Ледяной венец. Брак по принуждению (СИ)

Глава 16

Десятки свечей освещали небольшой зал с растопленным камином и тяжелыми шторами в пол. Здесь не было ничего лишнего. Только накрытый стол и два кресла, поставленные друг напротив друга.

Языки пламени окрашивали стены оттенками багряного и желтого. То и дело раздавался легкий треск древесины.

По моей просьбе Скарлетт навела здесь порядок и позаботилась о чистоте, а Берта приготовила ужин. Обе снова довольно улыбались, думая, что я устроила для Теона что-то на подобие романтического вечера.

Но романтик из меня так себе, и это ещё, мягко говоря. Я еле-еле отыскала туфли, подходящие к платью, и проходив в них меньше часа, уже пару раз чуть не переломала себе ноги.

Разочарованно сняла их, поставила в укромное место и босиком прошлась по ковру. Прикусив нижнюю губу, обняла себя руками и принялась наматывать круги по комнате.

Как начать разговор? Как преподнести слова провидца, и можно ли вообще им верить?..

Слушать старика было больно. Если выразиться точнее — то неожиданно больно. Меня будто застали врасплох.

«Всё переменится с ног на голову. Вы станете врагами».

К этому часу марево из чувств и нежности к мотту стало растворяться, и я друг вспомнила кто мы с ним такие. Насколько разные, и что еще хуже — неравные.

Где Верховный мотт Авенты, а где я?..

И чем больше я думала об этой разнице, тем более реальным становилось пророчество.

Теон сказал, что сделки больше нет, и теперь Авента мой дом? Ну так мужчины многое говорят, когда желают добиться расположения женщины…

Браваду и умные домыслы как ветром сдуло, стоило ему войти.

Так вышло, что в ту секунду я стояла к двери спиной. Не нарочно. Но этой случайности я была рада. Теперь у меня есть пара моментов на то, чтобы собраться с силами, и…

Вдруг щелкнул дверной замок. Мотт предусмотрительно запер нас и направился ко мне. Я слышала его шаги, пусть мягкий ковер и впитывал почти все звуки.

Расправила руки, наконец перестав себя обнимать и развернулась к нему лицом.

— Лея, — его взгляд коснулся моего лица, а затем упал ниже — на вырез, где с белой кожей контрастировал черный цвет платья. — Ты… — и еще ниже, на обтянутые тканью бедра и ноги.

Всего-лишь мужчина… Я видела, как дернулся его кадык. Как от каждого глубоко вдоха вздымалась, а затем опускалась широкая грудь.

— Мы должны были поговорить этим утром, — вымолвила я, отчего-то держа спину неестественно прямо. Наверное, мне так не хватало уверенности в себе, что хотелось внушить ее мотту хотя бы позой.

— Помню, — Теон шагнул вперед и нахмурился, когда я дернулась прочь от его рук. — Лексу нужна была помощь, — объяснился он и посмотрел на меня с прищуром.

— Поужинаем? — указала стол и прошла босиком по ковру мимо него.

— Убегаешь? — он поймал меня, притянул к себе будто я ничего не весила и чуть хрипло, почти шепотом, проговорил: — Ты — все, о чем я могу думать.

— Остынет же…

— Утром, днем, ночью, — продолжал он, чередуя слова с поцелуями на открытых участках кожи.

Руки его, сильные и ненасытные обжигали прикосновениями даже через одежду. То и дело выставляя вперед локти, я пыталась остановить мотта, но он убирал преграды так легко, будто и не замечал вовсе.

— С самого утра крошки во рту не было… — он все-так отодвинулся, реагируя на мои слова.

Выдохнув, я опустилась в кресло и с притворным интересом оглядела приготовленные Бертой блюда. Есть должен мотт, а не я. Ни запечённое мясо, ни румяный хлеб, совсем не вызывали желания их отведать. Глянула на магические фрукты — бррр. Будь моя воля — я бы вообще ничего не ела…

Перед уходом провидец вручил мне котомку, в которую заботливо уложил молодой картофель. Как ему удалось вырастить овощи в столь короткий срок — оставалось только догадываться. Волшебство — не иначе.

И именно на этот картофель я смотрела, не отрывая взгляда.

Взяла с блюда присыпанный зеленью корнеплод и немного откусила снизу. Осторожно, так, чтобы в рот не попало то, что предназначалось Теону.

Я надеялась разговорить его и наконец-то узнать все то, что знает он. Про миррор, и про то, как он влияет на людей. Может, мотт даже что-то знает про девушку из моего видения? Мало ли.

А потом, когда он больше не сможет лгать, я узнаю, что он думает о словах провидца.

Зачем мне это надо? Наверное, я больше не хочу находиться рядом с мужчиной, о чувствах которого я на самом деле не знаю ничего. И, что хуже, даже о нем самом мне известно почти ничего.

Теон Рейн — верховный мотт Авенты.

Что на самом деле скрывается за этими словами? И, почему говорят, что ему подчиняется смерть? Почему он «отнимающий жизнь?»..

Все эти вопросы я, конечно же, должна была задать ему до того, как мы переспали. Хотя теперь, когда мы в шаге от того, чтобы снова оказаться по разные стороны баррикад, мне и подавно нечего терять.

Мотт тем временем неспеша ужинал, отправляя кусочки мяса в рот. И изредка поглядывал на меня. Поверил, что я голодна, а теперь наверняка недоумевал почему я почти не ем.

Стоило потянуться за кусочком хлеба, потому что ничего другого съесть я не смогу, как рука дрогнула из-за расколовшего тишину вопроса:

— Как ты себя чувствуешь?

— Обычно, — пожала плечами, испытывая облегчение и все-таки положила на тарелку ржаной ломтик. — Почему ты спрашиваешь?

— Меры предосторожности, — коротко, но весьма понятно ответил он. Миррор все-еще может на нас влиять.

А на кое-кого влияние уже оказал. Взгляд, казавшийся синим, а не черным — и это радовало — задерживался на мне все чаще. Казалось, Теон меня вот-вот раскроет.

— Куда ты собиралась сегодня утром?

Все-таки хорошо, что я ела с большой осторожностью, а то не хватало еще самой проболтаться.

— Я хотела навестить провидца, потом передумала. Забыла, что ты просил остаться в форте. А как увидела ищеек у ворот — сразу вспомнила.

Улыбнулась собственной лжи, поднялась из-за стола и наполнила бокалы уже знакомым, жемчужно-розовым напитком.

Сразу же поднесла его к губам, чтобы спрятать залитое краской лицо и вернулась обратно на своё место.

— Если бы я тебя не знал, — он сделал глоток дурмана, снова посмотрел на меня, — то непременно поверил бы.

— О чем ты? — я примерзла к креслу, выжидая следующей реплики Теона.

— Ты почти ничего не съела. Почему?

— Отвечать вопросом на вопрос — не вежливо.

— Да? — он вскинул бровь, поднялся из-за стола и пододвинул ко мне блюдо с картофелем. — А пичкать еду измельченным правда-чаем, значит, верх любезности?

Я вцепилась в подлокотники холодными руками и встала, совершенно не зная, что ответить.

— О чем ты только думала?

Никогда бы не поверила, что от толики разочарования в его голосе мне станет паршивее, чем от того, что он все-таки раскрыл мой обман.

— Может лучше поговорим о том, почему ты избегаешь простого разговора?! — не выдержала я.

— С чего ты решила, что этот разговор будет простым? — сменился в лице он и снова напомнил мне того опасного и жесткого мотта, который не давал мне жизни первые дни в форте.

— Да просто скажи мне, что от той гадости, что ты подцепил — не умирают! Начни с простого.

— Умирают.

Он склонил голову, будто на секунду почувствовал невыносимую ношу, а когда снова поднял на меня глаза — выглядел так, будто мне показалось.

— Но ты здесь, — утвердительно сказала я, выжидая продолжения. — Миррор наделяет тебя силами, вернул Тьму. Почему? И твои… прозвища. Отнимающий жизнь. За что тебя так прозвали? Я уже молчу про «ему подчиняется сама смерть» … Хочу знать, кто ты такой. Хочу знать с кем дышу одним воздухом, с кем спала, — задрала подбородок и с вызовом посмотрела на мотта.

— Спала? — он зацепился только за это слово. — По твоему виду не скажешь, что для тебя это в прошлом.

— Раскрою тебе тайну, Теон. Все, что ты видишь, — обвела зал руками в воздухе, — подделка. Обман, чтобы разговорить тебя, — ткнула в него пальцем. — В том числе это платье. Теперь как насчет откровенности взамен на мое признание, хм?

Теон выслушал меня, сохраняя предельное спокойствие. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Тебе бы очень пригодился правда-чай, Лея.

Вот и поговорили.

— Какой же ты… — проглотила ругательства я, злясь настолько что думала проколю себе ладони ногтями.

А затем сорвалась с места и быстрым шагом направилась прямо к двери.

Найти Искру и убраться подальше от этого места! А я еще переживала из-за слов провидца… Да мотт глазом не моргнул, когда я попросила его посвятить меня в элементарные вещи. Не стоит он и одной моей слезы.

Впилась в ручку двумя руками. Толкнула, дернула на себя. Заперто! Еще и на ключ!

— Открой сейчас же! — потребовала я и развернулась к нему.

— Куда ты собралась? — сложив руки в карманы он медленно приближался ко мне.

И смотрел слишком спокойно, немного из-подо лба. Мотту шел новый цвет глаз. Синий — словной Ледяное Море. Серебра там почти не осталось.

— Подальше отсюда, — с вызовом бросила я. — Ключи, — протянула ему раскрытую ладонь.

Он, к удивлению, послушал. Достал из кармана золотистый ключ, и держа его за цепочку медленно опустил мне в ладонь.

Только вслед за прохладными звеньями мою руку вдруг накрыли его пальцы. А сам он, оказался рядом, настолько близко, что стало тесно. Позади меня была дверь, прямо у лица — он.

Спорить и ругаться, когда мы на расстоянии — это одно. Но когда он передо мной, сильный, непоколебимый и такой — сожри меня черные воды миррора — желанный, я вдруг теряю запал. Во мне снова просыпается женщина, очарованная им.

— Подвинься, — буркнула, стараясь не вдыхать его запах. — И вообще, отойди от меня!

— Можешь злиться, — он задрал край моего платья и с чувством огладил ногу. — Можешь даже меня ненавидеть, — от того, чтобы не рассмеяться в голос меня остановили ласки, становящиеся все откровеннее с каждой секундой. — Но тебе придется смириться с тем, что я никогда тебя не отпущу.

Теон оголил мое плечо, убрал за спину волосы и впился в кожу поцелуями далекими от нежных. Хотя, такие тоже были, будто он сдерживался, а потом снова терял контроль.

— С твоими секретами я доже должна смириться? — максимально трезво спросила я.

— Не должна, — он посмотрел мне в глаза, заключил лицо в ладони и продолжил: — Но иного выбора нет и не будет. Прости.

— Простить? — выдохнула в его губы. — За то, что оставляешь меня без права уйти, и без права узнать тебя?

И ведь я знала, какой ответ получу. Знала и все равно надеялась…

Теон прильнул к моим губам. Слишком ласково, слишком нежно, слишком трогательно. Будто жалел меня за созданную самим собой тюрьму.

Целовал так, как это делает трепетный жених в первую брачную ночь со своей невинной невестой. Осторожно, словно боится напугать, и пленительно, чтобы ей нравилось.

Только это не про нас.

Я положила ладонь ему на лицо, прервала поцелуй. И взяв за руку повела в глубь зала, туда, где перед пол перед камином устилал мягкий ковер. Решение, о том, что я сделаю дальше — после того, как проведу с ним эту ночь — я приняла быстро. Будто оно всегда таилось где-то в закоулках души, и ждало этой минуты.

Когда на открытую рану наносишь лекарство, боль резко становится многократно сильнее и какое-то время не проходит. И только затем наступает выздоровление. Но если кровоточащую рану оставить нетронутой, при этом надеясь на исцеление, то боль очень скоро окажется нестерпимой. Настолько, что в жизни человека не останется ничего, кроме нее.

И такой жизни себе я не хочу.

Мотт подхватил меня на руки, и, закрывая рот поцелуями наверняка чтобы я не задавала неудобных вопросов, прошел к растопленному очагу, у которого тут же опустился на колени. И вот он уже придавливает меня своим весом, недостаточно сильно для того, чтобы было больно, но и выбраться не получится.

Раньше я не понимала, как после ссор и выяснения отношений пары могут хотеть заняться сексом. А теперь, кажется, понимаю. Потому что уходить прямо сейчас — и это было бы самым правильным решением — я не хочу.

Поэтому я впиваюсь ногтями в его крепкие руки, широкие и сильные плечи. Обвиваю ногами каменные бедра и притягиваю еще ближе к себе. Чтобы почувствовать, насытиться, отпечатать его в своей памяти как можно более детально.

Я приподнялась и мягко толкнула его на спину. Стоило мне перекинуть через него бедро, и оседлать, он встретил эту инициативу с одобрением — и это еще, мягко говоря.

Настроение Теона переменилось, и даже будучи подо мной, и, казалось бы, в моей власти — это он обрушился на меня вихрем, штормом, огромной волной… И вынудил хотеть его до ноющей тяжести в теле.

Мои руки переместились к ремню его брюк. Я даже мысленно отругала себя за то, что вдруг стала настолько примитивной, и за то, что подрагивающими от возбуждения ладонями касаюсь его…

— Лея, — он окликнул меня. Чуть хрипло, чувственно. И притянул к себе, запустив пятерню в волосы. — Смотри мне в глаза, — просил Теон, — и не останавливайся.

У меня хватило сил только на то, чтобы молча кивнуть. Я жадно смотрела на мотта и видела, как от моих ласк искажаются его черты, как он напрягается и шумно выдыхает.

Он то подавался вперед, то замирал… Не знаю, дразнил ли он меня намеренно, но у него прекрасно получалось.

Благодаря той откровенной позе, в которой все это время у камина я провела верхом на Теоне, платье давным-давно задралось до середины берда. Как же вовремя…

Я хотела его. Прямо здесь и сейчас. Не снимая одежды. Не разрывая взглядов.

Еще несколько движений вдоль возбужденного и — я прикусила губу от нетерпения — такого твердого мотта, что я не выдержала… И направила его в себя.

Когда-то я стеснялась своей неопытности, а теперь, рядом с ним, поняла, что тот язык, на котором мы сейчас объясняемся, не зря называют древним… Я откуда-то знала, что нужно делать и для удовольствия мотта, и для своего.

Требовательность Теона, когда он сминал мое тело будто я из воска, а не плоти, чередовалась с неподдельной нежностью. И одно только это почти довело меня до пика.

Позже он все-таки снял с меня одежду, и каким-то образом угадав сокровенное желание, уложил меня на ковер и оказался сверху.

Последней мыслью, прежде чем меня окончательно захлестнуло ощущение предельного удовольствия — было то, что я должна запомнить эту ночь.

Должна и точка.

Потому что на его условия я не согласна. И очень скоро мне придется нанести лекарство на свое кровоточащее сердце.

«Разбежаться, взлететь…»

Шепот, знакомый и такой живой, будто со мной говорил настоящий человек, настойчиво повторял одно и тоже.

«Разбежаться, взлететь!»

Это она, девушка из моих видений. Юный, мелодичный голос я узнала легко. И окончательно пробудилась после того, как осознала, что раз я ее слышу, значит до меня добрался миррор.

Разлепила уставшие глаза, понимая, что сейчас далеко не утро. По ощущениям, я проспала часа два — значит сейчас далеко за полночь.

Надо найти Искру и покинуть форт. А вот на того, кто мирно спит за моей спиной лучше не оборачиваться. Я знала, что именно нужно сделать: высвободится из объятий мотта, тихо одеться и призвать крылья, чтобы выбраться из запертого зала, отыскать кошку и уйти.

Сердце стучало сильно, болезненно, и было против моего побега. Против того, чтобы я собственными руками воплотила слова провидца в жизнь.

«Утёссс….»

В голове снова раздался девичий голос, и если, находясь в полусонном состоянии я допускала, что проклятый колодец может посылать мне странные сигналы, то слышать такое будучи в сознании было жутко. И это еще мягко говоря!

«Ты же хочешь знать, кто он такой…»

А вот это уже совсем не смешно. Я поежилась от мысли, что черная вода все-таки отравила меня и теперь играет с разумом. Рука мотта крепко держала меня поперек живота, хотя, может, так казалось, из-за того, что она была достаточно тяжелой. Прикрыв глаза, я прижалась к Теону спиной, и чтобы не поддаваться иллюзиям, сжала его ладонь. Переплела пальцы, чтобы наверняка.

Что ж, возможно сегодня мне лучше остаться здесь?.. Уверена, что утром все пройдет. Исчезнет и сотрется из памяти, как дурной сон.

Или я могу справиться с губительным голосом в голове? Воспринимать все это как всего лишь звук, шум.

«Его секреты. Самые темные. Все-все. Хранит Ледяной Утес.»

Нет, не могу. Тряхнула головой, будто это поможет избавиться от чужого карканья, что раздражает слух. И следа не осталось от нежного девичьего голоса. Теперь со мной общался миррор. Я знала… чувствовала, что он пытается заманить меня. Но почему на Ледяной Утес?

Кроме башни и руин там нет ничего, а к колодцу я не подойду даже на пушечный выстрел.

«И твои секреты, сенсария, он тоже хранит. Спеши…»

Сенсария? Так меня называла гончая! Черные воды наверняка выбрали это воспоминание специально. Чтобы я откликнулась на провокацию, чтобы попалась в ловушку.

«Дай волю крыльям, сенсария!»

Без моего желания, или же намерения, только по одному лишь приказу голоса в моей голове, за спиной растянулись теплые белые полотна… О, нет!

Испуганно втянула воздух… Свежий, тяжелый, солоноватый, будто я стою на высоком, рваном и каменистом обрыве у Ледяного Моря, и распахнула глаза.

Но ведь я только что лежала у камина, под боком у мотта… А теперь стою на короткой зеленой траве перед пенистым и беспокойным морем. Справа от меня, вдалеке, черной кучей лежат обломки башни. Позади лес, в котором я нашла Искру.

Сморгнула подступающие слезы, судорожно думая, как выпутаться. Как я вообще здесь оказалась? Теон не мог не почувствовать внезапно появившихся крыльев у меня за спиной. В лучшем случае его бы просто от меня отбросило… Или нет?

Его рука, невидимая зрению, все еще была у меня на теле. Теплая, сильная. И я держалась за нее своей взмокшей ладонью.

Не двигаясь и почти не дыша, я смиренно ожидала, что же произойдет дальше. В голову даже пришла успокаивающая мысль о том, что это сонный паралич. Такое случается из-за предельной усталости, и в результате человек испытывает самые различные галлюцинации. Это могут быть звуки, места, картинки… Когда тело спит, а мозг остается активным.

Под ногами тут же вспыхнул прямоугольный и гладкий, будто покрытый стеклом, камень. Точно такой же, как со дна миррора. Внутри меня вспыхнули одновременно и страх, и интерес. А еще уверенность в том, что это сон. Ну, или что-то максимально близкое ко сну. Потому что на берегу Ледяного Моря я была достаточное количество раз, чтобы знать — таких камней здесь точно не было.

Сжала руку Теона, словно это якорь, оставленный мной в реальности, и всмотрелась в серый дымок, который, я знала точно, вот-вот рассеется и расскажет мне историю.

Но чью в этот раз?

Сглотнула, чувствуя, как быстро бьется сердце. Я хотела увидеть ее, девушку, чьего имени не знаю, и за чьей жизнью наблюдала по воле черных вод. Мне необходимо было убедиться в одном, что она — не я. И, что в моем будущем нет поджидающего меня сумасшествия.

Хотя, кому я лгу. Безумие вовсе не пугало меня так сильно как та извращенная, и я не могла подобрать другого слова, обстановка. Портреты… вызывающие и манящие, написанные для мужчин, чтобы вызывать в них желание. Не нужно быть гением, чтобы догадаться.

И злой мужчина в красном плаще тоже не давал мне покоя. Я думала, чем же он так меня зацепил? Кого напомнил?

Его голос еще тогда показался знакомым, но видимо, израненная предательством Арта память, не хотела давать сразу все ответы.

Нет, тот мужчина точно не он. Но тембр, некоторые отдельные звуки, паузы между словами…

Через двадцать лет Арт будет звучать именно так, и никто меня в этом не переубедит. Именно знакомый голос и заставил меня предположить, что в глубине камней были мы…

Дым рассеялся, погружая глянцевую поверхность камня в темноту. Странно, неужели миррор, чем бы он ни был, передумал? Так гляди и оставит меня в покое. Я уже была готова закрыть глаза, чтобы очнуться у камина, а главное, рядом с моттом, как в камне вдруг начала проявляться картинка.

Я сразу же узнала деревянный люк, что закрывал черные воды. Рассмотрела молодую траву, что росла рядом. И тут до меня дошло — крышка была новенькой, дерево молодым и почти белым. Замки гордо блестели матовым серебром.

В миррор еще никто не окунался. Никогда. Картинка будто кричала о том, что все ещё может обойтись, останься это место ненайденным. На люк падало совсем мало света, будто вокруг него еще не построили высокую башню. И то, дневные лучи касались его со стороны, будто это место расположено в тайной нише.

Я не видела каменных стен, из которых мотт возвел лестницу. Люк с трех сторон окружала горная порода, иссиня-черная скала. С неровных, остроконечных стен капала вода, и это был не единственный звук. Волны… не такие злые как у Ледяного Моря, и все же бурные, охотно делились своей успокаивающей песней.

А потом я услышала шаги, и голос:

— Ого! — воскликнул мальчишка и бросился прямо к миррору.

Я почти закричала, чтобы предостеречь его от опасности, которую несет проклятый колодец. Мальчик остановился прямо у деревянного люка и склонил голову, будто с большим интересом что-то разглядывал.

И я, это что-то, прекрасно рассмотрела! Косой луч света, попадая в тайную нишу с пока еще запечатанным колодцем, светил прямо на блестящие часы с цепочкой. Те самые, что Теон давал мне! Отмеряющие время, проведенное в мирроре.

Увиденное пробирало до мозга костей… Черные воды заманили ребенка, подкупили блестящей безделушкой!

Я склонилась над камнем, чтобы не дай Небеса, не упустить ни одной детали. И не зря…

Мальчик, на вид ему было лет восемь — девять, потянулся ко второму объекту, что призывно блестел, обещая приключения. Это были ключи. Ровно четыре, как и количество замков на деревянной крышке люка.

Картинку вдруг начало затягивать серым, а я как никогда хотела растянуть время, чтобы успеть рассмотреть лицо мальчика, его черты, да что угодно… Но камень потух.

Я вскочила словно ошпаренная кипятком. Сердце отказывалось понимать, что увиденное, если вообще правда — скорее всего случилось в далеком прошлом. И, что хуже, я знала… вот просто знала, что этот мальчик — Теон.

Следующий камень вырос в короткой зеленой траве почти сразу же. Серый дым, под глянцевой поверхностью в темноте Ледяного Утеса, светился особенно ярко — вновь привыкшие к темноте глаза напряглись.

Не раздумывая, ведь это шанс узнать, что такое миррор, я в несколько больших шагов преодолела расстояние до нового экрана, и склонилась над все еще затянутым дымом изображением. Картинка так и не появлялась, зато я слышала голоса..

Их было двое.

Двое парней — уже не мальчиков — спорили, то и дело прикрикивая друг на друга. Разобрать, о чем именно была перепалка — не получалось. Я слышала только отголоски.

Видимо, запертый миррор находил кто-то еще… Но что стало с первым ребенком?

— Отец все-равно узнает! — произнесенная довольно воинственно фраза, звучала кристально чисто, будто подростки находились со мной рядом.

— Нет, — хмуро и жестко ответил другой парень. Его голос был более низким, но еще далеко не взрослым. — Не узнает, и ты ему не скажешь!

Серый дым лениво и нехотя расползался. Так и хотелось смахнуть его рукой, чтобы не мешал наблюдать. Но я все же рассмотрела две фигуры, окруженные темнотой в, то ли гроте, то ли неглубокой пещере. На каменистых стенах играли блики сенечных лучей, что отражались от воды.

Я услышала звон металла, скрежет ключей… Парни закончили спор и принялись снимать замки с деревянной крышки, что прятала коварные силы черной воды от людей. Подняв люк, они приставили его к стене рядом и быстро закрыли глаза ладонями.

А ведь я знала, что произошло. Стоило люку коснуться мокрой стены, как грот залило ярким светом. Миррор охотно пожирал солнечные лучи, что подобрались слишком близко.

— Глаза слепит! — пожаловался парень с более высоким голосом. — А тебе, что ли нет? — удивился он и вдруг воскликнул: — Ты уже снимал замки, да?

Серый дым будто специально рассеивался по камню, скрывая лица, заслоняя черты.

— Главное: ни к чему не прикасайся и не стой слишком близко, — ответил тот, что постарше. Такой вывод я сделала по хрипотце и пробивающимся басовитым ноткам.

— А то, что? Гадость какая… это же не вода! Но, что это? — паренек, видевший миррор впервые присел рядом и уже было протянув тонкие и красивые пальцы к черной поверхности.

— Я же сказал, — его ладонь тут же одёрнула более крепкая, хоть и юношеская рука, — не трогай.

— Необходимо рассказать… хоть кому-нибудь!

Произнесенная фраза уже была просьбой, а не требованием. Тот, кому она адресовывалась промолчал, пальцами отстукивая нетерпеливый ритм на мокром булыжнике, что лежал рядом с колодцем, а потом заговорил:

— Ему хватает забот и без этого, разве ты еще не понял?

А потом опустил в черные воды руку, и выглядело это так, будто лоснящаяся поверхность льнула к нему. Льнула к живой плоти. Опасливо, но хищно.

Киселеобразная масса цеплялась за кожу, карабкалась вверх по крепкому запястью…

— Фу! — воскликнул гость и отскочил в сторону. — Оно… оно живое! Отец точно знает, что делать…

— Неужели ты не видишь, что он не справляется? Пусть для начала разберется с тем, что происходит у него под носом, — зло и с презрением ответил тот, кого миррор не пугал.

— А ты, что справишься? — вызов прозвучал смело, но что произошло дальше, камень не показал.

Поверхность снова затянуло серым, а потом все потухло.

Я вскинула голову, всматриваясь, где же появился новый осколок прошлого.

Под грудью ощущалось привычное тепло от руки Теона, будто он все еще за моей спиной. В некотором смысле так и было, если не считать навязанного черной силой башни, сновидения. А раз он рядом, ничего плохого не случится. В крайнем случае он меня разбудит…

Прямо у обрыва вспыхнуло сразу несколько светящихся пятен. Четкие границы камней исчезали в молодой траве, и оттого они потеряли свою прямоугольную форму.

Я недоверчиво и медленно прошла до самого края, туда, где меня ждала новая вереница картинок из прошлого. Повернулась лицом к башне, вернее к тому, что от нее осталось, и скривилась.

Кто создал проклятый колодец? И какой силой он наделен, раз так легко управляет людьми? Управляет мной… Это я понимала, и отказаться от очередной крупицы информации не могла!

Последние камни… Последние три, потому что ни шагу дальше я не сделаю, и ни одной своей эмоции не оставлю этому темному месту!

В глубине души беспокойно маялось желание увидеть продолжение истории девушки с крыльями…

Первый в череде камень вспыхнул, показывая, как миррор снова отворяют. Но уже оточенными, уверенными и быстрыми движениями. И делал это один человек.

Как только в грот ворвался дневной свет, притянутый в ловушку, я сумела рассмотреть мужчину, что склонился над колодцем, и начал раздеваться. Молодого мужчину.

Лицо… лицо, покажите мне его лицо! Серая дымка прятала от меня фрагменты, в которых я могла бы узнать Теона. Но я и так почти была уверена в том, что это он.

Дым плотно застелил поверхность, скрывая погружение в миррор, а когда растаял, я рассмотрела, как с широкой спины не торопясь стекали черные капли. Погружение осталось позади, теперь молодой мужчина дышал, глубоко и размеренно, будто напитывался кислородом.

Я наблюдала за ним из-за спины. Он по пояс находился в мирроре, сильные руки уперлись в почву, за которую он почти не держался. И вообще, не думаю, что он хотел выбираться… В ладони поблескивали те самые часы со странным циферблатом. Он водил по стеклу большим пальцем, будто хотел загипнотизировать стрелку, что указывала — его время под черной водой закончилось.

Уверенная в том, что он вот-вот выберется на сушу, я ахнула, когда он оттолкнулся от краев люка, и исчез под густой глянцевой пленкой, что уже через пару секунд выровнялась, будто никого под ее поверхностью нет.

Камень потух…

На четвереньках, хотя я не помню, как оказалась на коленках, проползла к следующему изображению. В страхе ухватилась за траву ладонями. Вынырнет?

Белесые клубы еще гуляли поверх изображения миррора, часы, оставленные на земле, лежали на месте. Так же, как и одежда.

Черная поверхность вдруг задрожала и пошла рябью, а когда из люка выбрался все тот же человек, я облегченно выдохнула. Он от чего-то принялся рассматривать свои руки. Вытянул их перед собой, повертел. Сжал ладони в кулаки, расправил.

А когда нагнулся чтобы подобрать с земли часы, я заметила его тень. Неестественную для мрачного грота, слишком объёмную…

Картинка сменилась быстро. Я только моргнула, а камень уже показывал мне огромный и роскошный зал, с богато накрытым столом. Повсюду изящные подсвечники, фигурки, украшения. Столу придавали красоту золотистые блюда и подходящие к ним кубки. Между блюдами, названий которых я и предположить не могла, стояли вазы с живыми и изящными цветами.

Все исчезло, испарилось. И зажегся третий — последний камень.

Я сглотнула и подползла к нему, нервно смахнув частицы грязи, что принес поднимающийся ветер.

Передо мной был все тот же зал, только теперь здесь было еще больше свечей, больше света и блеска золота.

— Где он? — недовольно спросил зрелый, но еще не старый мужчина низким, даже грубым голосом.

— Прибудет с минуты на минуту… — тихо и неуверенно ответила женщина. Лица и одежду снова скрывала серая дымка.

Я слышала стук приборов о посуду, видела, как тонкие стареющие пальцы подхватили золотистый кубок и поднесли его к ярко, но аккуратно накрашенным женским губам.

Тяжелая дверь распахнулась с тихим, жалобным звуком. И в зал кто-то вошел уверенными, неспешными шагами. Будто ни о каком опоздании ни шло и речи. Либо же, опоздание вошедшего не заботило вовсе.

Окутывающая силуэт дымка не могла спрятать все. Я видела, как гость небрежно расположился на стуле, и уверенным движением отодвинул от себя приборы, намекая, что трапезничать ни с кем не будет.

Дым уплотнился, почти скрывая от меня детали внезапно накалившейся атмосферы, а затем и ссоры. И все же, я видела обрывки того, как мужчины, повскакивали с мест. И как на пол полетела красивая посуда, натертые до блеска кубки, еда… Отчетливо слышались мольбы женщины о том, чтобы они перестали. Ведь так нельзя. Она, кажется, плакала.

А они ожесточенно спорили, высказывая друг другу претензии. Уступать не хотел никто. И тот, что старше, облаченный в златотканый жилет, окончательно потерял самообладание. Ему под руку попался тонкий серебристый нож, и он, не раздумывая запустил его в противника.

— Позор! — сплюнул на пол он после того, как промахнулся. — Бездарность!.. — теперь он бил словами.

— И все же, до тебя мне далеко. — Глухо, но уверенно, будто знал, что говорит чистую правду, ответил тот, за кем я наблюдала в предыдущем камне.

— Ах, ты… — зарычал мужчина словно животное. — Посмотри, кого ты родила! Смотри, я сказал! — его ярость выплеснулась на дрожащую от страха женщину, она обняла себя руками. Длинные пальчики с кольцами, вцепились в тончайшие плечи, прикрытые расшитой цветным узором тканью. — Если бы ты сдох, я бы глазом не моргнул! Более того, я бы был рад…

— Интересно, — в тон, и так похоже по интонации, ответил молодой мужчина. — Если бы сход ты, то обрадовался бы весь мир.

— Ох, да что же вы такое говорите? Вы же отец и сын. Ближе вас нет никого на всей земле…

Все мое внимание, несмотря на разгорающийся конфликт, снова привлекла неестественная тень, что плясала подгоняемая пламенем из очага. Она то рассыпалась по полу, то собиралась в одно… И все крутилась у ног того, кто открыл миррор. Не знай я лучше, предположила бы, что это Тьма.

Женщина вдруг замерла, в ужасе приложила ладонь к губам и глянула на мужчину, что был рядом. Белесая дымка больше не скрывала его лицо. Волевое, строгое, даже красивое.

Он рухнул на колени, будто кто-то невидимый надавил на широкие плечи. По богато расшитой одежде вдруг полилась жидкость. Сначала показалось, что кровь. Капли падали на грудь и колени поверженного. Стремительно, обильно.

Но кровь красная, а руки мужчины были будто испачканы чернилами… Сквозь ком в горле, я наблюдала как из его глаз, носа, ушей сочилось ничто иное как вязкая, ядовитая вода из миррора.

— Мальчик мой, — женский голос взлетел к высокому потолку. — Зачем ты так с отцом? Что ты наделал?..

Тот, к кому она обращалась, даже не дернулся. Скрываемый серо-белой дымкой, он молча подошел к склонившейся над телом отца матери, и коснулся ее дрожащего от горя плеча.

Пол вдруг завибрировал, и прочный, столетний камень вспучился трещинами по всему залу. Следующими затрещали стены, со скрежетом из окон вываливались стекла…

Женщина ничего не замечала, только кричала и кричала над бездыханным телом, как я поняла мужа, который больше не захлебывался черной водой. Он умер, а вода все выходила из его тела и собиралась вокруг него в лужу.

— Убийца! — она вскочила на шатающиеся ноги, утирая красное от слез лицо. — Думаешь, я не вижу, кем стал мой сын?..

Дым стремительно застилал камень, картинка вот-вот пропадёт. А мне надо услышать, что было дальше…

— Надо уходить, — он подхватил на руки хрупкую, но боевую даже в горе женщину, и понес к выходу.

— Пусти! — вырывалась она. — Пусти…

Роскошный парадный зал, со скрипом и глубоким неестественным стоном, обрушился, погребая под обломками всех троих.

Даже в камне выглядело это так реалистично, что я отодвинулась назад, и не сводила с картинки взгляда пока та полностью не исчезла.

— Значит, не мотт, — выдохнула я, хотя от отойти от увиденного полностью, у меня пока не получалось.

Оттуда никто не выбрался. А Теон, насколько мне известно не бессмертный. Да и будь это он, разве миррор не показал бы мне лицо?

Терзало только одно — Берта уже говорила мне про Ледяной Утес.

«Он стоял сотни лет! Никакая погода, никакие ветра, ничего на него не влияло!»

«А потом… потом они умерли…»

И вот я смотрю на руины Ледяного Утеса, окрашенного потоками серебристого лунного света и омываемого беспокойным морем. Смотрю и не понимаю, как сложить воедино увиденное в камнях, судьбу мою и Теона, как поступить дальше. К чему все чужие горести, что миррор мне показывает?

И главное, как убраться отсюда и вернуться в форт? Поднялась с земли и выпрямилась, призывая крылья.

«Разбежаться, взлететь!» — снова заиграло в голове.

А крылья замерли, прячась, и не отвечали моему желанию. Черт! Я сомкнула веки, сделала пару глубоких вдохов, успокаиваясь и снова призвала крылья. Мне всего-то нужно вернуться обратно… Или нет?

Я во сне. Странном, вызванном магией миррора, но осознанном. Возможно, крылья не работают именно поэтому?

Приложила ладони к животу, в поиске тепла руки Теона, чтобы убедиться в том, что тело мое в безопасности… И ничего, кроме подвывающего и рваного ветра на своем теле, я не ощущала.

Подавив сначала желание закричать, а затем порыв разревется, потерла лоб пальцами, размышляя.

Думая, Лея. Думай! Не ждать же здесь до рассвета!

Краем глаза заметила движение, и обернулась посмотреть на источник. Ледяное Море, и его беспокойные волны, разозлились сильнее обычного. Пенистые воды беспощадно атаковали берег, и с каждым новым набегом, линии берега становилось все меньше.

Причина, почему море злилось, могла быть только одна — под его кристально чистыми водами расстелилось бесконечно множество сияющих белым камней…

Да это просто какая-то шутка!

Их были десятки, и словно надгробные плиты затопленного кладбища они возвышались над ровным морским дном, приглашая желающих узнать, что же они скрывают. Что готовы показать. Нужно только рискнуть, чтобы узнать…

Я ахнула, понимая, что ноги сами движутся к каменистому краю, хотя я стою на месте. За спиной наконец растянулись пугливые крылья, только они не слушались!

Будто не могли справиться с ветром, что разозлился подобно Ледяному Морю. И если оно отыгрывается, рассекая берег нещадными волнами, то ветер выбрал своей жертвой меня. А крылья служат злосчастным парусом, который толкает меня вперед, к обрыву…

И ведь это не те крылья, с помощью которых можно летать! Я миллион раз произнесла про себя намерение, пробовала вернуться и в форт и в Третьемирье, даже в Черный Лес! Без толку!

Каждый новый порыв толкал меня к неизбежной смерти. Это не та высота, чтобы приземлившись на гальку, я могла остаться живой.

«Разбежаться, взлететь!» — снова раздалось в голове, и те жалкие секунды, которые у меня остались, я решила потратить на короткий анализ. Чертов миррор заманил меня сюда именно для этого! Не зря эта фраза беспрестанно повторялась!

— Итак… — выдохнула я, ведь ярость мне сейчас ни к чему.

На одну чашу весов кладем очень даже вероятную смерть, в случае если я остаюсь на месте.

На другую чашу кладем следующее: передо мной еще есть небольшой отрезок почвы, так что кое как разбежаться я смогу. И если подождать очередную пенистую волну, то получится приземлиться в воду, и отделаться всего лишь парой сломанных конечностей…

«Разбежаться…» — я сделала упор на правую ногу, как учили делать в академии, перед стартом соревнований по бегу.

«Взлететь…» — я всматривалась в, медленно, но верно, подбирающуюся к берегу волну и со всех сил старалась не поддаваться ветру, что каждым новым дуновением лишал меня равновесия.

Будь, что будет!

Когда волна шумно прикатилась к нужной точке, я сделала глубокий вдох, надеясь, что он не последний в этой жизни, и сорвалась с края утеса так, будто по воздуху можно было бежать.

Крылья запутались в потоках ветра над морем, застелили мое лицо, и все на что я могла ориентироваться во время своего падения — были звуки волн.

Раздававшиеся смертельно близко…

Я знал, что за каждую бессонную ночь придется платить. Что даже организм, пронизанный чернотой и далекий от человеческого, потребует отдыха. Элементарного сна.

И ведь я мог продержаться дольше. Оставить передышку на потом. Наконец покончить с путаницей в Девоне и оставить Лексу столицу, которой можно управлять без лишней головной боли. Закончить то, чем денно и нощно занимались лучшие умы Авенты, не знающие, что именно нужно делать. За что браться, с чего начинать.

Они не знали. Никто не знал.

А я знал, знаю, и никогда не забуду.

Поэтому моим долгом было передать Лексу возможный максимум, сделать так, чтобы новая ветвь его правления уже здоровой и живой Авенты была эффективной. Чтобы у него был шанс заполучить доверие, необходимое правителю, иначе…

Иначе он повторит судьбу того, чье имя брезгают произносить.

Хотя, нет. Не повторит. По крайней мере, пока я жив.

Мысли о работе, что навалилась, стоило снегу и льдам растаять, занимали в моей голове такое количество места, что отдых казался непозволительной роскошью.

Каковым было мое удивление, когда поверх нескончаемого бюрократического ада, я находил время думать о ней.

И делал это с удовольствием. Каждый гребанный раз. Каждую секунду… Доходило до того, что мне срочно был нужен был глоток ее запаха — сладкого и свежего. Всего один, чтобы можно было утолить агонию и забыть о новых чувствах.

Чувства…

От этого слова я проснулся почти окончательно, пусть сон в мои планы не входил вовсе. Прижал к себе Лею, так чтобы каждый участок ее тела касался меня.

Хрупкая и сильная одновременно.

Не открывая глаз, понимаю, что снова хочу ее. Всегда хочу. И насытиться не могу никак.

Пусть отдыхает, набирается сил… А когда пройдет немного времени, она обязательно получит ответы, которых так жаждет. Я не смогу навсегда оставить ее в темноте, да и если бы хотел, доброжелатели обязательно дотянутся до жены мотта липкими ручонками, чтобы побрызгать ядом.

Но сейчас не время для всего того мусора, что хранится под половиком семьи правителя Авенты. Сокрытые от глаз и языков, уродливые тайны, пусть еще полежат нетронутыми, прежде чем станут явными.

Лею нужно беречь, в том числе от них. Да и вообще ото всех.

Стоило Лексу предложить устроить грандиозный прием в честь возрождения Авенты, я с усилием подавил желание отказать… Почему? Да чтобы никто не касался ее красоты кроме меня. Ни взглядами, ни, береги их Небеса, руками. А то я их оторву.

Она для меня и точка. Так говорили джинны, а если бы и не сказали, плевать. Лея все равно моя. Была такой рождена, в чем я уверен полностью, и другого объяснения нет и не может быть. И такой умрет.

Мио размышления, пусть были чистой правдой, зашли слишком далеко. Опасно далеко. Поэтому, когда за дверью начала мяукать кошка, я вернулся в реальность, надеясь, что моя жена — как же приятно это звучало — тоже проснется.

А потом я утащу ее в свою кровать. Нашу кровать. И буду долго…

Кошка орала во все свое кошачье горло, я уже было подумал, что с ней что-то произошло и решил разбудить Лею. Открыл глаза и почти позвал ее по имени.

Но рядом ее не было. Зал тоже пуст. Тьма покорно высвободилась и выстрелом направилась на поиски, просочившись под дверью. Черное волокно разделилось на все коридоры и все покои. Надо найти Лею, чтобы усмирить ту паранойю, которая выжигает остатки здравомыслия.

Страх потерять ее не оставляет меня ни на минуту.

Реальность нещадно царапнула фактами. Неужели я и правда ожидал, что Лея вот так легко примет мой отказ отвечать на ее, логичные и правильные вопросы?

Сделка с совестью и оправдания внезапной пропажи, затрещали по швам, когда я нашел в кармане ключ — а значит, Лея вышла не через дверь.

Крылья? Она бы не оставила кошку, которую так хотела взять с собой в форт.

И еще недавно я чувствовал ее сонное дыхание, оглаживал такие идеальные, что сводило челюсть, изгибы. Она была рядом еще пять минут назад, и вдруг растаяла в воздухе?

В волшебство я не верил, потому что знал — природой заправляют куда более сильные и суровые явления…

Тьма вернулась и виновато расстелилась по полу. У нее было известие. Плохое известие.

То самое, которого я опасался больше всего. Леи нигде не было.