Магически и не только… одаренная семерка и их декан

Глава 29

— Итак, что у нас тут? — Лорел решительно раскрыла дверцы гардероба. — Вау! Рада, что я в тебе не ошиблась, — оценила она увиденное. — Как насчёт того, чтобы одолжить мне на сегодня вот этот ярко-красный топ? — она достала из глубин шкафа изящную шёлковую вещицу.

— Бери всё, на что твои глаза смотрят, — устало махнула в сторону гардероба Кэссиди. — А я в душ, — бросила она на ходу и закрыла за собой дверь ванной.

— Угу, лёгкого пара… — задумчиво кивнула Лорел, сосредоточенно изучая висящие и лежащие перед ней вещи.

Кэссиди с наслаждением подставила лицо под горячие струи воды.

— Ну и денёк, точнее деньки и ноченьки! — вздохнула она, имея в виду сначала события прошедшего дня, а затем и двух предыдущих как дней, так и ночей. — Надо отдать должное зелью крёстной, — пробормотала она, — чувствую я себя просто отлично. И всё же у меня нет ни малейшего желания тащиться сегодня в резиденцию «Каппа Каппа Омега» и расшаркиваться там перед то ли гусынями, то ли пираньями. Надеюсь, Лора поймёт меня…

Приняв решение, что сегодня она больше никуда не пойдёт, Кэссиди почти автоматически потянулась к шампуню и намылила им волосы. К сожалению, одновременно, столь же автоматически, ей вспомнилось и то, о чём практически в каждой серии говорили все детективы её любимых телесериалов, а именно: «Расследование по горячим следам является одним из наиболее эффективных методов получения информации для установления личности убийцы…»

— Да и Лора вряд ли меня поймёт, — напомнила она себе. — Она ведь не знает ни о ритуале, ни о том, что я сегодня чуть не умерла. — Вот йотун! — проворчала Кэссиди, понимая, что не может себе позволить никуда не идти. — Хотя-а-а-а… — лукаво усмехнулась она, решив вдруг, что и в предстоящем ей утомительно-безрадостном мероприятии можно найти положительный аспект. — Вот он, наконец-то, достойный повод покрасоваться в моём новом сиреневом платье от Шанель, которое я купила уже месяц назад, но так ни разу никуда и не одела. И кто знает, может там ещё и Терри случайно окажется! Хммм, а мне уже нравится эта идея! — предвкушающе улыбнулась девушка.

Улыбка, впрочем, тут же и сползла с её лица, поскольку уютную тишину её студенческой квартирки вдруг разорвал надрывный истошный вопль.

И ужас, звучавший в нём, был столь пронзительным и острым, что Кэссиди не выдержала и, присев на корточки, крепко-накрепко зажала уши ладонями.

Дело было не только в разрывающем барабанные перепонки громком вопле, но и в том, что внезапно ей стало страшно. Без всякой причины. Просто на пустом месте ей вдруг стало очень-очень страшно. До дрожи в коленях. До колик в желудке. До неспособности сделать ни вдох, ни выдох…

Как вдруг вопль оборвался, и она услышала скулеж. И такой он был жалобный, что у неё мурашки толпой пробежали по кожи. Она убрала руки от ушей, выключила воду и прислушалась.

И только тут поняла, что эти звуки исходят из её собственного горла, из глубины её существа, где не было слов, только дикий, примитивный ужас.

Она заставила себя замолчать. Судорожно вдохнула и выдохнула. И вновь прислушалась.

На этот раз её окружала тишина. Она снова глубоко вдохнула и выдохнула. И поняла, что продолжает напряженно прислушиваться, потому что ужас так и не отпустил её…

И ожидание её не обмануло. Вновь прозвучал крик. И на сей раз, он показался Кэссиди даже ещё более душераздирающим и истошным.

— Лора! — вдруг поняла она. — Это кричит Лора.

Пулей вылетев из душевой кабинки, она сорвала с вешалки полотенце и затем буквально на лету завернулась в него. С грохотом распахнув дверь ванной, ворвалась в комнату готовая в любой момент применить «троллью клетку» или «ведьмовский ветер»…

И так и застыла в недоумении.

Истошно вопящая и навзрыд рыдающая Лора в комнате была совершенно одна. Другими словами, спасать её ни от кого было не нужно.

Разве что только от сиреневого платья фирмы Шанель, поскольку именно над ним блондинка рыдала, судорожно сжимая его в руках.

Кэссиди не только понимала, но и чувствовала благодаря своему эмпатическому дару, что дело не в платье, точнее, не столько в платье… Однако, дабы разрядить обстановку хотела было пошутить, что раз уж подруге так оно нравится, то она, так и быть, подарит его ей.

— Они все умрут! — прижав к своей груди платье, всхлипнув, пробормотала вдруг Лорел. — Они все умрут! — повторила она и, переведя взгляд на Кэссиди, печально добавила: — И ты тоже умрёшь! И я умру!

И такая убежденность была в голосе баньши, что готовая сорваться с губ шутка застряла у Кэссиди в горле. Желая утешить подругу, она порывисто пересекла комнату и обняла подругу за плечи.

Вот только это было ошибкой. Большой ошибкой…

Как только она прикоснулась к подруге, как в неё словно, прорвавшая плотину вода хлынули все те чувства, которые в данный момент испытывала баньши.

Кэссиди практически физически ощутила, что захлебывается. Захлебывается и тонет в невыразимо щемящей печали и нестерпимо саднящей душу боли.

Приступы тоски перемежались со вспышками отчаяния, дыхание снова перехватило, кровь заледенела в жилах — в неё чёрной тенью, словно бы проникла сама Смерть, заполнив страданием, скорбью и ужасом все её мысли и само её существование. Смерть в буквальном смысле сделала её и своей сообщницей и в то же время заложницей.

Желание сесть рядом с подругой и завыть, рыдая навзрыд, было таким сильным, что у Кэссиди просто не было сил ему сопротивляться.

Она чувствовала, как из её глаз речным потоком текут слёзы, как из её губ извергаются надрывные всхлипы, она была уверена, что сердце её вот-вот не выдержит наполнившую его до краёв адскую боль и разорвется.

Кэссиди когда-то читала, что приступ у баньши длится от пяти до семи минут и для них самих они, как бы долго они ни длились — безопасны.

Вот только она не была баньши. А значит, далеко не факт, что её дар не попытается отправить её на тот свет снова. Вот только отправить у него никого не получится, а вот прислать кого-нибудь, а именно, опекуна — легко.

Кроме того, насколько Кэссиди помнила, узнавать у баньши по ком она плачет и что именно она предчувствует, лучше всего, во время приступа. Поскольку по окончании приступа — в памяти баньши остается лишь туманное воспоминание.

Вот только, чтобы задавать хоть сколько-нибудь разумные вопросы, желательно и самой быть в более или менее вменяемом состоянии.

А посему, собрав в кулак жалкие остатки своей силы воли, Кэссиди, хотя и с огромным трудом, но всё же смогла выдавить из пересохшего горла: — Фарум картрум пентрим ванум ибоканум индиффератум!

Едва только последний звук слетел с её губ, как громадный кусок льда, лежавший невыносимой тяжестью на её груди, тут же значительно уменьшился в размерах.

Ей всё ещё было тяжело дышать, её по-прежнему трясло и от леденящего душу холода и от беспрерывных, надрывных рыданий, но вот уже где-то на границе её сознания вдруг забрезжила первая хрупкая мысль-недоумение:

«А по какому собственно поводу истерика?»

А за ней и вторая: «А что собственно такого страшного происходит?»

А вслед за ней и третья: «Так вроде никто же ещё не умер? Чего плакать-то раньше времени?»

Ответов на эти вопросы не было, однако и иррациональный страх тоже не отступал.

Кэссиди изо всех сил пыталась вырваться из трясины безотчетного ужаса и сопутствующей ему неконтролируемой нервной дрожи, и, тем не менее, снова и снова терпела неудачу. Снова и снова вспышки прояснения сознания сменялись провалами в черную бездну неконтролируемой паники, в которой почти на пороге слышимости звенело, словно лопнувшая струна, нечто пугающе-жуткое и неумолимо-беспощадное.

— Фарум картрум пентрим ванум ибоканум индиффератум! — снова повторила девушка и сумела, наконец, вздохнуть полной грудью, испытывая при этом то благословенное чувство, которое обычно ощущают люди — долго, напряженно и со страхом ожидавшие чего-то, и в результате узнавшие, что всё разрешилось самым благоприятным для них образом.

Правда, в отличие, от этих людей эйфория Кэссиди очень быстро прошла.

Как только она увидела, сколь неистово её рыдающая подруга мнёт в руках её новое платье, так сразу и прошла.

Когда же она увидела, что у той ещё и тушь потекла и представила, что будет с этим ёё платьем, если Лора вдруг решит вытереть слёзы… (и хорошо, если только слёзы, но у подруги же ещё и нос имеется, которым она вон как шмыгает!) так у неё и вовсе сердце чуть не остановилось.

Не то, чтобы сердце Кэссиди совсем уж вдруг превратилось в камень, просто теперь она понимала, что новое платье от Шанель и новый носовой платочек — это две о-ооочень большие разницы.

И посему она на скорости метеора[1] мотнулась к комоду, извлекла из него бумажные полотенца, после чего всё на той же скорости подскочила к рыдающей подруге и, уверенным движением отобрав у неё платье, всунула ей в руки рулон полотенец.

И тут выяснилось, что баньши, когда у них отнимают любимую игрушку, ведут себя не как маленькие дети (которые начинают плакать ещё горше), а наоборот…

[1] Скорость метеора — в зависимости от размеров и веса метеорного тела, его скорость может меняться от 11 до 72 км в секунду.