Бедовый 10. Ларь

Глава 12

Возвращаться было физически больно. Когда я распадался на части, когда стал миллионами травинок, тысячами деревьев, сотнями зверей и десятками леших — это воспринималось как божественное откровение. Мол, вот тебе красная таблетка, избранный, офигевай от увиденного.

И теперь, после всего, возвращаться в обычное тело человека казалось невероятно странно. Будто в один момент мне сломали ноги и обрезали крылья. Так, какие крылья?

Сознание продолжало путаться, подкидывая мозгу фальшивые картинки «прошлой», совсем недавно прожитой жизни. И только постепенно, через собственное ничтожное (а теперь оно казалось именно таким) тело, я стал осознавать произошедшее.

Началось все, с холода. Выяснилось, что даже если ты лежишь окутанный травой на земле, то все равно чуток мерзнешь. Ладно, не чуток, очень сильно.

Я мгновенно вскочил, чувствуя, как меня тут же повело в сторону. Голова кружилась, а сигналы от мозга шли до конечностей бесконечно долго.

— Не торопись, человек, — прошелестело где-то рядом. — Быть мной слишком большая ноша для смертного.

Только теперь я понял, что смотрел на все произошедшее глазами Живня. Он и был тем самым Лесом. Флегматичным, внимательным и по-своему мудрым. Это чего получается, все, что происходит среди толстенных стволов дубов и сосен, не останется без внимания?

— Спасибо тебе за все, — искренне поблагодарил я.

— Ты по-прежнему считаешь, что можешь чем-то помочь мне? — ехидно зашевелилась под напором ветра трава. Травинки терлись друг о друга, и каждое слово казалось живым, шелестящим.

Я задумался. Конечно, получить в копилку умение самого Живня было бы невероятно круто. Однако, чего бога-то гневить? Я не просто получил небольшую подсказку. Можно сказать, мне дали ответ на самый главный вопрос — как завладеть реликвией. И что еще интересно, я понял, для чего она нужна. Остальное, можно сказать, дело техники.

— Нельзя помочь тому, кому не нужна помощь. Это как придумать подарок на день рождения тому, у кого все есть.

— Запомни, человек, Лес не равнодушный. Он может не вмешиваться напрямую, сразу, но он всегда запоминает и делает выводы.

— Ага, как моя бывшая.

Что тут скажешь, я первый раз видел, как чаща практически цокнула. Или это ветки так ударились друг о друга?

— Теперь иди, ты меня утомил. Самое плохое для нечисти — якшаться с человеком. У нас разная природа. Из-за человеков мы становимся уязвимыми. Теперь понадобится несколько лет, чтобы восстановиться после сегодняшней болтовни.

Я постоял еще немного, но роща больше не проявляла никакой активности. Да и хиста я теперь не ощущал. Словно Живень, как нечто одушевленное, но вместе с тем не имеющее оболочки, просто ушел из этих мест. Забавно, конечно, как это все происходит.

В армии у нас был один отбитый «дедушка», который сначала пытался гонять «духов». В его методы воспитания молодого бойца входило и одевание на время. Правда, потом к нам в роту попал стадвадцатикиллограммовый Коля по кличке Краснодар (хотя на самом деле был не из города, а какой-то станицы). Вроде как КМС по боксу, но на нас он производил впечатление, что является мастером спорта по всем боевым искусствам. Даже тем, которые еще не успели придумать.

В общем, Краснодар красноречиво и вместе с тем без лишних слов объяснил «дедушке» и его друзьям-старослужащим, что он очень устает днем и больше на такие побудки реагировать не будет. Его пытались воспитывать, да только было легче попробовать сломать лом. Бог Краснодару дал здоровья лет на двести вперед, так что дедовщина закончилась как-то даже толком не начавшись.

Но именно сейчас я бы мог побить свой армейский рекорд. «Бразильская система» она такая, мотивирующая. А когда ты стоишь в холоде ночи, при этом у тебя на Слове находится вся одежда, все происходит как-то само собой. В общем, местном антистриптизерском конкурсе при поддержке Живня, я бы занял первое место.

Поэтому к ежовику я вышел уже одетым. Правда, до сих пор так и не согрелся, и потому периодически подрагивал.

— Отпустил⁈ — хлопнула себя по бокам нечисть. При этом его иголки на миг прижались, чтобы не повредить ладони. — И даже не сделал тебе ничего⁈

Правда, он тут же осекся. Видимо, понял, ляпнул лишнего. Угу, это как с браком, один раз не в том месте и не в то время скажешь: «Да», потом большую часть времени начнешь молчать. От греха. Видимо, эту школу жизни ежовик не проходил. А вот я удивлением нечисти очень даже заинтересовался.

Ежовик ломанулся прочь с резвостью колючего шара с неприятностями. Однако я оказался проворнее. Наверное, это можно было даже связать с опытом, что ли. Несколько месяцев назад Матвей Зорин точно бы растерялся. А теперь ничего, секунда и форма заклинания уже заполнилась хистом, и ежовик застрял в Патоке.

Причем, застрял очень весело. Видимо, он решил, что бежать слишком долго, поэтому надо прыгнуть и катиться подобно колобку. И именно в этом самом прыжке и попал в западню. Поэтому сейчас его крохотные тонкие ножки (как они это тулово выдерживают?) висели в воздухе, дрыгаясь в разные стороны, а руки почти касались земли.

— Так на чем мы там остановились? — обошел я его.

— Что ты поцелуешь меня в задницу, — буркнул ежовик. Он немного помолчал и добавил. — Ты давай, не балуй, а лучше головой покумекай. Неужто убьешь нечисть под самым носом Живня. Что плохое мне сделаешь, можешь в лес даже не соваться.

— Мне кажется, ты у тебя слишком задрана планка собственной значимости. А Живень, кстати, ушел. Сказал, что я ему надоел. Представляешь? Так что, можно сказать, теперь мы здесь одни. А вот по поводу задницы ты зря. Знаешь такой анекдот: «Я палок не нашел, а вот шишек напихал»? Правда, там лиса застряла, а не ежовик, но в целом план мероприятий примерно одинаковый…

Я неторопливо обошел нечисть, которая еще сильнее засучила ногами.

— Эй, рубежник, ты чего там удумал? Матвей! Матвеюшка, может, не надо?

Я еле сдержался, чтобы не ответить: «Надо, Ежа, надо». Так же неторопливо, словно раздумывал, продолжал наворачивать круги вокруг нечисти.

А ежовик тем временем доходил до состояния готовности. Это правильно, я люблю употреблять нечисть степени well done.

— Ты, Матвей, не серчай, я же не со зла. Только чтобы лешему твоему нагадить.

— Забавное у тебя это «не со зла». И что должно было произойти?

— Понятно что. Живень бы постращал тебя немного. Ну не знаю, в пещеру загнал или по лесу голым пустил, но так, чтобы ты сразу не выбрался. Он к людям строгий, но не кровожадный. Про то бы слух прошел, точнее, Живень бы сам по лесам разнес, и леший явился. Ну, чтобы тебя выручать. Вы же приятельствуете.

При каждой фразе иголки на лице ежовика тревожно тряслись. Я вообще раньше не думал, что в одном предложении могут уместиться три таких разных слова: «иголки тревожно тряслись». Но вот же, сам увидел.

— Почему же Живню меня надо обязательно стращать?

Ежовик напряженно замолчал. Пришлось обойти его еще раз. Забавно, но, видимо, у товарища имелась какая-то психологическая особенность. Стоило зайти к нему за спину, как у того сразу развязывался язык.

— Потому что я тебе не совсем правильно сказал, как себя вести, — сморщился ежовик, словно съел лимон. Отчего его иголки собрались в одну точку. — Ведь Живню правда надо дары принести. Самую плодородную землю и самую чистую воду. Это вроде как у вас хлеб-соль. А мы тебя просто грязью измазали.

Я вздохнул. Вот почему у нечисти все не как у людей? Хотя оно понятно, на то она и нечисть. К слову, у людей, в смысле, рубежников там все тоже довольно сложно.

— Замечательно. Значит, сначала подставляем меня, а потом уже лешего, который бы однозначно вписался за глупого рубежника?

Что интересно, у меня не было даже сомнений, что батюшко поступил бы именно так. Вот реально прибежал бы по своим тайным тропам просить за тупого человека к Живню, к гадалке не ходи. И навлек на себя гнев старого бога. Хрен знает, что стало бы с лешим. Может, просто с должности бы сняли. Или что и похуже. В общем, замысел ежовика оказался коварен. Ну да ладно, я тут тоже умею устраивать всякие подставы. С недавних пор научили.

— И что нам с тобой делать? — опять вышел я к голове нечисти, скрестив руки на груди.

— Простить, Матвеюшко.

— Ага, а до этого понять. Думаю, глупо оставлять в живых такого персонажа. Ты же в любой момент мне в спину можешь нож вонзить. Ну, или иглу, тут без особой разницы.

— Не буду, видит Лес, не буду.

— И зарок дашь?

— Дам. Любой, какой попросишь.

— Ну, я тебя за язык не тянул.

Ежовик только сейчас понял, что действительно влип. Я же выждал театральную паузу, после чего стал рассказывать, как мы дальше будем жить. Если кое-кто и правда собирался жить.

Сказать, что нечисти мои планы не понравились, — ничего не сказать. Благодаря своему рубежному зрению, я видел, как налились кровью его глаза. Оно и понятно, из заговорщиков ежовик стремительно был разжалован до жертвы этого самого заговора.

— Либо соглашаешься на этот зарок, либо я пошел.

— Как это пошел? — набычился ежовик, отчего весь собрался в колючий шар, насколько это позволяло заклинание.

— В смысле ножками. Людей я не чувствую, а вот проход чуров пусть и плохо, но воспринимаю. Он же для нас, для рубежников, как маяк. Далековато, но дойду. Поэтому на мою скорую кончину можешь не рассчитывать.

— Погоди, Матвей…

— Нечего годить! — обрубил я. — Ты мое слово услышал. Тут либо безоговорочное согласие и подписание всех пунктов, либо долгая мучительная смерть. Я проверял, заклинание может работать на сотни километров.

Это я вспомнил тот случай, когда пытался замаскировать Зою, а сам умотал в Питер.

По колючему лицу ежовика было видно, что ему физически больно пойти на мои условия. Они мало того что представали унизительными, так еще переворачивали с ног на голову все внутреннее устройство нечисти.

Нет, если честно, о терзаниях ежовика можно было написать книгу. Его провал оказался масштабнее проигрыша римлян Ганнибалу при Каннах, поражения шведов под Полтавой и разгрома Наполеоновских войск при Ватерлоо. Да что там, так безоговорочно не капитулировал даже Костян, когда в восьмом классе Ольга купила джинсы с заниженной талией.

— Пусть так. Но на год?

— Ровно год, — ответил я. — Потом свободен, как бегемот в водах Амазонки. Ну давай, решай, раньше сядешь, раньше выйдешь.

Ежовик тяжело вздохнул, немного поколебался, но наконец стал нехотя говорить именно то, что я хотел от него услышать. Я же стоял и внимал, пытаясь поймать нечисть на возможной уловке. Но нет, он, видимо, действительно смирился. Вот мой Гриша точно бы попытался юлить и изворачиваться.

Когда все было закончено, я разрушил форму и ежовик упал на землю. Поднялся он явно уже другим существом — смущенным и будто бы даже прибитым.

— Чего теперь делать? — спросил он.

— Пойдем обратно. Только тихонько.

— Тихонько уже вряд ли получится, — ответил ежовик с тяжелым вздохом. — Думаю, Живень про тебя лешим уже рассказал.

Однако проворно зашагал вперед.

Теперь ночь представала совершенно другой — свежий воздух, каким он может быть только ранней весной, растекался вкусным киселем. Мягкие веточки хвои нежно покалывали щеки, словно пытаясь робко поцеловать. А сам лес вдруг наполнился множеством звуков, которые я теперь без труда различал — крики птиц, скрип деревьев, шелест листвы, гуляющий в кронах ветер, шорох изредка пробегающих грызунов. Интересно, это все возникло после видения, которое подарил Живень? Или дело в том, что впервые у меня на душе было радостно, поэтому я не ожидал от жизни какой-нибудь подлянки? Так ненароком и прозвище свое забудешь.

Нет, ну действительно. Я единственный среди всех рубежников понимал, как открыть ларь так, чтобы тебя потом не убили. Иными словами, оказался готов воплотить в жизнь самый популярный тост: «Чтобы у нас все было и нам за это ничего не было».

Да, оставались еще всякие мелкие детали, касающиеся остальной жизни — но это все уже не имело никакого значения. Если я завладею реликвией, то не знаю… могу «сквозануть» в любое место в любом из миров. И пусть потом Трепов-Тугарин ищет меня с полицией и собаками.

Даже удивительно, что одна и та же дорога представлялась совершенно по-разному. Сюда я шел так, словно меня вели на казнь. А обратно был готов бежать вприпрыжку. Это при том, что грязь по-прежнему прилипала к кроссовкам.

Поэтому когда ежовик резко остановился, я даже не понял, что именно произошло. Почти догнал нечисть, которая вскинула руку, и только потом на меня накатил уже знакомый ужас.

К тому времени мы опять проскочили Ладожское озеро и выбрались к Приозерску. А чем славился этот славный город? Правильно, тем, что в его окрестных лесах живет самый суровый леший. Который почему-то именно сейчас не спал.

Вообще, я однажды уже пережил пришествие лесного хозяина. Когда бежал, роняя тапки, после убийства лешачихи. Однако, как выяснилось, все познается в сравнении. Появление местного хозяина предстало неким апокалипсисом: шум ветра, стон вековых деревьев, крик зверья и птиц и грохот великаньих шагов.

Про то, чтобы по тихой грусти сбежать, не было даже речи. Ноги подкосились, язык прилип к небу, а руки стали ватными. Ежовик явно находился в похожем состоянии. Если учитывать, что он лесное существо, то вообще удивительно, как он еще не впал в кому.

Единственное, что мне пришло в голову, снять куртку и вывернуть наизнанку футболку. Затем я снова накинул куртку и почувствовал, что стало ощутимо легче. Нет, вокруг продолжалось светопреставление, однако с головы кто-то будто снял железный обруч. Все-таки маленькие хитрости работали.

Местный леший появился из-под земли. Как гриб. Вот только что его не было, и буквально в течение какой-то секунды он вырос до размеров двухметрового здоровяка лет сорока с очень тяжелым взглядом. Кстати, если присматриваться, в его образе действительно было нечто инфернальное — сдвинутая на бок челюсть, один прищуренный, почти закрытый глаз, и вытянутое левое ухо.

— Человек.

Я чуть не ляпнул: «Леший». Но вовремя удержал язык за зубами. Выглядел местный хозяин не очень довольным.

— По моим владениями, без должного разрешения и без всякого уважения…

— Это вы зря, батюшко. Как раз из-за уважения вас и не потревожили. Все-таки ночь на дворе. И по поводу угощения зря…

Я запустил руку в рюкзак и достал оттуда несколько шоколадных батончиков. Конечно, вообще-то они были приготовлены совсем для другого лешего, но чего уж теперь.

Хозяин леса поморщился, наверное, догадываясь, что это все домашние заготовки, а не искреннее отношение. Однако лишь пожевал губами, кивнув головой, мол, клади. Я и положил. Ничего похожего на пень тут не оказалось, поэтому я уронил угощения прямо на траву.

Примерно сейчас надо было еще раз извиниться и убраться восвояси. Ну, еще необходимо найти правильные слова. Вот только это оказалось лишним, потому что ветер и дрожь земли принесли еще одного важного персонажа, моего старого друга. Точнее, не такого старого, как нынешний леший, но тоже немолодого.

Батюшко выскочил из-за дерева. Именно выскочил, как в необычном диковинном прыжке, словно из какого-то забытого фильма Джеки Чана, и оказался между мной и местным хозяином.

— Не тронь его, брат!

Вообще, по моему опыту, когда говорят «брат», то собеседника очень хотят обмануть. Здоровенный леший, видимо, придерживался такого же мнения.

— Мне, в моих владениях указывать…

Говорил он тихо, однако вместо него вокруг шумел лес. Да не просто шумел, бесновался. Верхушки деревьев водили хоровод, а мы будто бы вообще стояли в эпицентре бури. И тут я почувствовал хист лешего. Древний, могучий, явно застоявшийся не найдя себе подходящей работы, и оттого сейчас готовый обрушиться на наши головы.

Нет, батюшко, молодец, че тут скажешь. Дипломат от бога, хоть прямиком отсюда в МИД бери. Пришел на почти потухший конфликт, все в лучшем виде подпалил, теперь можно закидывать картошку и греться в тени ночного леса. Пока этот гигант будет нас разматывать.

А что именно это он и сделает, не было никаких сомнений. По рубцам леший превосходил меня примерно на две отметки. И это было бы еще ничего, окажись мы где-нибудь на оживленной магистрали. А не в его владениях, как он правильно заметил. Тут он в «своем праве» и все такое. Но что гораздо хуже, тут он в своих силах. И его совершенно справедливо стоило опасаться.

Больше того, скажу так, если бы Живень вдруг резко и скоропостижно скончался, а над лесом показался белый дым, то, скорее всего, именно этот леший и был бы главным претендентом на роль нового. Ну, или не знаю, как новые Живни там появляются. Явно не от сырости заводятся.

И мой батюшко все это понимал. Но что самое плохое, явно не собирался отступать. Неужели моя глупость настолько заразна, что передается воздушно-капельным путем? Судя по всему, что-то в этом было. И самое противное, что благодаря ежовику я не взял с собой Лихо. Не знаю, помогла бы она здесь, все-таки ее ключевой аудиторией являлись рубежники, но лишней бы точно не была.

Последнее, что я увидел, — это упавший на колени ежовик, который свернулся в клубок и почти превратился в ежа. Разве что чуток перекормленного. Ну что тут скажешь — понеслась!