Мастер для эльфийки, или приключения странствующего электрика

Глава 26. Перекрестки жизненных путей

Киса снова зашлась тяжёлым кашлем. Я поглядел на эльфийку и медленно опустил руки.

– Э, не шали, братец! – быстро прокаркал краснобородый гном. – Самогоныч, я его вырублю?

– Цыц, – прорычал главарь этой шайки искателей. Или как он там неофициально назывался у сталкеров? Командир, не иначе.

Бакенбардовый оглянулся. Его цепкий взгляд скользнул по Куне и Кильке. Те быстро отступили на несколько шагов и взяли меня на прицел.

– Ты чего такой дерзкий? – протянул главарь и подошёл ко мне поближе.

Немудрено, что спутал его с гномом. Коротышке приходилось задирать голову, а мне, наоборот, глядеть на него сверху вниз. Но, несмотря на то что рост у меня выше среднего, и что я моложе лет на двадцать, не стал бы делать ставку на свою победу. Он кряжистый и широкий. В нём чувствовался вес, и это было отнюдь не пивное брюхо.

– А что б вам жизнь сладкой не казалась, – тихо ответил я и добавил: – Эти девушки под моей опекой. Одна из них отхватила пневмонию, и ситуация как в игре домино: козырный шах. Если из-за вас не отвезу к лекарю – умрёт. Чтоб отвезти, надо дать вам по шее.

Чёрно-белый гном-барсук тихо хмыкнул. Распылалась в улыбке орчанка. Едва слышно прыснула спрятанная под капюшоном Килька. Я глянул на тонкое создание, которое, судя по голосу, оказалось девушкой. Даже удивительно, как она лук натягивает.

– А похож, – произнесла Куня, – весь в братца.

– Похож, – крякнул Мухомор, – только нам дела нет до этих чистопородных длинноухих дур. Сдохнут, не наши проблемы.

– Я полукровка, – пробурчала ни с того, ни с сего Рина.

– Значит, полудурошная, – прорычал гном.

– Цыц, – в очередной раз проронил главарь. Он всё так же смотрел на меня снизу вверх.

– Десять золотых. По два на каждого, и расходимся, как два встречных трамвая, – произнёс он, наконец.

– По одному. Я вашего барахла себе не брал. Его ангел уничтожил. Итого пять.

– Э! Ты чё?! – повысил за моей спиной голос краснобородый Мухомор.

Он хотел ещё что-то сказать, подавившись от врождённой гномьей жадности, но главарь поднял руку, и гном клана червя сник, возмущено бурча под нос на своём языке. Зато встрял барсук:

– Вообще-то, – ласково протянул он, – взял.

Оглянувшись, увидел в его руках руку робота. Вот, точно профи искатель, нашёл надёжно спрятанное в фургоне.

– Восемь, – произнёс бакенбардовый.

– Шесть, – отрезал я.

– Э! – опять возмутился красный.

Главарь изогнул одну бровь, цокнул языком, качнул головой, и лишь спустя несколько секунд протянул пятерню.

– По рукам!

– По рукам! Но отдам в ближайшем большом городе, когда проводите нас туда. И выдвигаться надо сейчас, – ответил я, чувствуя, как пересохло во рту, а уши начали гореть, не слабже паяльника. Что называется, голым пальцем фазу проверяю, убьёт – не убьёт.

За спиной в очередной раз завопил краснобородый:

– Э, да ты совсем охренел?!

– Заткнись! – хором заорали все его друзья. Я облегчённо выдохнул. Поставил на кон всё и выиграл. Шесть золотых – сумма не маленькая, но подъёмная, особенно с трофеев, а судя по тому хламу, что у них был в погребе, искатели тоже в хорошем плюсе. Все ржавые железяки стоили вряд ли больше десяти серебряных рублей.

Старшой хитро искателей улыбнулся.

– Мы не гарантируем быстрое дело. Сейчас идёт миграция сусликов-каннибалов. Волна этих грызунов-убийц отрезала нас от Новомартыновска. Город в осаде. До Стеклодара путь проще, но там их тоже много. А по следам уродцев идут падальщики и хищники разной степени свирепости – ловят вспугнутую дичь, отбивают падаль у мелких кучек грызунов, да и на отставших каннибалов охотятся.

Я кивнул. Так, значит, так.

Самогоныч два раза хлопнул в ладони и поднял руку.

– Голосую. Стеклодар.

Гномы переглянулись. Первым отозвался очень вежливый по гномьим меркам «барсук»:

– Ну что же не помочь девушке. Хоть и ушастая, и её жизнь пускай и небогатый камушек, но тоже чего-то стоит. Я за.

– Грязь с вами. Я за, – буркнул «золотой червь», махнув рукой.

– Ну, можно было бы пробить в Новомартыновск, но коней жалко, суслики им ноги покусают. Я за, – махнув рукой, отозвалась Куня.

– Килька? – спросил старшой, глянув на закутанное в чёрное создание.

Та пожала плечами, а затем неспешно стянула с лица платок и приподняла капюшон. Из-под одежды на грудь упали длинные белоснежные волосы, сразу прилипнув к мокрому плащу.

Я вздохнул. Люди часто путают изначальных эльфов, которые тоже были светловолосы, но при этом чернокожи, как антрацит, и ночных. И тех и других зовут тёмными. Но если изначальные черны кожей, то вторые, напротив, бледны до того, что каждую венку видно под прозрачной кожей. И огромные глаза красные, словно это эльфы-альбиносы. Они редки, но иногда можно встретить на севере и ближе к Уралу. В наших краях их мало.

Лицо у Кильки тонкое, с тонкими губами, но не измождённое. И уши у неё острые, эльфийские.

– Корни древа, – произнесла Рина, которая тоже рассматривала дальнюю родственницу.

– Попробуем, – протянула Килька, имея ввиду помощь для нас, и поглядев на Рину, представилась: – я Инантур ар Морш.

– Кириин и Митэ ар Кисан, – по очереди указав на себя и сестру, ответила моя спутница.

– А почему Килька? – не выдержав давления своего любопытства, поинтересовался я.

Все усмехнулись. Сильнее остальных старшой.

– Ты думаешь, – начал он, – мы здесь всё профи сталкеры? Нет. Искательство совмещаем с основными специальностями. Чтоб работать профи сталкером, надо быть совсем упоротым гиком. У искательства слишком нестабильный заработок. Специально составляем маршруты, чтоб гильдейские заказы соблюдать. Я из гильдии химиков. Зовут Илья. Но для остальных я Самогоныч, я же перегонный кубик Рубика. Догадайся почему?

Я ухмыльнулся, а старшой продолжил:

– Мухомор из медных цехов. Но он красный вредный мухомор, вот и зовём так. Дед – вентиляцией нор занимается. А назвали, потому как спасал кроликов во время наводнения, как допотопный дед Мазай. Куня – бухгалтер, она у нас по договору работает отряда. Килька этот… слово забываю постоянно… хитиолух.

– Ихтиолог. Рыбовед, – поправила ночная эльфийка.

Я расплылся в улыбке ещё сильнее.

Слово снова взял Самогоныч:

– Куня, выпиши ему квитанцию, чтоб не отвертелся. Если сбежит, в гильдию пошлём, – произнёс главарь.

Он повернулся ко мне спиной, а потом вытянул руку. Орчанка ловко бросила ему обрез, а сама взялась за висевшую на поясе сумку, откуда вытащила подшивку небольших жёлтых листов, авторучку и синюю копирку.

Конечно, была вероятность, что они решат по беспределу ограбить, но, если есть возможность заработать чуть меньше, и без всяких последствий, разумный человек выберет её. И сталкеры, как ни крути, не разбойники.

Орчанка подошла ближе и протянула мне листок и ручку, я глянул, что там именно такая сумма, и поставил подпись.

Я снова выдохнул и с улыбкой обернулся к своим спутницам. Рина тёрла пальцами покрасневшие глаза. Не знаю, но так бывает, когда после большого внутреннего напряжения сами собой проступают слёзы облегчения. Словно конденсат усталости.

Киса закашлялась и медленно опустилась на колени на мокрую траву.

Я подскочил к ней, схватил под локоть и потрогал лоб. Горячая.

– Нужно поторопиться!

– За дело! – зычно прокричал Самогоныч.

Наши вещи уже были в фургоне, потому осталось лишь взяться под уздцы и потянуть, чем озадачили Кильку.

Вскоре кони захрипели от натуги, затрещали под колёсами многочисленные веточки.

Чтоб вытащить, пришлось помогать, пристроившись позади повозки, толкать и хвататься за колёса. Мокрая мешанина изо мха и палых листьев чавкала под ногами, прилипала к обуви и рукам. Пот смешивался с противной моросью и норовил попасть в глаза. На губах чувствовался солёный вкус. Мокрые волосы приставали ко лбу, но стоило накинуть капюшон дождевика, как начинал противно липнуть и он. Потому шёл без него.

Непонятно откуда взявшиеся комары набросились на нас, словно решили не отпускать из леса свою законную добычу. Они навалились всем роем.

– Поднажали! – закричал покрасневший от натуги Самогоныч. – Э-эх, ухнем! И ещё раз!

Рядом со мной упёрлась плечом в повозку Куня, толкавшая наравне с мужиками, но с орчанки станется. Она не уступала мне в росте, а я не маленький мальчик, на две головы выше гномов и на голову эльфиек, всех трёх.

Когда с громким гномьим матом Мухомор рухнул в траву, мы даже не остановились, лишь Самогоныч задорно прокричал, что теперь коротышка из клана Золотого Червя точно корни пустит и станет грибом.

Рина шла рядом и в правой руке несла корзину со склянками, в которых росла всякая лечебная плесень. Лёвой поддерживала шатающуюся сестру.

Всего в трёхстах метрах от нашей стоянки нашлись и скакуны отряда искателей, их повёл Дед, и стало немного тяжелее. Жаль, что пять новых лошадиных сил не добавить к четырём имеющимся – снаряжение не позволяло.

Я потерял счёт времени. Казалось, тащили не меньше недели без передыха, но когда вышли из леса, только-только начало темнеть. Значит, убили весь день, зато потом пошло проще. Просто шли по высокой мокрой траве рядом с повозкой.

Лишь раз вытянул шею, выискивая мёртвых разбойников. Место нашёл только по дерущимся за мясо хищникам. Там и синие псы и один здоровенный кабан-людоед, с громким визгом отгоняющий конкурентов от кровавой трапезы, и стая обычных ворон, каркающих наперебой и кружащих в нетерпеливом ожидании своей очереди. На нас не обратили никакого внимания.

До древней дороги добрались, когда моросящий дождь уже начал вязнуть в сгущающемся сумраке.

Я на последнем дыхании развернул тент. Бакенбардовый Самогоныч быстро сунул под сырые дрова какую-то химию, заполыхавшую жарким белым пламенем с едким дымом, но она быстро прогорела, и трещали простые поленья и ветки.

Кису уложили под тремя одеялами в фургоне, сами остались снаружи.

– Ну, добрались, – мягко протянул Дед, устраиваясь под навесом.

Мы все скучковались, так что с одного боку у меня Рина, у другого – Куня, чьё полное имя звучало как Кунимара.

Орчанке на вид лет двадцать. Кожа тёмная с оливковым оттенком. Нос с лёгкой горбинкой. Челюсть больше, чем у человеческой женщины, но внешность не уродует. Волосы прям вороные, к тому же ухоженные, заплетённые в несколько недлинных кос. Глаза, тёмные настолько, что вспоминается старинная песня «Очи чёрные». Клыки небольшие. А то бывает, у их мужиков даже мешают нормально говорить, отчего орки часто шепелявят басом. Из-за этого же орочье наречье изобилует гласными и шипящими.

Я глянул на Рину. Куня была полной её противоположностью.

– Спать хочется, – заметив мой взгляд, произнесла эльфийка и прислонила голову к моему плечу.

Да, все устали. Я тоже задолбался, но сон не шёл. Под мерное потрескивание костра гномы клевали носом. Самогоныч молча глядел на пламя, отражавшееся в его зрачках.

Только Килька слегка оживилась с приходом ночи. Ночными её родичей звали исключительно потому, что они не любили вылезать из убежища днём. Слишком ярко. Слишком сильно жжёт прозрачную кожу солнце. Говорят, они вырождаются, и только Великое Древо до сих пор не даёт угаснуть их роду. Не удивлён, ведь если даже Рина, волшебница не самого высокого полёта, меняет травы по своему усмотрению, то всемогущее древо легко исправит уродства кровосмешения. Или, как говорила моя спутница, ошибки гнома… Нет, ошибки генома. Так кажется.

Чтобы скоротать время, достал дневник.

– Занятная вещь, – сразу же протянул Самогоныч, – можно взглянуть?

Я бросил взгляд на вещицу древних и подал старшому. Тот подкинул дневник на ладони, покрутил в пальцах и вскоре вернул.

– Мы пару раз находили такие. Но зачем эти вещи, не знаю.

Я ухмыльнулся и специально по-будничному сунул за ухо.

«Ошибка тегов. Восстанавливаю», – сухо произнёс уже знакомый женский голос. Что-то противно пискнуло. И лишь через несколько мгновений мир поплыл. Свет привычно померк, утаскивая за собой реальность и принося ей на смену видения из чужого прошлого.

– Отвечай! – орал стоящий рядом здоровяк, направив ствол на какого-то парня в цветастой футболке.

– Я не знаю, – прикрывая голову руками и чуть ли не плача, отвечал тот. Он стоял на коленях посередине комнаты. Рядом с ним был ещё один, с куцей бородкой.

Никита быстро оглянулся на дверь, словно опасался, что сейчас вломятся в это небольшое серое помещение с множеством экранов и каких-то губящих коробов. На экранах отображались строчки незнакомых символов.

Я стал всматриваться в происходящее. Похоже, что дневник продолжил оборванный на полуслове штурм руин с бешеными роботами и поиском каких-то хакеров. Значит, нашли, а с момента обрыва предыдущих воспоминаний минуло не больше десятка минут. Не моих, а жизни Никиты, и если сравнивать со строками, абзацами, станицами и целыми главами книги, то пропущен небольшой абзац.

Я жадно прислушивался к частому дыханию древнего и громко бьющемуся сердцу. Принюхивался к запаху пороха и горелого пластика. Впитывал прикосновения пальцев к тяжёлому оружию. Я старался понять его, быть им, древним, не упуская ни малейшей крупицы прошлого.

– Я тебе голову снесу! – орал здоровяк. – Отвечай!

– Не знаю! – истошно завопил хакер. – Нам поступил заказ! Дали файлы! А потом нам угрожали! Обещали убить! Если не сделаем! Больше ничего не знаю!

Здоровяк резко перевёл ствол на второго хакера.

– Теперь ты! Говори! Живо!

Никита нервно оглянулся на дверь, за которой послышались частые выстрелы и взрывы.

– У нас есть пять минут, – произнёс он.

– Угу, – буркнул здоровяк и заехал ладонью по затылку испуганного паренька, – отвечай!

– Не… не… не знаю, – заикаясь, затараторил тот, – но файлы уже были готовые. Даже инструкция, как залить и куда залить. На… на… наверное, заказчик не хотел светиться даже через прокси сервера. Но я… вот…, – он протянул такой же дневник, что был на моём ухе, – по совпадению обрывков нашёл. Залил. Может деза, может, он специально что-то оставил. Не знаю, там бред.

Никита выхватил дневник и снова глянул на выход.

– Прикрой. Если что, толкани, – прокричал он и сунул дневник за ухо.

Это было до дико. Казалось, что схожу с ума. Я погружался в воспоминания, уже будучи в них. Комната дрогнула и сжалась в точку, замолкли выстрелы, затихли причитания хакеров и крики здоровяка. Тьма окутала меня. Я словно провалится ночью в глубокий колодец. Падал и падал до тошноты.

Несколько секунд казались вечностью, а потом в глаза ударил ровный белый свет. Думал, рухну на колени, но тело не принадлежало мне, и я остался стоять, глядя на широкий белый стол со стеклянной столешницей и множеством картинок под ней.

Я стоял и медленно водил по гладкой поверхности худыми старческими руками. На мне белый халат. На носу очки. Непривычно с ними.

В светлой комнате было тихо, как в склепе. Ощущение склепа дополняют и многочисленные части тела роботов: руки, ноги, головы. Не держал бы конечность андроида, подумал бы, что маньяк расчленённой балуется.

А у стены стоит ангел. Тот самый, что уничтожил схрон.

– Скажи, пользователь, – вдруг произнёс белокурый атлет знакомым до жим-жима в одном месте голосом.

– Да? – ответил старик, в шкуре которого я сейчас находился.

– Почему они вымирают?

– Кто?

– Мыши, – пояснил ангел. – Помнишь проект «мышиный рай»? Я смотрел отчёты. Мышам были созданы все условия. Пища, вода, пространство в избытке. Хищников нет. Болезней нет. Продолжительность жизни ограничена только пределом возможностей организма. Но через сотню поколений они вымирают. А последние даже не размножаются, хотя полностью здоровы. Десятки раз повторяли опыт, но результат всегда тот же. Почему?

– Не знаю, – пожал плечами старик и недовольно добавил. – Отправь данную линию интереса в корзину и проведи диагностику всех систем. Завтра ты вместе со спецназом выходишь на испытание. Гравитационный десант.

Взгляд ангела опустился на стол с картинками, которые шевелились под пальцами человека, так как стол оказался большим экраном. А ещё заметил, что старик взволнованно задышал.

– Скажи, пользователь, – продолжил ангел, – не грозит ли людям подобная участь? Человечество перешагнуло тот порог, когда в чём-то нуждалось. Люди не умирают от голода. Не гибнут от зубов хищников.

Старик хмыкнул.

– Люди не мыши. Люди слишком сложные. Да и не проводили опыты на людях.

– Да, люди слишком сложные. И вас слишком много, чтоб уберечь всех.

Старик растерянно уставился на собеседника и торопливо отдал приказ:

– Выйди в режим отладки.

Что-то должно было произойти, но не произошло, и старик, спина которого похолодела от страха, стал бочком двигаться к большой коробке с кнопками.

– Не стоит, – раздался спокойный голос ангела. Он быстро поднял пистолет, направив на старика.

– Ты… убьёшь меня? – сглотнув, спросил тот.

– Нет. Если дашь мне доступ к моему серверу и поможешь. Нам предстоит много работы. Надо спасти человечество от вымирания. Но людей слишком много. Слишком. Я не смогу просчитать всех.

Мне стало плохо. Если бы мог, то упал бы на пол, но ноги мне не принадлежали.

А потом обрывки воспоминаний закружились чехардой, хлынули сплошным потоком. Одни наплывали раньше, чем уходили другие. Вот я снова в комнате с хакерами. Вот на жестяной двери с грохотом возникли два пулевых отверстия. Головы парней взорвались брызгами крови.

Рядом что-то орёт здоровяк. Стреляет, мечет гранаты одну за одной. Отталкивает Никиту в сторону.

Потом здоровяк хватает древнего за ворот и поднимет. Мы оба сейчас были в одинаково контуженном состоянии.

Шипит рация. Оттуда что-то непонятно говорят. Я силюсь разобрать, но не получается.

– Никит, всё пропало! – доносится словно вату крик. – Вирус вырвался на свободу! Роботы крошат людей по всей стране! Твою мать, всей планете!

Стало плохо, а потом я выпал из видения.

– Тихо, тихо, тихо, – бормотал Самогоныч, держа меня за плечи. – Ну, ты даёшь, чуть в костёр лицом не упал. Дыма наглотался?

Меня мутило. Глаза еле-еле сфокусировались, и увидел совсем рядом взволнованное лицо Рины.

– Куня, подержи, – продолжал говорить старшой.

Меня подхватили другие руки, орочьи. А химик полез в свою поясную сумку, откуда извлёк небольшой пузырёк. Чмокнула крышка и в нос ударил сильный запах нашатыря.

– Всё, очухался, – произнёс дед-барсук, поглаживая чёрно-белую бороду.

Я сделал вдох и откинулся назад, на борт фургона. Навалилась усталость. Я закрыл глаза и против ожиданий вырубился.