Кто-то внутри 2

Глава 15

Полагаю, что именно второе явление боевого нихонца отвлекло Ван Хенга, спутало ему все планы и позволило повстанцу Диме спокойно уйти.

В этом вообще большая проблема организаций, в которых все управление завязано на одного жесткого авторитарного лидера. Он вынужден следить за всем, что происходит с подконтрольной ему территорией и лично принимать решение по каждому кризису. В спокойное время или когда текущих кризисов не больше одного, эта система работает нормально, но если события начинают валиться на голову, как спелые яблоки при сильном порыве ветра, может наступить коллапс. Пока лидер вникнет в суть одной проблемы, остальные могут дойти до такой стадии, что предпринимать что-нибудь по их поводу будет уже поздно.

Но так уж выстроена эта система. Потому что нельзя делегировать кому-то часть своих обязанностей, и при этом не поделиться частью своей власти. А властью делиться опасно, что нам наглядно показала история княжеских войн и попытка государственного переворота одна тысяча девятьсот двадцать четвертого года, когда заговорщикам почти удалось отстранить государя-императора от власти и физически устранить его наследника, великого князя Андрея Николаевича. Сказать, что империя в те времена стояла на грани распада, было бы большим преувеличением, но на пороге гражданской войны она стояла совершенно точно, и только личное и весьма кровавое вмешательство нескольких князей, среди которых был и мой дедушка, помогли ее избежать.

Как говорил дедушка, тогда они убили сотни людей, чтобы потом миллионам не пришлось убивать друг друга.

Тем временем Лже-Игорь стал героем четвертого ролика, на котором было видно, как его энергетическое оружие гаснет, нихонец набрасывает на голову капюшон и растворяется в сумерках, уходя куда-то в глубины петербургских дворов.

«Кто он, этот неведомый герой?» — вопрошал автор видео, и сотня комментаторов сразу же бросилась отвечать на этот вопрос.

Я был в приятном подпитии и собирался находиться в этом состоянии как можно дольше. Так долго, как только смогу. Происходящее в городе в данный момент меня никак не касалось. Ван Хенг сказал, что охотой на нихонца займутся другие люди, так и карты им в руки. Чем больше цинтов Лже-Игорь заберет с собой на тот свет, тем…

Нет, если быть абсолютно честным, это вообще не имело никакого значения.

Вы знаете о «тактике тысячи порезов»? Допустим, вы не можете нанести противнику сокрушительного поражения, и ваших сил хватает только на то, чтобы наносить мелкие удары. Расстреливать патрули, взрывать склады с боеприпасами, пускать военные эшелоны под откос или хотя бы травить колодцы на пути следования армии. Каждое из таких событий наносит довольно незначительный урон, но если их наберется достаточно много, они могут обескровить врага, заставить его предпринять какой-нибудь опрометчивый шаг и в конечном итоге привести к ошибке.

Как и следует из названия, для того чтобы эта тактика сработала, порезов должно быть много. Гораздо, на порядки больше, чем может обеспечить один нихонец, ищущий достойной смерти.

Здесь мы были в глубоком тылу, и то, что нихонец мог чувствовать себя достаточно свободно, объяснялось просто эффектом внезапности и отсутствием наиболее боеспособных подразделений империи, однако было очевидно, что на долгосрочный успех рассчитывать не стоит. К утру его уже ликвидируют. И даже если не к утру, а, допустим, к завтрашнему вечеру, от этого все равно ничего не изменится.

«Тлен и безысходность», — подытожил мои размышления Сэм. — «А я тебе говорил, в этой войне у нас нет шансов».

«Просто я пьян и меланхоличен».

«Я думал, когда ты пьян, тебя тянет на подвиги.»

«Это следующая стадия».

«Может быть, ты просто завидуешь этому парню? Думаешь, что на его месте должен был быть ты?»

«Нет», — сказал я. — «Смерть — это слишком просто. При данных обстоятельствах смерть — это отказ от борьбы».

«Давай я продолжу. Смерть — это отказ от борьбы, а род Одоевских никогда не уклонялся от драк».

«Вроде того».

«Хочешь, я тебя протрезвлю?»

«Не вздумай».

Я допил коньяк, перевел бармену заслуженные его молчанием чаевые, и отправился домой.

Мне хотелось бы узнать, чем закончилась история боевого нихонца, но я понимал, что шансы на это невелики. С возрастом ты вообще начинаешь понимать, что не на все вопросы найдутся ответы, и некоторые вещи будут неизвестны тебе до самого конца.

Например, мне хотелось бы узнать, чем закончилась война с германцами в моем родном мире, на каких рубежах остановится наша армия и сколько моих друзей, да и просто знакомых, сумели дожить до того, что Российская Империя назовет победой. Но боюсь, что этого мне уже никак не выяснить.

Оказавшись в арендованной квартире, я снял ботинки и верхнюю одежду, и в лучших традициях обывателей этого мира завалился на диван с телефоном в руках. Новых роликов о похождениях Лже-Игоря в сеть не выкладывали, а старые уже потерли, и похоже, что пропагандистская машина сопротивления еще не вступила в игру.

Наверное, редактируют видео для придания пущего эффекта.

От нечего делать я предался игре ума — стал прикидывать возможные варианты развития событий. Было бы просто замечательно, если бы Ван Хенг сам вышел на охоту, наткнулся на нихонца и тот бы его прикончил. Это сразу освободило бы меня от власти триад и сняло метку с моего тела. Но это был бы идеальный вариант, и я понимал, что в жизни такого случиться не может. Даже если Ван Хенг займется этим делом лично, риска проиграть для него не существует.

Нихонец играл в моей лиге, а Ван Хенг — двумя или тремя лигами выше.

Скорее всего, Лже-Игоря просто загонят в угол и ликвидируют силами оккупационного корпуса цинтов.

Новых роликов в пабликах не появлялось, зато ближе к полуночи посыпались сообщения, что цинты оцепили несколько кварталов в северной части города, объявили там комендантский час, выставили на улицах блокпосты и перекрыли дорожное движение. Похоже, охота добралась до финальной стадии, и счет шел уже на часы.

Поскольку я никак не мог повлиять на эту ситуацию, я просто лег спать.

Утро так и не внесло ясности.

Все, что было известно к десяти часом — оцепление сняли, комендантский час был отменен. Привела ли эта операция к каким-то результатам, никто не знал. Официальных заявлений от оккупационных властей, разумеется, не последовало, и народ в сети утопал в догадках, никакой ценности не представлявших. Выдвигались разные версии, кто-то с пеной у рта доказывал, что только он знает всю правду, кто-то предлагал подождать с выводами, кто-то…

Я отправился на кухню, чтобы сварить себе еще одну порцию кофе, но не успел даже включить плиту, как мне пришел вызов от начальства. Ван Хенг пожелал встретиться.

Испытав легкий укол разочарования от осознания того факта, что цинту удалось пережить эту ночь и в преследовании нихонца, если оно еще продолжается, он явно не участвует, а значит, избавиться от него нет вообще никаких шансов, я запер дверь и вышел к уже ожидавшей меня машине.

После очередной конспиративной поездки на машине с молчаливым водителем я пересел в фургон Ван Хенга, и мы двинулись с места. Цинт совершенно не изменился с того раза, когда я видел его в последний раз, тяжелые морщины не залегли на его лбу, он не выглядел ни изможденным, ни даже чуть уставшим, и, похоже, ничто не выбило его из состояния душевного равновесия.

Жаль.

Ван Хенг сидел в кресле первого пассажирского ряда и рассматривал на установленном в салоне большом мониторе географическую карту северного американского континента, часть которого в моем родном мире принадлежала нам.

— Что тебе известно о текущей военной ситуации? — спросил Ван Хенг.

Я готовился держать отчет по поводу местных событий, поэтому вопрос был неожиданным, но ответить на него было легко.

— Только то, что говорят в официальных источниках, — а в официальных источниках всегда все хорошо, особенно если война идет где-то далеко отсюда. Победоносное продвижение, тактические успехи, грандиозный замысел наших военачальников… Уверен, что германское население в моем родном мире кормили теми же байками даже тогда, когда наши войска подбирались к их государственной границе.

Так во время войны работают контролируемые государством средства массовой информации. Они не готовы рассказывать населению горькую правду, даже когда эта самая горькая правда, одетая в форму вражеской армии, будет разъезжать по улицам вашего города на броне.

Это просто принцип такой. Но в данной ситуации я не видел никаких предпосылок к тому, чтобы у империи цинтов действительно возникли проблемы.

Они завоевали уже почти весь мир, осталось сделать только пару последних шагов. Что может пойти не так?

— Продвижение Имперской Освободительной армии серьезно замедлилось вот здесь, — он ткнул пальцем куда-то в район Французской Канады. — И практически остановилось здесь.

Его безукоризненный ноготь, наверняка плод работы его личного специалиста по маникюру, указал на Аляску.

Это заявление шло вразрез с официальной пропагандой, которая утверждала, что продвижение имперских войск постоянно и неутомимо, но я тогда я еще не особенно удивился. В конце концов, я был солдатом и знал, как оно бывает.

— Как давно? — спросил я.

— Семь месяцев, — кратко бросил он.

Больше полугода. Для того, чтобы завоевать всю Европу, им потребовалось вдвое меньше времени. Осталось только понять, почему эта остановка военной машины империи волнует гангстера на другом конце планеты.

Насколько мне было известно, костяк последнего военного сопротивления цинтам составляли остатки армии Объединённых Штатов Северной Америки, отступившие на территорию Канады, и примкнувшее к ним местное ополчение. Естественную убыль личного состава компенсировал поток добровольцев со всего мира, которые всеми правдами и неправдами стекались на последний свободный от имперской власти островок земли, но в последнее время этот поток изрядно обмелел, потому что цинты перекрыли уже почти все пути, и редкое судно с отчаянным смельчаком на капитанском мостике могло проскользнуть через блокаду.

— Сама заминка не очень важна, — сказал Ван Хенг. — Не сомневаюсь, что со временем наши генералы придумают, как дожать и уничтожить противника. Гораздо любопытнее причина, по которой эта заминка вообще смогла произойти.

Я изобразил на лице вежливую заинтересованность.

— Примерно семь месяцев назад враг применил против нас новое оружие, и потери нашей армии выросли в разы, — сказал Ван Хенг. — И я сейчас не говорю о потерях среди обычного личного состава. У врага появилось оружие, способное поражать порабощенных нами демонов.

Вот тут я действительно удивился. За все время пребывания в этом мире я не слышал ни о чем подобном, и даже Сэм ничего близко похожего не рассказывал.

«Для нас это прошлый век», — на самой грани понимания пробурчал Сэм, услышав мое обвинение. — «А для вас — следующий. На нынешнем уровне вашего научно-технического развития создание такого оружия невозможно. Особенно если речь идет о промышленных масштабах».

Но было очевидно, что эта новость его проняла, раз уж он осмелился подать свой голос при Ван Хенге.

Ван Хенг переключил изображение на экране, и вместо географической карты я увидел плохонькую фотографию, сделанную на камеру дешевого мобильного телефона. Наверное, на фотографии было запечатлено то самое оружие возмездия, которое бросило вызов армии цинтов, но таковым оно абсолютно не выглядело.

Это был обрез охотничьего ружья, причем далеко не самого современного экземпляра. Два укороченных ствола, предназначенных для снарядов крупного калибра, символический приклад со стилизованным изображением креста… Дуло ружья выглядело грязным, но присмотревшись, я обнаружил, что это не просто скопление пятен, а вязь из латинских букв. Разобрать саму надпись при таком низком разрешении было практически невозможно, но мне показалось, что я опознал первые строчки.

«Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri Jesu…»

Это было начало обряда экзорцизма. Не такой уж неожиданный текст, если учесть, что он был нанесен на оружие, предназначенное против демонов, но вряд ли главный его секрет кроется в этих словах.

— Это всего лишь старое стрелковое оружие, — сказал я. — Даже не автоматическое. Не понимаю, как с его помощью можно остановить целую армию, даже если бы у них были тысячи таких стволов.

— Важно не само оружие, а принцип, по которому оно действует, — сказал Ван Хенг.

Полагаю, что главную роль в поражающей силе этого ружья, выглядевшего вполне обычным, играет боеприпас. А также важен источник, который открыл врагам доступ к этим технологиям. Или они сами додумались? Если верить Сэму, такой вариант был маловероятен.

— Это оружие медленно расползается по всему миру, — сказал Ван Хенг. — Экземпляр, на который ты сейчас смотришь, был изъят нашей контрразведкой в Европе, и он должен был использоваться для покушения… Тебе неважно знать, на кого.

Неудивительно, кстати. Если есть канал поставок туда, на пока свободные территории, значит есть и канал для поставок оттуда. И контрабанда всегда была достаточно выгодным занятием.

— А вы уверены, что он вывезен оттуда? — спросил я.

— Да, мои источники в контрразведке уверяют, что им удалось проследить путь этого экземпляра до борта судна, прибывшего из Америки, — сказал Ван Хенг. — И этот экземпляр был на том борту далеко не единственным.

Откровенно говоря, я был удивлен и заинтригован, но все еще не понимал, в чем тут катастрофа. Да, потери цинтов выросли, но это, черт побери, война, и появление индивидуального стрелкового оружия, способного убивать демонов, все равно не смогло бы переломить ее ход.

Я подумал, что из этого диалога можно было вынести многое. Армейское продвижение забуксовало, у триады есть свои источники в имперской контрразведке, и, скорее всего, в имперской службе безопасности тоже, в мире существует оружие, благодаря которому обычные люди могут убивать симбов в промышленных количествах, а у самого Ван Хенга такого оружия нет.

И даже связи в контрразведке не помогли ему заполучить что-то, кроме дрянного качества фотографии.

Выводы напрашивались сами собой.

— Пока речь идет о считанных единицах, но никто не знает, сколько их еще может всплыть, — сказал Ван Хенг. — Я знаю, что ты владеешь английским.

— Вполне сносно, — сказал я. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, к чему он клонит.

И Ван Хенг меня не разочаровал.

— Помню, ты хотел задание, в котором перед тобой будет стоять конкретная и понятная цель, — сказал Ван Хенг. — И еще ты хотел задание, которое может помочь тебе стать сильнее.

Я кивнул. Мое время пришло.

— Вот тебе такое задание, — сказал Ван Хенг. — Тебе надо отправиться на американский континент, добыть экземпляр такого оружия вместе с боеприпасом и доставить его мне. И я даю тебе свое разрешение убивать всех, кто может тебе в этом помешать.

В такой формулировке это выглядело, как приключение из детской русской сказки: «пойди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что», и я не сомневался, что подробности операции еще воспоследуют, но внутренне уже возликовал.

Похоже, что мне наконец-то предоставят определенную свободу маневра, а там, где есть свобода маневра, есть и шансы на успех. Пусть даже мы с Ван Хенгом видим его по-разному.

Если фортуна будет ко мне благосклонна, я доставлю ему образец этого оружия вместе с боеприпасом. И рука моя не дрогнет, отправляя вышеупомянутый боеприпас ему прямо в голову.