Ледяной венец. Брак по принуждению (СИ)

Глава 24

Каменные бури не прекращались несколько дней. Доходило до то того, что различить день на улице, или ночь было невозможно. Город у подножия Песчаного Замка затаился и опустел — мало кто имел смелость чтобы выйти на улицу, когда сильный ветер бросает в тебя камни.

Вместе с бурями пришли и холода. Без солнца земля остывала, но оставалась все такой же безжизненной, как и прежде. В замке температура опустилась до уровня, когда собственное дыхание становилось паром.

Хорошо, что шаровар у нянек оказалось в прок и я носила по две, а то и по три пары одновременно. И, пожалуй, это было единственной моей удачей. А в остальном… помогите мне Небеса!

Бури, как всем стало понятно, не имели ничего общего с капризами погоды. Всё это время, громя и истязая Сорру, это делал Теон. Осознание этого было настоящим ударом поддых. Получается он здесь давно. Видел меня, слышал потоки лжи, которые я старательно разливала вокруг себя, чтобы выжить.

И поверил в них. Поверил!

В одну из бессонных ночей, когда в окна не уставая билась его яростная буря, я размышляла. Ведь даже крепкие ветра, беспощадные ливни и ураганы не подошли бы мотту. А вот буря, подхватывающая почву, песок и камень, опасная, нескончаемая, напоминающая битву, в которой не берут пленных… была ему подстать.

Осталось только надеяться, что не дойдет до настоящих смертей. Хотя в участи Люка я не была уверена, пока тетки не убедили, что он в порядке. А ведь если бы не чертовы браслеты монстра по имени Эр Лихх, возможно, и Арту было бы не выбраться из замка целым. Мотт не планировал останавливаться. Без Тьмы, без бурь, в нем было столько ярости, столько ненависти ко мне, что он бы стер кулаки в кровь избивая каждого кандидата в том зале.

До меня с опозданием дошло произошедшее в день отбора.

Разбуди меня среди ночи и спроси, что произошло, я скажу два слова: Теон Рейн.

Кандидаты, драки, пылающие полотна… А ведь мотт и понятия не имеет, с какой радостью я бы в ту же секунду отправилась на утес. Подальше отсюда. Как можно дальше. И как неописуемо сильно я снова хочу испытать его близость. Слышать шепот, чувствовать тепло, делить с ним минуты, часы, дни…

Но, что для меня приготовила судьба остается большим вопросом. Пока буря не утихнет, до меня по крайней мене не доберется Эр с его низкими, унизительными чарами. Одно дело боль, и совершенно другое — унижение, которое ничем не смыть. Власть ненавистного тебе человека над тобой же, надламывает.

Но ничего. Ничего…

Когда в покои ворвалась Пелагея с грудой одежды в руках, я поняла, это связано со следующим этапом отбора кандидатов.

— Дары, — борясь с отдышкой, женщина бросила стопку на кровать, — переносятся на другой раз!

— Почему? — спросила с целью разузнать, что способствовало смене планов. На дары мне было, мягко говоря, все равно.

— Верховный… требует… — все никак не могла отдышаться Пелагея. Так и хотелось потрясти ее за плечи, чтобы наконец разговорилась! — Требует… беседы!

— Беседы, — пытаясь не выдать сжирающего изнутри беспокойства повторила за Пелагеей я. — Когда? Сейчас? — не зря же она принесла одежду.

— Если бы! — вытерла пот со лба она. — В полночь!

— В полночь… — я приложила руку к груди, судорожно анализируя, что он мог придумать и почему он хочет увидеться ночью.

— Блажь! Кем он себя возомнил?! Мать — не девка, с которой гуляют под покровом ночи!

— Но вы согласились?

— Согласилась, куда деваться, — сокрушалась наставница. — Сначала должны были быть дары! Потом беседы. Не говоря уже о том, что Арт Лихх, как ваш первый выбор, имеет право и на первую беседу. Имел… — поправила себя Пелагея. — Но…

— Но? — потребовала ответа я.

— Небеса распорядились иначе, — только и ответила наставница и тут же надела непроницаемую маску. — Надо вас приготовить.

— К полуночному свиданию с Верховным?

— К беседе! — надавила женщина. — При свидетелях. Ограниченное время.

Совсем уж наивной я, конечно, не была. Ни о какой беседе в рамках выбора кандидатов не идет и речи. Мотт же сказал, что будет играть по моим правилам…

Но вот, что именно за игра меня ждет этой же ночью, остается только догадываться. Самым ужасным было то, что несмотря на всю необходимость остаться в Сорре, часть меня жаждала подготовленного моттом капкана.

Мог лихорадочно прокручивал в голове сценарии. Каково это будет — снова его увидеть? Ожидание вызывало самую настоящую лихорадку, и то, как дрожали руки заметили даже помогавшие мне тетки.

Приготовления снова начались с ванны, душистых кремов, втираний в волосы цветочных масел.

А я все смотрела на часы и поражалась, как время тянулось и летело одновременно. Часть меня просто изнемогала в ожидании. А вторая понимала, что это не романтическая прогулка под луной, а всего лишь стратегия мотта.

Он что-то придумал, и свою цель будет преследовать до последнего.

— Дайте шарф, — голос Пелагеи вытянул меня из раздумий. — Она дрожит.

Плечи сразу же окутала согревающая пуховая ткань. Я все поражалась тому, что в жарких землях есть практичные для холодной погоды вещи.

— Всё нравится? — спросила Пелаегея, чем удивила. Никто и никогда в этом месте не задавал мне таких вопросов. — Вы стоите на пороге выбора всей вашей жизни.

Ее словам я только кивнула, потому что выбор произошел давным-давно. Задолго до того, как я осмелилась признаться в этом самой себе.

— Не нравится, — ответила, глядя на свое отражение в напольном зеркале. — Принесите платье.

Буря стихла, стоило мне спустить на нижний этаж Песчаного Замка.

Мотт там, снаружи. Он и есть каменная стихия. Был ей с самого начала.

В сопровождении наставниц я вышла во внутренний двор, и там нас встретила совершенная тишина. Такая, которую я уже слышала в Авенте, когда она была погребена под снегами.

Сжала ладони в кулаки и кивнула Пелагее, чтобы та отвела нас в назначенное место, ведь полночь уже наступила. Свет луны залил тропинки, стоило остаткам бури покинуть небо. Вспыхнули крупные звезды, кое где проявились и созвездия.

Я же все это отмечала краем глаза и была предельно сконцентрирована. Каким образом мне удастся заставить мотта мне не мешать, я не знала. А вот в том, что с утихшей бурей в замок вот-вот наведается Эр, я была уверена.

И не допусти Небеса, чтобы он узнал о моих истинных намерениях.

— Ой, какая! — голос провидца не просто застал врасплох, он вернул меня в те времена, когда мне только казалось, что у меня проблемы. — Только посмотрите!

Ни капли не изменившийся, но такой родной старичок в кафтане и с длинной бородой, перегородил нам дорогу. И как бы я ни хотела замечать того, что у него за спиной, мотта я увидела сразу же.

Наверное, меня зацепил его взгляд. Колкий и полный вызова.

— Я рада вас видеть, — призналась я, и все-таки заглянула в зеленые, словно весенняя листва, глаза. — Вижу, обещание вы сдержали, — припомнила я ему наш последний разговор.

— А как же иначе, красавица?

Он выглядел точно таким же, каким я его запомнила. Даже пресловутый кафтан, из-за которого я когда-то тонула, был на нем!

— Мать вам не красавица! — строго и гордо вспыхнули сразу несколько теток. — Вы свидетель, верно? Так и ведите себя подобающе.

— Верно-верно, дорогие женщины! — поклонился наставницам провидец. — Все понял!

Он отошел с тропинки в сторону высокого шатра, по углам которого горели четыре огненные чаши. Их тепло отгоняло ночной холод, что было весьма кстати. И судя по витающему в воздухе сладковатому запаху, в пламя добавили душистое вещество…

Небеса, я готова думать о чем угодно, только бы не смотреть на Теона! Он находился под шатром, вернее сидел на усеянном подушками низком диване и смотрел на нас. На меня!

— Посиделок у нас не планируется! — громко, так чтобы он услышал, произнесла Пелагея.

— Я хочу показать Матери дары и угостить ее дурманом из Авенты.

Вежливо, приглашающе и лукаво ответил мотт. Ох, дурман я, конечно, помнила… Он, что специально это делает? Намекает на то, что между нами было?

— Так не пойдет, — сопротивлялась наставница.

— Пусть показывает, — прервала ее я. — Может, одна встреча заменит две? Сбережем время.

Шагнула с тропинки в сторону шатра и медленно прошла вперед. Теон не двигался, только смотрел. В руке он держал бокал со знакомым жемчужным напитком.

Когда я шагнула под растянутую над нами ткань, он поднялся с подушек, выпрямился… И я тут же захотела прогнать всех свидетелей к чертям собачим!

Черная льняная туника и брюки сидели на нем непозволительно отлично. В разрезе воротника была видна шея, и я понятия не имела почему эта деталь так сильно меня взволновала. Впрочем, обтянутые тканью крепкие запястья тоже буквально заворожили.

— Кажется, ты думаешь о том же, о чем и я, — ощупывая меня взглядом, произнес мотт.

А вот в том, что он был прав я не признаюсь ему никогда.

— Ты испортил погоду, вот о чем я думаю.

— Можешь не благодарить.

Произнес он и потянулся к столу, на котором стоял дурман и блюдо с закусками. За яствами я не сразу заметила шкатулку. Незамысловатую и деревянную, будто ее сделали собственными руками.

— Это от меня! — крикнул провидец издалека, оставаясь рядом с няньками, что были выше его на две головы — не меньше.

Мотт подтолкнул ее ко мне кончиками пальцев и неспеша открыл. Я опасливо наклонилась. Внутри рассмотрела несколько лежащих рядом пузатых мешочков разных цветов, а под ними…

— Камни времени… — прошептала себе под нос я ровно в ту де секунду, когда старичок громко рассказывал наставницам о том, что привез мне в подарок свой лучший, с любовью выращенный на огороде, чай.

Круглые, маленькие и прозрачные словно стекло камушки, однажды давшие мне надежду на спасение, разбередили душу. Положил ли их провидец сюда намеренно? Что бы я, в случае беды, могла спастись?..

Взяв шкатулку в руки, я повернулась к нему, чтобы поблагодарить за подарок хотя бы взглядом.

Дело было в том, что чай правды, камни времени, да и сам провидец пробудили во мне давно скопившуюся грусть, которую я упрямо и методично скрывала даже от самой себя. И сколько бы я не старалась прогнать это щемящее чувство, легко мне это не давалось.

— Ты тронута, — подытожил мотт, глядя на слегка растерянную меня, и вышел из шатра. А вернулся обратно с большой коробкой, которую медленно опустил на диван.

— Загляни, — пригласил он, предусмотрительно сделав шаг назад.

— Что там? — недоверчиво подошла я, и почему-то решила принюхаться. Вдруг запах подарка подскажет мне о содержимом? Небеса, какая глупость…

— Открой и узнаешь.

Нечитаемое выражение лица Теона вообще не помогало. Что там говорила Пелагея? Матерям чаще всего дарили ткани, драгоценности, книги… Да в коробку такого размера поместится все перечисленное разом! Только вот зная мотта, я и предположить не могла, какой дар он мог привезти для той, кого считает предательницей.

Я опустила руки на коробку, выдохнула, пытаясь унять радостно стучащее сердце, взялась за широкие края крышки, и наконец-таки убрала ее в сторону.

Мне потребовалась всего лишь секунда, чтобы разглядеть в белоснежном меховом свертке яркие глаза Искры. Она вальяжно лежала в чистой корзинке и смотрела на меня, сонно моргая. А потом раздался писк. Из длинного меха показалась крохотная лапка с розовыми подушечками, потом еще одна… Пара острых ушек, розовый носик… И не один, а сразу несколько!

Я зажмурилась, чтобы не дать слезам брызнуть из глаз.

— Сколько? — не глядя ни на Теона, ни на Искру с ее котятами, спросила я.

— Пять, — с улыбкой в голосе ответил мотт, но, когда я открыла глаза ее и след простыл.

И правильно, ведь радость предназначалась котятам, а не мне.

Я осторожно запустила обе ладони в корзинку и от души погладила Искру, кошка тут же замурлыкала и довольно выпустила когти. Повторяя за мамой, затрещали и котята, неумело и от того очень мило.

Я все-таки заревела, и шмыгая носом, отвернулась, чтобы утереть лицо.

— Обязательно было потревожить их и принести сюда в полночь? — снова склоняясь над корзинкой с дремлющими животными снова, спросила я.

— Это единственное время, когда они не носятся как сумасшедшие. У малышей слишком много энергии. Не хотел, чтобы они бросились врассыпную и испортили сюрприз.

Подарок мотта, коробка полная котят… да я чуть не лопнула от такого простого человеческого счастья!

— Предусмотрительно, — хмыкнула, краем глаза замечая приближающуюся к нам на всех парах Пелагею.

Она выглядело взволнованно, а когда увидела Искру, с ее лица пропали последние краски.

— В чем дело? — спохватилась я, будучи в полной уверенности, что женщине плохо.

— Животина ваша, — не замечая моего вопроса, обратилась она к мотту, — откуда вы такую взяли?!

— Нашел, — скупо ответил он. — В лесу.

Чем ее так могла взволновать уже спящая кошка? Пелагея, обычно крайне собранная и строгая, выглядела растерянной девчонкой. Что, казалось, вот-вот расплачется, до того стеклянными выглядели ее глаза.

— И кто вас надоумил сделать Матери такой подарок? — встревоженно спросила она и смотрела на Теона так, будто его ответ крайне важен.

— Я думал, что кошку сенсария оценит больше, чем любые другие дары.

Наставница вскинула дрогнувший подбородок, поправила идеально лежащий на ее плечах шарф, и пораздумав, произнесла:

— Моя задача оберегать госпожу, — начала издалека Пелагея, чем напугала меня. — А также заботиться и подсказывать…

Она сделала паузу, на которую у меня элементарно не хватило терпения. Что происходит?

— Подсказывать о чем? — не выдержала я.

— О знаках, которые дают Небеса. Об их подсказках… Я уже видела такую кошку. Точь-в-точь, или провалится мне на этом самом месте! Она принадлежала вашей матушке, госпожа. И звали ее Метель.

— Совпадение, — севшим голосом произнесла я. — Просто совпадение…

— Это вы уже сами решайте, совпадение или нет, — голос Пелагеи приобрел привычную звонкость. — Но, если вам интересно мое мнение — присмотритесь к этому кандидату.

Что я могла ей ответить?

Что уже присмотрелась к Верховному, да так пристально, что не думать о нем уже не могу?

Наставница больше ничего не сказала, но ее молчание было куда более говорящим, чем любые слова.

— Заберите коробку, — попросила я. — И распорядитесь приготовить им место. Еду тоже. У нас есть молоко?..

— Есть. Сделаю как велели, — подчинилась женщина, которой на подмогу стрелой прилетел провидец.

Чуть покряхтев, он поднял коробку и последовал за показывающей ему путь обратно в замок, Пелагеей.

Я долго провожала их взглядом, обняв себя руками. И нет, совпадением то, что у меня с мамой были одинаковые кошки, я не считала. Особенно учитывая то, что Искра сама нашла меня в Черном Лесу.

— Спасибо, — тихо обронила я, так и не поворачиваясь к Теону. — Я волновалась за нее…

— Так волновалась, что бросила в Тертьемирье? — он подошел ко мне из-за спины и вложил в руку бокал с прохладным дурманом. — Могла оставить ее в форте, там о ней хотя бы заботились.

— Выговорился? — зло переняла у него бокал, развернулась, и присев на низкий диван, сделала большой глоток. Дурман влияет на сознание, надеюсь, что и смелости он прибавит. Еще бы чувство вины за брошенную кошку заглушил.

— Нет, — он сел рядом. На расстоянии, которое оценивается приличным, но рядом. — Твоя совесть все сделает за меня, — отсалютовал бокалом он и сделав глоток, вернул его на стол.

— За дары спасибо, — я расправилась с остатками дурмана, посмаковав приятный фруктовый вкус, и перешла к делу: — Начинай беседу мотт, ты ведь здесь за этим?

Не успела я поставить бокал обратно на поднос, как Теон перехватил мое запястье.

— Загляни на дно, Лея. Я верю, что наш разговор по душам, начнешь как раз таки ты.

Пламя в огненных чашах плясало, искрилось, трещало. Слабый ветер лениво трепал шатер. А я в ужасе пыталась сообразить, как выбраться из ада, что вот-вот обрушится на мою голову.

— Правда-чай, — мельчайшие частички виднелись на стенках и дне бокала, из которого я только что пила. — Как ты посмел?

Первой идеей было потянуть время. Ведь беседа мероприятие ограниченное. Схватив со стола шкатулку, я открыла ее и взяла мешочек с чаем.

— Как насчет того, чтобы напичкать этим и твой дурман, м?

— С чаем, или без, мои ответы не изменятся. Это тебе нужно бояться.

— Я не… — слова застряли в горле, губы не подчинялись. «Не боюсь!» — хотелось ответить мне, но правда-чай сработал быстро.

— Прекрасно, — довольно отметил Теон. — Не могу дождаться выпытать из тебя всё. И даже больше.

— Няньки не допустят! — с облегчением выпалила я, и это было истиной.

— Спасибо, что напомнила, — загадочно произнес мотт и достал из шкатулки горсть камней времени.

— Нельзя, — моментально проболталась я. — Мне нельзя отсюда исчезать, и вернутся в Авенту я не могу.

Слова мои были для Теона были фоновым шумом, и не обращая на них внимания, он бросил горсть стекляшек на пол, где они разбились. Все до одного.

— Ты не сказал намерение, — с облегчением выдохнула я. — Чтобы камень работал нужно произнести намерение вслух!

Так и хотелось хлопнуть себя по губам, но во мне в буквальном смысле слова «говорил» чай правды.

— Знаю, — ответил Теон таким тоном, что я сразу сообразила — он знает, что делает. Это я нахожусь в темноте.

— Тогда зачем ты это сделал?..

Мотту не пришлось отвечать на мой вопрос. Камни времени не просто способны перемещать людей в пространстве, они влияют и на кое-что еще…

Стоящие у стены Песчаного Замка наставницы замерли, исчез ветер, перестал дрожать огонь в гранитных чашах. Не было слышно ни ветра, ни жужжащих где-нибудь в иссохших клумбах жуков.

— Ты остановил время, — высказала, что было на уме. — Похожее случилось в день, когда проснулся источник с сиренью.

— Побочный эффект камней, — он расслабленно сел поверх разложенных по дивану подушек, и сменил тему. — А теперь иди ко мне. Или ты не хочешь?

— Я… хочу.

Черт, черт, черт!

— Этого никто не увидит, — словно змей искуситель начал уговаривать Теон.

— Тетки смотрят как раз таки на нас.

В абсолютной тишине послышался шелест, и шатер тут же накрыло куполом Тьмы.

— Надеюсь, так лучше. А теперь иди сюда, Лея. Я подыхаю от желания тебя целовать.

Я медленно пододвинулась к нему, совершенно не зная, как спасти ситуацию. Руками намертво вцепилась в разноцветные подушки. Так и хотелось с криком раскидать их по сторонам!

Только это не поможет. И бежать мне некуда.

— Чего ты хочешь, Теон? — повернулась к нему и отвести взгляда больше не смогла.

— Я уже сказал.

Умеет же быть подлецом, когда надо. Поразительно, и все же, сейчас на меня смотрел тот самый муж, которому меня когда-то навязали джины. Нелюбимую, нежеланную, чужую.

Ту, которой он не доверял. И, как оказалось, не зря.

Только мотт не знал одного: жертвами обмана стали мы оба. Словно кто-то решил поиграть с судьбами совершенно разных людей. Сначала столкнуть, а потом разлучить.

— А после?

— Еще не решил, — он положил руки себе на колени и похлопал, призывая меня. Дерзко. Словно я беспринципная, легкодоступная, и непременно послушаюсь.

Я хмыкнула. Плеснула в свой бокал еще дурмана, опустошила его залпом. И решилась сделать то, чего хотел мотт, но чуть иначе.

Возможно, он загнал меня в угол, но ту крупицу контроля над моим паршивым положением, которая осталась, я использую в полной мере!

Поднялась с дивана и встала перед Теоном. Смотреть на него, сидящего чуть небрежно, свысока, оказалось волнительно. Так со стороны и не понять, кто хозяин положения. Он или я.

Неслышно сняла босоножки и подхватила юбку так чтобы высвободить из-под нее ноги. Я делала все это неспеша, ведь не зря говорят, что перед смертью не надышишься.

И пусть моя личная смерть, манящая и непреступная, продолжает смотреть только на меня.

Поставила колено на диван, и придерживая длинный подол, опустила на подушки другую ногу, оказываясь над моттом. Руками уперлась в спинку дивана за его спиной.

— Когда ты появился в Песчаном Замке, знаешь, что было моей первой мыслью? — я все еще нависала над ним, будучи уверенной, что ни за что не притронусь первой.

— С удовольствием послушаю, — не меняя ни позы, ни выражения лица, скупо ответил он, тем самым наказывая меня.

— Сокращенный ответ: уйти с тобой.

— А развернутый? — вспыхнувший в нем интерес нельзя было не заметить. Иссиня-чёрные глаза замерцали звездами.

Сильные плечи шевельнулись, выдавая то, что он хотел коснуться. Но в последний момент сдержался.

— Залезть на тот самый стол, за которым сидели кандидаты, — не отводя взгляда перечисляла я. — На четвереньках ползти в твою сторону, — намеренно выдержала паузу. — Сорвать одежду. Сначала с тебя. Потом с себя.

— Вот как, — его голос отдавал такой приятной хрипотцой, что по спине пробежали мурашки. — Я тронут тем, что ты хочешь со мной спать, Лея. В этом у нас с тобой желания совпадают.

— Ты умеешь бить словами.

— Бить словами? — изобразил легкое удивление он. — Разве я сказал неправду?

— Правду, — вспыхнула я словно спичка, — но ведь было и кое-что еще! — как на духу, выпалила под воздействием правда-чая. — Было!

Мотт наконец-то оттаял, как это делает непреступный ледник. Сто лет он упрямо возвышается надо всеми, а потом в один миг обрушивается, и погребает под тоннами льда и снега всё на своему пути.

Теон хищно потянулся вперед, обхватил меня руками, привлек к себе и усадил верхом. Без намека на нежность, без толики скромности.

Он ледник, а я повстречавшийся на его пути городок…

— Твои тайны, Лея. Я оставлю их тебе, — он посмотрел мне в глаза темным, опасным, взглядом, — на какое-то время.

Руки мотта, по которым я так скучала, ощупывали меня, как обнимают пропавших без вести, что вдруг вернулись целыми и невредимыми. Или мне так только казалось, потому что это я жадно исследовала его, мысленно благодаря Небеса за то, что подарили мне эту минуту, эту возможность. Подарили его.

— А потом… — он обеими руками сжал нарядную ткань платья на моей спине. — Чуть позже, — материя треснула, из петелек вылетали пуговицы, — ты расскажешь мне абсолютно всё, что я пожелаю узнать.

В несколько рывков он оголил мою спину, наверняка зная, что ему ничего не стоит так же легко оголить мою душу…

— Зачем временить?

— Я же сказал, — он убрал волосы от моей шеи, заключил лицо в горячие ладони, и как-то по-особенному добавил: — подыхаю.

— Тогда целуй, — помогая ему, я стянула с себя клочья, в которые превратилось платье. — Делай, что хочешь… Потому что я не знаю, что меня ждет после этой ночи.

— Зато знаю я.

Обманываясь, кивнула его обещанию. И не успела сделать даже вдоха, как сошедший с гор ледник сломил остатки моей защиты.

Не знаю, когда я разучилась стесняться, но затем как мотт стягивает тунику через голову, я наблюдала будто зачарованная. Словно вытесанный талантливым художником из камня, до мельчайшей детали идеальный, желанный — вот каким он был для меня.

Огонь, застывший в гранитных чашах, подчеркивал рельеф напряженного и нависшего надо мной Теона. Он дышал, глубоко, размеренно и смотрел на меня.

Я так хотела его рук на моем теле, а лучше губ. Пусть исследует, пусть терзает. Только был ушла та пустота, а вместе с ней удушающее одиночество, которое я почему-то особенно остро чувствую сейчас, когда я наконец с ним.

— Тебе идет белый, — он потянул за воротник платья, что едва держался на моей шее. — Все время здесь ты носила только его. Какой у этого подтекст?

— Невинность сенсарии, — ответила я, наблюдая, как Теон стягивает с груди порванный наряд.

— Невинность, — повторил он. — Но ведь я ее у тебя забрал.

— Забрал, — сглотнув, я смотрела, как обе его ладони легли на мой оголенный живот. От чего, как по щелчку пальцев, я захотела, чтобы мы перешли к делу. — И я никому не врала о ее наличии.

— Надо же, правда, — зло дернул юбку он, и подвинулся так близко, что было понятно — разговоры скоро закончатся. — Ты понятия не имеешь, в какую цену мне обошлось терпение, с которым я наблюдал за тем, как ты слушала речи других мужчин.

— Поверь, мне понадобилось не меньше.

— Да? Мне показалось, что твой выбор, все-таки, на кого-то из них да пал.

Он, наконец-то, снисходительно и ядовито поцеловал. Будто не упрекал меня тем, что я выбрала Арта, еще секунду назад. Небеса, с каким же желанием я растворялась в руках мотта… Будь свидетелями этому весь мир — я бы и не подумала останавливаться!

— Забудь, — вдруг прервал поцелуй он и задрал мою юбку непозволительно высоко. Или, как раз таки, позволительно?.. — Забудь, — снова прорычал он мне в губы, — про всех и каждого на этой проклятой земле! Потому что никого… — в перерывах между его словами мы помогали друг другу избавляться от последних преград из одежды. — Никого, кроме меня, в твоей жизни не будет.

Иллюзия того, что я хорошо знакома с его страстью, с треском рассыпалась. В этот раз мотт был едва узнаваем… но, кажется, я ни в чем ему не уступала.

Та пропасть, что должна была образоваться между нами за время разлуки, как оказалось, никогда и не существовала. Не ослабла ни одна из тех ниточек, что соединяли меня и его. Наоборот, нити стали канатами и оплели мой разум и душу.

А тело… закрепощенное и уставшее за время, проведенное в плену Песчаного Замка, вдруг ожило. Мне стало легче дышать, пусть руки мотта и сжимали меня до боли в ребрах. Глаза прозрели, и в мир вернулись краски… их было столько, что не перечесть… даже в этой беззвездной ночи.

Слух тоже обрел небывалую остроту, ведь не могла же я пропустить слов Теона. И особенно — не слов.

Я ловила его дыхание. Не стеснялась брать то, что хочется. Выполняла приказы… беззвучные, а если и произнесенные, но на первобытном языке.

И снова убеждалась в том, что имя моего мужчины — порок.

Порок, что обрушился на меня стихией, и я едва справляюсь с его мощью. Иногда я выныриваю на поверхность, чтобы вдохнуть, но чаще опускаюсь на самое дно, вверяя себя ему. Полностью, без остатка…

Ледник подхватил город, и вместо того, чтобы сокрушить его, поднял к самым крутым вершинам. Показал бесконечный горизонт, поднес прямо к звёздам и оставил нежится в лучах умиротворенных небесных светил.

— Ровно сто одиннадцать, — выдохнул он в мои губы. — Сто одиннадцать дней я хотел тебя. Так сильно, что ни о чем другом не мог и думать, — он прервался, потому что от захлестнувших ощущений я затаила дыхание. И снова качнулся вперед. Совершенно меня не щадя.

— Я тоже… — меня хватило только на два слова и то шепотом.

Как завороженная, я видела только его. Чувствовала только его. И поражалась, как так может быть? Как может весь мир свернуться до размера одного человека, одной души, одного тела?..

Расстояние ничего не значит. Обиды пусты, как и слова. Все в глазах…

И перед лицом того, в чьих глазах моя жизнь и погибель, радость и боль, одиночество и тихий восторг, я слаба. Плохо ли мне от этого?

С этим внутренним вопросом зарываюсь пальцами в его волосах.

Стыдно ли мне?

Я оплетаю его ногами, прижимаясь так, чтобы он не останавливался.

Что будет потом?

А потом хоть потоп…

Теон приподнял меня, мир вдруг перевернулся, и я оказалась верхом. Тяжело дыша, я ухватилась ладонями за его плечи. Низ живота тут же защекотали бабочки.

Небеса, какой же он… На смуглой, матовой коже кое где проступали капельки влаги. От дыхания, чуть рваного, и любых, даже незначительных движений, оживал безукоризненный рельеф. И я не сдержалась — обрисовала его руками.

Но мотт тут же их убрал. И подхватив за берда насадил на себя. Не торопясь, и сцеловывая с моих приоткрытых губ стон удовольствия, который я так старалась скрыть.

Не дав мне времени опомниться, он делал это снова… и снова. Бабочки в животе пропали, и на их место пришло знакомое сладкое ощущение, предвещающее оргазм.

Теперь я убрала от себя его руки, и держась за него, как за единственное спасение, задвигалась.

— Не спеши, — вывел меня из забвения его голос. Чуть огрубевший, севший, из-за того, чем мы занимались. — Лея… — он обхватил мою талию руками, но я все равно не послушала.

— Поздно, я почти… — призналась я, хотя совершенно не намеревалась. Чай, чтоб его!

— Тогда не останавливайся.

Он прижал меня к себе, но так, чтобы я могла двигаться в нужно мне ритме. И от того насколько его много, и как невероятно он ощущается внутри, всего в несколько плавных скольжений я достигла точки невозврата. Тело дрогнуло, обласканное лепестками высшего удовольствия.

Теон сразу же это заметил и набросился на мои губы. Требовательно вторгаясь в мой рот языком. И жестко вбиваясь в меня, на самой вершине оргазма. Словно он имел на меня все права. А потом присоединился ко мне, и догнал меня на пике в несколько чувственных толчков.

Мне оставалось только принять его, и я делала это охотно, без стеснения. Вбирая в себя его страсть, его силу, всё, что он может мне дать.

Теон заглянул мне в глаза чуть смягченным взглядом, положил на лицо ладонь и огладил щеку. Я же понимала, что эти ласки вот-вот иссякнут и придет время вопросов, поэтому прикрыла глаза наслаждаясь последними мгновениями нормальности.

— Итак, — мягко начал он, — что заставило тебя поступиться принципами сенсарии и переспать со мной?

— Желание, — сквозь зубы процедила я, и уже хотела с него слезть, но он не пустил.

— Что еще? Ты сама сказала, что между нами было что-то еще… Я слушаю.

Не успел он до конца задать вопрос, я закрыла себе рот двумя руками, чтобы заглушить ответ. Он не должен слышать от меня признаний, сделанных под чаем правды! Не ответить я не могла, и мои слова, заблокированные ладонями, прозвучали нераздельной кашей.

— Теперь мне вдвойне интересно.

Он шевельнул бердами, демонстрируя, что все еще во мне. Гад!

— Я бы мог запросто заставить тебя говорить, но если ты ищешь путей посложнее… то я даже не против. Кто знает, может действие камней времени иссякнет как раз на самом интересном месте.

— Ладно! — рявкнула я и запрокинув голову, прикрыла глаза. — Мне казалось… что я… что мы… что между нами любовь.

— Тогда почему, сожри меня черти, почему ты здесь? — он взял меня за плечи и привлек к себе. — О чем ты думала, когда покидала форт?

— В ту секунду… — я, конечно, старалась выбирать слова насколько могла, но ничего кроме коротких пауз из этого не получалось. — Мне было страшно оставаться. Миррор пытался затащить меня на дно, я чуть не утонула в Ледяном Море, ты со мной почти не говорил, когда я просила! А потом, я обманом взяла у Скарлетт ключи и случайно нашла какие-то свитки, в которых говорилось о том, что ты убил их…

Небеса, каким облегчением было наконец все это ему высказать. Какой колоссальный вес имеют недосказанности!

— И тогда ты решила отправиться на поиск нового мужчины? — небрежно швырнул в меня эти слова он. — Миррора больше не существует. Одну, к Ледяному Морю я тебя бы и так больше не подпустил. А документы, что ты видела… в них только часть правды.

— Ни на какие поиски я не отправлялась!.. — тема кандидатов набила такую оскомину, что я была говора заорать.

— Тогда, что? Объясни мне, как ты оказалась здесь?

— Меня не спрашивали! — и даже это ужасное признание принесло величайшее облегчение.

Только вот по лицу Теона было понятно, что теперь от Сорры не останется камня на камне.