Мастер для эльфийки, или приключения странствующего электрика

Глава 16. Немного эльфийской магии

Снова заурчало в желудке, на этот раз у Рины.

Я оглянулся на облизывающую пальцы Кису и покачал головой.

– Это надо с хлебушком и чаем, а то плохо станет.

– Не станет, – ответила девушка и легонько повела рукой с оттопыренным мизинцем. – Как доставать будете?

– Сейчас придумаем, – пожал я плечами, а сам думал, как же эльфийку угораздило уронить патроны в самом подходящем месте. Нарочно не придумаешь.

Скривившись и почесав в затылке, я скинул с плеча ружьё и сунул ствол между коряг. Муравьи сразу же засуетились, задрали вверх распахнутые жвала и ядовитые жопки. В сторону внезапно возникшей угрозы полетели пахнущие электролитом струйки. Там, где они попадали на траву, зелень медленно чернела.

– Блин, – выругался я и убрал ружьё. – До ночи, что ли, ждать, чтоб спать улеглись?

Ствол тщательно вытер о палые листья. Надо будет его для верности содой обработать, а то окислится, или на кожу кислота попадёт. Не электролит, но всё же.

– Сейчас бы длинными щипцами, – вытянув шею, произнесла Рина. Забавно выглядит. Несуразности добавляли длинные уши, сквозь которые просвечивали падавшие на них сквозь листву солнечные зайчики. Тогда уши становились красные с тёмными прожилками. Блин, если всё же доведётся затащить в постель эльфийку, заставлю на голову тонкую вязаную шапку надеть или какой-нибудь тканевый ободок, а то, что это за секс, если на смех пробивает? Я её того, а у неё уши трясутся. Или подожмёт их, словно крольчиха, в самый интересный момент.

Представив такое, едва сдержался, чтоб не заржать, как конь. Нервы, сжатые адреналином в недавней стычке, высвободились из тисков и творили безобразие, толкая в глупое веселье. Ослика, конечно, жалко, но зато все остальные живы и здоровы.

– Чего смешного? – спросила Рина, перехватив мой взгляд и дотронувшись до кончика уха.

Я отвернулся и закусил кулак. Знала бы она, о чём я на самом деле думаю.

– Забавные жетончики, – выдал я, когда немного успокоился, переводя тему разговора.

– Справа или слева, – опустив руку на косы, спросила девушка.

– Слева, – буркнул я наугад, лишь бы хоть что-то ответить.

Рина опустила глаза на украшения и принялась пояснять:

– Это знаки возраста. Ты, наверное, уже знаешь, эльфы гордятся возрастом. Чем старше, тем больше привилегий при равной белой чаше. Очень старые эльфы даже с плохой чашей пользуются уважением, просто потому, что тьма их опыта – тоже урок всем.

Девушка подхватила пальцем одну из бляшек, сделанную из желтоватого металла и с небольшим голубоватым самоцветом, инкрустированным в изделие, как в серьгу или перстень. На бляшке вычеканен и вытравлен чёрный символ.

– Это хир ноц. Пол ноца. На ваш переводится как половина от шестидесяти. Тридцать. Она сделана из золота, разведённого один к одному серебром.

Я улыбнулся и указал пальцем на один из четырёх серебряных кругляшков, похожих на монетку с отверстием и одной жирной чёрточкой.

– А это, наверное, одна шестидесятая ноц. Единичка.

– У нас так не говорят. Один, это всегда один. У нас все числа до десяти имеют свои собственные имена, – покачала головой девушка и продолжила: – Если сложить числа на керьяца, то есть жетонах для волос, то получится мой возраст. Мне тридцать четыре.

Я улыбнулся.

– Это древняя эльфийка в возрасте пяти веков будет украшена с ног до головы, как новогодняя ёлка? Ты же знаешь, что такое новогодняя ёлка?

– Знаю, – пробурчала Рина. – Этот обычай мы переняли у людей. Нет, конечно, можно украсить себя пятью сотнями жетонов, но, во-первых, так не принято. Это нарушение этикета, а во-вторых, эльфы редко доживают до трёхсот. В конце наш род ждёт стремительная старость, иссушающая тело и душу.

Рина замолчал, поджала губы и добавила:

– А полукровкам и того не дано. Эльфийская кровь сильна́, но не всеси́льна. К шестидесяти мои волосы станут седы, а к восьмидесяти я тоже начну стареть и вряд ли отмечу свой сто двадцатый день рождения. И всё из-за матери, – совсем понизив голос, закончила Рина, а потом вдруг спохватилась, мол, человеку это знать не нужно. Она повернулась к своей сестре и зло произнесла: – Учила бы магию, уже достала бы патроны.

Я тоже перевёл взгляд на Кису. Да, оказывается, Рина завидовала чистокровной сестре. Долгая молодость, триста лет жизни и огромные перспективы, которых сама лишена.

Младшенькая тут же надулась и поглядела на брёвна, под которыми сновали жгучие муравьи.

– Значит, до ночи, – пробурчал я. – Ну что ж, тогда займёмся тушёнкой.

– Я попробую, – тихо протянула Киса, подойдя к месту потери.

– Тушёнку?

– Нет. Попробую вытащить пульки.

Я вздохнул и зловредно проронил:

– Пульки в тире. А здесь патроны.

Киса недовольно дёрнула ухом, точь-в-точь как Гнедыш, которого муха укусила, и произнесла, но не по поводу «пулек»:

– Вань-Вань, принеси, пожалуйста, печку, еду и всё для оружия, а я пока начну.

Эльфийка развернулась и пошла к фургону.

Я пожал плечами и двинулся к своему мерину. Печка ни к чему, когда под ногами куча бесхозных берёзовых дров, зато чайник пригодится. Главное – снять с него свисток, а то все твари и разбойники, что поблизости есть, сбегутся. Стрельба, и то не так палевно будет. Мало ли кто стреляет. Охотников в округе много. По идее.

Взяв нужное, я вернулся. Киса тоже подошла, взяв с собой деревянные счёты, блокнот и карандаш. Причём, обычные земные, а не всякие там, с золотыми ноцами.

Хворост подобрал сам, как сам же и бересты надрал. Глянув на хмурую, но внимательно наблюдающую Рину, нарезал сыра, разложил сухари, открыл банки с тушёнкой. Береста быстро занялась от зажигалки, языки огня перекинулись с белых лоскутов коры на тонкие сухие веточки. Это хорошо, что дождя не было.

Когда закончил с обедом, и осталось только кипятка дождаться, разложил на втором полотенце набор для отливки пуль и закатки патронов, банку с порохом, мерник, капсюли и гильзы, выколотку и пинцет, пустые гильзы, ветошь, маслёнку.

– Это что? – тихо спросила Рина, разглядывающая набор.

– Если я подойду к грядке и спрошу что нужно, чтоб вырастить редиску, то ты тоже разложишь лопатки, тяпки, лейки, удобрения и семена. Так и здесь, – ответил я, проведя ладонью над имуществом.

– Поняла, – пробурчала девушка, но по её грустным глазам читалось, что она ни хрена не поняла.

Торопить события я не стал, так как объяснять что-то для двух барышень по очереди, да ещё и на голодный желудок, так себе перспектива. А Киса положила счёты на землю и осторожно склонилась над зазором в стволах. Девушка вытянула руки и сложила на них пальцы щепотью, словно сжимала что-то очень тонкое и хрупкое.

Я улыбнулся, а когда вдруг в руках девушки возникла тончайшая светящаяся спица, вскочил и подошёл, встав за спиной у эльфийки.

– Вань-Вань, не дыши в ухо, – пробурчала Киса, заставив меня снова нервно хохотнуть. Но всё же отошёл и встал немного в стороне, вытягивая шею, чтоб было всё видно.

Девушка водила этой спицей, которая теперь была похожа на лучик солнечного света, просочившийся сквозь проделанную иголкой в листе дырочку. И лучик отломили о бумаги и направили на один из патронов.

– Во-о-от, – прошептала она, а потом выругалась.

Муравьи тоже увидели эту солнечную спицу и пытались укусить, но челюсти проходили насквозь.

Я почувствовал, как рядом со мной встала Рина, тоже разглядывая действия сестры.

Наконец, Киса совладала с лучиком и создала ещё один. Его она тоже направила на патрон так, чтобы лучики пересеклись на нём.

После создала и третий луч. Все три луча теперь расходились от вершины патрона в разные стороны, как полуметровые куски проволоки, воткнутые в глину.

– Фух, – произнесла она и вытерла пот со лба. По ней было видно, что действо не из самых лёгких, словно не солнечным светом ворочила, а железным ломом. – Я указала предмет, теперь буду доставать.

Киса провела руками в воздухе, вытаскивая из пустоты ещё один лучик, но на этот раз не желтовато-белый, а красный с одного конца и синий с другого. Девушка, запыхтев, как после быстрого бега или яркого секса…

Я плотно зажмурился и потёр переносицу. Опять о сексе. Надо будет в большом городе сходить куда-нибудь в кабак, задружить на ночь с какой-нибудь девчонкой. От эльфиек точно ничего не дождусь.

А эльфийка, запыхтев, вставила цветную струну синим концом вверх в то же место, куда и три другие.

За спиной уже трещал костёр, и я, чтоб не пропустить зрелище, со всех ног метнулся и повесил чайник на крючок, свисающий с подкопчённой треноги. Потом поторопился обратно.

Девушки глянули на меня. Киса снова издала «фух», села на траву и достала блокнот, оказавшийся обычным, в клеточку.

– Вань-Вань, сколько весит пулька?

– Патрон?

– Да, патрон.

– Примерно десять грамм.

Киса принялась считать столбиком. Причём, не своим счётом по шестьдесят, а людским – десятками.

– Рина, – позвал я старшенькую, – а у вас есть числа, типа, без десяти шестьдесят? Ну, как у нас про время говорят. Ну там, без десяти двенадцать.

Девушка дёрнулась, словно током ударило.

– Символами обратного счёта на могилах пишут. Не дожил до старости столько-то. Написать так про живого – либо оскорбление, либо угроза, что ты с ним расправишься.

Я вздохнул и отвёл взгляд.

Тем временем Киса поставила точку в расчётах и подошла к волшебным стрункам. Девушка протянула руку ладонью вверх и провела вдоль цветного лучика.

Патрон дёрнулся. Подскочил на несколько сантиметров и закатился под соседний листок. Зато снова забеспокоились муравьи.

Эльфийка насупилась, выругалась на своём и пояснила по-русски:

– Ошиблась в запятых. Придётся всё сначала.

Я криво улыбнулся и качнул головой, мол, чудеса.

– А я думал, что это раз, и всё.

Киса промолчала, зато забурчала Рина:

– Для «раз, и всё» надо долго тренироваться, а ей лень. Ей хочется всё и сразу, и чтоб без усилий. Как лист на ветру поймать.

– Ой-ой-ой, сама сидишь над грядками и тренируешься, а толку нет, – съязвила Киса. – Грибная королева. Сама скоро плесенью пойдёшь.

Между девушками опять опасно загудело высокое напряжение. Что хоть как-то его заземлить, я сделал радостную рожу и махнул в сторону костра.

– Барышни, чайник закипел, тушёнка согрелась.

Сёстры отвернулись друг от друга. Киса немного помолчала и ответила:

– Я ещё раз попробую достать.

Рина слегка скривилась, а потом неспешно подошла к костру и принюхалась к горячей тушёнке.

– С хлебом, – произнёс я, сев рядом. Мне было интересно, что делает младшая, но и старшую из вида тоже не хотел упускать.

– Она из чего?

– Говядина.

Рина отломила сухарик, макнула в жижку и отправила в рот. Захрустело. Девушка скривилась.

– Надо подольше подержать, чтоб размок, – пояснил я и взял другую банку. Пришлось наглядно показывать, как маленькому ребёнку, что делать с походной едой.

– Невкусная, – пробурчала Рина.

Я вздохнул.

– Не хочешь, не ешь. Мне больше достанется, – сорвались с губ злые слова.

Вот честно, не собираюсь никого уговаривать. Не нравится моя еда, пусть идёт на все четыре стороны фонящим лесом и сама добывает себе орехи и ягоды. Может, быстрее откажется от приключений. Пусть только неустойку выплатит за месяц, раз в главные вызвалась.

Желудок у Рины снова заурчал, борясь с зазнайством и эльфийской гордостью. Потому девушка взяла другую банку – со сгущёнкой. И осторожно подцепила ложечкой густую массу. Попробовав, застыла на секундочку-другую и, состроив снисходительную физиономию, зачерпнула ещё, но видно же, что слюнки побежали.

– Неплохо, – выдала она резюме.

– Много нельзя. Задница слипнется, – снова пробурчал я, ковырнул веткой костёр, сунул в банку с тушёнкой вилку, встал и направился к Кисе. Там всяко интереснее.

А мясо было обычное. Перец, соль, лавровый лист. Что ей не так?

Дойдя до младшей, встал и начал разглядывать. Девушка опять считала в столбик быстрым кривым почерком, делая рядом с обычными цифрами пометки на эльфийском письме. Из оброненного патрона уже торчал комплект сотканных из света струнок.

Киса подняла на меня глаза и страдальчески вздохнула.

– Не люблю считать.

– Таблицу умножения тоже не любишь? – ухмыльнулся я.

Девушка поморщилась, как школьница на уроке математики.

– Что не так?

– Семью семь будет сорок девять, а не сорок семь.

Эльфийка тихо выругалась на своём, надулась и принялась пересчитывать свою задачку. Вскоре со вздохом встала и подошла к стрункам и повторила жест ладонью.

Патрон подпрыгнул вверх на два метра. Киса тихо взвизгнула, закрывшись руками, а я подхватил патрончик на лету, чтоб тот не упал куда-нибудь ещё. Из мышиной норы доставать посложнее будет.

– Фух, – проронила Киса и принюхалась, а потом взяла у меня из рук банку с тушёнкой и подцепила кусок мяса, капнув на траву подлив. – Гадость, – скривилась она, но продолжила жевать жёсткий кусок.

Я махнул рукой и вернулся к костру. Там чуточку отодвинул горящий хворост, сгрёб палкой в кучу угли и кинул несколько картофелин. Всё равно эти дуры есть не будут.

Однако, расправившись со сгущёнкой, Рина принюхалась к костру.

– Вот только попробуй украсть мою еду, не буду учить револьверу.

Эльфийка поджала губы и повернулась к разложенному снаряжению и оружию. Она прикрыла глаза и несколько секунд сидела неподвижно, а потом произнесла:

– Пожалуйста, научи. Не хочу быть обузой.

– Вставай, – скомандовал я и сунул в рот сухарь.

Девушка взяла револьвер, поднялась и выпрямилась. Она вытянула руку с зажатым в ней оружием в сторону толстого поваленного ствола, покрытого разноцветной плесенью и пушистыми клочками мха, и немного коряво прицелилась.

– Не так, – произнёс я и принялся пояснять. – Если тебе важен просто выстрел в ту сторону, то сойдёт. В бронееда попасть может и получится. Если важна точность, то повернись вполоборота и держи руку ровнее.

– Как? – обернувшись, спросила эльфийка.

Я вздохнул и подошёл ближе. Поправил локоть. Приобнял и повернул торс. Сжал её ладонь с пистолетом своей.

– Взведём курок. А теперь плавно нажимаем на спусковой крючок.

Револьвер громко щёлкнул, а девушка, которая стояла и часто дышала, не оборачиваясь, произнесла:

– Не выстрелил.

– Конечно, – усмехнулся я, – ты же патроны выронила.

– Но ведь один остался.

– Лампочка ты моя ясная, – пробормотал я. – В том-то и суть русской рулетки, что один патрон, ещё не значит выстрел. Патрон сейчас не напротив ствола, если приглядишься, увидишь это.

Я улыбнулся и сделал глубокий вдох. Рина не пахла потом и грязью, лишь незнакомыми цветами. Эльфийка, блин.

Захотелось сделать какую-нибудь смешную глупость, вот просто так, без объяснения причин, к тому же зачесался нос, и ничего больше не придумал, кроме как несколько раз коснуться кончиком носа длинного эльфийского ушка.

– Револьвер с самовзводом. Если надо несколько раз быстро выстелить примерно в сторону мишени, просто часто жми спусковой крючок, но точность пострадает.

Я отпустил ладонь девушки и отошёл. А Рина так и осталась стоять, лишь опустила руку с оружием, направив ствол в землю.

– Вань-Вань! – раздался громкий крик младшей сестры. – Подойди! Глянь!

Я быстро шагнул к костру, подобрал прутик и ткнул в одну из картошин. Убедившись, что ещё не готово, направился к Кисе.

Однако, проходя мимо Рины, услышал тихое бормотание на эльфийском.

– Чего? – переспросила я, не поняв ни слова, хотя девушка явно обращалась ко мне.

При этом лицо и уши Рины были пунцовые, лицо приобрело растерянный вид, а глаза глядели в пустоту.

– Человек, больше не надо таких шуток.

– Ты про русскую рулетку?

– Нет. Больше не трогай моё ухо. У эльфов это наравне с поцелуем. Скажи, что ты не знал. Скажи, что это по ошибке.

Я вздохнул, неловко пожал плечами, отвернулся от девушки и пошёл к Кисе. Не знал, что ответить. А неправильный ответ может спровоцировать эльфийку на глупость.

– Вань-Вань! – громко повторила младшая. – Я здесь какую-то дверь под землю нашла.