в виду. Я пересказал ему суть письма, пришедшего от императора, и пообещал, что с завтрашнего дня мы начнём поднимать с колен полуразрушенную лекарскую систему губернии.

Но перед этим мне точно нужно отоспаться. Так после битвы на старом кладбище и не восстановил свой запас сил.

Перед уходом из губернского госпиталя я убедился, что все мои друзья в стабильном состоянии и на остальных лекарей больше не выпадет сложных экстренных случаев. Только после этого я с чистой совестью направился домой.

Самое время проспать часов эдак… шестнадцать! Да, оптимальный вариант. А через сутки уже взяться за орден, начать организацию свадьбы и приготовиться поднимать медицину Саратова на новый уровень!

Я вернулся в свою квартиру, был слишком высок соблазн рухнуть на кровать, не раздеваясь, но…

Сомневаюсь, что после возни на кладбище — это хорошая идея. Я принял прохладный душ, занавесил шторы и приготовился ко сну. Этот трюк мне всегда помогал, если я начинал мучиться от бессонницы из-за постоянных переработок.

Многие полагают, что лучше всего для сна помогает горячий или тёплый душ, но это работает не на всех людях. С точки зрения физиологии человека, очень хорошим приёмом является именно прохладный душ перед сном. Это связано с температурой человеческого тела.

В момент засыпания и в течение сна она падает. Поэтому можно чуть ускорить этот процесс, умышленно снизив температуру перед отходом ко сну.

Правда, не уверен, что мне были нужны все эти приёмы, поскольку я и так рухнул в небытие сразу же, как только голова коснулась подушки.

Такого покоя я очень давно не чувствовал. Всего за двое суток удалось разобраться сразу с несколькими врагами. Ожегов, верховный некромант и его секта, Сперанский, команда Лазарева — все получили по заслугам.

Я даже задумался о том, что в ближайшее время получится спокойно поработать, заняться семьёй, домом и своими исследованиями. Но верилось в этом с трудом. Не покидало предчувствие, что я упускаю что-то важное. И это «что-то» может принести в будущем массу новых проблем.

Большую часть времени мне совсем ничего не снилось. По примерным ощущениям лишь через пять часов я начал видеть смутные образы старого кладбища и слышать чей-то голос в своей голове. Уж очень сильно он напоминал тот, который звучал в Тёмном мире.

И сходу ведь не поймёшь, снится мне это или Тёмный бог уже пытается выйти со мной на контакт?

Ага, приехали. Я провалился в осознанный сон. Только этого мне не хватало. Я сплю, но продолжаю мыслить во сне. Как будто мне в жизни этого мало…

Что ж, раз уж из этого состояния выбраться не получится, нужно потратить время с пользой!

Бродя по тёмным закоулкам своего сознания, вслушиваясь в дребезжащий голос владыки некротики, я всё же сделал вывод, что откладывать поездку в Санкт-Петербург больше нельзя.

Совмещу-ка я приятное с полезным. Предложу Анне отправиться в свадебное путешествие прямиком в столицу. Остановимся у отца, если, конечно, между столичными и саратовскими Мечниковыми не произойдёт очередной скандал.

Тогда у меня будет достаточно времени, чтобы найти библиотеку Боткиных, изучить их материалы и самое главное — воспользоваться панацеями, чтобы вычислить местонахождение Асклепия.

А то Тёмный бог уже совсем одурел. Думаю, Асклепий должен располагать хоть какой-то информацией о том, как можно его приструнить.

Мои глаза открылись. Грудь сдавило — аж пошевелиться невозможно.

Ну, чему я, собственно, удивляюсь? Чаще всего осознанный сон заканчивается сонным параличом. Вот даже вижу, что у меня на груди какая-то дрянь сидит. А ведь раньше наши предки полагали, что это домовые их по ночам душат!

— Хозяин, проснись. Разговор к тебе есть, — произнесло «нечто» голосом Доброхота.

Ага… А может быть, наши предки не ошибались!

— А ну слезь, живо! — скомандовал я. — Ты чего на меня взгромоздился?

Я поднялся с кровати и взглянул на Доброхота. Неспроста мне показалось, что выглядит он как-то странно. Весь чёрный с ног до головы, будто в саже извозился. Шикарный костюм, который достался ему после повышения, теперь истрёпан. Пиджак и брюки покрыты дырками.

— Это где тебя так жизнь потрепала? — удивился я.

— Беда, хозяин. Началась война. Съезжать тебе надо отсюда подобру-поздорову, пока совсем поздно не стало, — заявил он.

— Какая ещё война? — натягивая штаны, спросил я. — Ты о чём?

— Революцию я поднял. Хотел оттянуть на конец года, потому что больше терпеть не мог. Ты представляешь, что этот уродец Лихой начал творить? Он неугодных домовых теперь не просто выгоняет. Он их духовную эссенцию перерабатывает! И питается ею, скотина, чтобы ещё сильнее стать!

Я почувствовал, как пол под моими ногами затрясся. Я уж было подумал, что сейчас всё здание рухнет, но землетрясение ненадолго прекратилось. Однако вскоре из-под земли послышались новые толчки.

— Это что — домовые воюют? — я искренне надеялся, что мне всё это снится, но выделившиеся стрессовые гормоны дали мне понять, что я уже давно в режиме бодрствования.

— Да, я поднял два этажа против Лихого, — взмахнул руками Доброхот. — Но на его стороне осталось ещё много домовых. Мы сейчас пытаемся взять их в подвале. К концу дня я должен стать новым хозяином всего здания. Иначе оно разрушится.

— Ну и кашу вы заварили… — протёр заспанные глаза я. — А от меня ты что хочешь? Знаешь же, что я не могу причинять вред духам. Да и нет у меня желания вредить подобным тебе.

— У меня к тебе другая просьба, Алексей. Ты уж, пожалуйста, не отказывай, — взмолился Доброхот. — Вот, держи!

Доброхот протянул мне гнилой кусок дерева.

— И что это такое?

— Нам чудом удалось его выкрасть, — прошептал Доброхот. В этот момент дом ещё раз пошатнулся. — Эту деревяшку Лихой припёр сюда из другого дома. Она привязывает его к этому месту. Если перенесёшь её в другое здание и прочтёшь специальное заклятье… Ну ты сам всё знаешь, ты уже такое со мной делал!

— Ты хочешь, чтобы я закинул этого психа к другим людям? — усмехнулся я. — Не уверен, что есть хотя бы один человек, который заслуживает такой «подарочек».

— Ну придумай что-нибудь! Может, сможешь в заброшенный дом какой-нибудь его оттащить. Иначе тут уже точно никто жить больше не будет!

— Ладно, давай сюда. Что-нибудь придумаю, — согласился я.

Доброхот много раз мне помогал, не стану я его бросать в беде. Правда, на этот раз масштаб бедствия совсем уж неадекватный!

Я взглянул на часы. Сейчас четыре часа дня. Так… Значит, большая часть жильцов должна быть на работе. Светлана Бронникова тоже не должна была вернуться. По крайней мере, её ауры за стеной я не чувствую. Она обещала, что будет следить за состоянием Ильи Синицына. Оно и к лучшему. Во всяком случае, ей не придётся рисковать, находясь буквально на поле битвы!

Я оделся, пожелал Доброхоту удачи, а затем рванул на первый этаж. Вариантов, куда можно засунуть деревяшку Лихого, у меня пока что не было. Если бы Лазарева не арестовали, я бы с великим удовольствием напросился к нему в гости, чтобы оставить где-нибудь под полом эту бомбу замедленного действия.

Но врагов у меня в Саратове не осталось. Если только…

Чёрт подери, как же я сразу не додумался! Можно ведь взглянуть на проблему с другой стороны.

Определившись с планом действий, я выскочил в фойе, но пройти к главному выходу не смог, поскольку дорогу мне перегородили пятеро чумазых коротышек, отряд которых возглавлял сам хозяин дома. Лихой.

Я уже и забыл, какой он здоровый. В сравнении с другими домовыми — прямо-таки настоящая гора!

— Так я и думал, — потирая кулаки, прошипел он. — Хозяин Доброхота. Значит, это тебе, Мечников, он поручил свою вероломную миссию.

— Господа, разойдитесь, — велел я. — Хотите вы того или нет, а я всё равно сделаю то, что запланировал.

— Драться с нами будешь? — крикнул один из прихвостней Доброхота.

— Нет, драться я с вами не собираюсь, — помотал головой я. — Моя магия вам навредить не может.

Лихой оскалился, обнажив чёрные зубы.

— Зато наша тебе навредить может! — заявил он.

И стоило ему произнести эту фразу, как я услышал скрип над своей головой. Да ладно… Неужто потолок падает?