Лихорадка теней

Глава 33

ЗА: Почему я не Король.

1. Я была ребенком двадцать три года назад. Я видела свои фотографии и помню, как я росла. (Разве что, кто-то внушил мне ложные воспоминания.)

2. Мне даже не нравиться Возлюбленная. (Разве что я, еще давно разлюбила ее.)

3. Я не ощущаю, что я отделенная человеческая часть Короля, и меня никогда не тянуло к женщинам. (Только если я подавлена.)

4. Я терпеть не могу Эльфов, а в особенности Невидимых. (Может я слишком зазвездилась?)

5. Если была Королем, то почему Темные Принцы не узнали меня, и изнасиловали? Не пожелал кто-то … разглядеть меня или что?

6. Где я была в течении шести или семи сотен тысяч лет? И как не могла об этом знать? (Хорошо, возможно кто-то заставил меня выпить из котла.)

ПРОТИВ: Факты говорящие за то, что я была Королем.

1. Я знала, как выглядит изнутри Белый Дворец. Я также знала каждый шаг, которыми я протопала по тюрьме Невидимых. Также знала, что у Крууса крылья. У меня есть масса знаний, которых я не могу объяснить. (Возможно, кто-то внушил мне воспоминания. Если они могли посеять ложные воспоминания, то почему бы и не реальные?)

2. Мне снилась Возлюбленная, всю мою жизнь, и хотя она была без сознания, ей удавалось призывать меня. (Возможно, что она манипулировала мной во снах, также как Келтарами.)

3. Я могу вызвать руны, которые предположительно были частью тех, что использовались для укрепления стен в тюрьме Невидимых. (Не уверенна, с каким пунктом это идет?) (Возможно, это часть моего ши-видящего дара.)

4. Книга охотиться на меня, и играет со мной, как кошка с мышкой. (Не знаю, как избавиться от этого. Явно что-то особенное во мне.)

5. К’Врак проник в мое сознание, а затем сказал — Ааа, вот ты где? (Что за хрень?)

6. Я могу пройти сквозь Зеркало, сквозь которое могут пройти только Король и его Возлюбленная, а Королева и есть Возлюбленная. А Бэрронс не может. И Фиона не смогла.

7. Когда я была в Белом Дворце, я могла видеть Возлюбленную, но не Короля, это имеет смысл, если это воспоминание Короля, а я им являюсь, потому что когда ты что-то вспоминаешь, ты не видишь в воспоминании себя, ты видишь только того, кто там есть, и что происходит вокруг.

Я бросила карандаш и закрыла блокнот. Папа мог бы использовать эти последние два «предполагаемых факта» чтобы обеспечить мне жизнь без права на досрочное освобождение.

Мне нужно было еще экспериментировать с Зеркалом. Это все я и сделала. Как только бы я доказала, что кто-то еще может пройти я бы перестала валять дурака.

— Ну да, — пробормотала я. — Еще больше экспериментов. Звучит, как будто это кто-то другой вместо меня? — Подобно одержимому Королю, экспериментирующему в создании своей чудовищной расы. Здесь был неизбежный отвратительный факт: Если мои испытания потерпят неудачу, то испытуемые просто не выживут. Действительно ли я на столько отчаялась в попытке оправдать себя, что пожелала стать убийцей? Конечно, за прошедшие месяцы я убила очень многих, но в пылу схватки, не спланированной заранее, да и Фиона сама хотела смерти.

Чистый человек был бы лучшим тестом.

Я смогла бы вероятно найти кого-то зависающего у Честера, кто достаточно был влюблен в смерть. Или до того пьяный что…

Я что, теряю свою человечность? Или я всегда была слегка неполноценна с самого начала?

Я схватилась за голову и застонала.

И вдруг каждая мышца в моем теле напряглась, как будто встала в приветствии, хотя я не шевелилась. «Бэрронс». Я опустила руки и подняла голову.

— Мисс Лейн.

Он сел в кресло напротив меня с такой зловещей грацией, что я задумалась, как я могла когда-то считать его человеком. Он лился в кресло, подобно воде льющейся на камень, прежде чем обосноваться расслабившись. Он двигался, будто знал точное расположение всего, что было в комнате. Он не ходит, а подкрадывается или крадется; он скользил с безупречной осведомленностью обо всех атомах относительно него. Это было для него легким, прятаться за предметы и принимать схожую … структуру или что-то типа того.

— Вы всегда дергаетесь перед моим приходом, а я что никогда не замечаю? Я так не внимателен?

— И нет и да. Ты не обращаешь внимания. Держа курс на эту тугую розовую задницу. Но я никогда не дергаюсь перед твоим приходом. — Его взгляд сочился сексуальным подтекстом. — Я могу дергаться таким образом, и после твоего ухода.

— Ничего больше не скрываете от меня?

— Я бы не зашла так далеко.

— А что может кто-то, подобный Вам скрывать?

— Разве ты не смог бы этого узнать? — Его блестящие глаза скользили по мне твердым внимательным взглядом.

Прошла почти неделя с того времени как мы убили Фиону в Зазеркалье, и мой гардероб подходил мне больше чем всегда. Я была одета в обтягивающие черные кожаные брюки с нарисованным серым гранж элементом и мою любимую розовую футболку, которая заявляла, что я сочная девочка на всю грудь и у нее были шифоновые рукавчики. Вокруг моих светлых кудрей был повязан готский шарф и в ушах пара Алининых сережек с разбитыми сердечками. Мои ногти отросли и я сделала французский маникюр на них, но накрасила кончики черным. На этом разнообразие не заканчивалось. На мне были черные стринги и розовый в белую полосочку лифчик. У меня были вопросы.

— Кризис личности, мисс Лейн?

Был такой момент, когда я бы отмочила что-нибудь содержащее резкое и остроумное. Но я опьянела от момента: сижу в своем книжном магазине, потягиваю горячий кофе, смотрю через кофейный столик на Бэрронса в свечах и в свете от камина, с моим блокнотом и портативным iPod, и гарантией, что у моих родителей все хорошо, и в моем мире было по большей части все прекрасно, за исключением моего маленького кризиса личности.

Не так давно я думала, что ноги моей не будет в этом месте снова. И что никогда не увижу слабый сексуальный изгиб его губ, говорящий мне, что он забавляется, но все еще ожидает, что будет что-то поистине ошеломляющее. Думала, что никогда не буду препираться и подшучивать и спорить и планировать. Никогда не греется от сознания того, что так долго, пока прежний владелец этого заведения будет жив, это место будет стоять гораздо больше, чем просто бастион, чем просто место широты и долготы держащий Темную Зону, Фэйри и монстров на расстоянии. Это было место последней обороны в моем сердце.

Хотя я ненавидела его за то, что он позволил мне горевать, я не могла бы быть более благодарной, что он остался, поскольку это означает, что я могла бы никогда его не огорчать.

Я никогда не буду сокрушаться о Бэрронсе. Ничто не причинит мне боли, если он заинтересован во мне, потому что он был надежен как наступление ночи, он будет вечен как рассвет. У меня все еще были вопросы о том, что же он такое и в чем его мотивы, но они могли бы подождать. Время может разобраться таким образом, что давление и подглядывание не будут нужны.

— У меня нет больше мыслей, как одеваться, поэтому я использовала все стили.

— Попробуйте голую кожу.

— Слишком прохладно для этого.

Мы смотрели друг на друга через кофейный столик.

Его глаза не говорили, Я бы согрел тебя.

А мои не говорили, Чего же ты ждешь?

Он не ответил: Черт, а если я сделаю первый шаг?

Поэтому я старалась не говорить, Я хочу чтобы ты, потому что я не могу, потому что я…

И он не огрызнулся… Задыхаетесь от своей гордости?

— Как будто ты нет.

— Простите?

— Реально Бэрронс, — сказала я сухо, — Я не единственная кто ведет эти не диалоги, и ты знаешь это.

Его губа чуть-чуть сексуально изогнулась.

— Вы все усложняете, Мисс Лейн.

— Кто бы говорил.

Он сменил тему.

— Келтары перевезли своих жен и детей в Честер.

— Когда?

Наше пребывание в Белом Дворце обошлось нам почти в пять недель Дублинского времени. Мы остановились в библиотеках на обратном пути и взяли с собой столько книг, сколько смогли забрать и пронести вместе с телом Фионы. Я не только пропустила день рождения Дэни, но и пропустила свой собственный — 1 мая. Время неизбежно пролетело.

— Почти три недели назад. Достаточно давно чтобы там обосноваться. Они отказываются уезжать, пока мы не отдадим им Королеву.

— Но этого не будет никогда, — сказала я.

— Точно.

— Сколько детей? — Я попыталась представить Честер с семьями, проживающими на верхних этажах из стекла и хрома. Светловолосые малыши, тащащие одеяла и сосущие большие пальцы, вышагивая вдоль перил. Это казалось ужасно неправильным… и точно смешным. Возможно, это могло уничтожить что-то в этом непременно крутом месте.

— Четверо Келтаров-Друидов привезли с собой жен и детей. Они размножаются, словно это их личная миссия населить свою страну в случае, если кто-нибудь снова нападет, как будто кто-то хочет это чертово место. Там их десятки. Повсюду. Это был полный хаос.

— Риодан должно быть сходит с ума, — мне пришлось прикусить губу, чтоб не рассмеяться. Бэрронс издал звук совершенно пугающий.

— Ребенок следит за нами, чтобы увидеть Королеву. Разыскивал Риодана, чтобы починить игрушку или что-то в этом роде.

— А он?

— Он расстроен, потому что если он не заткнется, то он оторвет ему голову.

— Ребенку? — ахнула я.

Он посмотрел на меня так, будто я сумасшедшая.

— Медведю. Батарейка садится и звук заедает. И был только один способ прекратить это.

— Или вставить новую батарейку.

— Ребенок закричал: чертов убийца. Прибежала армия Келтаров. Я не смог выбраться оттуда достаточно быстро.

— Я хочу увидеть своих родителей. Я имею в виду поговорить с ними.

— В’Лейн согласился помочь Келтарам вытащить Кристиана из тюрьмы Невидимых. Он восстановил для них дольмен на ЛаРу, который он разрушил для Вас, — он кинул на меня взгляд, говорящий: «Жаль, что Вы не подумали прежде, чем сделали это; сэкономили бы время», — Он полагает, что как только закончит, он сможет восстановить соединение и вызволить его.

Итак, В’Лейн ведет себя хорошо, усердно трудится для команды. У нас были серьезные незавершенные дела, но его имени не было у меня на языке, и я подозреваю, что он избегает меня. Я была не в настроении для стычки на прошлой неделе. Противостояние самой себе было достаточно трудным.

— Если это тебя не устраивает, я пойду сама. — Скоро у нас будет Кристиан! В тот момент, когда я вернулась с милосердного убийства Фиона я начала давить, чтобы вытащить Кристиана из тюрьмы Невидимых. Я начала бы свою компанию раньше, но открытие, что я НЕ была Возлюбленной, накинуло на меня опасную, отупляющую удавку. — Когда он вернется?

— Ваш симпатичный мальчик из колледжа, больше не так симпатичен.

— Он не мой, симпатичный мальчик из колледжа.

Наши взгляды сцепились.

— Но я все еще думаю, что он обалденно-красивый, — сказала я, просто чтобы поиздеваться над ним.

Увижу вас с ним в постели, как я видел в Зазеркалье, убью его.

Я моргнула. Мне не просто увидеть что-то в глазах Бэрронса.

Он испарился из кресла и вновь показался в пяти футах, стоящим перед огнем, спиной ко мне.

— Они рассчитывают получить его обратно, как можно скорее.

Я хотела быть там, когда они вытащат Кристиана, но Келтары ясно дали понять, что не хотят видеть меня рядом. Я никогда бы не сказала им, что накормила их племянника плотью Эльфа.

Я не была уверена, что они нашли бы это каннибализмом и кощунством или и тем и другим сразу, но это, несомненно, оскорбило бы их. Они узнают об этом достаточно скоро.

Я вздрогнула. Время близилось. Скоро мы проведем ритуал.

— Мы должны встретиться с каждыми. Келтары, ши-видящие, В’Лейн. Обсудить детали.

Что произойдет, когда мы запрём книгу? Как Бэрронс думал использовать ее, когда она будет заключена? Знал ли он Первый Язык? Был ли он настолько стар? Узнал ли его через какое-то время или выучил? Планировал ли он позволить нам заново захоронить ее в аббатстве, а затем сидеть и читать ее?

И что делать со знанием?

— Почему бы просто не сказать мне, зачем тебе нужна Синсар Дабх?

Он больше не смотрел на огонь, он уставился на меня.

— Почему ты постоянно так перемещаешься? Ты никогда раньше так не делал.

Это нервировало.

— Это нервирует вас?

— Вовсе нет. Просто… сложно уследить.

Красная дымка проскользнула в его глазах.

— Вас это не беспокоит?

— Нисколько. Просто хочу знать, что изменилось?

Он пожал плечами.

— Сокрытие моей природы требует усилий.

Но глаза сказали: Думаешь, ты примешь зверя? Смотреть на него, день за днем.

Не проблема.

— Королева приходила…

— Она в сознании? — воскликнула я.

— … не надолго, прежде чем она снова отключилась.

— Почему ты всегда ждешь так долго, чтобы рассказать мне важные вещи?

— Когда у Королевы наступило просветление, Джек набрался духа, и спросил у нее, кто запечатал ее в гроб.

Ожидание выпрямило мой позвоночник.

— И?

— Она сказала, это был Эльфийский Принц, которого она никогда не видела. Он назвал себя Круус.

Я ошеломленно, уставилась на него.

— Как это возможно? Кто-то, кто должен быть мертв, вообще-то мертв?

— Не похоже.

— У него были крылья?

Он одарил меня взглядом.

— Зачем?

— У Крууса они были.

— Откуда вы… ага. Воспоминания.

— Тебя это беспокоит? Что я… — Не возлюбленная. Я не смогла закончить предложение.

— Не больше человек, чем я? Наоборот. Вы либо будете жить очень долго, либо докажете, что Вы ее реинкарнация. Я бы хотел знать что из этого, так мы бы знали, можете ли вы умереть. В конце концов, Темный Король придет увидеть вас. Нам с ним давно пора поговорить.

— Что тебе нужно от книги, Бэрронс?

Он улыбнулся. Точнее, он показал мне зубы.

— Одно заклинание, мисс Лейн. Не волнуйтесь за свою прелестную маленькую головку.

— Не надо меня заговаривать. Этот способ меня заткнуть. Больше не работает. Заклинание для чего? Чтобы обратно изменить тебя, чем бы ты раньше не был. Позволить тебе умереть?

Его глаза сузились, и в груди зашевелилась гремучая змея. Он посмотрел на мое лицо внимательно, как бы читая мельчайшие нюансы, как при каждом вдохе раздувались мои ноздри, форму моего рта, движения глаз.

Я в ожидании подняла брови.

— Это то, что вы должны думать обо мне? Что я хочу умереть? Должны обрядить меня в рыцаря, чтобы найти меня приятным? Рыцарство требует суицидальных наклонностей. У меня нет ни одной. Я не могу насытиться жизнью. Я готов просыпаться каждый день вечности. Мне нравится быть тем, кто я есть. Я получил лучшее завершение сделки. Я буду здесь, пока это происходит. Я буду здесь, когда все закончится. И я восстану из пепла, и буду делать это снова, когда все опять начнется.

— Ты сказал кто-то опередил меня, прокляв тебя.

— Мелодрама. Разве она поможет? Вы целовали меня.

— Ты не чувствуешь себя проклятым?

— И Бог сказал: «Да будет свет». Я ответил: «Скажи, пожалуйста».

Он исчез. Больше не стоял напротив меня. Книжный магазин казался пустым, и я осмотрелась, удивляясь, куда он подевался так быстро и почему. Может он расплавился около книжного шкафа, растворился в портьере, завернулся в стойку?

Вдруг его рука оказалась в моих волосах и потянула меня за голову вверх с дивана, заставляя выгибать спину.

Он закрыл своим ртом мой и протолкнул внутрь язык, заставляя раздвинуть зубы.

Я схватила его за руку, но не так резко, так как он оттянул мою голову назад, все что я делала это искала опору.

Другой рукой он обернул мою шею, заставляя меня поднять подбородок выше, целуя меня глубже, жестче, и удерживая меня от сопротивления.

Не то чтобы я хотела сопротивляться.

Сердце колотилось в моей груди, ноги раздвинулись. Существуют различные виды поцелуев. Я думала, что пережила их все, если не до прибытия в Дублин, то безусловно после месяцев, проведенных в состоянии При-йа в постели с этим человеком.

Это был новый.

Все, что оставалось — держаться за его руки и выживать.

«Поцелуй» было не тем словом, чтобы передать это.

Он плавил нас вместе — мои челюсти раздвинуты так широко, что я не могла бы даже поцеловать его. Я могла брать только то, что он дает мне. Я чувствовала острое скольжение клыков вокруг моего языка, когда он сосал его своим ртом.

Я знала тогда, что он никогда не позволял мне видеть в нашей кровати в том подвале, что он больше животное, чем человек. Может, он не всегда был таким, но сейчас был. Может быть, очень давно, в начале, он потерял сущность человека — если на самом деле он был им в начале. Но он не был им больше. Он был диким.

Я была несколько удивлена этим: почему он выбрал образ жизни человека! Он мог легко стать диким. Он был самым сильным, быстрым, умным, самым мощным созданием, которое я когда-либо видела. Он мог убить всех и каждого, включая Фейри. Его никогда не смогли бы убить. Но он ходил прямо, и жил в Дублине, и у него был книжный магазин, и великолепные машины, и коллекция редких ценностей. Он брюзжал, когда сгорел его ковер, и его напрягало, когда кто-то был в неряшливой одежде. Он заботился о некоторых людях, и казалось ему нравиться делать это или нет. И у него было чувство чести, чего не бывает у животных.

— Честь — это зверь. Чистокровный зверь. Люди же — испорчены. Поступают согласно своему дурацкому мышлению, — он на время отстранился от моего рта, лишь чтобы проговорить это, а потом, я снова не могла дышать.

Я не играла хорошо. И не чувствовала себя хорошо. Я была прижата под неудобным углом к дивану, полностью под его контролем, если конечно я не хотела сломать себе шею, освобождаясь. Я хотела знать, какое заклинание ему нужно, тогда я привлекла его на себя и пулей влетела в его голову.

Багровые шелковые простыни.

Я в ней и она смотрит на меня как будто я весь ее мир. Женщина губит меня.

Я вздрогнула. Я занимаюсь сексом со мной, видя себя его глазами. Я выгляжу невероятно голой — это то, как он меня видит? Он не видит моих недостатков. Я и в половину не выгляжу так хорошо. Я хочу вырваться. Это кажется извращением. И это приводит меня в восхищение. Но это совсем не то за чем я охотилась.

Где наручники? Ах, черт, хватаю ее голову, а она снова двигается у меня внизу. Она заставляет меня кончить. Связать ее. Она вернется? Сколько времени у меня в запасе?

Он почувствовал меня там.

Прочь из моей ГОЛОВЫ!

Я углубляю поцелуй, кусаю его за язык, а он неиствует от похоти. Я, пользуясь преимуществом, проникаю глубже. Там мысли, которые он оградил. Я хочу их знать.

Она не в себе, но Она Для Которой Я Весь Мир. Не могу продолжать так, не могу продолжать делать это.

Почему он не может продолжать? Что он не хочет продолжать? Я занимаюсь сексом с ним любым способом, каким он хочет, и я смотрю на него с поклонением? Где же проблема?

Усталость вдруг навалилась меня. Я в его теле, и я кончаю под ним, и я проверяю свои глаза настороженно.

Что я на хрен здесь делаю?

Он знал, кем он был, кем я была.

Он знал, что мы пришли из разных миров, неподходящих друг другу.

Тем не менее, в течение нескольких месяцев между нами не было барьеров. Мы существовали за пределами определений, где правила ничего не значили, и я была не единственной, кто упивался этим. Но все это время я была потеряна в сексуальном блаженстве, а он знал о проходящем времени, обо всем что происходит — что я была не в себе, я была не готова, когда очухалась, и обвинила во всем его.

Продолжаю надеяться, увидеть свет в ее глазах. Даже зная, что в итоге, она помашет мне ручкой.

И так я и поступила. Иррационально или нет, но я пошла против него. Он видел меня голой, и тело и душу, а я не видела его совсем. Я была ослеплена беспомощной похотью, которой не было у него. Я была похотью и он был там.

Он считал, что только один раз, когда мы смотрели друг на друга, мои остекленевшие глаза становились адекватными.

Один раз, что? Вместо давления я иду на хитрость. Я отступаю, позволяя ему думать, что он выиграл, и в последнюю минуту возвращаюсь. Но вместо того чтобы хвататься за его мысли, я становлюсь очень-очень тихой и слушаю.

Он отбрасывает волосы с моего лица. Я сама выгляжу похожей на зверя. Сейчас не было чувственности в моем взгляде. Я первобытная женщина с крошечным доисторическим мозгом.

Теперь, когда Ты знаешь кто я. Позволь стать твоим мужчиной.

Он выдувает меня из своей головы с такой силой, что я почти теряю сознание. В ушах стоит звон и раскалывается голова.

Я хватаю воздух ртом. Он ушел.