Курсант. На Берлин – 3

Глава 14 Отсчет продолжается

Банк «Дисконто-Гезельшафт» встретил нас мраморным холодом и гулкой тишиной, нарушаемой лишь тихими переговорами клиентов и стуком их же каблуков по плитке.

Честно говоря, место где мы с Мартой оказались, ничуть не отличалось от банков, которые мне приходилось посещать в своей прошлой, настоящей жизни. Не обстановкой, конечно. Атмосферой.

Воздух был пропитан запахом денег, пыли и напряженного ожидания. В данном случае я имею в виду не отечественные банки с их вечными очередями и талончиками, выползающими из автомата, а швейцарские. Отец, мой, настоящий, имею в виду, всегда отдавал предпочтение им.

Марта шла рядом, повиснув на моей руке. Даже сквозь ткань пальто мне казалось, я чувствую как ее пальцы в перчатке леденят мой локоть. Немку едва не колотило от напряжения, источником которого были то ли волнение, то ли от сдерживаемая алчность. Могу представить, насколько сильно плющит фрау Книппер в данный момент. Она ведь находится в двух шагах от того, что было недоступно почти десять лет. Поневоле напряжёшься.

Я, в отличие от спутницы, «держал» лицо спокойным, почти наивным, играя роль сына, идущего за наследством под защитой «надежного» друга семьи. Хотя мой мозг работал сейчас как часы. Я буквально слышал звук скрипа шестеренок и тиканье минутной стрелки в своей голове. Только бы все получилось… Только бы не сорвалось…

Марта, кстати, оказалась права. Перед тем, как отправиться непосредственно в банк, нам пришлось покружить. Только фишка в том, что на эти «кружения» было отведено определенное количество времени. Ни больше, ни меньше. Отведено, естественно, мной.

Ну и еще один нюанс. О нем немка не знала. Хвост, приставленный Мюллером, не должен был нас потерять. Ни в коем случае. Наоборот. Их задача заключалась в том, чтоб как только парни сообразят, куда направляется объект, об этом сразу было доложено Мюллеру. При этом, опять же, временной промежуток между пониманием, докладом и реакцией фашиста должен был быть таким, чтоб Мюллер успел отправить гестаповцев к банку.

Уверен, если он знает об архиве, то людям дана четкая задача, как только Алексей Витцке хотя бы двинется в сторону банка, сразу сообщать об этом без малейшего промедления.

А тепнрь представьте на минуточку, мое положение. С одной стороны нужно подыграть Марте, изобралая активную попытку вернуть «хвост», но при этом ни в коем случае не дать «хвосту» потеряться. В общем, если честно, уровень моего напряжения рядом не стоял с волнением Марты. Потому что я вынужоегибыл действовать максимально чётко и выверено. Иначе все полетит к чертям собачьим.

К счастью, я справился и в банк пришли все, кто должен туда прийти. Надеюсь на это.

— Управляющего, пожалуйста, — обратился я к служащему за центральной конторкой, стараясь, чтоб мой голос звучал уверенно, но без вызова. — Алексей Витцке. Меня интересует ячейка на предъявителя.

Служащий, пожилой господин с безупречно подстриженными седыми бачками, измерил меня внимательным взглядом, скольнул глазами по Марте, затем снова переключился на мою персону.

— Ожидайте, герр Витцке. Я доложу герру Штраусу.

Пока мы ждали, стоя у массивной колонны, я позволил себе, изображая праздное любопытство, вполне естественное для человека, сбежавшего из Советского Союза, поглазеть по сторонам.

Отлично… Они действительно здесь. Все. Вернее, почти все. Как и предполагалось.

Первым я заметил Эско Риекки. Начальник сыскной полиции Финляндии замер у стойки с информацией, притворно изучая ее. Его обычно невозмутимое лицо было напряжено, брови чуть сведены.

Взгляд финна, острый и цепкий, сначала скользнул по мне, затем уперся в Марту. Удивление, мелькнувшее в глазах Эско, быстро сменилось холодной яростью и попыткой понять, что происходит. Он явно не ожидал увидеть меня с фрау Книппер. Он вообще ни с кем меня не ожидал увидеть.

Причем, сам господин полковник подойти и заговорить не мог. Для начала, хотя бы потому, что он прекрасно знал, за беглым чекистом, ставшим новоиспеченным сотрудником Гестапо, по Берлину след в след ходят люди Мюллера. А вот с фашистом Риекии хотел бы ругаться в самую последнюю очередь. Вполне понятно, Гестапо не потерпит конкуренции. Соответственно, все, что оставалось финну, это просто наблюдать со стороны бешенным взглядом, ожидая, когда я заберу содержимое ячейки.

Судя по всему, что делать дальше, Эско пока не понимал. Он то рассчитывал, что мы все провернем тихонько, осторожно. А тут я притащил с собой в банк фрау Книппер.

Пальцы господина полковника взяли какой-то листок из стопки, торчащей в специальном «кармане», и смяли его так, что бумага сжалась в маленький шарик. Но двигаться в какую-нибудь сторону он пока не собирался. Эско Риекки ждал.

Следом, в небольшой кучке посетителей банка, я заметил людей Мюллера. Их было двое. Один замер у окна, напротив выхода, делал вид, что читает газету. Он держал ее слишком низко, не позволяя развороту закрыть обзор зала. Его глаза, скользнувшие по мне, были слишком равнодушными, а взгляд слишком быстрым, профессионально-оценивающим.

Второй — скорее всего, вон тот «клиент», ожидающий очереди к кассиру. Достаточно дорогой, но неброский костюм, идеальная стрижка под машинку, руки в карманах брюк — классическая поза для быстрого доступа к оружию. К тому же, с одной стороны карман явно более отопырен. Варианта два. Либо у парня правая рука раза в три больше левой, либо там лежит пистолет.

Взгляд второго был пустым, как у рыбы, но сканировал пространство с методичным, холодным расчётом.

Оба мужичка то и дело невзначай поворачивали головы к центральному входу, а это говорило лишь об одном. Все получилось. Отчёт Мюллеру о настораживающем перемещении объекта в сторону конкретного банка отправлен. Мои следопыты ждут поддержку. Отлично!

Сложнее оказалось вычислить британцев. Эти подошли к делу тоньше, грамотнее. Хитрые сволочи. Сначала даже не мог понять, кто же именно сопровождает нас с Мартой. Кого эта дрянная немка подтянула в помощь. И да, я ни капли не сомневался, что именно подтянула.

Рассказ фрау Книппер о том, как она «соскочила» с работы на британскую разведку, не выдерживал никакой критики. Они тут в 1939, наверное, еще не знают некоторые непреложные истины, но мне они точно известны. Не бывает «бывших» разведчиков или «бывших» агентов. Бывший разведчик — мертвый разведчик. В любом другом случае он все равно живет в определённом режиме боевой готовности.

Так вот, британцы… Молодая пара — элегантный мужчина и дама в изящной шляпке. Неожиданно…

Они оживленно беседовали с одним из сотрудников, сидя возле «конторки».

Эти двое вели себя чуть активнее, чем остальные посетители. Вот прямо совсем немного. Но слишком оживленно для банка. Их жесты были слегка резковаты, а глаза постоянно скользили по залу, почти не останавливаясь на нас с Мартой. Но при этом, всегда возвращаясь.

Мужчина невзначай поправил галстук — его пальцы мелькнули, и я заметил характерную мозоль на сгибе указательного пальца правой руки, как у человека, привыкшего к винтовке или пистолету.

Ну и узел… Да, да, да… Узел галстука. Казалось бы, какая мелкая, незначительная деталь. Однако нас учили обращать внимание именно на детали. В первую очередь на них.

Так вот, у мужика галстук был завязан на Кембриджский узел, известный также как узел Кавендиш. Эту информацию мне, естественно, в секретной школе не рассказывали, потому как не знали о ней. Ее я просто помнил из своей прошлой жизни.

Кембриджский узел, или, как его назовут в будущем, «двойной узел», появился совсем недавно, только в 1930-х годах, но широкую популярность он приобретет несколько позже, в 1950-х годах, благодаря герцогу Виндзорскому, который часто будет его использовать.

Соответственно, ни один немец не стал бы завязывать галстук подобным образом в 1939 году. Это просто невозможно. Дело привычки.

Спутница франта тоже слегка выделялась среди прочих дам, находившихся в банке. Она держала сумочку не как аксессуар, а как щит — левой рукой, прижимая к бедру.

— Герр Витцке?

Я повернулся на голос к тому, кто окликнул меня. Видимо, это и был управляющий Штраус — импозантный мужчина с моноклем на черном шнурке. Появился данный господин практически бесшумно.

— Прошу вас, пройдемте в мой кабинет для сверки некоторой информации.

Естественно, мы с Мартой очень даже бодро откликнулись на предложение и двинулись вслед за Штраусом.

Кабинет управляющего выглядел солидно. Он был обит темным дубом и пахло здесь соответствующе — дорогим табаком и стабильностью. Штраус уселся за массивный стол, уставившись на меня искусственно-радушным взглядом.

— Итак, герр Витцке. Процедура требует полной проверки вашего права получить доступ к ячейке. Согласно записям, оставленным вашим отцом, Сергеем Витцке, необходимо три составляющие.

Я кивнул, стараясь дышать ровно:

— Конечно, господин Штраус. Все имеется в наличие. Давайте начнем с первого. Часы…

Я снял обозначенный предмет с руки и протянул его управляющему.

Штраус взял увеличительное стекло, затем развернул часы тыльной стороной и внимательно изучил выгравированную на крышке надпись. По сути, она была формальной, но как оказалось, достаточно важной. Всего лишь памятные слова — «мы чтим своих друзей».

— Да, все верно. — Штраус убрал лупу и весомо кивнул. — Действительно, именно эти часы были вручены вашему отцу.

— Отлично. Тогда часть вторая…– Продолжил я, а затем чётко и уверенно произнёс слова, которые отец отметил в томике Гётте.

Штраус опустил взгляд и посмотрел в большую книгу, которая лежала раскрытая перед ним на столе. Видимо, именно там были указаны все пункты, дававшие доступ к ячейке.

— Верно, господин Витцке. Ну и последнее…

— Буквенный шифр, — Перебил я Штрауса. — Вот, пожалуйста.

Я протянул листок с пятью буквами: П, Н, К, Х, К. Вот тут, честно говоря, немного напрягся. Вдруг всё-таки моя расшифровка оказалась неверной.

Штраус сверил мой вариант с образцом в книге. Его монокль блеснул, когда управляющий снова утвердительно качнул головой.

— Все элементы идентичны и совпадают с записями, — заключил он с деловой вежливостью. — Поздравляю, герр Витцке. Право доступа подтверждено. Прошу вас следовать за мной. Фрау может сопровождать вас как гость, если вы того желаете. Либо мы предложим ей чашечку наипрекраснейшего кофе…

— Конечно, сопровождать. — Я поспешно кивнул, глядя на Марту с наигранным доверием. — Фрау Книппер — мой близкий друг.

— Замечательно. — Управляющий поднялся из-за стола и указал рукой на выход. — Тогда идёмте.

Мы спустились на древнем лифте в подвальное хранилище. Древнем не по качеству, а по модели. Он так скрипел и трясся, что мне в какой-то момент показалось, что мы сейчас просто свалимся куда-то в Преисподнюю.

Воздух стал холоднее, гуще, хотя я бы не сказал, что подвальный этаж находится глубоко.

Как только вышли из лифта, двери которого открывались вручную, я увидел просторное помещение. Ряды стальных ящичков уходили вглубь, словно маленькие камеры гигантской тюрьмы для ценностей.

Штраус привел нас к ячейке с номером 703. Это был массивный стальной сейф, встроенный в стену. Управляющий вытащил связку ключей и самым большим из них открыл дверцу. Затем, достал специальный ящик, поставил его на стол,

— Ваш ключ, герр Витцке, — он отцепил от связки один из ключиков и протянул его мне. — На всю процедуру у вас есть пятнадцать минут конфиденциального доступа. Я буду ждать у входа в хранилище.

Штраус попятился в сторону выхода и уже через пару минут мы с Мартой остались в хранилище одни.

Немка замерла рядом со мной, словно каменное изваяние. Ее дыхание участилось. Она настолько желала заполучить, наконец, архив Сергея Витцке что практически утратила контроль над своими эмоциями. Я буквально кожей чувствовал исходящие от нее флюиды жгучей нетерпеливости.

Я поднес ключ к дверце. Странно, но моя рука немного, совсем чуть-чуть дрожала. Наверное, сказывалось напряжение и волнение, которое, несомненно, имело место быть. Неужели сейчас это произойдёт? Мой путь длиной в несколько месяцев, наконец, подошел к той точке, которая одновременно была и отправной, и завершающей.

Я вставил маленький ключик, врученный мне Штраусом, и медленно повернул его. Глухой металлический щелчок прозвучал в тишине хранилища слишком громко. Ну или мне так показалось. Тяжелая дверца ячейки открылась.

Внутри, в глубине стального куба, лежал небольшой, обтянутый потертой черной кожей футляр. Никаких папок с документами. Никаких кип бумаг. Только эта шкатулка, размером с книгу в толстом переплете.

Марта, не сдержав эмоций, ахнула. Этот звук был полон разочарования и недоумения. Видимо, немка реально ожидала увидеть самые настоящие документы. Может, папку, не знаю.

На самом деле, я тоже так считал. Раньше. Ровно до этого момента. Потому что, как только щёлкнул замок открываемой дверцы, я вдруг понял, что найду внутри. Вернее, не просто понял. Я вспомнил. Вспомнил тот день, когда к отцу явился товарищ из Союза и привез ему архив.

Алёша видел в приоткрытую дверь кабинета, что именно получил Сергей Витцке. В первую очередь это были письма. Придичная стопка писем. Кто уж там с кем переписывался, пока не знаю. Настолько глубоко шестилетний на тот момент ребенок вникнуть не мог. Помимо писем, обернутых бичевкой, были еще какие-то то ли записки, то ли докладные отчеты. Естественно, все это прекрасно помещается в шкатулку. Как и камешки. Но фрау Марта столь интересных деталей не знала, а потому ее первой реакцией было разочарование.

Она непроизвольно дёрнулась вперед, словно хотела вырвать шкатулку из моих рук, убежать с ней куда-нибудь подальше и уже там, в укромном уголке, посмотреть что же внутри.

— Драгоценности… — прошептала немка, разочарование боролось в ее голосе с остатками надежды. — Но… архив? Где документы?

Я не ответил. Моя рука потянулась к футляру. Кожа была холодной и шершавой под пальцами. Я вынул его из ячейки. Он оказался тяжелее, чем выглядел. Я повернулся к Марте, держа шкатулку перед собой.

— Возможно… внутри? — предположил я с наигранной неуверенностью, глядя на маленький замочек на футляре. — Или… отец был еще хитрее?

Глаза фрау Книппер загорелись снова. Алчность победила разочарование. Она кивнула, жадно глядя на шкатулку.

— Да, давай откроем! Здесь! Или… может, вынесем? Да, лучше вынести. Видишь, там замок. Но ключа от него нет. Значит нужно просто взломать крышку. Делать это здесь, наверное, неразумно… Идём. Но осторожно, Алексей, осторожно!

Я прижал футляр к груди, чувствуя его вес и холод. Первая часть плана завершена. Приманка в руках. Все хищники увидят ее. Риекки, гестаповцы, британцы — они все прекрасно рассмотрят черную кожаную шкатулку, которая должна содержать драгоценности и, что гораздо важнее, опасные тайны. Все будут знать, что я ее вытащил из сейфа. Теперь осталось самое главное — провернуть фокус, о котором мы договорились с Подкидышем. Очень надеюсь, что Ванька успел все сделать. Иначе мне придётся туго.

— Да, — сказал я Марте, делая шаг к выходу из хранилища, — Вынесем. Быстро. Пока наши враги не обнаружили, где мы находимся. Нужно срочно возвращаться домой.

Я направился к двери. Шкатулку держал, как самую ценную и самую важную вещь в мире. Марта семенила рядом, каждую минуту вытягивая шею, как любопытная гусыня. Наверное хотела убедиться, что шкатулка реальна и ей это все не снится.

— Мы закончили. — Сказал я Штраусу, который ждал нас возле закрытой двери со стороны коридора.

— Замечательно. Тогда еще такой вопрос, собираетесь ли вы продлять…

— Нет! — Резко ответила фрау Марта, хотя вопрос предназначался не ей. — Мы торопимся.

Управляющий с лёгким удивлением посмотрел на немку, но промолчал.

Мы вошли в лифт, поднялись наверх. По сути оставалось открыть двери, выйти в зал банка и просто свалить домой. Но…

Стоило нам оказаться среди посетителей, сначала раздался звук мотора нескольких машин, подъехавших к зданию, а потом в зал ворвались мужчины. Много мужчин. Человек десять, не меньше.

Марта испуганно замерла, уставившись на всех этих людей. Управляющий тоже замер, но больше от того, что просто охренел от столь вопиющей наглости. Все новоприбывшие держали в руках оружие и явно не для открытия счета они явились в банк. При этом ни на одном «госте» не наблюдалось военной формы, что могло бы хоть как-то объяснить происходящее. То есть, по всем канонам и законам логики сейчас происходило нечто, подозрительно напоминающее ограбление.

А вот я мысленно улыбнулся и облегчённо выдохнул. Подкидыш успел. Все. Финальная стадия моего плана началась.