Маг Ураганов

Глава 4

На крыше я провел дольше времени, чем намеревался: девчонки все не хотели уходить. Рассказывали, как они замечательно провели время у меня дома, какая чудесная у меня мама (ну, я так и думал, что они друг другу понравятся), что мастер Пантелеймон пообещал им уже отдать переделанные бронежилеты, но они так быстро сорвались, что забыли их забрать, и что дедушка у меня тоже очень милый.

Ну… Не знаю насчет дедушки. Я понятия не имею, о чем там у них с мамой был конфликт, но маме верю как-то сильно больше. К нему поэтому отношусь с подозрением. Но посмотрим.

В итоге Лёвка и Лана все-таки всех утащили: Лёвка как самая рассудительная заметила, что чем быстрее они улетят, тем быстрее я смогу начать разбираться со своими загадочными делами и вернуться в замок. А Лана сказала, что, судя по тому, как я выгляжу, я вот-вот спать свалюсь прямо на крыше. Ксюша немного поворчала, что они вообще-то могут остаться со мной и встретить Новый год прямо тут — «А что, салюты хорошо видно». Услышав про салюты, заторопилась и Рина: «Ты что, небо будут перекрывать от всего транспорта — а тут мы! Неудобно. Среди детей-волшебников не принято летать над столицами в праздники! Полетели обратно в Челюсти, там тоже фейерверки, и плюс еще фирменная лазанья!». Ксантиппа ее поддержала.

Фирменная лазанья на Ксюшу подействовала, и она все-таки перестала упрямо цепляться за идею встретить Снисхождение вместе. И слава Творцу, а то я, честно говоря, уже даже не знал, чего я хочу больше — есть или спать.

Кстати говоря…

Поглядев на часы, я обнаружил, что было всего только семь часов вечера. Охренеть, всего двенадцать часов, как я сел на первый поезд! Быстро все завертелось.

В Ордене тоже есть примета «как встретишь Новый год, так его и проведешь». Очень надеюсь, что в моем случае она не сработает! А то я дам дуба еще до истечения следующих двенадцати месяцев — от такого-то темпа.

Но, когда я спустился с крыши, отправиться в столовую и пожрать еще мне не дали. Меня поймал тот самый полузнакомый сутулый врач, Валерий Иванович, который вместе с доктором Романовой и медсестрой Клавдией Рашидовной должен был входить в операционную бригаду Аркадия.

— Всадник Ветра, здравствуйте, — поприветствовал меня врач. Тут я рефлекторно дернулся: показалось, что за неактуальное обращение мне сейчас прилетит от Проклятья… Но нет! Не прилетит! Я отключен от этого механизма, могу называться хоть Всадником Ветра, хоть Ветрогоном, хоть Владыкой Всего Сущего — было бы желание! Это и значит свобода.

— Аркадий Андреевич попросил меня взять у вас анализы, — продолжил Валерий Иванович. — А вам, соответственно, передал через меня просьбу покориться медицинскому осмотру. Дело нескольких минут, давайте, пока мы оба еще на ногах стоим, займемся.

— Вы же как раз его оперировать должны? — с нехорошим предчувствием спросил я. — Вы анестезиолог, да?

— Так операция уже закончилась. А я действительно анестезиолог, но долгое время служил на Болосе — там, знаете ли, нельзя позволить себе роскошь узкой специализации. Так что могу выступить и врачом общей практики, особенно в такой рутинной процедуре, — он мне подмигнул.

— И… Как? — спросил я.

— На Болосе? Отвратительно, не советую там селиться.

— Я имею в виду Весёлова, — проговорил я еще более напряженным тоном. Хотя было ясно, что если мужик зубоскалит, вряд ли все совсем плохо.

— Нормально с ним все, пришел в себя, уже пытается командовать. Мы, конечно, ему не позволяем, хотя не знаю, сколько Лёнечка продержится против его специфического обаяния… Я вот, честно сказать, решил, что проще не спорить. Хотя не очень понимаю, какой смысл обследовать мальчика-волшебника, — он остро поглядел на меня.

Я сделал вид, что не заметил.

— А это нормально, что пациент после операции на сердце так быстро в сознании?

— Совершенно ненормально, — с явным удовольствием произнес Валерий Иванович, — как и вся ситуация! Эх, ладно, посплетничаю немного, нарушу, так сказать, медицинскую этику… Честно сказать, мы бы еще до сих пор возились, с одним-то хирургом! Но тут только Лёнечка начала сосуды к вашему подарочку пришивать, как о-па, глядим — они сами зарастают! Мы в ступоре, Клавдия первой спохватилась — давай тампоны из раны вытаскивать. Лёнечка еле успела свои инструменты достать, а у нас уже заживление тканей началось! Да и на моих приборах дело к пробуждению. Я не знаю, то ли лишнюю дозу давать, чтобы хоть со скальпелем в груди не проснулся, то ли уже плюнуть и просто наслаждаться зрелищем, — он усмехнулся. — В общем, весело.

— И что Аркадий сейчас делает?

— Ест, скорее всего. Он как раз с Лёнечкой спорил, когда я уходил. Она за капельницу с глюкозой стояла, а он своим сельхозинструментом махал, доказывал, что мальчику-волшебнику так осторожничать не надо, они покрепче будут. И пусть, мол, лучше бифштекс ему где-нибудь закажет, можно сырой, — врач снова хмыкнул. — М-да, мальчик-волшебник, тоже мне.

— Ну, не девочка же, — резонно заметил я, вспомнив Кису Воробьянинова.

— И то верно. Хотя, конечно… После десятка лет на его диете начинать сразу с бифштекса — это смело. Надеюсь, Лёнечка его все же отговорит. Хотя и не рассчитываю.

— То есть косу он призвал?

— Да, при мне еще.

Это что же, Аркадия теперь надо будет называть Кесарем?.. Надеюсь, что нет. В конце концов, предметы-компаньоны меняют имена даже при объединении в отряды. Уж при полной-то смене психики владельца имя предмета-компаньона тоже должно меняться. Но, с другой стороны, даже если не поменяет — тоже мне проблема. Привыкну.

Привыкнуть обходиться без бессердечного мага было бы куда сложнее.

За разговором мы дошли по пустынному техническому этажу до лифта, спустились ниже и Валерий Иванович довел меня до лаборатории, закрытой и темной по ночному времени. Включил свет, предложил мне садиться на кушетку.

— Слушайте, он у меня еще образец тканей просил, вы не против?

— Нет, — безразлично ответил я, подавляя зевоту. Как все-таки хорошо присесть!

— Тогда вот что, вы давайте, ложитесь. Тут много пробирок, катетер придется ставить. Мне проще будет.

Я пожал плечами и послушно улегся на кушетку. Валерий Иванович сноровисто затянул у меня на руке турникет и начал готовить пробирки и катетер. М-м, если присесть было хорошо, то прилечь — еще лучше! Особенно если закрыть глаза от яркого света… А уколы — какие пустяки.

Валерий Иванович ловко вытащил «бабочку», прижимая место прокола ваткой, и попросил:

— Так, теперь либо придержите, либо согните руку в локте. Сейчас повязку наложу. Хотя зачем вам повязка…

Мальчик на кушетке не отреагировал.

— Всадник, просыпайтесь, — дружелюбным тоном сказал врач. — Понимаю, что вы устали, но, честное слово, диванчик в ординаторской куда удобнее.

Мальчик снова не отреагировал, только чуть засопел.

Пожилой врач приподнял брови, встал и поглядел Всаднику Ветра в лицо. Спит. Не как младенец, а именно как вымотанный и выжатый до донышка подросток. Круги под глазами, лицо бледное… М-да, это что же он такое сегодня творил, что даже мальчика-волшебника так укатало?.. Обычно они выглядят такими нездоровыми только когда оправляются от ранений. Но ран на нем вроде бы не было.

Тут Валерий Иванович заметил небрежно брошенную Всадником на стул красную куртку. Рукав был перепачкан в штукатурке. Обтерся, должно быть, где-нибудь.

Но ведь одежда детей-волшебников не пачкается!

Анестезиолог приподнял ватку с ранки на локте. След от укола не исчез, по-прежнему ярко выделялся на тонкой детской коже с еще не до конца сошедшим загаром.

Та-ак.

Они выдают за мальчика-волшебника обычного ребенка? Зачем?

Но Леонида его видела раньше, и у нее не возникло сомнений, что он именно волшебник. Валерий Иванович сам со Всадником Ветра не общался, но знал, что Весёлов занимался с этим ребенком магией. Значит…

«Никаких выводов, старина, — сказал он сам себе. — Тебя это не касается. Тебе за это не платят».

Кроме того, никто тут, похоже, не сомневался, что трансплант добыл именно этот, мирно посапывающий на кушетке утомленный вусмерть пацан. Сложно представить, что это мог бы сделать мальчик, не обладающий магической силой!

Сложно, но за долгую службу Валерий Иванович повидал немало неправдоподобных событий.

У него и у самого было двое сыновей. Ныне уже взрослые, оба тоже выбрали медицинскую карьеру — старший хирург, младший ушел в исследователи. Внуков, правда, они ему еще не подарили. Но Валерий Иванович просто не мог так оставить какие-то темные дела с мальчишкой в главной роли! Его постоянный пациент, Аркадий Весёлов, обычно был скрупулёзно этичен, во всяком случае, в отношении своих. Но при этом абсолютно безжалостен — к другим так же, как к себе. Неужели он втянул в какие-то мутные околомагические разборки обычного парнишку, пусть даже с согласия последнего?.. Маловероятно, но не то чтобы Валерий Иванович совсем не мог в такое поверить. А долго ли выдурить согласие у подростка, грезящего подвигами?

Впрочем, он слышал краем уха, что мать мальчика уже пригласили в столицу. Что ж, Леонида его отпустила, но Валерий Иванович лично удостоверится, что она в курсе — и только тогда поедет праздновать.

С другой стороны, нельзя ей говорить лишнего, пока этот Командор не заставит ее подписать кучу бумажек. Задачка…

Валерий Иванович еще раз посмотрел на спящего ребенка. Мелкий совсем. Выглядит не на одиннадцать-двенадцать, а на десять или даже помладше. И вот такой рвал у кого-то сердце?.. У другого ребенка, судя по всему?

Пожилой врач покачал головой. Ну что ж, от его собственных рук погибло людей куда больше — в том числе тогда, когда он был сам, считай, пацаном, немногим старше этого вот.

Он подошел к шкафу, достал с верхней полки противошоковое одеяло, подошел к кушетке и укрыл мальчика. Можно бы отнести его в ординаторскую, небось, легкий совсем. Но если нужно провести его маму, чтобы встретилась с сыном до того, как Командор замаринует ее часа на три заполнять разнообразные анкеты, то проще сюда.

Он взял коробочку с пробирками, выключил свет и вышел из лаборатории, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Мальчик за его спиной всхрапнул, перевернулся на бок и сунул сложенные руки под щеку.

Маму я, конечно, проспал. То есть не «конечно». Когда я услышал ее голос сквозь сон, то честно намеревался проснуться. Даже сказал что-то вроде: «Мама, я сейчас встану, подожди».

Но Афина только засмеялась.

— Давай-ка я лучше помогу тебе перебраться на нормальную кровать, а там спи, сколько хочешь. Позже поговорим.

Потом меня действительно куда-то отвели… или даже отнесли… нет, все-таки отвели, помню, что мама поддерживала меня за плечи. От нее слегка пахло знакомыми духами, которые она использует только по праздникам, и типичными «самолетными» запахами.

Потом меня завели еще куда-то, где была кровать — госпитальная, но не кушетка, с нормальным матрасом и даже чистым постельным бельем. На него-то я и рухнул. Мама накрыла меня одеялом и даже поцеловала в висок сухими губами. Смутно знакомый мужской голос — тот анестезиолог — сказал: «Прошу прощения, можно я задам вам странный вопрос о вашем сыне?» И мамин голос: «Задать вы можете, но я не обещаю, что отвечу». А потом снова врач: «Вы когда-нибудь видели, как он летает?» «Да, разумеется». «Своими глазами или на видео?» «Своими, конечно, он на встречу со мной прилетал и улетал… А в чем, собственно, дело?» «Да ни в чем, я же говорил, что странный вопрос. Просто мысль дурацкая мелькнула».

Прямо сквозь сон я подумал: блин, походу, анестезиолог о чем-то догадался — ну да, он же кровь у меня брал… Наверное, она как-то не так себя вела, эта кровь, как у детей-волшебников… О чем Аркадий думал, когда поручил это ему… Надо будет сказать…

Но даже это побуждение проснуться меня не заставило.

По-настоящему я проснулся, кажется, уже в середине дня. Точно не поймешь: по затянутому небом тучами не видно, где солнце, а часов в поле зрения не обнаружилось. Я лежал на боку в отдельной госпитальной палате, одиночной, маленькой, больше похожей на комнату в небогатой гостинице. Простенькая кровать, простенькая тумбочка, голое окно с поднятыми жалюзи, в которое видна — вот совпадение! — та самая парковка, декоративные туи и живая изгородь, где я несколько дней назад забирал маскировочную куртку.

Сев, я широко зевнул. Непривычно было чувствовать себя таким… небодрым. Обычно-то под Проклятьем я просыпался, сразу готовый к подвигам и беготне. А тут… ладно, идеальное здоровье меня так сразу не оставит, это понятно. Но вот это ощущение, что ты проспал то ли недостаточно, то ли наоборот, на несколько часов больше, чем нужно — о нем я успел прочно позабыть. И о желании срочно умыться и почистить зубы с утра, потому что во рту какая-то фигня творится, а не потому что просто привычка.

Так, тут есть собственный санузел, или придется идти в коридор? О, и зубную щетку где взять?

Только я об этом подумал, как дверь без стука отворилась и в палату вошла Леонида Романова с задумчивым выражением на крайне уставшем лице и прозрачным несессером в руках. В несессере я увидел дезодорант, тюбик с зубной пастой, зубную щетку и расческу. Под мышкой у нее были зажаты полотенце и какая-то пластиковая папка. Живем!

Увидев меня, докторша слегка вздрогнула.

— Кирилл! Уже проснулись? Вы еще десять минут назад так глубоко спали, я не хотела вас будить.

— Проснулся, — я снова зевнул, как бы противореча своим словам, но на сей раз не забыл закрыть рот.

— Тут за дверью туалет, можете воспользоваться. У меня к вам разговор, но это десять минут точно подождет. Вот смену белья не принесла. Аркадий обещал кого-то прислать с одеждой. Он просил вас по возможности не выходить из здания госпиталя.

— Как он?

— Неожиданно, — сказала Романова с еще более задумчивым выражением лица. — Я столько лет его наблюдаю, но… — женщина нахмурилась, потом мотнула головой. — Ладно, вы меня не о том спрашиваете. Здоров. Или, точнее сказать, стремительно возвращается к физиологическому оптимуму. Возможно, слишком стремительно, я понятия не имею, что у него будет такими темпами с суставами! Но сердечные ритмы в норме, показатели крови в норме, внутренние органы в норме, пищеварение… ну, я не назову это нормой, но, во всяком случае, оно точно работает.

— Жрет много? — предположил я, вспомнив слова анестезиолога и собственный опыт.

И тут же почувствовал, что сам ужасно хочу есть.

— Не то слово, — фыркнула Романова. — Но, во всяком случае, мои опасения насчет того, что магический орган попытается вернуть его в детство, не оправдались.

— А вы всерьез опасались?

— Ну, ваше объяснение показалось мне логичным, но я до последнего ждала катастрофического подвоха, о котором ни вы, ни я, ни Валерий Иванович просто не подумали… И не факт, что он нас еще не ждет.

— Да вы оптимистка.

— Я зав отделения трансплантологии в военном госпитале, вам лучше даже не представлять всех глубин моего оптимизма, — она неожиданно мне улыбнулась. — Серьезно, сходите умойтесь, а то вы так сонно моргаете, что я сама сейчас засну.

— Вы совсем не спали?

— Покемарила пару часов в ординаторской. Сейчас доскажу вам, что собиралась, и пойду домой. Я тут рядом живу, — она тоже зевнула.

Я воспользовался ее советом, размышляя про себя — ого, в тридцать лет зав отделения! У Романовой, выходит, в самом деле высокая должность. По крайней мере, если судить по реалиям моего первого мира. Может статься, она меня в самом деле могла бы не пустить на территорию больницы, как угрожала при первой нашей встрече, если бы захотела.

А так-то молодец, конечно. Рискнула провести совершенно дикую операцию с неизвестно откуда взявшимся органом, полагаясь на слова ни хрена не понимающего в медицине мальчишки. Что у нее за разговор-то такой ко мне? Опять какие-то ограничения будет вводить, чтобы я бывшего бессердечника ненароком не расстроил?

Но Романова, которая ждала меня, сидя на единственном стуле, меня огорошила.

— Одна из причин, по которым я не спала, было то, что я сама анализировала ваши ткани, — сказала она мне. — И вот мое профессиональное заключение: регенерация ребенка-волшебника больше на вас не работает.

— Ну да, — фыркнул я. — А то я сам не заметил!

Даже не обязательно прокалывать палец, чтобы проверить, и так чувствуется. Еще мороз меня стал морозить, и жара донимать: чувствовал, например, вчера, как в коридоре жарко, пока куртку не снял.

— Мало ли что вы не заметили, регенерация могла идти раза в три медленнее, например, — Романова пожала плечами. — Но она не идет совсем. Точнее, идет с нормальной человеческой скоростью и в нормальных человеческих границах. У Весёлова она тоже отключилась тринадцать лет назад, когда он разорвал связь с Проклятьем.

— По нему было видно, — кивнул я.

— Да. Если вкратце, он пытался разными способами эту проблему решить. Я так понимаю, надеялся избавиться от части ограничений с запуском регенерации. В те годы я с ним очень мало общалась. Ничего не получилось, но кое-что он все-таки накопал. Просил вам передать.

С этими словами она протянула мне тонкую пластиковую папку. Да не такую, в которую подшивают документы, а обычный «конвертик», куда школьники складывают свои тетрадки и карандаши.

Открыв ее и заглянув, я увидел там буквально два листочка бумаги.

— Это все?

— Это выжимка и инструкции, — кивнула Леонида Романова. — Сами отчеты о его экспериментах — это много-много килобайтов информации. Но там в основном отрицательные результаты. Я их сама лично лопатила несколько лет назад, выбрала все полезное и постаралась переписать максимально доходчивым языком. Аркадий имеет скверную привычку зарываться в редкую терминологию до полной нечитаемости, что особенно странно для человека без медицинского образования.

— Но ему это не помогло? — я помахал папкой.

— С его слов, ему не хватило энергии для правильной силы воздействия на нужные точки на теле. И в теле. Кроме того, из того, что я поняла, даже положительный результат будет все равно хуже, чем работа Проклятья. Речь не идет о полном и мгновенном восстановлении и омоложении организма, просто о стимуляции регенеративных процессов. И работать будет не автоматически, придется постоянно этим заниматься. Как чистить зубы.

— Ясно, — я кивнул.

— У меня к вам огромнейшая просьба, — сказала доктор Романова очень, очень прочувствованным тоном. — Пожалуйста, не экспериментируйте с этой медициной в одиночку! И вообще, воздержитесь от воздействия магией на свое тело самостоятельно! Только под наблюдением врачей!— я вспомнил вечерний инцидент на крыше, поежился и подумал: «Какое своевременное предупреждение!»

— Например, вот Валерий Иванович, — продолжала Романова. — Он ко мне уже подходил с расспросами касательно вас. Я сказала, что отлично может сам с вами поработать, только пусть сначала обновит подписки у Командора. Можете к нему обратиться. Он сегодня после обеда здесь.

Она снова зевнула.

— Слушайте, а мне вот просто любопытно, — сказал я. — Почему Аркадий вас по имени-отчеству зовет, а вы его просто по имени? А Клавдия Рашидовна тоже по имени-отчеству? Это потому что вы врач, а она медсестра?

— Это-то? — она улыбнулась, как мне показалось чуть смущенно. — Нет. Просто я его сначала звала как мальчика-волшебника, а он меня — как врача. Так и осталось. А Клавдия Рашидовна к нам позже присоединилась, она сразу взяла тон как со взрослым. Ну ладно, пошла я…

Она встала, но уже в дверях развернулась и сказала:

— Кирилл, большое вам спасибо! Вы меня просто спасли!

— Я? Вас? — не понял я. — Когда это?

— Да вчера же! — удивленно произнесла она. — Вы не представляете, как тяжело жонглировать обязанностями администратора отделения, очередниками, срочными операциями и еще наблюдением за важным пациентом вроде Весёлова! А теперь одной постоянной задачей меньше! Возможно, по мне не видно, но я прямо-таки неприлично счастлива! У меня теперь время появится ремонт в квартире сделать! Может быть, даже личной жизнью заняться… Хотя нет, это фантастика, конечно, — она с улыбкой махнула рукой. — Ну или книжку наконец-то дочитаю, которую три года назад начала. Вы просто Творцом мне были ниспосланы, Кирилл!

— М-м… Не за что, — сказал я.

Вот такой взгляд на вещи мне в голову не приходил! Хотя ничего удивительного. Сколько людей, столько и этих самых взглядов, потому что для каждого в центре его личной вселенной — он сам.

Тут дверь в палату отворилась снова, через порог шагнул Командор.

— А, Леонида Георгиевна! — воскликнул он. — А вы знаете, что у вас вообще-то нет допуска разговаривать с Кириллом?

— Что? — удивилась Романова. — Как это нет допуска? У меня категория А… — тут она осеклась.

— Ну, что делать. Пойдемте оформлять вам А-3, — пожал плечами Командор. — Не в тюрьму же вас сажать.

— Постойте, а с Кириллом-то что не так?

— Честно? Понятия не имею, — Командор артистично пожал плечами. — Тут даже моего А-4 мало. Но если вы хотите знать, как выглядит гостайна, то вот так, — он кивнул на меня.

Романова бросила на меня затравленный взгляд.

— Я спать хотела пойти вообще-то!

— Не волнуйтесь, пойдете. Вот распишитесь, где надо, и пойдете.

— Это часа на три!

— Это первый раз часа на три, а сейчас мы минут за сорок справимся… — он взял ее под локоток и вдруг обратился ко мне. — Извините, Кирилл, надо было сразу сказать, да при виде красивой женщины все мысли из головы вылетели, — он мне подмигнул. — К вам гостья прилетела, на крыше ждет.

— Какая гостья? — удивился я.

И подумал: они что, маму на крышу выставили?

— Которую вы мне вчера так и не представили. Уважаемая Песня Моря.

p.s. Агриппина верит, что вместе наши лайки — сила!