Магия, кофе и Мортидо 2

Интерлюдия 1 Через тернии к звездам (3)

❝ А дале — флейт услы­шишь дуно­ве­ния

И свет увидишь див­ный, как над­зем­ный день.

И рощи мирт, и радост­ные сон­ми­ща

Мужей и жен, и рук неис­чис­ли­мых плеск ❞

Аристофан

Наставник Медей стал походить на небрежно брошенный на стул хитон с человеческими очертаниями. Хитон, обильно залитый кровью, где сзади, вместо платка для волос, терлась о спинку стула настоящая голова.

Всех троих от такого зрелища незамедлительно вырвало. Мимоза покачнулась, всхлипнула, ее глаза закатились и она тяжело осела на бок в очередном обмороке, прямо в лужу собственной блевотины. Ксантипп медленно, будто не мог поверить своим глазам, поднял ушибленный лоб.

Он смотрел на раскуроченный труп, долго и молча, а затем его лицо вдруг расщепила на две части безумная, отвратительная улыбка. Он повернулся к мертвецу спиной, сел на корточки, обхватил голову руками и принялся раскачиваться из стороны в сторону, повторяя одно и то же, пока его уголки губ трагично опускались вниз, а пугающая улыбка медленно превращалась в маску скорби: «это же „Кипп“, от него не умирают. Это же „Кипп“. Не умирают. Не умирают…»

— Буэ-э, — от повторного взгляда на изуродованное тело и сотоварищей Арну вырвало еще раз.

«Все пропало. Мы убили наставника. Убили. Наставника. Наставника. Из-за провала. О, Геката милосердная, что теперь будет? Смерть, смерть со всех сторон. Надо бежать! Но как? И выдержит ли моя честь гнусного побега? Нет. Пусть, по крайней мере, меня казнят, как преступницу, а не отдадут на милость брату…»

Она дернула головой, последними осколками разума прошептала несколько слов. Ее паника, отчаяние, неизбывная тоска словно отодвинулись в сторону, дали дорогу чистому разуму.

Арна вздрогнула, затем глубоко, с присвистом вздохнула, выдохнула. Мана стремится по каналам, идет спиралью вокруг живота, змеится вокруг печени и сердца, забирает с собой постыдную горечь, страх и сомнения. Она струится дальше, к легким и горлу, а потом долгим выдохом покидает губы вместе с черной желчью гнусных мыслей и темных чувств.

Девушка кое-как выпрямилась, вытерла отвратительную жидкость с губ. Она отменила внутренние чары вместе с выдохом, но даже столь ничтожного времени хватило, чтобы немного прийти в себя. Дева Бендида закашлялась, вульгарно сплюнула вязкую слюну прямо на пол. Горло жгло огнем, в глазах двоилось от слез. Однако она заставила себя сделать шаг вперед, склониться над трупом наставника.

И через пару мучительно долгих минут ее ожидание вознаградилось резкой волной облегчения и радостных слез.

— Это не может быть человек, — громко заявила она, хоть и выглядела бледнее цвета своего хитона, да еще старалась при этом не смотреть на умершего.

— Что? — слабым голосом прошептала Мимоза и приподнялась на локте. Она очнулась от обморока еще полминуты назад, но все это время просто лежала, устремив в стену тупой, сломленный взгляд. Теперь в нем вдруг забрезжил огонек надежды.

— Это не человек. Это очень, очень правдоподобная обманка.

— Т-ты права! «Кипп» не может убить человека! — с писклявой истеричностью заявила несостоявшаяся убийца.

Мимоза взахлеб принялась перечислять, почему, размахивать израненными руками и заглядывать в глаза Арны снизу вверх, как провинившаяся рабыня. Юноша рядом на слова вообще никак не отреагировал: он продолжал бормотать ту же самую фразу.

— Да, это не наставник, «уймись уже», — подумала, но смогла сдержаться Бендида. Приступ раболепной говорливости рыжей показался ей уродливым и неуместным, — это значит… очередная ловушка. Тот, кто поверит наставнику и уйдет через эту дверь — действительно не сдаст!

— Ха-ха, похоже на то! — рыжая воспряла окончательно.

Она всхлипнула, вытерла тошнотворную слизь со своего лица чуть более чистой фалдой хитона, после чего оперлась на стенку локтем, попыталась сделать пару шагов к столу с фальшивым трупом, однако ноги все еще слишком сильно дрожали.

— Ксантипп, — спокойно произнесла Арна и повернулась к другому проблемному товарищу.

Юноша не отреагировал на свое имя. Пришлось отвесить ему пинка, рывком поставить на ноги и надавать сразу несколько пощечин, прежде чем он смог адекватно воспринимать реальность. Так, когда-то, успокоил брат ее саму…

— Ты права, — облегченно сказал он и на его лицо, исчерченное морщинами страха и тоски, стало возвращаться привычное для него выражение, пусть и подпорченное усталостью пополам с глубокой душевной болью.

— Пошлите вперед, — слабо просипела израненная девушка и они молча двинулись дальше через дверь в противоположной стороне от указанной лже-Медеем.

— Ты не могла бы немного отойти, Мимоза?

— Почему? — сузила глаза рыжая.

— От тебя… пахнет.

— Ах, ты!.. — никакой эмоции в голосе, только знание о том, что нужно разозлиться.

Благо, новый коридор не нес ничего, кроме тревожных факелов и шорохов за дверями. Он стал сильно петлять, повторяться, увлекать ложными ответвлениями, однако Мимоза и Арна, точно гончие собаки, определяли верное направление. Ксантипп же отгонял от них всевозможные ужасы. Его врожденное заклинание озноба хорошо отпугивало всяких тварей, чем его спутницы беззастенчиво пользовались.

Наконец, извилистый путь подошел к концу.

Они заторопились, когда увидели свет. Поспешили изо всех сил. И остановились перед двумя одинаковыми дверьми. Первая содержала лаконичную надпись: «выход без подвоха и ловушек» — чутье Арны поверило надписи сходу и без оговорочно.

Второй выход не содержал никаких пояснений или табличек. Та же самая дверь, то же расстояние. Одно маленькое отличие: гигантский, четырехметровый Атлант у самого входа. Он вытянул голову, сгорбил плечи и согнул спину: великан упирался хребтом в потолок, а его огромные руки сложились кольцом, напоминающим арку входа.

Существо глумливо улыбалось им из-за припотолочного сумрака — его пасть могла проглотить любого из них целиком, а треугольные акульи зубы гнездились в ней копейным частоколом. Даже перегоревших, уставших бояться соискателей передернуло на этом зрелище.

А еще, наставник Медей зачем-то обрядил его в женский хитон и грубо размалевал морду косметикой — так отвратительно, как не смогли бы даже криворукие падшие женщины из захолустья. Весь вид гиганта вызывал страх пополам с омерзением, стойким желанием сделать вид, что настолько отвратительной мерзости никогда не существовало.

Очевидно, что нужно пройти у него под сложенными кольцом руками. Все трое понимали — это лишь уродливая иллюзия, но их все равно передергивало, а ноги никак не могли сделать первый шаг.

— Он забрал у меня все, — прошептала пересушенными, израненными губами Мимоза, — беззаботность, веру в лучшее, безопасность, чистые руки без крови на них, наслаждение ночной прохладой, уют старых зданий, веру в мир… А теперь отнял последнее — чувство прекрасного. Наставник Медей — самый гнусный, самый безобразный изверг из всех, когда-либо ходивших по земле…

Они все же смогли найти в себе силы сделать последний шаг вперед. Атлант ничего им не сделал: не атаковал, не, о Боги, не шептал, не пытался укусить, сказать что-то, вообще пошевелиться или среагировать на их действия. Поэтому они пошли смелее, дернули за дверь, после чего

Арна вышла наружу.

— О, благослови великий Гелиос солнечный свет! О, Геката Указующая, о Гермес Эрмий! — она почувствовала, как по ее щекам бегут счастливые, благостные слезы.

Дева Бендида упала на колени, а лабиринт высился за ее спиной мрачным, безжизненным склепом, входом в подземное царство, юдолью величайших мучений и неизбывной скорби. Напоминанием о проклятой земле порочных фантасий, о безумном шепоте, о первой отнятой, пусть и чужими руками, жизни. И о беспримерном мужестве, пире Духа, торжестве праведности и справедливости.

Воистину, это самое безжалостное, самое концентрированное Испытание Храбрости, которое только можно придумать. Будь же проклят их наставник, он, его предки и потомки!!!

— Вставай, подруга! — Арна сморгнула слезы от солнечного света, подняла голову от такой красивой, такой ЖИВОЙ, такой приятной земли, отвлеклась от пьянящего аромата мелких луговых трав.

Одна из ранее выступивших девушек протягивала ей руку. Она выглядела осунувшейся, немного мрачной и усталой, однако никак не сломленной, потерянной или сдавшейся.

— Тебе станет легче, вот увидишь, — ах, какая у ЖИВЫХ людей красивая мимика лица — без печати смерти, порока, желания причинить боль.

Арна едва не расплакалась от облегчения и благодарности. Она жадно разглядывала изможденную, вымученную улыбку спутницы. Так, словно никогда не видела ничего прекраснее. Она вцепилась в протянутую ладонь и блаженно двигала пальцами, ощущая, как ходит под ними чужая, гипнотически мягкая плоть. Ах, человеческое прикосновение. И рука — теплая. Не холодная, как все вокруг в Лабиринте. Она оглянулась в поисках остальных. Ее товарищам уже помогали другие прошедшие. Отлично…

— О, великая врачевательница!.. — Арна снова скосила глаза вбок, теперь уже более осмысленно.

Там, перед САМОЙ девой Эскулап распростерлась рыжая Мимоза. Она успела подползти к полубогу на коленях и сейчас обнимала ее за талию и рыдала куда-то в район груди. «Великая врачевательница» стояла с опущенными руками и раздраженно-покорным выражением лица, взгляд устремлен к небесам — в нем смирение, скука, ожидание: когда, наконец, закончится очередная истерика.

Две девушки со сцепленными ладонями молча смотрели на это представление, пока всхлипы Мимозы не стали утихать, а прекрасная дева в уникальном, очень необычном и красивом наряде, не стала произносить заклинания божественных гимнов. Деве Эскулап потребовалось меньше минуты, чтобы чужие раны затянулись прямо на глазах.

Рука Мимозы встала на место — новенькая, с тонкими полосками розовой кожи вместо ожидаемых шрамов; ногти выросли заново; часть вырванных в минуты отчаяния клоков волос отросла кудрявыми локонами, колтуны исчезли, волосы напружинились, налились изначальным блеском, ранки на голове затянулись. С лица ушло загнанное, отчаянное выражение, оно смягчилось и потеплело, словно уродливый глиняный кувшин, в который Боги вдохнули красоту и жизнь.

Арна и сама ощутила, как ее охватывает ломкое золотое сияние. Заклинание полубога подействовало на всех троих. Ужас, боль, надлом, подозрение — все это опало красными листьями поздней осени. Не исчезло насовсем, нет, лишь осело в душе неприятным, но не особо заметным осадком. Милосердная магия Эскулап убрала львиную долю последствий.

Жаль, не все, для этого пришлось бы стереть память. И все же Арна успокоилась до такой степени, что вновь стала чувствовать в себе ростки энтузиазма, недовольства, обиды… Всех тех второстепенных эмоций, ощущением которых организм пожертвовал в угоду низменным порывам загнанной в тенеты страха души.

Тем не менее, дева Бендида все равно чувствовала себя гораздо взрослее, чем до лабиринта. И это ощущение потери остатков детства не могла убрать даже гениальная врачевательница.

Арна отвернулась от прекрасного лика девы Эскулап, вздохнула, воспользовалась чужой ладонью, чтобы подняться на ноги.

— Спасибо, добрая дева, мое имя…

— Арна Бендида. Ага, я знаю. Запомнила всех лептосомов, как я, — пояснила она в ответ на вопросительный взгляд, — все равно будем жить в одном ойкосе. Меня зовут Доркас. Доркас ветви Дриопа, я из племени сагенейских дриад.

Арна и сама об этом догадалась. Трудно не заподозрить в собеседнице природную разновидность нимфы, когда вся ее кожа покрыта тончайшей светло-коричневой шерсткой, как у трепетной лани, ушки принадлежат скорее олененку, чем человеку, а на макушке, среди буйной копны гипнотически мягких волос цвета темного каштана, торчат маленькие, рудиментарные рожки.

Ей нестерпимо захотелось погладить новую знакомую по шерстке или по волосам, или потереться щекой о чужой пушок на открытом животике, или поцеловать ее в щеку, вдохнуть носом

Только усталость и терапия гениальной полубога помогла самоконтролю одержать тяжелую победу над потребностью в красоте и человеческом тепле.

— А почему ты, ну, решила встретить… — она покраснела от стыда, при виде прекрасной нимфы перед такой замызганной девой, как она, прокляла себя за неожиданное косноязычие, но дриада не обратила на это никакого внимания:

— Потому что никто, слышишь, никто не должен проходить через этот богопротивный Лабиринт! Это место нужно уничтожить, котлован залить известью, а землю вокруг засыпать солью! — неожиданно резко выдала она.

Рядом пренебрежительно хмыкнул первопроходец — Кейс великой фамилии Гераклид.

— Да! Никто! — она вызывающе уставилась на парня, но тот лишь пожал плечами и отвернулся.

Кажется, Лабиринт выпил из него больше сил, чем гордец из великого рода готов был признать: выглядел он, как после кровавой лихорадки. Даже его мышцы, казалось, съежились, потеряли упругость.

— Ладно, а теперь рассказывай, как вы проходили Лабиринт, — дриада стала нетерпеливо дергать ногой, точно серна — копытом, — потом каждый из нас поделится историей в ответ.

— Что рассказывать?.. — моргнула Арна.

Меньше всего ей хотелось опять вспоминать прошедшее в недрах проклятой всеми Богами клоаки.

— Что тебя возмутило больше всего, что испугало, где ты почти провалилась, ну и все такое, — личико дриады с миленьким оленьим носиком-кнопкой светилось нездоровым, болезненным любопытством.

Арна уже готовилась ответить отказом, как позади нее вдруг разгорелись возмущенные вопли и громкие голоса временных товарищей. Больше всего старалась Мимоза, ее крики перекрывали все остальные звуки. Но и Ксантипп временами поддакивал и блеял нечто возмущенно-неопределенное.

Дева Бендида сначала удивленно, неодобрительно покосилась на своих временных товарищей, но потом вдруг сама обнаружила, как на место усталости, отрицания, затупленного безразличия приходит возмущение, злость…

А также гордость. Такая хвастливая, такая недостойная, по мнению отца, банальная гордыня за прохождение предельно ужасного, чудовищного испытания. Она не выдержала, присоединилась к товарищам. Сходу вклинилась в разговор с едкой ремаркой о том, как те застыли на месте и чуть не попали под ритуал у самых ворот.

— … Потом нам встретился зал чужой мольбы, — она сама не заметила, как повысила голос, как стала размахивать руками, как постепенно растворилась ее скромность, ее застенчивость, ее застарелый страх общения со сверстниками.

— Этот шепот был невыносим!!! — плаксиво признался Ксантипп, под понимающий гул доброй трети соискателей.

— А затем мы попали в комнату.

— Простую.

— Не страшную.

— Но это оказалась ловушка!!!

— А потом

— Вы ЧТО⁈ Вы УБИЛИ НАСТАВНИКА в той комнате⁈ — раздался пораженный хор голосов.

— Осторожно, они герои, — закричали из толпы.

— Это я! Это сделала я! — Мимоза прыгала от самодовольства и улыбалась удивительно неловко, точно лишь недавно научилась растягивать губы вверх, а не только вниз.

Дева Эскулап рядом весело фыркнула и оскалила в понимающей ухмылке маленькие острые зубки.

На нее обращали удивительно мало внимания. Все студенты вокруг казались слишком измотанными, чтобы ходить на цыпочках и падать ниц даже перед великой врачевательницей, прекраснейшей женщиной королевства, одной из пяти последних полубогов известной Ойкумены.

Наконец, краткий пересказ их злоключений закончился, после чего люди разбились на группки и принялись заново обсасывать все свои страхи и обиды, меряться испытанной болью. Спорить, кто получил самое жуткое, самое неприятное и тяжелое прохождение.

— Я провалилась в навозную яму! НАВОЗНУЮ! С головой!!! Она воняла, как настоящая! Все исчезло только после выхода из этого обосранного титанами угла!

— Лефка, следи за языком!

— Ха! На нас наслали проклятие жажды, а когда мы выпили из ручья, тот оказался нечестивым источником гнилой крови! Вкус и запах появился только на последних глотках! Как вам такое, неженки? — парень, который об этом говорил, до сих пор имел нежно салатовый оттенок, и, время от времени, зажимал рот рукой.

От звуков далекого ручья с территории академии он периодически начинал перхать и зажимать рот руками.

— И это все? Ты любимец Богов, не иначе! Нас гнали самые ужасные демоны, которых только могли родить мертвые титаны! Когда первая клуша из команды попала в паутину и стала перевариваться заживо гигантским пауком, мой напарник так обезумел от страха, что уверился в собственной смерти! Он решил изнасиловать меня напоследок! Мне пришлось сломать ему ногу и бросить мразь в яму с личинками!

— Отвали, порни! С тебя не убудет! Я бы посмотрел, как ты хлебаешь ту дрянь, а потом ждешь немедленной смерти или превращения в фантасию! Подумаешь, один сошедший с ума придурок и сожранная пауком бездарность! Они даже не умерли… наверное… просто не сдали! Я ДО СИХ ПОР НЕ УВЕРЕН, ЧЕЛОВЕК ЛИ Я!!!

Дева Эскулап поодаль только раздраженно закатила глаза от его криков. Парень умолял о проверке четыре раза подряд. Он успокаивался от ее слов и действий на минуту-другую, но потом сомнения брали верх и он продолжал возвращаться к ней снова и снова.

— Ублюдок, меня пытался обесчестить реальный соискатель, а не иллюзия! А потом вообще намеревался убить, сломать шею, чтобы я испытала меньше страданий! Ничего, посмотришь, в начале учебы, как я вытру твоим хитоном пол на дуэли, малакос!..

— Этот гнусный мерзавец натравил на нас бандитов. Сразу после мстительных духов… Мы нашли оружие и били им в пелене ярости… Они умирали так правдоподобно, так натурально… — тихий юноша рядом с Мимозой закрыл лицо руками и уткнулся в колени.

Даже после успокоения искусством Эскулап, он продолжил переживать произошедшее. И не он один.

— А я испугался зеркал. Представляешь, он выставил целую галерею…

— Демон без лица…

Их обсуждения прервала новая группа сдавших, в числе которых прошла и Грация.

«Неужели мы выглядели также плохо? — передернуло Арну, — "хотя да, именно, что также. Мимоза вообще воняла на весь Лабиринт содержимым своего желудка. Благо, ей дали кувшин воды и наложили заклятие избавления от миазмов…»

Девушку слегка кольнула зависть. Грация единственная, из троицы похожих на прелые трупы соискателей, кто выглядел более-менее пристойно. Однако она точно также вцепилась в ее руку жестом отчаянной потребности, жаждущей, неизбывной благодарности. Как сама Арна цеплялась за Доркас Дриопу.

Группа любимицы Богов оказалась предпоследней. После них прошла пара злых, трясущихся юношей, а оставленная напоследок девушка не сдала, так что титул трусливой омежки остался вакантным.

После очередных рутинных действий Эскулап и пересказывания последними участниками своих злоключений, наступила небольшая передышка. Наставник Медей не спешил прийти к ним на поляну, поэтому Арна расслабленно сидела на траве, гладила волосы Грации, которая лежала у нее на бедрах, и лениво смотрела на облака. Однако, среди присутствующих нашлись более деятельные и говорливые особы.

— Какой-то неуловимый дух постоянно хватал меня за задницу!!! — верещала на заднем фоне девушка с удивительно красивой, полосатой расцветкой волос и надменным личиком избалованной дочери, — этот извращенный наставник совершенно не дружит с головой!

— Эй, потише, он же тебя слышит! — сказал ей напарник, но остальные только махнули рукой и не стали сохранять хотя бы видимость внимания или интереса.

Судя по всему, эта девушка оказалась настолько поражена и возмущена своим опытом, что рассказывала о наболевшем каждой новой группе прошедших испытание. Но никто не воспринимал всерьез ее рассказы о домогательствах в чертогах Тартара. Ври хоть немного ближе к теме, раз уж тебе повезло пройти «лабиринт лягушек» без особых потерь и тяжких испытаний.

— Мы чуть не сгорели в огне, наш третий участник остался обнимать ногу чумного демона, который пообещал вернуть ему мертвую невесту, мы плыли сквозь черную комнату из ос и мух безо всякого света, разрази тебя Гелик своей колесницей! Я до сих пор чувствую это шевеление в ушах и н языке!!! — сорвался на крик красивый юноша рядом с ошарашенно хлопающей глазами гордячкой, — а ты, Никта, помнишь только о прикосновениях к своей попе и персям!

— Потому что это не могли быть иллюзии, Парис! — взвизгнула она.

Рядом саркастически захмыкали остальные товарищи по несчастью.

— Он просто грязный, мерзкий, похотливый обманщик!!!

— Никта, — вздохнул рядом парень, — он ведь даже оставил нас вместе, не стал разбивать по другим группам. Только издевался над тобой… в очередной раз, когда затягивал выбор напарников. Хотя уже тебя-то уважаемый наставник Медей мог специально сделать последней.

— Это ничего не доказывает! — тут же взвилась она, — это его хитрый план!

— Какой хитрый план… Боги, нет, я не хочу знать. Расскажи об этом Неназываемой у ее алтаря. Она такое любит.

— А вот и скажу! — обидчиво вскинулась девушка, — пусть поможет мне разрушить козни этого глумливого мерзавца с медовыми устами, змеиным языком и козлиными помыслами. Вот увидишь, я еще выведу проходимца на чистую воду! Я поспрашивала у моей кузины до Испытаний — этот Медей не наставник, а недоразумение. Как маг он — пустышка!

Она не потрудилась сбавить голос и вокруг пораженно ахнули другие студенты. Те немногие, кому хоть немного хотелось следить за дискуссией и было не плевать на слухи вокруг самого чудовищного наставника за всю историю человечества. По личной версии Арны, которую она будет отстаивать с оружием в руках и доблестью обреченных.

— А вот и нет! — вдруг поднялась другая девушка с ярко-красными волосами, — он хороший, и добрый, и это только Испытание, он должен был узнать храбрецов! Мы ведь избранные, мы смогли! А наставник помог мне в городе! Просто так, потому что у меня была эмблема!

На поляне воцарилось сначала недоуменное, а затем напряженное, недовольное молчание, где все колючие взгляды оказались направлены на красноволосую тупицу. По-другому назвать человека, который защищает Медея сразу после его бесчинств перед его же жертвами — это должен быть особый характер. Характер деревянной чурки, печной дверцы или жреца Диониса.

— Как он тебе помог? — фыркнула полосатая злючка, — донес тяжелые деньги до своего пояса? Снял номер для вас двоих с одной кроватью? Потрогал за всякое в счет обеда? — язвительно спросила она.

— Ах ты, бесстыдная женщина! Я не такая! Он меня спас от бандитов в трактире! Победил четырех негодяев одним заклинанием! И денег одолжил, когда мне не хватило на приличное место! Просто так. А потом ушел, пока я не опомнилась, даже поблагодарить себя не дал! Вот такой он бескорыстный!

— Что-о⁈ Одолжи-и-ил⁈ БЕСКОРЫСТНЫЙ?!! Да этот подонок, пуштес, людоед, ничтожество!..

Арна с неким болезненным, тяжелым интересам дергала головой то в одну, то в другую сторону, сообразно репликам спорщиц. А где-то за спинами учеников согнулась в приступе беззвучного хохота дева Эскулап.

— Помолчите, вы обе, — рыкнул на девушек Кейс из Гераклидов, когда обе спорщицы как следует набрали воздуха для новой звуковой атаки, — у вас никакой логики, одни эмоции! Если хотите дебатов на тему этого, — он запнулся, пожевал губами, но все же нашел приличное слово, — наставника, то организуйте их уже в академии.

Парень поморщился и потер грудь. Он все еще имел бледный вид, а его щека и висок на левой части головы дергались в нервном тике.

— Наставник Медей не может быть ничтожеством, — повернулся парень, нет, молодой мужчина к Никте, — я тоже слышал эти дурацкие слухи. И даже поверил в них. А сейчас не удивлюсь, если сам Медей их и распускает, — раздраженно и зло отметил он.

Впрочем, злился Кейс явно только на себя самого.

— Никто не будет поручать такое важное дело, как Испытание, бездарности, даже если проделает всю работу за него. Тогда уже проще отдать формальное место экзаменатора Великому Алексиасу, — даже титул их будущего ментора он произносил буднично, без придыхания, — тем более, вы сами видели, чем этот… наставник занимался. Я услышал достаточно обсуждений, чтобы понять: он лично наколдовал монстров для каждой тройки. Может, не всех, но даже один-два — уже серьезно. Особенно для трех десятков. А еще — видели, как та нежить на него смотрела?

— Агонит? Ну да, он вел себя удивительно лояльно.

— Раболепно!

— Заискивающе! — поддержали остальные соискатели.

— Та голова, я узнал ее из описания в хрониках моей фамилии, — вдруг подал голос один из студентов, — это Адимант. Адимант Сфарагос, бывший наварх, а затем стратег северной фемы. Примерно сорок лет назад он помогал отбивать Пришествие Оркуса…

— Ааа, Адимант-клятвопреступник! Та еще история…

— Эта личность не тот, кто может подчиняться простой ширме. Он бы точно сделал ему гадость!

Люди вокруг задумались. А полосатая девушка фыркнула, злобно посмотрела на невольного защитника Медея и открыла рот, но ее тут же принялся успокаивать ее друг.

— Он не может быть и добрячком, — продолжил Кейс. Теперь сникла красноволосая, — из-за Адиманта. И его поведения. Вы видели — он как будто издевался над нами с самого начала! Но так, парень щелкнул пальцами подбирая слова, — с фальшивой заботой?

— Под маской заботы и веселья!

— Вот!

— Но он мне помог, — тихо сказала красноволосая.

— Никто не спорит, просто…

— Я спорю! Да быть такого не может! Этот

— Пошли Никта, хватит, молю тебя Геликом и Гелиосом.

Юноша вмешался, извинился за свою подругу, и отвел красную от злости гордячку подальше от остальных.

Остальные продолжили обсуждение личности Медея, но уже без каких-либо попыток найти факты. Просто перечисляли его действия и свои обиды на них.

Вместо того, чтобы слушать их дальше, дева Бендида прошептала легкое не заклинание даже, наговор. Ее зрение и слух обострились, стали объемнее, а некоторые препятствия будто стали пусть не прозрачными, но проницаемыми: точно ее глаза смогли достроить вид, скрытый препятствием.

— … Видишь, нам просто не повезло. Если бы мы попросили нормально, — убеждал ее красивый блондин.

— И ты поверил этой клуше⁈ Знаю я, как такая простушка из глухой фемы получила помощь, — девушка поднесла кулачок к своим губам, после чего начала им дергать вперед назад, попутно двигая щеку в такт языком изнутри.

— Фу, Никта, — блондин заполошно оглянулся, — ты ведешь себя хуже рабыни для утех…

— Да никто не видел, — беспечно отмахнулась она.

Резкий крик рядом прервал ее небольшое подглядывание.

— … Тогда почему он пришел ко мне на помощь⁈ — красноволосая все продолжала свое безнадежное дело отстаивания доброго имени наставника Медея среди людей, которые ненавидели его больше всего на свете.

Кейс только пожал плечами на ее вопрос. Мало ли у него мотивов? Да и какая, в сущности, разница?

— Это-то как раз понятно, — пробормотала Арна и все обернулись на нее, — он ведь наставник. Какое бы зло он на нас не выпустил, он сделал это талантливо, пусть и бесчеловечно. И если он серьезно относится к своему призванию, а по-другому и быть не может, то этот его поступок понятен. Может, он из тех, кто заботится об учениках?

— Ха⁈ Где это похоже на заботу⁈ — закричали соискатели вразнобой.

— Прививка от лицемерия… — Грация сказала это медленно, словно мысль продолжала тянуться из ее рта, подобно ниточке слюны, — он обманывает нас как бы нарочно…

— Демонстративно, — подсказал комично-серьезный молодой человек.

— Да, — подружка благодарно ему улыбнулась, от чего парень покраснел и смущенно потупился, — он специально ничего не скрывает! Говорит как есть!

— А ведь и правда, — подала голос дриада Доркас, — представьте, если бы он говорил то же самое без ухмылочек. Мы бы просто посчитали его строгим наставником. И все.

Люди вокруг замолчали, переваривая неожиданное замечание.

— А ведь и правда, — озадаченно согласилась Арна

— Хм, — подтвердил Кейс. Остальные тоже согласились с неожиданным высказыванием.

— Но он все равно подонок! — раздался в тишине голос Никты.

— Да-а-а… — хором подтвердили ученики, а забытая ими Эскулап снова прикрывала лицо руками и дергалась от смеха.

Наставник Медей подошел к ним внезапно и как-то буднично. Арна даже немного удивилась и расстроилась, что он не изрыгал из своей пасти пламя, как Цербер, не закусывал на ходу свежими сердцами и даже не попирал труп ребенка или девушки своими ногами, пока стоял перед толпой юношей и девушек.

Он совершенно не смутился под злыми, обвиняющими, ненавидящими и другими далекими от радости взглядами соискателей. Скорее наоборот, отвечал улыбкой на каждый злой взгляд, а затем продолжал пялиться, пока его противники не отводили глаза.

— Ага, вы, наконец, собрались вместе! Почти три часа провозились, лентяи! Зачем только бродили так долго? — Арне внезапно захотелось сжечь его самым болезненным проклятием Богини Гекаты, — ну что ж, как бы то ни было, поздравляю вас, мои миленькие соискатели. Ах, да что там, почти ученички. Ничего, вы уже преодолели целых два Испытания из трех. Молодцы! Можете собой гордиться! Осталась сущая мелочь — пройти экзамен с наиболее высоким процентом отсева.

Их изможденные, счастливые лица людей, переживших некоторое дерьмо, немедленно стали кислыми.

— Наставник Медей, что это были за ужасы⁈

— Ах, вам не понравились мои ребята? Неужели я так плохо старался⁈ — он скорчил плаксивое лицо и сделал вид, что утирает слезы.

Выглядело это настолько натурально и естественно, что она чуть не усомнилась в своих собственных выводах. Воистину, наставник Медей страшный человек.

— Откуда вы только взяли всех этих монстров?

— Монстров? Ах, вам так не понравилась мой скромный вымысел? Не волнуйтесь — это были всего лишь иллюзии. Понимаете? Ничего из этого не было настоящим. Только сам Лабиринт. Мы пока не уверены, стоит ли его оставлять на следующий го

— Конечно стоит!!! — хором взревели ученики, и девушка с удивлением поймала себя на том, что и сама кричит, чуть ли не срывая голос.

— Мгм, какое единодушие, — вроде как восхитился наставник, но она смогла почуять недоумение в его голосе, — неужели вам так понравилось Испытание?

— НЕТ!!! — также хором ответили ему и Медей рассмеялся приятным, бархатным смехом.

— Аха, кажется, я понял. Вы не хотите стать единственным курсом, кто прошел через что-то подобное? У-у-у, какое злое поколение. И этих порочных студентов нам предстоит учить! О времена, о нравы!

Она стала пунцовой, даже если ее гений снова показывал, что наставник Медей издевается над ними. Или подшучивает, она не могла определить разницу. Возможно, грани не чувствовал даже сам Медей. И от этого его становилось немного жаль. Хотя он все равно та еще сволочь, уж прости ее Геката.