Глава 24. Снова наживка

Шляпа села как влитая. Хорошая шляпа. Если выберемся… Нет, здесь лучше сказать, когда выберемся, оставлю себе. Она такой же трофей, как и оружие.

Кстати, об оружии.

Я сел на корточки и снял с убитого разбойника ремень с кобурами и патронташ. Пригодятся. А затем залез в карман.

– Вань-Вань, ты его грабишь? – тихо спросила Рина. Девушка стояла рядом, брезгливо морщась и обхватив саму себя руками. Старая порванная рубашка норовила спасть с плеча. А я вздохнул. Что ни говори, но красивую эльфийку даже холщевый мешок из-под картошки, накинутый как платье, не портит.

– А ты предлагаешь закопать золото и серебро?

– Но ведь труп, – неуверенно пролепетала она.

– Это он на нас напал, а не мы на него. И он не чая хотел с нами выпить, а меня убить, а тебя взять в плен. Не удивлюсь, что они бы тебя продали на одичалом западе в рабство за копейки. Там извращенцев много. На эльфиек большой спрос.

Девушка промолчала, а когда я принялся гуськом двигаться от одного убиенного негодяя к другому, шаря в карманах, сделал шаг и неловко опустилась рядом тем, кого пришиб драконовый лебедь. В вырезе рубахи показалась упругая белая грудь с острыми сосками.

Я ещё раз вздохнул. Даже это не самое приятное занятие у Рины получается эротично.

В достатке денег оказалось только у прежнего хозяина шляпы. Я насчитал аж десять золотых и мешочек серебра в двести грамм весом. Там и рубли, и юнки, и кредитки. Весьма приличная сумма. А у остальных всего по паре серебрушек, не больше.

– Рина, – позвал я девушку, – ты жить хочешь?

Эльфийка застыла и уставилась на меня округлившимися глазами. Она явно сейчас перебирала в голове варианты того, что могу от неё потребовать: от жёсткого секса, прямо здесь, у трупов, до людоедства.

Не стал мучить девушку неведеньем и сам продолжил объяснять план:

– Нужно ещё раз сыграть роль беззащитной жертвы.

– Я не смогу, – побледнела Рина пуще прежнего. – Я и так чуть под себя не налила.

– Рина, лампочка моя ясная, – тихо продолжил я, – выбирай. Либо мы сидим здесь и глядим, как твоя сестра умирает, либо рискуем.

– Я не смогу. Я хочу помочь, но не смогу, – пролепетала девушка. Она поджала губы, пошатнулась на подкосившихся ногах. Даже коленки затряслись.

Я встал, со щелчком переломил орочий револьвер и высыпал стреляные гильзы на ладонь. Да, примерно угадал с калибром. Охотничий тридцать второй вместо револьверных. Патроны узкие и длинные, с запрессованными под самый верх пулями. Выстрел без приклада или сноровки может запястье вывихнуть, но орки и так стреляют, даже не с двух рук. Говорят, раньше был такой пистолет, «Десертный орел» называется, так он в два раз слабее, чем эта игрушка. Орки вообще любят бабах помощнее.

Под толстой крепёжной дугой револьвера имелась обмотанная чёрной тканевой изолентой железная скобка-ручка, как у винчестера. За неё можно взяться левой второй рукой, как за цевьё обреза. При этом подвижная.

Когда зарядил барабан, скобу отвёл вниз, словно ручку больших портняжных ножниц. Скоба провернула барабан и отвела курок. Занятный механизм.

– Рина, ты должна, – проронил я, глянув в сторону Кисы, согнувшейся пополам в тяжёлом приступе кашля.

– Знаю. Просто не дави на меня. Дай собраться с силами, – осипшим шёпотом отозвалась эльфийка и через силу сглотнула слюну, – мне страшно.

Я кивнул и быстро зарядил винчестер бандита. На этот раз двенашками. Следом положил оружие на траву и принялся стягивать с себя одежду.

– Ты что собираешься делать? – попятилась Рина, прикрываясь руками и пытаясь натянуть на себя рубаху так, чтоб казаться побольше прикрытой.

– Переоденусь, чтоб не узнали. А ты думала, насиловать буду? Вот делать мне нечего, кроме как трахать грязную эльфийку рядом с трупами, – огрызнулся я. – Сейчас те, кто у дороги, ждут ушедших. Чтоб задумка удалась, придётся действовать очень быстро. Задержимся хоть на полчаса, никто не поверит.

– Я не грязная. Я испачканная, – прошипела Рина, словно для неё это два совершенно разных понятия.

– Я так и сказал, – пробурчал я, а вскоре остался в одних трусах и стал стягивать одежду с прежнего хозяина шляпы. Он был чуть шире и ниже меня, и я не смог застегнуть на рубашки две верхние пуговицы. А у штанов до конца ширинку, потому они держались только на ремне.

– Пойдём, по пути объясню, что надо сделать.

С горем пополам оделся и направился к краю леса, поглубже натянув шляпу на глаза. Рина поплелась за мной следом, лишь один раз оглянувшись на свою сестру. В девушке боролись два страха: страх боли и смерти и страх за жизнь сестры. Всё это читалось по растерянно бегающему взгляду, бледному лицу и шатающейся походке. Девушка то замедлялась, когда одерживал верх страх перед бандитами, то ускорялась, набравшись решимости. И лицо её менялось от жалостливого до скривившегося в порыве отчаянного самопожертвования.

Хоть орден за мужество выдавай.

Мне тоже было несладко. Очень боялся, что задумка не выстрелит, тогда и Рину отдам прямо в лапы непонятных выродков, и Кису брошу умирать от пневмонии посреди леса с мутантами, и сам схлопочу пару-другую пуль. Но если сейчас подам вид, что не уверен в себе, девушка окончательно сломается, и точно ничего не получится.

Уже почти на окраине леса, откуда просматривалась в зазорах дорога древних, но не видно нас самих, остановился.

– Что-то не так? – тут же спросила Рина.

Я улыбнулся и подошёл ближе.

– Запоминай. Сейчас ты, легонько хромая, пойдёшь вдоль леса. Я тоже буду хромать. Типа, убегаешь, я догоняю. Ставлю свою голову, резерв, а думаю разбойники не дураки, и резерв у них есть, то они бросятся тебе наперерез. Думать о враге, как о дураке, вообще вредно для здоровья. В общем, я окажусь у них за спинами.

Рина кивнула. Я продолжил:

– Но не торопись. Ты должна быть всего в сорока шагах впереди. Если ближе – они меня могут сразу узнать. Если дальше, либо промахнусь, либо по тебе попаду. Ясно?

Эльфийка снова кивнула, таращась на меня большими зелёными глазами. Губы посинели от страха и дрожали. Я вздохнул, мысленно выругался, подался вперёд и поцеловал в эти самые губы. Чего я сейчас теряю? Да ничего.

Рина всхлипнула, но не отстранилась. Лишь взгляд стал отрешённым, ничего не понимающим.

А сам поцелуй был очень коротким. Когда сделал шаг назад, девушка медленно подняла руку и дотронулась тонкими пальцами до своих губ. Я опустил глаза на оружие и тихо произнёс:

– Всё будет хорошо.

И достал из ножен нож, вложив в трясущиеся пальцы девушки.

– Всё отлично. Просто не потеряй.

Рина в третий раз кивнула и вдруг сама сделала резкий шаг ко мне. Я снова ощутил её губы на своих. Мгновение и девушка коснулась носом до моего уха. Это эльфийский поцелуй.

– Нам пора, – прошептал я и стал показушно прихрамывать. Никогда не играл в театрах, но старался, чтоб было правдоподобно.

Рина тоже поспешила, время от времени оглядываясь. Так и вышли на открытое пространство. Лесная сырость, смешанная с запахом грибов и сосен, сменилась ароматом степных трав так резко, словно кто-то провёл мелом черту. Редкий подлесок превратился в высокие, выгоревшие за лето травы. Сырой ветер, натиск которого больше не сдерживали вековые лесные великаны, проникал вместе с брызгами противного дождя за ворот, холодил спину и заставлял морщиться и ёжиться. Ноги сразу же промокли до колен, а на штаны стали прилипать различные семена.

Трёх конных дозорных заметил сразу. Они стояли на дороге древних, и почти тут же сорвались с места с криками: «Хэй», и пришпорив лошадей. Противники попались на уловку, но я очень боялся, что всё испортится. Удача вообще переменчива, как волнистый ток. Сейчас она в плюсе, через секунду в минусе.

Увидев их, эльфийка неуверенно поглядела в мою сторону, словно спрашивая: «Всё по плану?»

– Беги, лампочка моя ясная, – процедил я, надеясь, что девушка услышит, и взялся рукой за ногу, словно ранен. – Хромай дальше.

Рина услышала и продолжила бегство.

Всадники быстро приближались, и я наклонил голову, пряча лицо под полями шляпы.

Вот он, момент истины.

– Стой! – заорал один из всадников.

Рина заметалась из стороны в сторону. На лице отразился неподдельный ужас. Только бы не накосячила с перепуга.

– Нэ походиттэ! – завизжала она с акцентом, выставив перед собой нож. Взгляд метался между разбойниками, мной и лесом позади. – Вась-Вась! – закричала Рина громче прежнего.

Бандиты были уже совсем близко, и я напрягся, сжав в руках винчестер.

Краем глаза заметил, как толстый разбойник вдруг натянул поводья, внимательно смотря в мою сторону. Разглядел-таки лицо, падла.

– Стоять! – закричал он и вскинул ружьё.

– Твою мать! – вырвалось у меня.

Дальше ждать нельзя. Я, почти не целясь, выстрелил в него. С сорока метров можно промахнуться, но попал. Только не в него самого, а в коня. Скакун дико заржал и встал в свечку, роняя с седла всадника. Я пальнул снова, но на этот раз промахнулся, а толстый разбойник перекатился чуть в сторону, спрятавшись в траве, что погуще, и изготовился стрелять. Чтоб толстяк притих и дал мне передышку, я два раза не прицельно бабахнул в его сторону.

Потом припал на колено и прицелился, но не в толстого, а в ближайшего их тех двоих. Они до сих пор не поняли, что происходит, и таращились с выпученными глазами. Одним словом, лохи какие-то. Наверняка просто шестёрки, в отличие от толстого.

Лишь когда увидели направленный на них ствол, выматерились и стали разворачивать коней.

Я нажал нас спусковой крючок.

Бах!

Облако сизого вонючего дыма, и разбойник выронил ружьё, согнулся пополам и свалился с седла, застряв ногой в стремени. Испуганная лошадь заржала и понеслась. Но разбойник уже был мёртв и, протащившись по земле десяток метров, остался лежать без движения в траве.

Второй оказался не расторопнее, тупя и лупая глазами. И я успел выстрелить. Но попал ему только в ногу. Бандит заорал, и я переключился на самого первого, залёгшего, который толстый. Сейчас он – единственный источник опасности.

Вот только теперь уже я не успевал. Разбойник привстал, чтоб трава не мешала, и прицелился. Я видел чернеющее дуло и перекошенную от злости рожу с прищуренным левым глазом.

Не успевал я.

А потом бандит разразился бранью. Он глянул на ружьё и бросил его на траву. Выстрела не было, хотя я уже мысленно перебирал, хватит ли километра бинта и килограмма пластыря, чтоб меня заклеить.

Разбойник потянулся за револьвером, но сейчас был мой ход, и я торопливо нажал на спусковой крючок.

И ничего. Патроны считать надо. Все шесть, что были в ружье, отстрелял.

Не знаю, что там говорят о застывшем в момент опасности времени, но адреналин у меня вдоль спины потёк вместе со струйками пота не быстро, а словно густое моторное масло.

И настала моя очередь торопиться с револьвером. И опять время на стороне бандита, потому что не привык я к пистолетным перестрелкам. Руки сами собой схватили орочий револьвер.

Адреналин совсем загустел. И сквозь эту густоту времени, подёрнутую пеленой, с древнерусским названием «драйв», услышал девичий крик. И увидел, как у разбойника меняется выражение рожи. Как злость перетекает в боль. И нож, воткнувшийся ему в плечо.

Я, почти не соображая и действуя по наитию, как ламповый компухтер, перевёл прицел на второго разбойника, который всё ещё было в седле, и начал палить. С третьего бабаха попал. Испуганная лошадь заметалась на месте, но не убежала, а лишь топталась с расширенными от страха глазами возле свалившегося с неё седока.

Что лошадь, что человек – дилетанты. Вот мой Гнедыш приучен к стрельбе и не боится.

Я сплюнул в траву и быстро побежал к толстому. Приблизившись вплотную, пнул ногой в живот. Бандит упал навзничь, и я встал ему ногой на грудь, а в лицо направил стволы орочьего револьвера.

– Где главарь?!

– Больно! – закричал разбойник.

– Будет больнее! Где главарь?!

– Не знаю! На тебе его одежда!

– Что вам от нас надо?! – продолжил я допрос, ткнув стволом в торчащий из плеча нож.

Разбойник заорал от боли, а затем затараторил:

– Бластер. Мэр Гречку отправил за бластером. Больше ничего не знаю.

– Зачем ему бластер?!

– Не знаю! – закричал разбойник, часто дыша, побледнев и покрывшись крупными каплями пота. – Отпусти!

Я глянул на Рину, которая рухнула в траву на колени и сейчас рыдала. Многие рыдают, когда стресс проходит. Пусть поплачем, это даже полезно для неё.

Был соблазн пристрелить разбойника, но, блин, не могу прикончить безоружного. Палец трясся на спусковом крючке, но не могу. Не убийца. Воспитали так.

– Нет больше бластера! – закричал я. – Проваливай и скажи, что бластер взорвал ангел! Нет бластера!

Разбойник часто-часто закивал.

Я убрал ногу с его груди и снова глянул на Рину.

– Проваливай, пока не передумал! А то Кору на тебя стукану! Знаешь Кора?! Эльф такой!

– Кор-живодёр? – выпучил глаза разбойник.

– Да! – прокричал я, не разбираясь, какое там на самом деле прозвище. – Он её родич! Или вам до лампочки?!

– Не-не-не. Это Гречке было похер! Гречка был отморозок! Я всё понял. Мы уходим.

Толстяк торопливо поднялся с земли.

– Стой! – прокричал я и быстро выдернул из его плеча нож.

Разбойник заорал на всю округу и зашатался, чуть не потеряв сознание.

– Проваливай.

Толстяк доковылял до своего коня, схватил за поводья раненого и застыл, собираясь с силами. Я проводил его взглядом и подошёл к Рине.

Та навзрыд залепетала на эльфийском, растирая руками по лицу слёзы и сопли.

– Ну, всё. Хватит. Всё кончилось. Мы живы, – сев рядом, зашептал я и стал гладить её совсем не эльфийские каштановые волосы.

– Я думла не цмогу, – давясь слезами, протянула девушка. – Я ему курчок для стэрельбы нан клар… замрозила. Не знаю, как правлино говориц, когда двигаца не даёшь.

– Спусковой крючок застопорила? – переспросил я.

Рина подняла на меня покрасневшие глаза и кивнула. Вскоре акцент стал почти незаметным, как признак того, что успокаивается.

– Да. А потом нож. Я боялась, не уцпею.

Я ласково прижал девушку к себе и обнял. Так вот кто мой ангел-хранитель.

– Ну, всё. Всё. Мы спаслись, – прошептал я и вздохнул.

Так мы и сидели, обнявшись. У меня внутри у самого возникла слабость. Но беззаботно сидеть – непозволительная роскошь. Я поднялся и подошёл к пегому коню, который до сих пор стоял над телом убитого бандита. Вряд ли был привязан к хозяину, скорее вышколен розгами до измора.

Второго коня догнать уже не получится, да и желания бегать по всему полю не имел.

Я осторожно взял поводья и погладил шею скакуна.

– Ну, как тебя звать, трофей ты наш?

Конь водил ушами и испуганно топтался на месте.

– Тихо. Тихо, трофей, – ласково продолжил я, когда пегий мерин негромко всхрапнул.

Я медленно попятился, держа в руках поводья. Конь последовал за мной. Он обошёл труп, осторожно поджимая ноги, словно боялся испачкать копыта в крови. Я подвёл скакуна к Рине и вручил поводья девушке. Сам стал собирать оружие с патронами и хлопать по карманам мертвецов. Ничего путного не нашлось. Одна двустволка-вертикалка. Одностволка. Два дрянных револьвера. Целая серебряная, ещё иначе белая кредитка и пятнадцать серебряных юнок.

Вспомнилось упоминание Рины о четвертинке совершенного числа шестьдесят.

– Хоронить не будем? – тихо спросила девушка, теребящая сгиб кожаных поводьев.

– Нет, – ответил я и показал в поле, а там показались головы нескольких синих псов, которые как шакалы пришли на запах крови. Но раз эти унюхчили, то и другие твари, посерьёзнее, могут пожаловать. – Мутанты не дадут спокойно закопать. А если спугнём, могут нагрянуть к Кисе. Она там одна.

Я поправил чёрную шляпу, закинул трофейные ружья на плечо, перехватил коня под уздцы и направился в лес.

– Пойдём, сейчас наш враг – только время.

Загрузка...