Магия и кровь

Глава четырнадцатая

Назавтра мы с Кейс стоим в очереди на «Пути́новой фабрике». «Пути́н» — это национальное квебекское блюдо, и здесь его готовят особенно вкусно: хрустящая картошка фри, нарезанная вручную, под домашним соусом, с жареным зерненым сыром, кусочками моцареллы и толстыми ломтиками бруклинской пепперони. А недавно стали продавать такую пиццу. Новый вкус, ограниченная серия. Вчера мама перевела мне мою двадцатку, и, хотя я пыталась вернуть долг Кейс, она только отмахнулась. А поскольку Люк не взял с меня денег за татуировку, в моем распоряжении все деньги на неделю. Это стоит отметить вкусненьким. Тем более что Кейс прекрасно показала себя на ознакомительном собрании в библиотеке и так понравилась дяде Роуэн, что он включил ее в краткий список кандидатов.

Я поднимаю телефон перед собой, чтобы сделать наше с Кейс селфи.

— Скажи: «Пи-и-ицца!»

Кейс делает на камеру лицо сковородкой, зато я улыбаюсь. ИИ-помощник снимает серию наших фотографий, на которых позу меняю только я.

— Помощник, придумай подпись — что-то про жизнь как пицца, — велю я.

Кейс закатывает глаза.

— Все-таки ты чокнутая.

Я пожимаю плечами и гляжу на длинную-длинную очередь, вытянувшуюся на квартал. Обычное дело, когда здесь подают экспериментальные блюда с новыми вкусами. Все просто на уши встают, лишь бы попробовать новинку и запостить фотки, пока продажу не закрыли.

— Что скажешь про историю с Йоханом? — спрашиваю я.

Вчера нам пришлось спешно готовить большой заказ для поставщика одной сети магазинов косметики, и я не успела поговорить с Кейс о том, что узнала. В том числе и о том, что у нас, похоже, стерли воспоминания о тете Элейн. Вместо этого я с бешеной скоростью паковала и маркировала нашу косметику под воображаемый ритм напряженного молчания между мамой и бабушкой. В основном дело было в маме — она страшно злилась, что бабушка не смогла уговорить Маму Джову изменить мне задание. Это я поняла по тому, что она время от времени бормотала что-то вроде «если матриарх не может повлиять на предков, это не матриарх, а бестолочь какая-то». Бабушка еле сдерживалась, чтобы не выгнать ее за дверь пинками. Я это знала по тому, как она сжимала и разжимала кулаки. Если бы ей не нужна была помощь, она бы, наверное, сдерживаться не стала.

— Я не слышала, чтобы кто-то думал про тетю Элейн, — жалуется Кейс.

— Ясное дело, — отвечаю я. — Ты же всегда слушала только мои мысли, потому что тебе лень нормально пользоваться своим даром.

— Это про…

— Протест у тебя уже больше года, а в результате ты слишком много знаешь о моих тайных мыслях и почти ничего — о том, что могло бы принести настоящую пользу.

Кейс сердито фырчит:

— Знаешь что? Верни-ка мне мою десятку!

— Да я не пытаюсь тебя поддеть!

Так и есть, хотя мне до жути жалко, что она не владеет своим даром настолько, чтобы перестать постоянно торчать у меня в голове. Особенно потому, что после нашей вчерашней переписки я то и дело вспоминаю о Люке и ничего не могу поделать. И каждый раз, когда Кейс оказывается рядом, она смотрит на меня своим особым, острым и тревожным взглядом, который тут же напоминает мне, что к концу месяца я должна убить его. А думать об этом постоянно, представьте себе, сильно мешает, когда надо в кого-то влюбиться.

— Я просто хочу сказать, что ты вполне могла ни разу не столкнуться с такими мыслями.

— Правда? Ты сказала гораздо больше.

Мы дуемся друг на дружку, и я сдаюсь первой, поскольку я безвольная.

— Ладно, извини. Должен быть способ узнать больше о тете Элейн.

Вчера вечером я переписывалась с Кейшей — спросила, знакомо ли ей это имя, но и она ничего о ней не слышала. Утром я даже робко постучалась в дверь Алекс и топталась в коридоре, пока Алекс не велела мне вываливать все как на духу. Тогда я спросила ее, слышала ли она о некоей Элейн Томас. Если бы она узнала имя, я бы тут же все ей рассказала — но она его не узнала.

Она просто поморгала на меня с порога и сказала:

— Нет. А кто это?

Кейс говорит:

— Ты уверена, что стоит этим заниматься? Может, лучше как следует изучить Маму Джову? По-моему, так мы вернее найдем выход из положения, чем если будем сопоставлять зацепки, которые, возможно, даже и не зацепки.

— Я уже знаю все о Маме Джове. Жизнь у нее была ужасная. И ее задание ужасное. Вот и все. А тебя что, вообще не смущает, что у нас нет никаких воспоминаний о тете Элейн?

Кейс смотрит на меня исподлобья:

— Еще как смущает! Просто я знаю одного человека, которому, возможно, кое-что известно о ней. Можем обратиться к нему, если больше никто нам ничего не скажет и тебе настолько приспичило.

— Кто это?! И, кстати, почему ты раньше молчала?!

— Потому что ты читала мне нотации про мой дар! — Кейс выпячивает подбородок. — Кейша ведет сетевые видеодневники с тех пор, как научилась держать в руках телефон. Если мы когда-то знали что-то о Маме Элейн и у кого-то остались доказательства, они сохранились в Кейшиных фото и видео. Зуб даю, взрослым в голову не пришло их подчистить.

— Кейша свои дневники кому попало не покажет. — Живо помню, как я едва заглянула ей через плечо и она меня поколотила. Не преувеличиваю. Честное слово. Дядюшке пришлось нас разнимать, и у мамы с тетушкой разгорелся из-за этого жуткий скандал. Кажется, тетя Мейз тогда и правда что-то подожгла.

— Значит, надо найти убедительную причину, чтобы она их показала.

Да чтоб меня хакнуло.

Я включаю телефон, листаю ленту Кейши, чтобы посмотреть, что она сегодня делает. Последний пост — ее селфи в «Буром медведе». Она состроила скучающую гримасу, а подпись гласит: «Спасите». Пост только для близких друзей и родственников.

Кейс тоже заглядывает в экран.

— Если свидание не заладилось, пусть просто уйдет.

Обычно Кейша прекрасно умеет руководить ходом свидания.

— Если она так сделает, ей поставят плохой отзыв. Но если мы придумаем для нее повод, может, отзыв все равно будет хороший.

— Зачем нам придумывать ей повод?..

— Да ради любви предков! Чтобы за это заставить ее показать нам свои дневники! — Я мотаю головой. — Знаешь, Кейс, ты, конечно, много книжек читала, но в жизни не очень разбираешься.

— Да ну тебя.

Я отмахиваюсь от Кейс и пишу ее сестре:

Свидание не заладилось?

Она тут же отвечает:

ХУЖЕ НЕ БЫВАЕТ! Детский сад какой-то

Хочешь, спасем тебя?

Божечки! ДААААА

Мы мигом! А можно тебя попросить об одолжении?

Почему в нашей семье все такие корыстные?

Кейс хмыкает:

— Чья бы корова мычала! Она хуже всех нас!

Я пишу:

Мне надо узнать кое-что о нашем предке.

А я откуда знаю???

У тебя могли остаться в дневнике фото и видео, о которых ты забыла.

Ни фига себе! Ладно! Только заберите меня отсюда!

Кейс скрещивает руки на груди.

— Я никуда не поеду.

Кейс просто в ярости. Да и я, честно говоря, планировала провести день иначе, но мне позарез нужно заглянуть в дневники Кейши. Кейс сидит напротив меня за столиком и смотрит на пустой экран, вделанный в столешницу. Мы на первом из трех этажей «Бурого медведя» — самого популярного в городе кафе с настолками, у которого самое неудачное на свете название.

Вокруг множество столиков, за которыми сидят пары и компании и увлеченно тычут пальцами в экраны, прихлебывая свои латте и уплетая местные десерты с фирменными украшениями в виде мишек.

Я оглядываю зал в поисках нашего официанта — он белокожий, бледный, светлые кудри так и прыгают. Мне должны принести горячий шоколад с зерновым печеньем. Горячий шоколад здесь посыпают обожженными на открытом огне домашними зефирками.

— Куда ты меня затащила? — шипит Кейс. Ее длинные ногти так сильно барабанят по столу, что я проверяю, не остаются ли на экране щербинки. Волосы у Кейс распущены и густыми локонами падают на плечи, а глаза мечут молнии в сторону парочки, устроившейся в нескольких столиках от нашего.

Там, в маленькой кабинке, более защищенной от посторонних взглядов, сидит Кейша — длинные, до пояса, серебристые волосы переброшены через одно плечо, юбка-карандаш в изумрудно-зеленых блестках, тоненькая маечка на бретельках. Кейша с трудом скрывает кислую мину. Напротив оживленно щебечет девушка с огромными зелеными глазами и очаровательными веснушками по всему лицу и рукам. Черты лица у нее как у черных, но кожа светлая — наверное, она смешанной расы. Судя по страничке в Сети, зовут ее Лайла, и, как большинство из тех, с кем встречается Кейша, она не носит колдовскую метку, а значит, не из наших. В нашей общине круг тех, с кем можно встречаться, довольно ограничен, и Кейше с ее запросами его не хватает.

— Надо поскорее избавить ее от этой девицы и узнать что-нибудь про тетю Элейн.

Жалко, что не удастся попробовать ту пиццу-путин. Успеем ли мы вернуться туда? Или, вернее, нужно задать вопрос так: сумею ли я впихнуть в себя еще и путин после здешнего горячего шоколада с печеньем?

Кейс свирепо глядит на меня:

— Серьезно? Ты вот сейчас об этом думаешь?

«Ты прекрасно знаешь, о чем я думаю».

Кейс скрипит зубами, и от этого звука меня корежит.

Я уже хочу спросить, как мы собираемся выручать Кейшу, как перед глазами у меня вспыхивает сообщение. Я судорожно глотаю воздух. Оно от Люка.

Как заживает твоя татуировка? У некоторых бывают необычные реакции на чернила. Следи за ней.

Я прижимаю ладонь к груди, чтобы скрыть, как бухает сердце внутри. Люк два раза написал мне первым — два дня подряд. Кейс так занята попытками испепелить Кейшу взглядом, что не обращает внимания на мои истерические мысли.

Это неинтересное сообщение, в нем нет ничего личного, но все же оно может считаться признаком интереса. Интереса ко мне. Я перебираю короткий перечень того, что мне нравится в Люке: он талантливый художник, к тому же в общем и целом гений, он понимает, что у меня беда с принятием решений или типа того, и он помог мне с тетей Элейн, не требуя ничего взамен. Ну и еще он симпатичный. Привлекательный. Шикарный. Нет, не стоит его перехваливать — он все равно козел. Так что просто симпатичный.

Я достаю телефон и пишу ответ:

Рисунок просто фантастический.

Нет, слишком много энтузиазма. Стираю, пишу заново:

Выглядит классно. Никаких реакций я не заметила.

Я мучительно пытаюсь придумать, что еще добавить, чтобы разговор не оборвался, как только я нажму «Отправить». В прошлый раз я держалась слишком деловито — хотела поскорее узнать все о тетушке. Сейчас можно устроить настоящий диалог.

В конце концов я сочиняю такую фразу:

Выглядит классно. Никаких реакций я не заметила. Какие у тебя планы на сегодня?

Отправляю сообщение, пока не убедила себя передумать.

— Кому пишешь? — спрашивает Кейс.

— Никому! — Я просто воплощение непринужденности.

— Знаешь что? Мне наплевать и лень читать твои мысли. Давай дело делать!

Я оглядываюсь в поисках официанта. Не хочу, чтобы он не увидел нас за столиком и решил, что мы ушли.

— Вайя, ты чего?! Будет тебе твоя чертова печенька, честное слово. Пошли!

— И еще горячий шоколад, — бормочу я, выбираясь из нашей кабинки.

Мы подходим к Кейше и ее подружке. Лайла замечает нас и смотрит с недоумением.

Кейс поднимает бровь и смотрит на меня:

— Я в этом не участвую.

Да чтоб меня хакнуло насмерть.

— Простите?.. — Лайла переводит взгляд с меня на Кейс и обратно.

На лице Кейши я не могу прочитать никаких подсказок, что мне говорить.

Перед глазами вспыхивает сообщение от Люка:

У меня перерыв на ленч. Кстати, я тебе не отчитался, что думаю о твоем угощении. Я бы не хотел лишить тебя важных данных для конкурса. Было вкусно, спасибо. Я давно не ел домашней еды.

Сразу ответил! Что это значит? Ему хочется поговорить со мной или он просто из тех, кто быстро отвечает на сообщения? Обычно да, если только он не решает прекратить переписку.

Лайла машет рукой у меня перед носом:

— Эй!

— А! — Я лихорадочно придумываю предлог. — Ей надо пойти с нами кое-куда, срочно!

Я тычу пальцем в Кейшу, которая ахает и прячет лицо в ладони.

Лайла прикусывает губу:

— Что? Зачем? Вы вообще кто?

Я умоляюще смотрю на Кейшу. Она вся обмякла и глядит в стол. Я не имею ни малейшего представления, что надо сказать. Чем больше времени проходит, тем дольше Люку приходится ждать моего ответа. Если я не отвечу сразу, по его примеру, вдруг ему станет скучно и он прекратит наш разговор?

Похоже, язык решил выкручиваться сам:

— Мы ее сестры, у нас срочное дело.

Лайла устремляет круглые глаза на Кейшу:

— Что случилось? Хочешь, я поеду с тобой? Давай вызову такси!

Чтоб меня хакнуло! Еще полезет участвовать в нашем воображаемом срочном деле!

Кейс протяжно вздыхает:

— Просто ты ей не нравишься.

Кейша роняет руки на стол, челюсть у нее отвисает от изумления.

Лайла смотрит на всех нас поочередно.

— Ничего не понимаю.

— Сейчас все доступно объясню. — Кейс показывает на Кейшу. — Она моя сестра, и ей не хватает храбрости говорить с тобой прямо. Можешь зря потратить на нее время, а можешь уйти и постараться по возможности вернуть себе самоуважение.

Изумление на лице Лайлы сменяется обидой и злостью. Должно быть, мне надо радоваться, что она не разревелась. Она бросает яростный взгляд на Кейшу, а той вдруг становится страшно интересно посмотреть, что делается на встроенном экране. Там поставлена на паузу их заброшенная партия в теннис.

Лайла натянуто смеется.

— Ушам своим не верю. — Она неуклюже вылезает из кабинки и хмуро косится на Кейшу. — Я видела те два плохих отзыва о свиданиях с тобой и не обратила внимания. Но ты, наверное, приплачиваешь тем, кто оценивает тебя высоко. Не жди от меня хорошего отзыва. — Она прикладывает телефон к экрану в столе, чтобы оплатить их счет, и уходит.

Кейша не поднимает головы.

— Кейша! — начинаю я.

Кейс дергает меня за руку, и мы втискиваемся на скамью, где только что сидела Лайла. На двоих она не рассчитана: у меня полпопы висит в воздухе.

Из-за угла показывается наш официант, я машу ему руками. Он подходит и ставит передо мной чашку шоколада и печенье размером с мою голову.

— Спасибо!

В чашке плавают подпаленные зефирки, посыпанные тертым молочным шоколадом. Подогретое печенье дымится, и чего только в нем нет — и овсяные хлопья, и картофельные чипсы, и кунжут, и кофейные гранулы, и кусочки шоколада.

— Дай кусить! — командует Кейша. Если учесть, как строго, до одержимости, она следит за тем, что ест, это означает, что ей совсем худо.

Я ломаю печенье пополам, потом еще раз пополам и протягиваю Кейше четверть.

— Жадина!

— Это мое печенье!

Еще четверть утаскивает Кейс, и я хватаю оставшуюся мне половинку, чтобы на нее никто не посягал. И прямо-таки со стоном вгрызаюсь в горячую вязкую серединку.

Перед глазами вспыхивает новое сообщение от Люка:

Принесу тебе контейнер на экскурсию по «Ньюгену», заберешь его там.

Вот какая глубокомысленная переписка у нас получается. Я отвечаю:

Что тебе больше понравилось? Там было карри с козлятиной и карри с говяжьими хвостами.

То, что слева, было острее, поэтому понравилось мне больше. Оба были гораздо вкуснее готовых макарон с сыром.

В груди у меня теплеет, причем, наверное, все-таки не от теплой еды и питья.

— Переписываешься с будущей жертвой? — с оттяжечкой интересуется Кейша.

Мне словно вонзили под ребра ледяной нож.

— На себя посмотри! — рычит Кейс. — За тобой по всей планете тянется след из разбитых сердец! Эта бедняжка…

— Лайла, — вставляю я.

— Лайла совершенно права. Зачем ты ходишь на свидания с девушками, которые тебя не интересуют?

Кейша разводит руками:

— Она меня интересовала! Но ей этого мало. Такая напористая! «Почему мы не объявляем официально, что встречаемся? Почему ты не пишешь в ленте, что я твоя подруга? Почему ты не хочешь поцеловать меня?» Чтоб меня хакнуло! Я хотела просто секундную передышку — подумать и понять, нравится ли она мне такой!

— Сколько раз вы встречались?

— Всего четыре.

— А сколько тебе нужно, чтобы понять, что человек тебе нравится? Ты же постоянно ходишь на свидания — и каждый раз одно и то же. Неужели так сложно найти девушку, которая тебе понравится?

— Не найти! — Голос у Кейши дрожит. Маска хладнокровной красотки разлетается вдребезги, глаза блестят от слез. — Знали бы вы, каково это — ходить на свидания то с теми, то с другими, ждать этой искорки, ждать, когда что-то внутри скажет: «Я хочу быть с тобой», — а ничего не происходит! Или происходит, но уже поздно и этот человек теряет к тебе интерес, что ему надоело требовать твоего внимания, будто ты можешь включать и выключать чувства по заказу, — а ты не можешь так сильно торопить события.

Я никогда еще не слышала от нее таких откровенных слов, меня это поражает.

— Кейша…

— Я же не могу сделать так, чтобы кто-то мне — раз! — и понравился! На это иногда нужно много времени. А этого никто не понимает. Никто не хочет ждать. — Голос ее смягчается. — Может, и не захочет никогда.

Я-то считала, что Кейша постоянно бегает по свиданиям, потому что ей весело и интересно. Что она по собственной воле остается свободной и не хочет ввязываться в отношения. Мне и в голову не приходило, как ей на самом деле трудно.

Кейс глубоко вздыхает, но без обычного раздражения и досады, которые у нее всегда наготове в общении с сестрой.

— Прости, я не хотела… осуждать тебя. Ты обязательно найдешь кого-нибудь. Нам всего семнадцать. Может, просто сразу предупреждать, что тебе нужно время?

Кейша проводит пальцем по пышной шапочке пены у меня на чашке.

— Я и предупреждаю. Но меня не слушают. Ну или думают, что много времени — это неделя. Или говорят, что все понимают, но через пять свиданий перестают отвечать на сообщения и говорят, что я с ними «играю».

— Ну и пусть катятся куда подальше! — рявкает Кейс.

Я хмыкаю, а Кейша неловко улыбается.

— Но предупреждать надо, — продолжает Кейс. — Во-первых, из соображений простой человеческой вежливости. А во-вторых, когда-нибудь ты и правда встретишь кого-то, кто это поймет. И с этим человеком стоит быть честной.

— Какие мудрые советы ты даешь — особенно если учесть, что сама ты ни с кем не встречаешься, — замечаю я.

— Знаю жизнь, — усмехается Кейс.

— Это вряд ли. — Я кривлюсь.

Кейша крадет из моей чашки очередную зефирку.

— Оставит мне отзыв хуже некуда.

— Я думала, у тебя есть какой-нибудь волшебный метод делать так, что твоя подружка сама сбежит со свидания. Не сработало? — спрашиваю я с набитым ртом.

Кейша хмурится:

— Обычно я говорю всякую чушь, пока не почувствую, что удалось смутить собеседницу, а там уже давлю, пока она не уйдет сама. Но на этот раз… — Она косится на сестру, потом отводит взгляд.

На этот раз ее магия не сработала как положено. Не сомневаюсь, что она имеет в виду именно это.

Кейс напряженно выпрямляется.

Кейша приходит к ней на выручку — показывает на мой телефон.

— Тебе нравится тот парень? Люк?

Я понимаю, что они хотят сменить тему, чтобы не признаваться, что наше волшебство слабеет, но решаю не напирать.

Несколько дней назад я бы уверенно ответила, что нет, Люк мне не нравится. Теперь я сама не знаю. Он, конечно, ведет себя как последний козел, но я вижу в нем и ум, и образованность, и восхитительную решительность — вижу художника, серьезного и увлеченного, которого могла бы и полюбить. Мало ли.

Представляю себе, как прихожу сюда с Люком и мы втискиваемся в уютную кабинку для двоих. Сначала, конечно, я буду жутко стесняться — но такое может быть.

Я осматриваю зал, представляю себе это свидание — и тут появляемся мы.

В ту самую кабинку, которую освободили мы с Кейс, заходят точные копии нас с Люком. Волосы у меня распущенные, пышные, на мне сарафан с узором из желтых бананов. На Люке его фирменная шапка, а вместо привычного худи — черная футболка и шорты.

Мы склоняемся над столом, набираем что-то на экране — Люк со своей натянутой улыбкой, я со своей. Мои пальцы сжимаются на ноже для масла, хотя на столе нет никакой еды. Призрачная я поворачивает голову и смотрит мне прямо в глаза, пальцы еще сильнее стискивают рукоятку, клинок взмывает в воздух…

— Вайя! — вскрикивает Кейс.

Она вцепляется мне в руку, и я волей-неволей поворачиваюсь к ней. Оказывается, я так сильно прижала ладонь к груди, что едва не поцарапала себя ногтями, а в ушах так гремит, словно я сейчас упаду в обморок. Я снова смотрю на ту кабинку — там никого. Ни Вайи, ни Люка, ни грозно занесенного ножа.

Кейша подается ко мне через стол:

— Что случилось?

В горле у меня совсем сухо, я не могу прохрипеть ни слова. Хакни мою ленту, что это было?! Я смотрю на Кейс — пусть скажет, что думает. Но она только разинула рот и подняла брови — воплощенное недоумение.

Кейс ничего не видела. Это было у меня в голове, но она не уловила моих мыслей. И сейчас не улавливает.

Алекс не в состоянии колдовать, чтобы костюмы быстрее шились. Кейс не слышит мыслей, которые ей положено слышать. А Кейша не чувствует неловкости собеседника, хотя раньше пользовалась этим, чтобы избавиться от поклонницы. Их колдовские силы слабеют, словно я уже провалила Призвание.

И надо быть последней дурой, чтобы не понять, что дальше будет только хуже.

Я нервно сглатываю. То, что я видела, — то, что мне померещилось, — это повторится? Большинство заданий для Призвания занимают день, самое большее два. В альманахе не упоминается ни одного случая, когда на это требовался целый месяц, как у меня.

Бабушку беспокоит, что мое задание отнимает столько времени. Так вот в чем дело! Волшебство нашей семьи слабеет, а видения вроде этого — и еще того, когда я приняла за кровь начинку датской булочки, — лишают меня присутствия духа.

Кейс и Кейша смотрят на меня. Я трясу головой.

— Просто… вся эта история с Люком меня нервирует. Больше ничего.

Такое объяснение никого не обманет. Я вижу по лицам сестер, что они мне не верят ни на грош. Даже если Кейс не видит моих воспоминаний о том, что я только что сделала, она понимает, что я чего-то недоговариваю.

Теперь секреты есть у нас обеих.

— Может, тебе и не придется ничего делать, — шепчет Кейша.

Я не успеваю сдержаться и ударяю ладонями о стол.

— Да хватит уже твердить одно и то же со всех сторон! Такое у меня задание! Может, и есть обходной путь — а вдруг я его не найду? Тогда мне все-таки придется!.. — Я на миг с силой прижимаю ладони к глазам, потом опускаю руки. — Меня это не утешает! Когда вы притворяетесь, будто ничего не происходит, или говорите, что, может, мне и не придется ничего делать или что бабушка сумеет переубедить Маму Джову, легче не становится!

Кейс смотрит в стол, а Кейша поджимает блестящие накрашенные губы.

— Нет, я не сдаюсь. Я все равно буду искать другие варианты. Но если не найду и буду вынуждена идти до конца, мне бы хотелось по крайней мере ощущать, что я ко всему подготовлена. А если я все время стану притворяться, будто все обойдется, станет только труднее.

От горячего шоколада во рту у меня вдруг становится горько. Перед глазами по-прежнему стоит занесенный нож, прямо-таки мерцающий под ярким белым светом здешних люстр.

— Я сделала свой выбор.

— Но… — начинает Кейша и умолкает.

— Это наше наследие, — говорит Кейс. — Наша жизнь и жизнь тех, кто был до нас и будет после, тесно связана с волшебством. Само по себе оно, конечно, не стоит ничьей жизни. Но одна жизнь стоит другой, особенно если речь идет о жизни Иден. — Она кивает мне. — Больше не буду. Я же понимаю, что ты все сделаешь ради спасения Иден, если придется. Тебе и так тяжело, а мы еще все усложняем.

Кейша тоже кивает, хотя и не так уверенно.

— Попытаюсь донести это до взрослых. Сделаю так, что им станет неловко меня не слушать.

— Спасибо! — Я невольно улыбаюсь.

— Но злиться на Маму Джову я не прекращу, поскольку… да чтоб ее хакнуло! Когда она оставит тебя в покое?

Я вспоминаю, как Мама Джова, моя прародительница, стояла передо мной, окутанная дымом и овеянная запахом гнилого сахарного тростника, и говорила, что выбрала меня не просто так. Правда, я все равно не понимаю почему. Она, конечно, тоже была нерешительной, но смогла это преодолеть. Я до сих пор не понимаю, как мне быть. Не понимаю, как влюбиться в Люка за месяц, а тем более — как его убить. Не понимаю даже, как свести воедино все эти то ли улики, то ли нет насчет Джастина и тети Элейн, чтобы найти выход из положения.

Я кручу в руках тарелку, на которой осталась последняя крошка печенья. Подбираю ее и кладу в рот.

— Ну как, дашь нам посмотреть свои дневники?

— Вы меня даже не выручили как положено! — ворчит Кейша. — Она напишет мне жуткий отзыв…

— И что?

Кейша хмыкает и поправляет блестящие серебристые волосы на плече.

— Ладно.

Не то чтобы большая победа. Но мне без нее никак.

Как только мы оказываемся дома, я спешу за Кейшей в ее комнату, прямо-таки наступая сестре на пятки.

Она оборачивается и сердито глядит на меня:

— Остынь, а? Какая-то ты слишком подозрительная!

— Извини, — бормочу я.

Кейс тащится за нами, волоча ноги. Я уверена, дай ей волю — и она удрала бы в библиотеку, заниматься. Может, что-то подучить к пятничной экскурсии по «Ньюгену». А кстати!

— Тебе же скоро в «Ньюген»! Готовишься?

— Как прикажешь готовиться к экскурсии? И вообще еще только вторник, — отвечает Кейс.

— Подумай, как показать себя с самой выгодной стороны. Может, ради такого случая потренируешься читать мысли.

Если дар у Кейс и ослабел, у этого есть одно преимущество: я на девяносто девять процентов уверена, что теперь гул посторонних голосов не будет донимать ее так сильно. Она легко сможет переключаться с моей головы на какую-то другую.

Кейс отвечает мне острым взглядом, но ничего не отрицает.

— Задействуй все, что у тебя есть! Сейчас не тот момент, чтобы отстаивать свои протестные идеи, тем более что тебе от них, честно говоря, никакой пользы. Ты же хочешь доказать родственникам, что можешь быть не только колдуньей. И правильно — только ведь ты можешь быть настоящей звездой и в колдовстве, и в «Ньюгене» одновременно.

Я жду прежнего отказа наотрез — но вместо этого Кейс говорит:

— Хорошо, я подумаю.

Я расплываюсь в улыбке.

Кейша открывает дверь в свою комнату, мы вереницей заходим туда. У Кейши, в отличие от Алекс, царит порядок, поскольку у себя в спальне она часто снимает гламурные видео для своей ленты. На экране шкафа сменяют друг друга фото красавиц, позирующих в купальниках. Будь на месте Кейши кто-то другой, я бы подумала, что ей просто приятно любоваться на привлекательных женщин, но в ее случае они служат для вдохновения. Фигуры, которым она завидует, — будто ее собственное тело вовсе не повод для законной гордости, а проект, который никогда не будет завершен. Кейша бросается на кровать и берет планшет.

— Что мне искать?

Я сажусь рядом с ней.

— Маму Элейн.

— Про которую ты меня спрашивала? Она кто?

— Это мать Алекс, но у нас не сохранилось о ней воспоминаний, поэтому надо проверить, нет ли ее на твоих фото и видео.

Кейс цыкает зубом.

— Хватит говорить «мы», будто я тоже участвую в этом цирке! Я продолжаю думать, что гораздо лучше было бы узнать побольше про Маму Джову!

— Алекс тоже ее не помнит? А она в курсе, что ты этим занимаешься? — уточняет Кейша.

Я мотаю головой:

— Алекс даже не узнала имя собственной мамы. Я думаю, нам стерли память, вот почему мы ее и не помним. У Алекс столько хлопот с костюмами для Карибаны. Я не хотела говорить ей об этом, тем более что мне почти нечего ей сообщить. — Честно говоря, мне вообще не стоило упоминать при ней тетю Элейн. — Не хочу, чтобы она отвлекалась на мысли о своей маме. Вот когда буду что-то знать, тогда и расскажу. — Я смотрю в глаза Кейше. — И ты раньше времени не болтай.

— Да пожалуйста, — тянет она. — А откуда я знаю, как она выглядела? И вообще от всего этого разит нечистым колдовством.

— Мы ее тоже не помним, — говорю я. — В этом-то и дело.

Кейс скрещивает руки на груди:

— Ищи незнакомую женщину, только и всего! Вечно ты все усложняешь, убиться можно!

— Отвали! — огрызается Кейша.

— Да ладно!

Я закатываю глаза. Кейс с Кейшей на ножах с самого детства. Когда им было восемь лет, они устроили фантастический скандал из-за куклы «Вообразишки» — это такая кукла, которая продается без всего, а потом ты сам придумываешь, какого она будет пола, какие у нее будут лицо и волосы, какой голос и так далее. Тетя Мейз купила им одну на двоих. Они просили две, на что тетя Мейз отвечала, мол, деньги на деревьях не растут.

Кейс хотела сделать из куклы умную и хитрую дипломатку-шпионку, которая спасает свободный мир. Кейша — небинарную пансексуалку-соблазнительницу, которая колесит по всему свету и везде устраивает себе эксцентричные романтические приключения. При этом ни ту, ни другую не интересовало, какая у куклы будет внешность, ради чего, собственно, куклу и покупали: нет, они думали только о том, кем она должна стать, эта игрушка. И орали друг на друга так, что потом были все красные и рыдали от злости.

В конце концов тетя Мейз сожгла куклу, так что та превратилась в кучку пепла, но отношения между сестрами так и остались напряженными.

— Помоги мне предки, Вайя! — стонет Кейс. — Ты помнишь эту чушь?

— Такое не забывается!

Да, в «Буром медведе» они прониклись друг к другу сестринским сочувствием, но теперь это явно позади.

— Помощник, поиск по слову «Элейн». — Отдав команду, Кейша смотрит на нас. — Не знаю, о чем вы, и мне наплевать. — Она протягивает нам планшет, на экране которого ИИ-помощник, прошерстив все ее дневники, выдает список ровно из одного пункта.

— Только один?! — вырывается у меня.

Кейша всплескивает руками:

— Я была маленькая! Писала в дневнике что хотела, всякую ерунду! А про людей не писала, если они меня не бесили!

— Еще бы, — вполголоса откликается Кейс.

Кейша отмахивается и запускает видео.

На экране возникает крошечная Кейша со своими натуральными кудряшками, завязанными в два высоких хвостика.

— Я сегодня хотела пойти с мамой за новыми заколками, но тут к нам в гости пришли дядя Ваку с тетей Элейн и Алекс, так что никуда мы не пойдем! Так нечестно!

Кейс хмыкает:

— В своем репертуаре.

— Тсс! — обрываю ее я.

Вот подтверждение, что когда-то мы ее знали. Генетический профиль тоже это доказывает. И теперь очевидно, что нам стерли память.

Что бы там ни говорил Йохан, меня вполне может интересовать то, чего я не помню. Из моей жизни стерли целого человека — будто тети Элейн никогда не было. Взяли и убрали из воспоминаний без разрешения. Мои родные — главные люди в моей жизни. Я не могу себе представить, чтобы кого-то из них отняли у меня — и физически, и как мысленный образ. По спине пробегает холодок.

Крошка Кейша хмурится.

— Тетя Элейн хотела поговорить с бабушкой, тетей Эйприл-Мэй и еще третьей тетей про какие-то генетические штуки в больнице, где она работает. А бабушка сказала, чтобы тетя Элейн никому про наши дела не рассказывала, потому что бабушка ужасно любит командовать. Я ей так и сказала, а она говорит: иди посиди одна у себя в комнате. Ну и пожалуйста! Я люблю сидеть в своей комнате!

Дальше маленькая Кейша долго описывает, какие заколки хотела, и жалуется, что теперь, когда бабушка ее наказала, мама, наверное, никуда ее не поведет. Больше она тетю Элейн не упоминает.

Видео кончается, и я тру лицо руками.

— Отлично. Генетические штуки — это наверняка имеет отношение к Джастину. Вот почему она попала в генетическую базу «Ньюгена». И теперь мы знаем, что тетя Элейн работала в больнице и хотела что-то показать трем людям — бабушке, Эйприл-Мэй и еще какой-то женщине.

Йохан говорил, что наши две семьи самые сильные, но, похоже, у Роуэн более точные сведения. У нее всегда так. Тете Элейн нужно было посоветоваться с тремя матриархами. Причем третью из них Кейша не знала. Значит, это не Картеры.

— Какое нам дело до всего этого? — Кейша откидывается на подушки.

Я ушам своим не верю.

— Тебе что, неинтересно, что у тебя есть родственница, которую ты забыла, так как тебе нарочно стерли память? Да еще и при помощи нечистой магии?!

— Почему ты ведешь себя так, будто у тебя никогда не было лучшей подружки — нечистой колдуньи? — тут же отвечает Кейша.

Я старательно не обращаю внимания на то, что она говорит о Лорен в прошедшем времени.

— Может, воспоминания стерли не зря. У нечистых обрядов всегда благая цель, — добавляет она.

Я кривлюсь.

— Понимаешь, вряд ли совпадение, что история про тетю Элейн всплыла как раз сейчас, когда я выполняю задание. Кроме того, она наша тетушка, и вообще-то мы сами должны были решать, стирать воспоминания о ней или нет, даже по веским причинам.

Кейша наматывает прядь волос на палец.

— Ну не знаю. Просто я не представляю себе, чтобы бабушка пошла на такое без серьезных оснований. И она наверняка дала на это согласие, даже если обряд проводили не мы — ясно, что не мы, поскольку мы сохранили чистоту. Для разнообразия я согласна с Кейс. По-моему, разумнее разузнать побольше про Маму Джову.

— Я могу делать и то и другое!

— Вайя как она есть, — бормочет Кейша и откладывает планшет, чтобы заглянуть в телефон.

Я бросаю на нее сердитый взгляд. Теперь даже мне ясно, почему она так бесит Кейс. Кипя от злости, я выбегаю за дверь, Кейс выходит следом. Какая им разница, про кого я хочу разузнать, про Маму Элейн или про Маму Джову, если я могу заниматься и тем и другим одновременно? Это же ерунда по сравнению с действительно важными решениями вроде того, браться ли за задание и как именно его выполнять.

— Что ты будешь делать, когда выполнишь задание? — вдруг спрашивает Кейс.

— Не знаю, а что?

Она останавливается посреди коридора.

— Ты даже не можешь представить себе собственное будущее.

Я смотрю на Кейс в недоумении.

— Как выглядит твое будущее у тебя в голове? Неужели ты даже намека на него не видишь?

— Вот получу дар и узнаю.

— Правда?

Я резко разворачиваюсь и топаю к себе. Можно ничего не говорить: я уверена, что Кейс прекрасно слышит все мои мысли на полной громкости.

Она права. Мое будущее, то, какой я хочу видеть мою жизнь после того, как выполню задание, для меня полная загадка. Я могу сосредоточиться только на том, что мне нужно сделать сейчас. И следующим шагом будет прокатиться в «Дикси-Молл» и узнать, кто у нас матриарх третьего по силе семейства чернокожих колдунов. А когда я ее найду, я выясню, что произошло между тетей Элейн и Джастином Трембли. Я задам все вопросы, на которые отказываются отвечать мои родственники. И получу ответы на них.