Маг Ураганов

Глава 2 + интерлюдия: Аркадий Веселов и командор В. В. Кузнецов

Что поразило: мне, оказывается, дали не адрес офиса Командора, а прямо его дома! Нифига себе я кредит доверия заработал. Или в офисе у них тоже кроты сидят?

А может, адрес все-таки подставной? Имя-то он мне так и не назвал.

Пришлось лететь в пригороды, в зону малоэтажной застройки (в отличие от номерных городов, в Каликии ее никогда не запрещали) и искать там его дом — добротный такой, симпатичный, рассчитанный на большую семью. В прошлой жизни у меня был похожий, но поменьше: не для кого было разворачиваться. Внутренне я досадовал на задержку (лучше бы Командор жил в центре!), но потом увидел с высоты, что аэропорт вообще-то в той же стороне — и успокоился.

Визит домой оказался даже к лучшему. Во-первых, я все-таки поел типичной новогодней еды, которой меня угостила хлебосольная хозяйка. Правда, любимого мною по прошлой жизни салата оливье тут не делают, но нечто под названием «картофельный салат» на вкус очень похоже! Мои родители его не любят и обычно не готовили, а тут я прямо распробовал. Еще мне достался здоровенный бифштекс с какой-то там зеленью на гарнир, который я проглотил почти не жуя, три кружки сладкого чая, кусок торта и неучтенное количество имбирного печенья. И нет, я не лопнул. Скорее, почти пожалел, что приехала скорая с нормальным контейнером для сердца Тени и наш кортеж, после чего мы выдвинулись на аэродром.

В промежутке между зажевыванием проснувшегося откуда-то бесконечного голода (хотя, блин, ясно откуда — дрался, летал, еще и ожог от Тени залечивал) я успел наскоро, до пояса, помыться и даже переодеться. Жена командора, Наталья Никифоровна, статная полная женщина лет сорока, посетовала, что вещи ее младшего сына будут мне велики, но зато «Галочкины — как раз!»

Тут я напрягся, но потом решил, что платье мне не предложат, а кофту в цветочек и веселенькую курточку как-нибудь переживу. К счастью, Наталья Никифоровна принесла мне нормальную красную футболку, нормальный красный свитер и нормальную красную куртку, все вполне себе унисекс. Ну что ж, спасибо Галочке за монохромные вкусы!

С собой командорская супруга отсыпала мне еще печенья. Какая хорошая женщина! И правильно. Довольный гб-шник — спокойствие в стране.

Дорогу до Лиманиона я почти не запомнил. Частью обдумывал, что сказать Аркадию, частью трепался с Командором, частью жрал печенье, частью дрых. По-моему, больше дрых. Время как-то проскочило мимо меня.

В столицу мы прилетели в половине третьего. Обратный отсчет продолжал щелкать в моей голове, но, к счастью, сопровождающий теперь сердце немногословный пожилой медбрат из военного госпиталя Каликии подтвердил, что я запомнил правильно: извлеченное из тела сердце живет от четырех до шести часов. Магическое, как я подозревал, продержится дольше — вопрос, насколько? Плюс еще сколько-то времени займет сама операция… Впрочем, медбрату я это не сказал: Командор предупредил, что он под общей подпиской о неразглашении, но в детали не посвящен.

Пока часов прошло ровно три: мы долетели так быстро, потому что в распоряжении Командора оказался небольшой сверхзвуковой самолет. Вроде бизнес-джета, только этот сделан на основе бомбардировщика! Дольше пришлось готовить его к полету, чем собственно перемещаться из Каликии в Лиманион.

— Надо же мне как-то успевать по всему Ойкосу, — пожал Командор плечами в ответ на мое удивление.

Из аэропорта до госпиталя нас довезли на вертолете — виват организационному таланту Командора. Зря он кокетничает, чудотворец еще тот. Особенно если вспомнить, какая сегодня дата.

А в госпитале нас первым делом встретила Леонида Георгиевна, не к ночи будет помянута. Прямо на вертолетной площадке на крыше.

— Василий Васильевич, как это понимать? — довольно резко спросила она моего спутника. — Почему вы велели без вас не начинать? У меня, вообще-то, расписание! Мы уже час как должны были приступить!

Приступить, я так понимаю, к операции. Час назад? То есть Аркадия все-таки собирались оперировать сегодня? Вот как чувствовал, что он меня где-то обманывал!

— Потому что Кирилл добыл для вашего пациента эксклюзивное донорское сердце, — сказал Командор. — Которое, по его мнению, имеет больше шансов на успех, чем ваш имплант.

Блин! Вот кто ж так формулирует! Сдал меня этой мегере с потрохами. Сейчас как станет в позу, как устроит нам…

Но Романова и не подумала истерить. Просто поглядела на меня, на хмурого медбрата с контейнером в руках — и махнула рукой. Мол, следуйте за мной.

Вот так я сходу попал на медицинский консилиум. Или допрос? Романова, видно, поняв, что время дорого, не потащила нас в свой кабинет, а вместо этого попросила медбрата подождать и завела нас с Командором в какое-то пустовавшее, довольно пыльное помещение на верхнем этаже, где стояла медицинская кушетка с лампой (и больше ничего). Затем велела:

— Рассказывайте.

— Предпочел бы рассказать первым делом Аркадию, — отперся я. После всего, что со мной за сутки напроисходило, мне уже не очень-то и понятно было, что просто секретно, а о чем надо молчать даже под пытками. И мое избавление от Проклятья, и информация о существование Теней тянули на гостайну. Совет от бессердечного коллеги мне нужен был как никогда.

— Естественно, сейчас расскажете ему, — сказала Романова раздраженно. — Но сначала я должна хотя бы приблизительно понять, что мне говорить команде! Я так понимаю, время дорого, да? Пока вы будете общаться с моим пациентом, мне нужно изменить план операции!

Ого! Так она мне на слово поверила, что ли? Ни хрена себе. Но выбора нет: придется рискнуть и что-то сообщить. Вернее не что-то, а самое важное для хирурга-трансплантолога.

— Сердце, которое я принес, связано с Проклятьем.

— Как это связано с Проклятьем? Они же исчезают!

Ну, хоть не спросило, как это я вырвал сердце ребенка. Хотя могла бы, тут я бы ее не осудил.

— А это не исчезло. Особые обстоятельства. После вживления оно подключит к магической регенерации весь организм, — видя скепсис в глазах хирурга, я с нажимом добавил. — Дети-волшебники не болеют. Вообще. У них просто не развивается воспаление.

— Допустим, — мелкие морщинки на лбу Леониды Георгиевны расправились. Главного аргумента оказалось достаточно: иммунное отторжение ведь тоже воспаление. Однако так просто согласиться лечащий врач Аркадия тоже не могла: — А не попытается ли эта магическая регенерация перекроить моего пациента по лекалу ребенка-волшебника? Из взрослого организма сделать детский? С фатальными последствиями.

— Вы же сами в это не верите, — укорил я докторшу. — Проклятье не восстанавливает по шаблону, а просто залечивает. Не то оно не стирало бы детей-волшебников при падении давления крови!

— Действительно. Ну что ж, с учетом всего, что вы сказали… — Леонида Георгиевна вдруг улыбнулась. — А где тогда рука?

— Что? — не понял я. Только спустя долгую секунду до меня дошло, что это была шутка. Вот ведь… врач!

— Даме обычно предлагают руку и сердце. А у вас некомплект.

— Я же не вам его нес!

— Нет, именно мне. Потому что Весёлов с ним ничего толкового сделать все равно не может. И про руку я абсолютно серьезно: мне бы надо осмотреть тело, из которого вы извлекли орган… Где оно? Не растворилось в воздухе, надеюсь?

— Нет. Лежит на горном перевале к северу от Каликии, я могу показать точное место. Но сегодня мы туда точно не успеем.

Доктор Романова чуть поморщилась.

— Вы вырезали сердце сами?

— Вырвал. Да. Оно было повреждено, но сразу регенерировало.

— Против воли донора?

…Интересное уточнение, конечно. Но после знакомства с Аркадием, пожалуй, ожидаемое.

— Он был очень плохим. Эталонный мерзавец.

Леонида напряженно уточнила.

— То есть он еще дышал при этом? Или сначала умер?

— Еще дышал.

Мне показалось, или она обрадовалась моему ответу?1

— Когда это случилось?

— Примерно в одиннадцать тридцать, плюс-минус пара минут. Когда я в следующий раз посмотрел на часы, было одиннадцать сорок пять.

— Опишите мне его. Как выглядел, рост, вес, хотя бы примерно.

Я напряг память и описал.

— Хорошо, — сказала она. — То есть ничего хорошего, но вы меня поняли. Тогда я осмотрю хотя бы само сердце. А потом дам пациенту мое профессиональное заключение. Василий Васильевич, могу я вас попросить проводить Кирилла к Весёлову? Ему действительно нужно услышать это все из первых уст. Он сейчас в палате три-тридцать пять палате, в нашем корпусе.

— Разумеется, — церемонно кивнул Командор, который снова изображал, что его здесь нет, на протяжении всего нашего разговора. Вот это действительно профессионал высшей пробы.

Впервые я увидел в этом госпитале настоящую больничную палату — а то уж начал было сомневаться, что они тут вообще есть! Вполне себе стандартную, узкую, одноместную, с кроватью-каталкой и кучей оборудования. Все оно работало, попискивало, что-то показывало. Я машинально поискал глазами знакомый мне по фильмам монитор сердечного ритма, не нашел. То ли он в этом мире выглядел по-другому, то ли… Ах да! Что мерить, если сердца в принципе нет?

Судя по одежде старшего аналитика, точнее, ее отсутствию до пояса, и убранным под шапку волосам, его и в самом деле успели подготовить к операции. В остальном же он выглядел как обычно, разве только без рубашки чрезмерная худоба еще сильнее бросалась в глаза. Еще не узник Освенцима, но уже на полпути туда. А вот что было новым, так это то, что я видел магию в нем! Точнее, еле видел. Аркадий светился слабо-слабо, в оптическом диапазоне да при электрическом свете я бы вообще ничего не разобрал. Кровеносные сосуды еле намечались, и то, похоже, только артерии, а вен и вовсе было не разобрать. Ну и там, где у Кесаря имелся яркий пульсирующий клубок, у Аркадия едва просматривалось какое-то призрачное скопление нитей, без удерживающего их центра. Впервые я видел воочию, что он действительно бессердечный.

— Рад вас видеть, господа, — сказал он своим обычным тоном. — Хотя предпочел бы встретиться уже после успешной операции… Но, как мне сказали, Кирилл так срочно выбрался сюда именно чтобы повысить шансы на успех?

— Не только, — хмуро произнес я. Потом оглянулся на Командора, опять на Аркадия… Эх, не хотелось выгонять мужика после всего, что он сделал, но еще меньше хотелось сразу же делать существование Теней и мой нынешний статус полноценного мага достоянием спецслужб!

И выйдет ли он, если я попрошу?

Аркадий пришел мне на помощь.

— Василий Васильевич, насколько я знаю, в этой палате нет жучков?

— Вы правы, Аркадий.

— Но вы, разумеется, обязаны сообщить обо всем, что здесь услышите, вашему начальству.

— … Поэтому я подожду снаружи, — кивнул Командор. И добавил прежним невозмутимым тоном: — Моя присяга в том числе обязывает меня подслушивать под дверью, так что, Кирилл, говорите потише.

После чего он вышел, так что мы остались в маленькой комнате одни.

Не зная, шутил Командор насчет подслушивания или нет, я на всякий случай понизил голос.

— Тебе какие-нибудь отчеты уже доставили? О том, в каком виде я к Командору явился и все такое.

— Не перед трансплантацией, — сухо заметил Аркадий, коснувшись замотанной бинтами груди. — Сегодня Леонида Георгиевна очень ревностно оберегает меня от лишнего стресса и, должен сказать, у меня не было желания с ней спорить. Однако, судя по твоему внешнему виду, тебе очень даже есть, что рассказать.

А, ну да. Аркадий же видит магию, так что для него очевидно: я больше не имею связи с предметом-компаньоном. То есть самое главное он уже понял, просто по привычке сдерживается.

— Тогда я даже не знаю, с чего начать, — вздохнул я. — Я продумывал дорогой, как рассказать покороче, но доктор Романова меня сбила. Короче, я принес тебе сердце Тени.

— Хорошее начало, — одобрил Аркадий. — Сказочно, интригующе. Кто такая Тень?

— Такой. Такие… Это… Короче, я узнал, что у Проклятья есть служба безопасности. Или модераторы, как их назвала Марина — я имею в виду, Песню Моря. Короче, я полетел сегодня ее разыскать, как мы договаривались…

В итоге я плюнул на попытки как-то обработать или обобщить информацию, а также изложить сразу свои выводы, а просто передал, как все было. Разговор и драку с Тенью пересказал чуть ли не по секундам, все остальное, наоборот, попытался ужать. Еще очень подробно описал сердце и как я допер, что это идеальный трансплант для Аркадия.

Тот слушал очень внимательно, откинувшись на подушку.

— Рад, что мои уроки пошли настолько тебе на пользу, — только и прокомментировал он с легкой иронией в голосе. — Ну и мне, видимо, тоже.

Наконец я закончил на том, как мы прибыли сюда, в госпиталь. Посмотрел на часы и демонстративно озвучил:

— Три часа десять минут. Еще около часа должно железно оставаться. Я надеюсь, что больше, потому что сердце было еще очень ярким от магии, когда я видел его в последний раз. Так что должно продержаться дольше безмагического. Но лучше не рисковать.

— Да уж, — кивнул Аркадий, — если учитывать, что стандартная операция по пересадке сердца как раз и занимает часа четыре.

— Ни хрена себе, — удивился я. — И тебя собирались прямо в новогоднюю ночь резать?

— Я надеялся все же уговорить Леониду Георгиевну отложить до завтра, — Аркадий чуть поморщился, — или даже до послезавтра. Но количество лейкоцитов в крови росло быстрее, чем мы рассчитывали. Ладно, — он сделал сделал очередной свой не слишком понятный плавный жест. Подозреваю, в более стандартном исполнении это был бы резкий удар ладонью по горизонтальной поверхности. — Это все дело прошлого. Если ты прав — а я думаю, что ты прав, Кирилл, — я думаю, эту проблему мы решим раз и навсегда. Или, во всяком случае, надолго, — он неожиданно широко, по-нормальному мне улыбнулся. — Спасибо.

Я хотел было отмахнуться, мол, не за что, все само так удачно сложилось, не выбрасывать же было — но не успел, потому что Аркадий продолжил говорить:

— За то, что доверился Ордену и нам. Я бы не удивился, если бы ты решил дать деру, как только стал полноценным магом. Особенно с учетом той информации, которую я тебе дал. Если враждебные нам силы внутри Ордена или за рубежом узнают, что ты тоже маг, тебе придется отражать куда больше попыток покушений на свою жизнь, чем мне до сих пор… Кирилл?

— Да я вот думаю, куда бы я мог «дать деру», чтобы оказаться в большей безопасности, — протянул я, стараясь не сорваться на грубость. И не повысить голос. — Без документов, зная только орденский язык, без регенерации и защиты здоровья от Проклятья. Разве что сразу на кладбище себе могилку копать.

— Могу сходу предложить пять вариантов, — тут же ответил аналитик.

— В тебе-то я не сомневаюсь! — я пытался сдерживать эмоции, но злой сарказм из меня так и пер.

Эта фразочка про «сбежать» меня серьезно обидела. Сбежать — чтобы что? Похоронить свои на данный момент уникальные возможности⁈ Пользоваться я ими точно не смогу, чтобы себя не выдать. Причем именно тогда, когда от наличия не связанного с Проклятьем мага реально зависит дальнейшая судьба всего мира! Во всяком случае — детей-волшебников. Это если оставить за скобками спасение жизни самого Весёлова: не представляю, как бы я мог выбросить сердце Тени, зная, что обрекаю этим человека на смерть.

— Это что, какая-то проверка была? — вдруг дошло до меня. Фу-ух, отпустило! А то от обиды уже начал подкатывать комок к горлу. Наверное, я занятно выглядел со стороны последнюю минуту. — На психологическую устойчивость?

Это ловко Аркадий меня подловил: от пациента, которого с минуты на минуту повезут на операцию, не ожидаешь вот такого.

— Веришь, нет — просто поблагодарить хотел, — бессердечный маг чуть смежил веки. — А в итоге оскорбил. Извини, был неправ.

— Пустое, — я и правда почувствовал себя опустошенным… И сразу есть захотелось снова! — Понимаю, работа такая. Лучше уж от тебя плевок в лицо стерпеть, чем от кого-то незнакомого.

У аналитика дернулась щека, будто я отвесил ему пощечину. Упс! Надо куда-то уводить разговор! Иначе вся моя возня с сердцем прахом пойдет!

— Могу объяснить тебе мою позицию, раз уж до сих пор к слову не пришлось. Обывателям обычно свойственно отделять себя от государства. Люди думают, что вот он, ужасный страшный аппарат подавления, а вот они — белые и пушистые, всего, такие замечательные добились сами и только своими силами. Они не понимают, что государство — это они и есть. Орден — это в том числе я. Он научил меня различать и понимать опасность хищников Междумирья, дал еду и все нужное, когда оно мне понадобилось. Теперь я сделаю все, чтобы уже мои знания и опыт спасли мой дом, моих близких и мое государство от мировой войны.

Вроде, уболтал: Аркадий ощутимо расслабился

— Меня в свое время именно подобные соображения привели к тому, чтобы ввязаться в это все, — подтвердил он. — Еще раз извини. За мной должок. И… Будем считать, что все нужное по поводу наших с тобой личных отношений сказано, а что не сказано, то и так понятно. Если вдруг по какому-то злостному стечению обстоятельств операция все же закончится нештатно, ты, надеюсь, теперь не будешь испытывать чувства вины?

Он весь этот разговор для этого затеял⁈ Вот ведь… даже не знаю, каким словом обозвать!

— Еще чего. Я эстафету передал, дальше дело за специалистами, — я пожал плечами.

Эх, кажется, я его уже простил. Умеет же в душу влезть. Даже в таком состоянии.

— Отлично. Значит, теперь к делам практическим, — словно ничего не было, качнул головой бессердечный маг. — Я думаю, ты сейчас хочешь позвонить матери и подругам, сообщить, что с тобой все в порядке?

Епрст! Точно! Блин, вот вообще думать забыл! А мог бы еще от Командора их набрать! Да, я дятел и до сих пор не обзавелся сотовым, но зато заучил телефоны и девчонок наизусть. А маме на домашний можно.

Аркадий тем временем продолжал:

— Ты верно рассудил, существование Теней и твое избавление от Проклятья должны пока оставаться в секрете. Причем ото всех, от Командора тоже — я с ним сам поговорю, и уже после операции. Но в перспективе твоих самых близких людей нельзя держать в неведении, да и сложно. На Афину Аполлоновну у меня есть планы. Если все пройдет, как я думаю, у нас будет особенно много работы, и ее опыт очень пригодится в одном проекте. Поэтому попроси ее приехать сюда, в Лиманион. Командор возьмет с нее подписки и посвятит в общих чертах, а завтра или послезавтра я постараюсь с ней встретиться. Тогда и решим, сколько именно ей можно рассказать.

— Мама умеет хранить тайны, — кивнул я.

— Да, умеет. Но, возможно, в кое-какие аспекты лучше ее не посвящать, в том числе из-за ваших близких отношений, — туманно заметил Аркадий. — Что касается уважаемых Лошадок… — блин, все никак не привыкну, что все, кроме меня, произносят их коллективное самоназвание без ржаки! — С них мы взять никаких подписок не можем, они юридически не в том статусе. Именно поэтому информацию им нужно выдавать с особенной осторожностью. Понятное дело, я не могу тебе ничего запретить, поэтому просто прошу: пока молчи. Как только я оправлюсь, я сразу им все расскажу. Заодно лично извинюсь за испорченный Новый год и за то, что с ними так долго секретничали.

— Да я и сам могу… Они поймут ситуацию.

— Можешь. Но серьезно, лучше не надо, — Аркадий прижал руку к тому месту, где должно быть сердце. — Как события преподнесешь, тем и станешь — либо героем, либо законченным эгоистом. Ведь ты едва не погиб, защищая честь и жизнь посторонней девочки. Лучше не заострять на этом их внимание.

Ой, блин, точно! А я и не подумал!

— Слушаюсь, о учитель, — сказал я почти серьезно. Походу, врал, что у него опыта с девочками примерно ноль. — А сейчас тогда как быть?

— Да очень просто. Они наверняка тоже захотят прилететь сюда, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. Тем более, с их скоростью полета это довольно короткое путешествие. Встреть их на крыше, Командор или Леонида Георгиевна распорядятся, для тебя откроют люк на вертолетную площадку. Поговори, успокой. Подари новогодние подарки…

— Так я не успел их сделать!

— Не от тебя подарки, а от меня.

— Ты что, им подарки подготовил?

— Нет, но прямо сейчас отправлю одного из агентов, занятых моей охраной, за покупками. Пусть хоть развлекутся, бедняги… Кроме того, если я правильно понимаю гиасы, наложенные на Теней, это, скорее всего, моя последняя возможность распорядиться собственными деньгами за долгое время.

— А ты думаешь, им также запрещено пользоваться деньгами? — удивился я.

— Скорее всего.

Прикинув, я решил, что он, вероятно, прав. Если бы этот деградант Кесарь мог еще и золото копить, а не только украшения, он бы давненько уже попался на глаза спецслужбам. Тягу к красивой жизни не скроешь.

— Да, и не пытайся с ними улететь, они тут же заметят разницу, — добавил Аркадий. — Извини, что я так подробно проговариваю, но полет — это такой машинальный навык, что о нем просто не думаешь…

Я кивнул, признавая его правоту.

— Кстати, любопытно — а крылья ты сделал как у птицы, или как у летучей мыши?

— Да я их со стороны не особо видел, — я пожал плечами. — Как у птицы, скорее. Я воздушные жгуты в такие петли завернул… Но не прямо похоже получилось.

Аркадий кивнул.

— Потом покажешь. Надеюсь, у меня получится повторить.

— Если новое сердце не блокирует тебе доступ к управлению воздухом, то должно получиться. Кесарь же был огневиком.

— Я это и имел в виду. Итак, насчет Лошадок поговорили… Теперь Марина Сумарокова. Мне бы очень хотелось все же с ней встретиться. Она общалась с Тенью куда дольше тебя, наверняка узнала о нем и ему подобных куда больше.

— Он же гиас на нее наложил, чтобы молчала.

— Я думаю, что, если я буду Тенью, то найду способ его снять, — усмехнулся Аркадий. — Или ты найдешь. Проклятье, насколько я его понимаю, иерархично. Оно должно было присвоить магам более высокий приоритет, чем даже Теням.

— Или вообще меня не воспримет, я же вне его, — поправил я.

— Или так. Но с этим, надеюсь, у нас еще будет время поэкспериментировать. В любом случае, уважаемую Песню Моря лучше подержать под присмотром. Кто знает, как у Теней поставлено наблюдение и не нападут ли они на нее еще раз после того, как попытка Кесаря провалилась. Ты можешь с ней как-то связаться?

— Только по телефону.

— Хм. Если она напугана Тенью, могла его и отключить… Или укрыться там, где нет связи. Ну ладно. Возможно, я позже попрошу тебя ее поискать. Или не тебя, а других агентов Службы. Посмотрим. Но не исключено, что она сама будет искать контактов с тобой или… Ты ведь водил ее к отцу, чтобы она заказала у него школьную форму? — я кивнул. — Возможно, она опять к нему наведается, узнать насчет тебя. Пожалуйста, оставь у него весточку для нее.

Я машинально согласился и только через секунду удивился — надо же, оказывается, что мысль о том, чтобы лишний раз сконтачиться с Пантелеймоном, больше не вызывала во мне такого уж протеста. Не то чтобы я его простил, просто наши отношения, выпав из фокуса, сразу потеряли для меня резкость. Ну, было и было. Тем более, он явно предпринимает попытки исправить содеянное — кривые-косые, но уж какие есть.

— Вроде бы, на этом все… — начал Аркадий, и тут в дверь кабинета постучали, затем сразу вошли.

Это оказалась Леонида Георгиевна, пока еще в белом повседневном халате, но уже в хирургической шапочке, прячущей волосы, и не одна. За ней следовала та самая смуглая медсестра, Клавдия, как там ее… А, Рашидовна! И еще один совсем незнакомый мне мужик, очень высокий, пожилой, немного сутулый, явно еще один врач.

— Здравствуйте, — сказала доктор Романова. — Вы с Кириллом уже закончили?

— Практически, — кивнул Аркадий. — Можете говорить при нем, он, как ни крути, заинтересованная сторона.

— Да говорить особенно нечего, — пожала она плечами. — Я осмотрела предложенный для трансплантации орган, исследовала его, насколько возможно… Должна сказать, что, хотя я и не могу поручиться за условия извлечения и транспортировки, сердце в удивительно хорошем состоянии и свеже́е, чем должно бы по срокам. Я готова использовать его в качестве транспланта.

— Рад слышать, — кивнул Аркадий.

— К сожалению, Кречетов и Федоровский моего мнения не разделяют. Что не удивительно, поскольку они не посвящены в магическую сторону вопроса. Поэтому оперировать буду без ассистентов. Валерий Иванович будет анестезиологом, а Клавдия Рашидовна — операционной сестрой. Согласны?

— Не просто согласен, а очень благодарен вам, — все-таки Аркадий отлично владел голосом: даже в его тихом шелесте безошибочно распознавалась искренняя признательность. — Я понимаю, на какие риски вы идете. Но если все получится, мы наконец-то получим шанс поквитаться с Проклятьем и выйти вперед в магической гонке.

— Мы не ради Ордена это делаем, — заметила будничным тоном Леонида Георгиевна. — По крайней мере, я.

Незнакомый врач — Валерий Иванович? — и Клавдия Рашидовна переглянулись.

— Да и я, в общем-то, — сказал анестезиолог с юмором в голосе. — Хотя ассистировать во время первой операции на стыке магии и медицины, конечно, почетно. Когда-нибудь мемуары напишу. И их сразу же засекретят.

— Конечно, мы все хотим вам помочь, Аркадий Андреевич, — добавила медсестра. — А раз это сердце принес Всадник Ветра, то и говорить нечего — все в порядке с ним будет.

И тут она неожиданно тепло мне улыбнулась.

Ого! А мне-то за что такое доверие? Но… Помнится, мелькала у меня мысль, что восхищение красивой девочки стоит любых орденов и медалей. Оказывается, восхищение немолодой (кстати, тоже довольно симпатичной) женщины работает лишь немногим хуже. Приятно, черт возьми!

Интерлюдия: Аркадий Весёлов и командор В. В. кузнецов

Аркадий глядел в темнеющее окно, не думая о набившем оскомину госпитальном пейзаже, а перебирая в голове, что еще нужно сделать срочно и прямо сейчас. К счастью, не так уж много — он более-менее «привел в порядок свои дела» в ожидании сегодняшней операции. Насколько это можно сделать за несколько дней, когда дела так широки и разнообразны, да и зависят не только от него.

Впрочем, минута передышки сама по себе стоила дорого. Он сколько угодно мог строить безэмоционального железного человека — и перед Кириллом, и перед Леонидой, и даже перед самим собой — но рано или поздно всегда наступает расплата. Минута полного бессилия, когда невозможно собраться.

Заглянул Кузнецов.

— Аркадий, ты как? Леонида Георгиевна говорит, тебе с минуты на минуту наркоз давать будут.

— Прекрасно, — сказал Аркадий чуть ироничным тоном, тут же привычно собираясь. — Спасибо, что заглянул. У меня к тебе будет две просьбы… Нет, три. Во-первых, одолжи Кириллу мой телефон, тот, который весь зашифрованный. И учебник магии, если он захочет время скоротать. Думаю, теперь он для него более-менее безопасен.

— Ну, раз ты так говоришь.

— Во-вторых, Теплеева ведь сегодня дежурит?

— Да.

— Не возражаешь, если я ее займу личным дело? — дождавшись кивка, Аркадий продолжил: — Пусть возьмет мою карту и съездит в ювелирный на Проспекте Памяти, выберет подарки отряду Кирилла. Всем пятерым. И его матери тоже. Серьги, я думаю. Но если увидит нечто более уместное, пусть решит сама.

Из досье Теплеевой Аркадий помнил, что ее родители были ювелирами. Кроме того, эта молодая женщина умудрялась со вкусом одеваться даже в рамках очень строгих требований, предъявляемых к сотрудникам наружной охраны важных персон в Службе внутренней безопасности. Всегда приятно было посмотреть.

Василий Васильевич покачал головой.

— Поражаюсь, как ты всегда помнишь такие детали про всех — даже про моих ребят.

Аркадий хмыкнул.

— Когда информация соответствует наблюдениям, помнить ее не трудно… А вот когда не соответствует — другое дело. И об этом третья просьба. Уволь, пожалуйста, профайлера, который занимался психологическим портретом Кирилла Ураганова. Или переведи на какую-нибудь менее ответственную работу. Я второй раз по его милости сажусь в лужу. Да еще с каким плеском!

— Вы что же, поругаться умудрились? — удивился Василий Васильевич. — С чего бы?

— Вот и я думаю — с чего… У него обостренное чувство личной чести и патриотизма, которое сам он считает предельно рациональным. Учти это на будущее. А в его анкете отмечены нигилистические взгляды и отсутствие четко выраженной лояльности, кроме привязанности к матери. Откуда это?

— Скорее всего, из-за его демарша с комментарием на бой Девочек-Лошадок в Сети, — подумав, сказал Командор. — Я и сам удивился после АЭС, что это один и тот же мальчик. Плюс конфликт с отцом — это обычно тоже влияет.

— Значит, не в этом случае, — Аркадий поморщился. — Все-таки люди сложнее любых моделей. Он еще больше похож на меня, чем я думал.

— Вы совершенно разные, — хмыкнул Василий Васильевич. — Ручаюсь, проблема как раз возникла из-за того, что ты начал с ним говорить, как с самим собой в юности.

— Возможно, — задумчиво проговорил Аркадий. — Возможно… Я бы на его месте и в его возрасте метался в сомнениях, а он их как будто вовсе не испытывает. Мне следовало заметить раньше. Теряю хватку.

— Ну вот сейчас и обновишь. Если Кирилл прав.

— Он прав, — сказал Аркадий без малейших сомнений. — Меня беспокоит совсем другое. Но это — разговор завтрашнего дня.

1 Не показалось. Органы, извлеченные из тела до смерти донора, более жизнеспособны.

p.s.

Доктор Романова призывает облегчить ей работу и нажать сердечко.