Магия и кровь

Глава восемнадцатая

Мы с Алекс загружаемся в белый микроавтобус с охапками пластиковых чехлов с одеждой на вешалках. До показа еще часа два, но надо приехать заранее, чтобы все подготовить.

Начнется он в час — Алекс объяснила, что аренда зала днем обходится гораздо дешевле, чем вечером.

Мы складываем чехлы на пол и пристегиваем ремни. Микроавтобус сразу трогается с места.

Темные круги под глазами Алекс уже немного посветлели.

— Как прошел вчерашний праздник? — спрашивает она.

— Вполне. Я приготовила карри с говяжьими хвостами, макаронную запеканку и шоколадный торт. Йохан принес из ресторана даблы и фолори. Мама с тетей Мейз выпили лишнего, поэтому обратно нас вез папа.

Я не стала упоминать о том, что Йохан сказал мне, что обходных путей у меня нет, а колдовские способности у мамы и тети Мейз тоже слабеют.

— Наверняка твоя еда понравилась всем больше ресторанной.

— Может быть…

— Может быть?

— Ну ладно, да, так и было.

Вчера вечером я получила более чем достаточно комплиментов по поводу рецептов тети Элейн и не слышала ни словечка о стряпне «Роти-Роти».

— А на показ Дэвисы придут?

Алекс поджимает губы:

— Ты же их знаешь. Они только что принимали гостей, им надо доделать головные уборы и украсить платформу, и вообще нужно подготовиться, ведь Карибана на носу…

Сердце у меня сжимается, словно ростбиф, когда его обвязывают бечевкой.

— В смысле, провести обряд.

— Ну да.

Каждые два года за несколько дней до Карибаны Дэвисы проводят темный ритуал. Проливают кровь жертвы — а взамен нам во время карнавала ничего не угрожает. Не только нашим семьям, не только колдунам, но и всем зрителям. Праздник, алкоголь и толпа — так себе сочетание. Раньше происходило много плохого. Процессию всегда сопровождала куча полицейских, которые только и ждали предлога, чтобы применить силу. Ведь мы очень даже склонны к насилию, нас надо контролировать. Теперь все иначе. Нам всем ничего не угрожает, и плата за это — одна человеческая жизнь.

У каждого темного ритуала должна быть благая цель.

Вот, например, ценой жизни Люка моя семья сохранит колдовские способности, а моя сестренка доживет до старости.

Я сжимаю руки на коленях так, что костяшки хрустят.

— Рубина младше меня всего на несколько месяцев. И участвует в ритуалах с двенадцати лет.

— Вайя…

— Ей можно совершать рискованные поступки ради общего блага.

— Бабушка не согласилась бы с тобой. Она бы сказала, что, если бы у нас была нормальная сплоченная община, нам не пришлось бы прибегать к таким вещам ради самозащиты.

Я цыкаю зубом. Получается очень громко.

— С каких пор речь идет о нас? Мы же этим не занимаемся. Только Дэвисы. Это они всем помогают. Это они сплачивают общину. Их дары с каждым годом набирают силу, а наши — слабеют. Мое задание чистым не назовешь. Может, предкам вообще другое от нас нужно.

Почему это задание не получил кто-нибудь из детей Дэвисов? Рубина не моргнув глазом расчленила бы своего Ньюген-партнера ради блага семьи.

Однако, с другой стороны, я не уверена, что хотела бы стать такой.

Быть способной убивать не задумываясь.

Алекс ничего не говорит, но и не возражает. Она проводит с Дэвисами больше времени, чем даже двойняшки.

— Наверняка они придут посмотреть, — говорю я, просто чтобы не молчать.

Алекс бледно улыбается:

— Йохан никогда не делает ничего, что невыгодно Йохану.

— Он наш учитель, и он всегда отвечал на мои вопросы и ничего взамен не требовал.

Ответы, правда, были не те, какие я хотела, и не на все мои вопросы, но, строго говоря, Йохан и правда иногда помогает людям бесплатно.

— В этом-то и дело: он никогда ничего не просит, но в конце концов приходится с ним расплатиться.

Зал модных показов расположен в одном квартале от угла Спедайна-авеню и Западной Кинг-стрит. Уже становится жарко, а в центре города жара переносится вдвое хуже. Да еще и воняет перегретой канализацией — характерный аромат этого района.

Когда мы вылезаем из фургона с охапками нарядов, Алекс обливается потом.

— Ну и пекло!

— Скоро август.

— Плевать. У меня под сиськами мокро, терпеть этого не могу!

— Понятное дело.

Показ назначен в ничем не примечательном кирпичном здании — шириной в четыре окна и высотой в три этажа. Оно отличается от соседних только сияющей голографической вывеской с номером «461». На фонарном столбе у входа висит плакат с портретом Лорен. Никуда от нее не деться. Каждый плакат — напоминание, что моя подруга исчезла и, возможно, уже не вернется.

Алекс ведет меня вверх по лестнице в тесный коридорчик с тремя дверями. Толкает ту, на которой нарисована решетка-хештег, и заходит в просторный зал.

Стены здесь из необработанного кирпича, под высоким потолком видны все трубы и балки. Посередине устроен длинный узкий подиум, а по обе стороны от него стоят кресла, обтянутые серой тканью.

— Ух ты, как круто! — вырывается у меня.

— Правда? — Алекс вся сияет.

Мы проходим к началу подиума, где стоит шатер. Внутри царит великолепный кавардак. Туда-сюда носятся люди разной степени неодетости и передают друг другу яркие наряды. Я замечаю фату — такую длинную, что ее нужно нести вдвоем.

Мы находим стойку с именем Алекс, вешаем на нее наряды и начинаем примерять их на моделей, чтобы подобрать размеры. Коллекция, которую сшила Алекс, выдержана в разных оттенках синего, белого и лилового: тема — «Галактика». А модели у Алекс самого разного сложения и все роскошные.

— Фантастическая коллекция! — говорю я Алекс, которая смотрит на моделей сверкающими глазами. — У тебя все получилось так гармонично — и на подиуме будет смотреться просто великолепно!

— Спасибо тебе. За все! — Алекс притягивает меня к себе и стискивает в объятиях — и я так и таю. Даже когда я была совсем маленькая, объятия Алекс всегда помогали мне успокоиться. Кейс и Кейша мне скорее подружки, чем родные, а Алекс — настоящая старшая сестра.

— Я так рада, что смогла помочь тебе, — бормочу я ей в плечо, а потом отстраняюсь. — Переодевайся скорее — зрители собираются, Кейс пишет, они уже здесь.

Алекс убегает переодеться из футболки и спортивных штанов во что-то более приличное, а я вылезаю из шатра и оглядываю зал в поисках родственников.

Папа, Прия и Иден уже заняли свои места рядом с бабушкой и дядюшкой. Я бегу к ним.

— А где все остальные?

Бабушка хмыкает:

— Ты же знаешь, твои мама с теткой никогда не пройдут мимо бесплатного бара.

— Двенадцать часов! Неужели уже подают алкоголь?!

— «Мимозу» — да, — отвечает бабушка.

Я гляжу в сторону бара у дальней стены — и точно: мама с тетушкой стоят в очереди за шипучей смесью шампанского с апельсиновым соком. Кейс и Кейша тоже там. Кейша, наверное, решила попытать счастья, может, и ей перепадет спиртного, а Кейс хочет проследить, чтобы никто не захмелел.

— Ума не приложу, как мне удалось вырастить двух пьянчужек, — ворчит бабушка.

Должно быть, она вытеснила из памяти те дни, когда сидела на энергетических напитках с водкой. Ну или ей обидно, что доктор запретил ей пить — слишком большая нагрузка на печень, и без того поврежденную, а все спасибо упомянутым энергетическим напиткам с водкой. Я оглядываю зал.

— Дэвисы не пришли?

— Ни одного. Наша девочка убивается над костюмами для них и над своей коллекцией одновременно — а они даже прийти не удосужились. Хорошо, что у нее есть настоящие родственники вроде тебя, нашлось кому помочь.

— Может, еще придут.

Ради Алекс я надеюсь, что да. Я знаю, что их присутствие для нее важно.

— Вы поели? Я положила в холодильник остатки праздничного угощения.

— Да, подчистили. — Бабушка машет в сторону папы и Прии. — Они перекусили чем-то другим.

— Там осталось немного вегетарианского карри. Вам не понравилось? — Я сердито поджимаю губы.

Прия мотает головой:

— Оно великолепное! Просто нам хотелось что-нибудь полегче. Мы же знаем, что ты планируешь торжественный ужин после показа.

Я вдруг понимаю, что разговариваю с Прией первый раз после большого перерыва. Такое ощущение, что с тех пор, как стало известно, какое задание я получила, мы с ней обходим друг друга по большой дуге. Однако я не забыла свое обещание. И она тоже, судя по напряженному взгляду.

Я смотрю на папу:

— Ты мне так и не сказал, какое тебе больше понравилось. В смысле, карри.

Он нервно сцепляет пальцы на коленях.

— Лучше бы тебе готовить по собственному рецепту. Как всегда.

Он даже не притворяется, будто не знает, чьи рецепты я взяла.

— Как всегда?! — огрызаюсь я. — Всегда — это с каких пор?

Он вернулся, когда мне было десять. А я готовлю по своим рецептам с шести лет. С того дня, как он ушел. Бабушка брала меня с собой в кухню и учила всему, чтобы я не ревела с утра до вечера в своей комнате. А Кейс сидела на кухонном столе и наблюдала за нами.

Они были рядом, а он ушел.

— Ой, да тут у нас энергетика хуже некуда, разборки на максималках!

Похоже, дар Кейши притупился не настолько, чтобы не замечать очевидных сигналов.

За ней подтягиваются Кейс и мама с тетей — у взрослых в руках по высокому бокалу.

— Пойдем найдем Алекс. — Я шагаю к белому шатру, двойняшки тянутся следом.

Мы ныряем внутрь и бежим туда, где посадили Алекс. Ее глаза, подведенные фиолетовым с блестками, перехватывают мой взгляд, и она сияет. От нее так и веет радостным волнением, оно прямо витает в воздухе по всему залу.

На Алекс шелковый открытый топ, заправленный в юбку с широким поясом, расшитую серебряными и фиолетовыми узорами — на вид вручную, а зная Алекс, можно с уверенностью сказать, что так и есть. На плечи она накинула прозрачный янтарного цвета плащ, собранный на спине в красивые складки и мерцающий в свете юпитеров.

— Обалдеть! Просто королева! — ахаю я. Алекс любит принарядиться, но обычно предпочитает что-нибудь вызывающее. А сегодня я впервые вижу ее такой элегантной. Будто она тщательно продумала свой туалет до последней мелочи.

— А туфли-то! — Кейша пристально разглядывает ноги Алекс.

— Нравится?

Алекс вытягивает носок, чтобы похвастаться блестящими лодочками на шпильках.

— Еще бы, — улыбается Кейша.

— Когда у тебя выход? — спрашивает Кейс, обводя глазами шатер.

— Закрываю показ. — В голосе Алекс звучит нескрываемая гордость. — Хочу, чтобы зрители увидели в них себя, понимаете? Увидели, какими красивыми они могут быть, несмотря ни на что.

— Увидят. — Кейс провожает взглядом стайку моделей в красном с блестками. — То, что ты все успела, просто чудо — на целый месяц раньше, чем планировалось!

— Да, на месяц. Сначала я перепугалась до полусмерти, но теперь даже рада, что так вышло. — Она смотрит в глубину шатра и невесело улыбается. — Возможно, у меня в последний раз получилось так здорово.

— В каком смысле?

Алекс бросает взгляд на меня, и вид у нее настолько виноватый, что меня обжигает, будто маслом со сковородки.

— Я не хотела… Ох, надо было молчать. Ничего страшного.

— В смысле, если я провалю задание и ты утратишь дар.

Я стараюсь сосредоточиться на красавице в углу, которую втискивают в корсет. Я верю в таланты Алекс, в то, что у нее замечательная коллекция, и именно поэтому потратила столько времени на то, чтобы ей помочь. А она… она относится ко мне иначе. Чем дольше я вожусь с заданием, тем больше слабеет ее волшебство.

Кейс морщится:

— Не надо так волноваться.

Не знаю, к кому она обращается, ко мне или к Алекс.

— Ты что, считаешь, будто тебе нужен дар, чтобы шить красивую одежду? Не дури! — взрывается Кейша.

Взгляд Алекс из виноватого становится яростным:

— Прошу прощения?!

Я стискиваю руки так, что пальцы того и гляди завяжутся в узел.

— Перестаньте…

Голос Кейши заглушает мой:

— Если без колдовства ты не можешь проявить свой талант, значит, никакого таланта у тебя нет, смирись!

Грудь Алекс вздымаются, глаза сощурены.

— Мой дар — продолжение моих природных способностей. Это чего-то да стоит! — Она презрительно фыркает, глядя на Кейшу. — А ты что умеешь? Если ищешь человека, родившегося безо всяких талантов, посмотри в зеркало!

— А ну замолчите! — обрывает их Кейс. — Вы забыли про Иден!

Взгляд Алекс становится еще более виноватым.

— Не забыли.

— Я не дам Иден умереть, — шепчу я.

— Я понимаю! Просто… — Алекс трясет головой, отворачивается от нас, взметнув плащом, и убегает куда-то на другой конец шатра.

У меня такое чувство, будто я тону в болоте и тяну всех за собой, будто я водоворот, сулящий только гибель и разрушение.

— Ну вот зачем было это устраивать?! — рычит Кейс на Кейшу.

Лицо у Кейши перекошено от злости.

— Затем, что Алекс как бы намекает, что ей будет неприятно, если Вайя никого не убьет! Затем, что она хочет аккуратненько забыть, что речь идет о жизни Иден, а не о ее даре, чтоб его хакнуло! Вот зачем! — Она стреляет глазами в меня. — Вот что ты выбрала, Вайя!

Я смотрю в пол. Что тут ответишь?

— Тут все не так просто, и нечего орать! — шипит Кейс.

— Да что ты говоришь?! Вайя пришла посоветоваться с тобой, что ей делать, а ты прочитала ей целую лекцию про то, что надо любить магию и наше наследие, что надо «постараться» и вот это вот все, а теперь Иден может умереть! А все вы со взрослыми виноваты, нечего было давить!

— Я сама приняла решение, — говорю я.

Кейша смеется.

— До чего же трогательно, Вайя, что ты считаешь себя настолько независимой. — Кейша сердито смотрит на сестру. — Все ведут себя так, будто колдовство — это дар. Наоборот. Это проклятие, которое позволяет изображать сплоченную дружную семью, когда на самом деле все трещит по швам.

И она в бешенстве убегает, не дожидаясь, чтό мы ответим.

Я согласилась выполнить задание, потому что хотела, чтобы у Иден была возможность стать колдуньей. Чтобы следующие поколения Томасов сохранили связь с предками. Нет, я сама приняла решение. Правда ведь? Я прокручиваю тот день в голове, пытаюсь понять, действительно ли я сама сделала выбор или все остальные так давили, что решили все за меня — как я, собственно, и хотела.

Вопросительно гляжу на Кейс. Она скрипит зубами и смотрит вслед сестре. Тогда я пихаю ее локтем.

— Пошли сядем.

Мы возвращаемся к родственникам. Кейша болтает с тетушкой, на лице у нее улыбка. Наверняка настроение у Кейши хуже некуда, но она притворяется, будто все нормально, чтобы не испортить Алекс вечер. Кейша бывает прямолинейной и бестактной, но намерения у нее добрые. Она наговорила нам резкостей не для того, чтобы позлить. Ее это и правда тревожит.

Свет постепенно гаснет, ведущий разражается речью о первом модельере и его коллекции. Потом, уже в конце, мы визжим и хлопаем, когда модели Алекс грациозно проплывают по подиуму. И не смотрим в сторону пустых кресел, оставленных для Дэвисов, которые так и не приехали, и никто не спрашивает, придет ли дядя Ваку. А о тете Элейн и вовсе ни слова — но я-то знаю, что и она не придет.

Я изо всех сил стараюсь не обращать внимания ни на кислый привкус во рту, ни на голос в голове, который настойчиво спрашивает: может быть, Кейша права? Может быть, колдовство для нас — словно ширма, за которой мы прячем свои семейные беды?